…Ни сердцу, ни сознанью беглый взгляд
Не может дать о виденном отчет.
Траве, цветам и птицам он не рад,
И в нем ничто подолгу не живет.
Прекрасный и уродливый предмет
В твое подобье превращает взор:
Голубку и ворону, тьму и свет,
Лазурь морскую и вершины гор.
Тобою полон и тебя лишен,
Мой верный взор неверный видит сон.
Шекспир, сонет 113
- Сэр, все готово. Мы ждем лишь вашего приказа.
Локи не нужно оглядываться, чтобы знать, что Бартон преклонил колено, коснувшись рукой груди. Церемонии не столь важны, но они определенно приятны. Все еще не глядя, он подзывает его коротким жестом.
- Как я выгляжу?
- Сногсшибательно, сэр. Без преувеличений.
- Так уж и без... - Локи качает головой. - Впрочем, нашел кого спрашивать - ты же похвалишь, что бы я ни надел.
- Я знаю, что я вижу, мой бог. Немного консервативно на мой вкус, но вам к лицу.
- Как бы то ни было, сногсшибание – это именно то действие, что я планирую. Надеюсь, после вчерашнего ты в форме.
- Даже не сомневайтесь. Случалось мне кутить и посерьезней.
- Но мы ведь славно пообщались, правда?
Вытянув длинные ноги, Локи чуть откидываетcя назад, чтобы посмотреть – Бартон улыбается, и эта улыбка тепло контрастирует с льдистыми глазами.
– Спасибо за вечер, мой бог, сэр. Давно я не ощущал такой… легкости. И свободы. А ведь жизнь мою скучной не назовешь.
- Да что ты, тебе спасибо. Всегда познавательно рассмотреть кого-то с настолько неожиданных сторон…
В наугад протянутую ладонь Локи тыкается холодная пивная банка. Он никогда не любил ячменное вино, к тому же оно здесь просто отвратительно в сравнении с асгардским, но в нем есть какая-то притягательная мерзость. Как и во всем этом мире. В любом случае - то, что привыкли пить читаури, вызвало бы заворот кишок даже у вурдалаков.
- Глотнешь?
- Я не уверен, что… Не хотелось бы навредить нашей миссии.
- Да брось. Я в тебя верю.
- А я верю в вас.
Хоукай делает осторожный глоток и возвращает банку. У него сильные и очень чуткие пальцы с мозолями в нужных местах. От них по позвоночнику бегут вспышки крошечных молний, и, подставляя шею, Локи лениво думает, что Бартон избрал не ту карьеру.
Эти уверенные прикосновения заставляют черную чужую энергию, покалывающую все тело мириадами тончайших отравленных игл, ненадолго замереть под кожей. Залечь и колебаться, ожидая… в ней есть прок, она усиливает ярость и дает силы - но их же и крадет.
- Присядем на дорожку, да?
- Что?
- Есть такая русская примета, - объясняет Бартон. – Для успеха в пути.
- Откуда ты знаешь?.. хотя не отвечай. Насладись последними мгновениями тишины, Хоукай. Тихо будет еще не скоро. Но зато потом наступит такой покой и тишина… благословенная, бесценная. Вы здесь такой и не знали.
- Нервничаете, сэр?
- Ты когда-нибудь видел, чтобы я… - начинает Локи и осекается. – С чего бы? Разве у меня есть повод волноваться?
- Ни единого, мой бог. В чем я знаю толк, так это в войне.
- Твоя стихия? Видать, завлекательнее, чем сбивать яблоки с голов юных акробаток и завоевывать никому не нужные медали.
- Вопреки расхожему мнению война – вовсе не стихия… это рукотворная беда, - отвечает Бартон после короткой паузы. – Но, как и стихия, она поглощает невинных без жалости. И при наводнении я все же предпочту иметь лодку и уметь плавать.
- Похоже, это ты нервничаешь.
Локи надоедает задирать голову, и Бартон перемещается в поле зрения, опускаясь на пол у его ног.
- Нет, но… Если помните, я говорил вам о своей семье.
- Я помню.
- У меня было что-то вроде ритуала - звонить жене перед каждым заданием, - говорит Хоукай очень тихо. – Мы перекидывались лишь парой незначительных слов, но… Странно, ее давно уже нет, а все еще так тянет позвонить.
Опустошив жестянку, Локи одной рукой безжалостно сминает ее в маленький шарик.
- Еще, сэр?
- Уволь, оно на вкус как ржавая вода, где бы его ни сварили. Мой брат… то есть Тор - вот кто просто обожает это плебейское пойло. Может целую лохань за раз выжрать. – Шарик безошибочно летит прямиком в урну, сильным ударом завалив ее на бок. – Знаешь его?
- Имел честь встречать однажды. Яркое впечатление.
- Имел честь? – переспрашивает Локи едко.
Бартон лишь пожимает плечами, и Локи кладет руку ему на голову, как ласкают пса. Прикосновение пальцев к жестким коротким волосам дает странное, почти медитативное умиротворение.
- Я не так много встречал достойных людей. Хотя людей повидал множество.
- Достойных чего?
- Ну… уважения, любви и верности, а счастья – как уж выйдет.
- Значит, ты считаешь, что он достойнее меня?
Пальцы в волосах чуть сжимаются, но Бартон, похоже, даже не замечает.
- Вы мой бог и первый среди богов, сэр. Нет и не может быть никого достойнее вас.
- Значит, ты верен только мне? И любишь только меня?
- Я только ваш, сэр, вы знаете, – Бартон говорит негромко и почти ласково, но не как с помешанным – так родители снова и снова рассказывают детям любимую сказку. - Я ваш до последнего вздоха. Без сомнений пойду за вами в сам ад, без колебаний отдам за вас жизнь. Разве я не говорил это много раз?
- Я помню, – Локи чуть склоняет голову к плечу. – Но почему?
- Что почему?
В глазах Хоукая размытая изморозь, однако Локи отчего-то уверен, что он прекрасно понял вопрос. Просто, как истинный снайпер, уточняет направление.
- Почему ты так любишь меня? Еще пару дней назад мы враждовали бы насмерть, и ты не задумываясь пустил бы стрелу мне в глаз. Что же в тебе изменилось?
От Бартона постоянно и ровно исходит завидная, уверенная сила. Для марионетки он кошмарно своеволен, но, к счастью, лишь в быту – порой отвечает вопросом на вопрос и нередко задает их сам. Это одновременно раздражает – и влечет. Нужно быть осторожным, да и Локи не так уж много знает о Жезле и нюансах его влияния. Интуитивно он понимает, что балансирует на грани и затеял игру с огнем, но искушение слишком велико.
- Боюсь, я не слишком склонен к патетике, сэр.
- Человек действия?
- Именно, - усмехается Бартон, – однако всегда можно попробовать что-то новое. Итак, может, это банально и сентиментально, но мое сердце велит любить вас и ценить больше собственной жизни, а я привык следовать велению сердца. Вы разве так не делаете?
- Нет, - отвечает Локи сухо. – Я так не делаю.
Бартон чуть опускает глаза, но продолжает говорить.
- Прошу прощения, сэр, я не должен был даже предполагать. Но вы, мой бог… вы же сияете во тьме. Такого, как вы, нет во всей вселенной. О вашем величии сложат множество вечных легенд, вы сокрушите всех на пути, и я счастлив стать вашим оружием, глазами, разящей стрелой. К вам просто невозможно не стремиться. Не любить и не желать вас. Не хотеть стать частью этой славы и быть осиянным вашим светом.
Локи фыркает в ответ.
- О, поверь, у многих это получается без малейшего труда.
- В таком случае, - говорит Бартон серьезно, - мне их жаль, ведь они попросту глупы. И слепы. Знаете, есть такая русская…
- Опять примета?
- Нет, в этот раз поговорка, а может, тост. – Он морщит лоб, пытаясь вспомнить. – Пусть плачут те, кому мы не достались, пусть сдохнут те, кто нас не захотел. Как-то так.
Локи коротко смеется, откинув голову.
- М-да, занятно. – Его пальцы неторопливо скользят по заросшей щеке Бартона, касаются века, очерчивают глазницу. – Так оно и будет, даю все гарантии… Знаешь, мне нравится твое прозвище.
- Благодарю вас, сэр.
- И раз ты так меня любишь – отдашь мне один из своих чудесных соколиных глаз? Если я прикажу?
Тот не вздрагивает, но к удовольствию Локи едва заметно напрягается.
- Могу я высказать возражение?
- Разве? – Локи вскидывает брови.
- Вы не так меня поняли, мой бог, сэр. – Бартон ловко и, как ни крути, бесцеремонно лезет двумя пальцами за голенище сапога Локи, извлекая оттуда один из метательных ножей. – Я вовсе не боюсь. Разлука с вами - единственное, что пугает и расстраивает меня настолько, что я предпочитаю даже не думать об этом, но еще страшнее - стать для вас бесполезным. Об этом нельзя и помыслить без скорби. То, чего вы желаете, выведет меня из строя или убьет, а я предпочел бы смерть собственной беспомощности. Но вы - мой бог, моя любовь и вся моя жизнь. И если это принесет вам радость – достаточно одного слова. - Придвинувшись ближе, он без страха кладет подбородок на колено Локи и подает ему нож, сверкающий заточенными краями. – Только не окажете ли мне честь, сэр? Боюсь, у меня не получится аккуратно...
Пару секунд Локи смотрит на него безотрывно, сузив глаза, а потом возвращает нож на место.
- Ты прав, стрелок. Это была бы пустая трата ресурсов, а ты весьма удачное приобретение. Что до смерти – у тебя еще будет случай умереть за меня.
- О большем я и не мечтаю. – Бартон хмыкает. - Знаете – это до хренища неправильно.
- Что именно?
- Вы делаете меня счастливым, а ведь должно быть наоборот.
Он держит руку Локи, как драгоценнейшую из святынь, и тот лишь прикрывает глаза, когда обветренные губы мерно касаются его запястья, ладони, каждой фаланги, одной за другой.
- Можно сказать, сэр?
- Насчет?
- Вы вот… спрашиваете о моей вам верности… Прежде я думал, что у вас есть сомнения, хотя я скорее убью себя, чем дам для этого повод.
- А теперь ты так не думаешь, – желчно отвечает Локи, не открывая глаз. – Мне мерещится, или у кого-то здесь есть теория?
- Если это вас не оскорбит.
- Тебе виднее. Что ж, я пожалею об этом, но валяй, говори. После вчерашнего ближе нам не стать, даже если ты брюхо себе вскроешь и все потроха передо мной вывалишь.
- Не представляю причин, - говорит Бартон осторожно, не слишком отрываясь от своего занятия, - не знаю почему, но, кажется, вы уверены, что остались совсем один. Один во враждебной вселенной, и никого на вашей стороне. Никто не любит вас и никому нельзя верить... Но вы ошибаетесь, уж прошу простить за дерзость. Совершенно невозможно, чтобы никто вас не увидел, как я, не заметил ваш свет и вашу душу. У меня нет ни единого сомнения, что есть еще хотя бы кто-то, чья любовь к вам сильна настолько, насколько вы этого достойны, а может быть, даже мою превосходит.
- А если нет?
- Тогда у вас всегда останусь я.
- Точно… Друг, о котором только мечтать…
Локи понятия не имеет, почему сказал что-то настолько неуместное, но Бартон, похоже, не удивлен.
- Я то, в чем вы нуждаетесь. Хотя и не тот, кто вам нужен.
Черные иглы под кожей вдруг приходят в движение, заставляя Локи поежиться, и это определенно знак. На расстоянии вытянутой руки синий огонь Жезла начинает мерцать все ярче.
- Агент Бартон, - говорит он ледяным тоном, – я скажу это лишь однажды. Знаю, что сам позволил тебе говорить, но впредь старайся держать свои мысли при себе. Ты здесь со мной ради дела, а не праздной болтовни.
- Без проблем, мой бог, сэр, - отзывается Хоукай невозмутимо, в последний раз прижавшись губами к тыльной стороне его ладони. – Приказывайте.
