Трудно бежать от искушения. Оно есть сила, движущая человеком со времён сотворения мира. Ради исполнения желаний человек способен на всё, включая самые низменные свои пороки, как то: убийство, предательство, ложь, сребролюбие. Но чаще им руководит опасная слабость, невозможность противиться этому самому искушению… Слабость – только она – способна свести усилия человека на нет и окончательно погубить его. Даже если знаешь, чем грозит обернуться искушение, отказаться от него чрезвычайно тяжело…
Эта мысль вертелась в голове Мэррика всё то время, которое он, почти против своей воли, прожил на втором ярусе. Вышеупомянутая слабость, в свою очередь, вызвала лень, что подкашивала коленки и гнала прочь мысли о возможной смерти здесь. Маттиас был рядом с Гермионой. Все её друзья, да и вообще все факультеты относились к нему, как к любимому учителю и замечательному человеку. Директор вслух признавала в нём гения с замечательными перспективами, несмотря на его молодость. Всё – карьера, любовь, деньги, слава – всё, чего он только мог пожелать, было у его ног. Зачем, зачем теперь куда-то зачем-то идти? Он задавался этим вопросом снова и снова, не подозревая о том, что все, кто когда-либо попадал сюда, ломали над ним головы. Привыкшие к многочисленным опасностям окружающего мира и первого яруса Лабиринта, в частности, волшебники не могли принять исполнения всех желаний. Это казалось им подозрительным, невероятным, а в конечном итоге и вовсе ловушкой для беспечных.
Да так оно, в сущности, и было. В глубине души Мэррик понимал это очень отчётливо. Понимал и медлил, тянул время, придумывая себе всё новые неотложные дела и невнятные желания… А дни шли за днями, и время неумолимо двигалось вперёд.
Вторая неделя его пребывания здесь подходила к концу, когда, проснувшись утром в новообретённой роскошной комнате, Мэррик ощутил в свежем утреннем ветерке нечто странное. Что – он и сам не мог объяснить. Однако это нечто было столь сильным и решительным, что к Мэррику мгновенно вернулся страх. Он поднялся с постели и, тревожно оглядываясь по сторонам, принялся одеваться. Гермиона во сне лишь безмятежно перевернулась на другой бок.
Маттиас взглянул на неё, но вид спящей Гермионы, против обыкновения, не успокоил его. Что-то всё равно было неладно. Раздираемый неясными подозрениями Маттиас вышел из комнаты и направился в Большой Зал. Сейчас ученики, должно быть, охвачены предэкзаменационной горячкой. Мэррик вообразил, какая толкотня стоит в зале, и даже улыбнулся. Хорошо, что его место теперь среди преподавателей, а не где-нибудь с краешка Слизеринского стола. Это удобно.
Мимо него оживлённо прошагал Гарри Поттер с друзьями. Мэррик не удивился: Поттера он наблюдал ежедневно, и этот юноша никоим образом не походил на того, кто недавно умер. В этом мире всё, повторюсь, было иначе.
Однако фраза, сказанная приятелем Поттера, рыжим Уизли, и случайно достигшая ушей Мэррика, заставила его замереть на месте.
– Надеюсь, мадам Помфри вылечит Гермиону, – сочувственно качал головой Рон. – Она такая странная сегодня! Тебе какой-то шрам приписывает, меня называет предателем…
– Переучилась, – кивнул в ответ Поттер.
Слово «шрам» поразило Мэррика. На мгновение ему показалось, что мир вокруг него рушится, вероломно сбрасывая Маттиаса в пучину адского огня. Весёлые голоса учеников потускнели, и вместе с ними померкли все краски мира. Мэррик статуей застыл посреди коридора, ошеломлённо глядя куда-то вперёд и не замечая, как проходящие мимо ученики невежливо толкают его. В голове бешено крутились два слова: «Шрам» и «Началось!».
Мэррик потряс головой; шок, как и всё в этом мире, постепенно проходил. И очередной толчок здоровенного пятикурсника окончательно привёл его в чувство. В панике, оглянувшись и убедившись, что никто за ним не следит, Маттиас ринулся обратно в свою комнату. Она одна представлялась ему теперь источником безопасности. Там он может запереться, даже устроить каменный бастион, и никакой враг не достанет его. Мысли, переполнявшие его, были одна нелепее другой, однако в панике Маттиас не замечал этого. Он мчался так быстро, что мантия обвивала его ноги и цеплялась за углы. Один раз Мэррик чуть не растянулся на камнях, каким-то чудом ухватившись в последний момент за выступавший из стены чугунный подсвечник.
В следующее же мгновение он пожалел, что не упал, и капюшон мантии не скрыл его лицо. Прямо на него шла расстроенная Гермиона. С первого взгляда было заметно, что это совсем не та личность, которую нафантазировал себе Мэррик. В походке и движениях настоящей Гермионы улавливалась сосредоточенность, разумность и никакой рассеянной беспечности в ней не было, да и быть не могло. Теперь Маттиас ясно это видел. Выдуманный им полуманекен, что в последние дни разделял с ним ложе, сейчас казался ему жалкой, недостойной внимания подделкой. Паника ушла, сменившись горькой печалью. Мир иллюзий снова обманул его.
Сейчас она увидит его, и… По спине Маттиаса прошли мурашки: он почувствовал кандалы на запястьях так чётко, словно у него и вправду уже отобрали палочку, а его самого приковали к скамье подсудимых. Но страх не вернулся. В голове промелькнула мысль о невозможности жить дальше, потому что даже бежать ему было некуда. Не найдя выхода из подземелья, он обрёк себя на медленную смерть. Вопрос только в том, что лучше: смерть или пожизненное заключение в Азкабане?
Говорят, в самые ответственные моменты случается так, что вся жизнь человека проходит у него перед глазами. Мэррик не знал, правда это или нет, но непреложный факт заключался в том, что то время, которое потребовалось ему на обдумывание своей дальнейшей участи, вместило в себя всего два шага Гермионы. Затем её взгляд упал на стоящего у стены Мэррика, и девушка вежливо, хотя и неуверенно, улыбнулась.
– Здравствуйте… профессор, – сказала она и прошла мимо. Маттиас ошеломлённо смотрел ей вслед. Их взгляды скрестились, когда она приветствовала его, и она ничего не предприняла? Могло ли случиться так, что она не узнала его? Он терялся в вопросах. Потом пришло понимание: Гермиона шла из больничных покоев, именно туда вёл ответвлённый коридор, а значит, мадам Помфри уже успела вылечить её «заблуждения».
Маттиас, только что балансировавший на краю пропасти, облегчённо вздохнул. Смерть пронеслась мимо, даже не задев его хищным лезвием косы. Он был спасён. Однако, осознав это, он нахмурился. Разумеется, Мэррик и предположить не мог истинную причину появления здесь Гермионы. Но ума у него было достаточно, чтобы сообразить: Гермиона не стала бы спускаться под землю в одиночестве. Ей должен был составить компанию кто-то ещё, а вот кто это был… хм. Рон Уизли? Профессор Дамблдор собственной персоной, да ещё и в окружении десятка авроров? Или же… или же, что наиболее вероятно, профессор Снейп, ведь вход в катакомбы находился именно в его комнате? Подумав об этом, Маттиас тут же вообразил, что Снейп спустился сюда для того, чтобы раз и навсегда покончить с ним, Мэрриком. Он и не рассчитывал, что ему дадут ускользнуть, но столь скорое преследование?.. И авроры…
Мэррик судорожно вздохнул. Он только теперь понял, как губительна была его задержка здесь, в мире сбывшихся желаний и исполнившихся надежд. Следуя дорогой иллюзий, он вполне мог вскоре лишиться самого ценного, что у него было – собственной жизни.
Надо немедленно спасаться бегством.
Раздираемый противоречивыми желаниями и сомнениями, Мэррик рванулся было по направлению к своей комнате, но тут же остановился. Что если авроры уже ждут его там? Нет, сперва надо укрыться где-нибудь от посторонних взглядов и хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию.
Придя к этому выводу, он оглянулся. Подходящего убежища не было, да и спешившие в зал ученики вовсе не гарантировали его конфиденциальность. Что же делать?.. Внезапно Мэррик хлопнул себя ладонью по лбу и рассмеялся. Ну конечно! И как он не додумался до такого простого решения раньше? Зачем искать убежище, если его можно носить с собой?! Или, вернее, прятаться ПОД ним. Плащ-невидимка! Вот что выручит его сейчас и позволит скрыться со второго яруса без потерь. Если он будет вести себя осторожно, ему не страшны никакие враги. Никто не способен видеть сквозь невидимую ткань, даже самый искусный волшебник.
Мэррик тут же отступил в тот самый, ведущий к медицинскому крылу, коридор и пожелал себе плащ-невидимку. Магия второго яруса Лабиринта незамедлительно исполнила незамысловатое желание, как до этого послушно исполняла любые другие его желания, и спустя мгновение Мэррик уже держал в руках плащ, подкладка которого была обшита первосортной невидимой тканью.
Теперь он был готов ко всему!
Благодаря тому, что поток учеников стал значительно меньше, Мэррику удалось незаметно накинуть на себя плащ подкладкой вверх и, минуя скопления детей, он отправился в свою комнату.
Вопреки его ожиданиям, авроров там не оказалось, как не было и следов присутствия профессора Снейпа или Дамблдора. Перед зеркалом стояла только выдуманная им девушка, которую он ещё вчера с удовольствием называл Гермионой, и которая казалась ему сейчас даже не подобием, а просто жалкой куклой, марионеткой, зависящей от его желаний. Псевдо-Гермиона расчёсывала перед зеркалом аккуратно уложенные локоны и что-то мурлыкала себе под нос. С её лица не сходила блаженная улыбка.
С отвращением понаблюдав за ней некоторое время, Мэррик скривился и уже хотел было пожелать, чтобы эта нелепая кукла исчезла. Даже занёс руку с палочкой (по привычке он продолжал использовать волшебную палочку, когда желал чего-либо, хотя не произносил никаких заклинаний), но опустил её. На его лице появилось задумчивое выражение. Он оставил куклу в комнате и, пройдя сквозь дверь, устремился обратно в Большой Зал. Задумка, которая только что пришла ему в голову, стоила того, чтобы рискнуть своим появлением там, где, вне всякого сомнения, собрались его враги.
Мэррик едва не опоздал. Видимо, войти в зал в этот день ему было не суждено: в дверях он нос к носу столкнулся с выходившими из зала профессором Снейпом и Гарри Поттером. Вслед за ними – Мэррик уловил это движение краем глаза – пробирались Гермиона и младший Малфой.
Маттиас отпрянул к стене, пропуская Снейпа. Если бы Снейп не пребывал в такой ярости, он бы непременно почувствовал его присутствие, однако Мэррику сегодня везло, как никогда ранее. Пока что он был в безопасности.
Таким образом, свидетелями сцены под лестницей стали не только Драко и Гермиона. Присутствовал там ещё один маг – незримый.
Мэррик слышал то же, что и они двое, но понял, в отличие от них, гораздо больше. Каким-то непостижимым чутьём тёмного мага он уловил, что в то время, пока он развлекался здесь, его тело – настоящее тело, находившееся в бессознательном состоянии – умирало где-то там, между первым и последним ярусом Лабиринта, без пищи и воды. Он не мог слышать слов Поттера, разве что бесплотный Гарри обладал каким-то редким даром внушения мыслей. Нет, Мэррик ощутил это тем, что присуще всем магам – своим магическим даром. А Драко и Гермиона были слишком поглощены друг другом и исключительно поэтому остались от такого важного знания в стороне.
Мысль о том, что его настоящее тело умирает, отнюдь не ободрила Мэррика. Выходит, даже если ему удастся покинуть это место прямо сейчас, он может просто умереть, без движения пребывая на третьем ярусе. При условии, конечно, что его не сожрут обитающие там существа. И даже если не сожрут, Снейп, когда он там появится, с лёгкостью отнимет у Маттиаса волшебную палочку и препроводит его в Азкабан. Хотя, зная характер Снейпа и его мстительность, Мэррик склонен был предположить, что Снейп милосердно прикончит его на месте, и ни Гермиона, ни Малфой этому, разумеется, не помешают.
Но выхода не было. Остаться здесь и умереть либо уйти отсюда и, может быть, получить возможность остаться в живых. Особенно если – тут Мэррик улыбнулся своим мыслям – особенно если задержать их здесь.
Возникшая у него ещё в комнате мысль приобрела чёткие очертания. Он должен увеличить свои шансы на выживание, а для этого необходимо задержать здесь Снейпа как можно дольше. Как это сделать, Маттиас уже придумал. Выдуманная кукла «Гермиона Грейнджер» в очередной раз сослужит ему добрую службу – он подменит ею настоящую Гермиону и заставит заболеть неизлечимой болезнью, лишь бы Снейп просидел тут хотя бы несколько дней. В том, что профессор Зельеварения не бросит Гермиону, Мэррик был уверен. О Малфое и его отношении к девушке он пока и не подозревал, но если бы узнал, помимо досады испытал бы только злую радость оттого, что Гермиона не достанется никому.
***
Драко и Гермиона молча стояли около провала и смотрели туда, где несколько мгновений назад гордо высилась лестница, а теперь клубилась тёмная пыль. Оба молчали, оба переживали смятение и бурю в душе, которая так неожиданно перевернула всё с ног на голову.
Однако вечно молчать они не могли. Кто-то должен был заговорить первым… И, как это часто случается после неловкой паузы, они заговорили одновременно.
– Я не думаю, что… – начала Гермиона.
– Послушай, я… – начал Драко.
Они остановились и посмотрели друг на друга. Гермиона – выжидательно, Драко – с некоей внутренней злобой, переходящей в отчаяние.
– Говори первым ты, – наконец, предложила Гермиона, и он кивнул.
– Давай проведём этот день вместе, не думая о том, что мы услышали, – сказал он тихо, но вкладывая в эти слова настойчивость, которой не ощущал, и добавил:
– А потом видно будет. Только не отказывайся!
Гермиона смутилась. Она не ждала такого поворота событий. Драко, думала она, вернётся на свою прежнюю позицию ненависти, и они двое просто забудут о том, что между ними так хорошо начиналось… всё вернётся на круги своя. Судьба же, как оказалось, рассудила иначе. Судьба вообще любит подобного рода шутки.
– Но ты понимаешь, что это всё фальшивое? – так же тихо, как он, уточнила девушка.
Лицо Драко исказила гримаса, но он сдержался.
– Мы подумаем об этом позже. Завтра, например, – ответил он и протянул ей руку: – Ты идёшь со мной или нет? День только начинается, но если мы не поторопимся, солнце закатится ещё до того, как мы кое-где побываем.
Почему бы и нет? Всё равно в ближайшее время им придётся покинуть этот чудесный райский уголок и снова идти навстречу трудностям и опасностям ради Гарри. Почему тогда они не имеют права провести вместе хотя бы один день в мире, который целиком и полностью принадлежит им, а сами они принадлежат друг другу? Профессор Снейп исчез и Гарри тоже, им никто не помешает. Гермиона вздохнула и окончательно поддалась искушению.
– Где? – покорно спросила она, и её губы тронула нежданная лукавая улыбка.
…Час спустя они уже были в Лондоне. Гермиона никогда не думала, что с Драко Малфоем можно так чудесно проводить время. Она была изумлена, растрогана, счастлива, если не считать мысли о скором исчезновении отсюда, что отравляла её, как ложка дёгтя отравляет бочку сладкого мёда.
Малфой умел удивлять и радовать. Ещё одно неизвестное никому качество человека, о котором все думали только плохое. Он задарил Гермиону подарками: украшениями, ценность которых измерялась даже не в деньгах, а в сотнях жизней; книгами, о существовании которых знали лишь единицы, остальные думали, что все эти фолианты давно уничтожены; он подвёрг её одежду жесточайшей критике и выбрал ей самое элегантное платье и мантию, которые только мог себе вообразить; по его настоянию они зашли в Хогсмид и там, в ближайшем кафе, он потребовал такие блюда, которые подавали только в имении Малфоев и только по большим праздникам – рецепты этих блюд хранились в секрете – однако блюда были поданы к столу вовремя и чрезвычайно поспешно.
Гермиона чувствовала себя не просто Золушкой, а какой-то сказочной наложницей вроде Шахразады из гарема богатого султана. Она краснела и сердито выговаривала ему за каждую «мелочь», а Драко только смеялся в ответ.
– Вспомни, мы находимся там, где исполняется каждое наше желание, – заметил он в ответ на одну из колючих реплик. – Здесь всё измеряется не количеством денег, а наличием и развитостью фантазии. Всё, что я видел в жизни, и всё, что могу себе представить – к твоим ногам, моя дорогая (ты ведь позволишь мне тебя так называть?), только сегодня и только сейчас. Нет причины сердиться!
Гермиона не нашлась, что ответить, но так как ответить нужно было непременно, хотя бы для того, чтобы поставить этого высокомерного выскочку на место, она выпалила:
– Это приторно! Даже Рон придумал бы что-нибудь менее вычурное и более настоящее!
И прикусила язычок. Вспоминать сейчас о Роне было, по меньшей мере, бестактно, особенно после того, как он так подло поступил с ней и «плодами её воображения». Гермиона виновато посмотрела на Драко, а он чуть-чуть изогнул бровь в своей насмешливой манере, и уголок его губы пополз вверх.
– Уизли? – осведомился он. – Перестань, Гермиона. Ты не хуже меня знаешь, что Уизли не обладают не только воображением, в них нет ничего, кроме гордости и плодовитости. А эти два качества не кажутся мне достойными того, чтобы обсуждать их с тобой.
«Но он мой друг! – хотела ответить Гермиона. Затем задумалась и про себя же добавила, – Был…». Этим спор и окончился.
Покончив с обедом из двенадцати блюд (попробовать Гермиона отважилась далеко не все, так странно и непредсказуемо выглядели некоторые из них), они решили ехать в Лондон. Собственно, настоял на этом Драко, но Гермиона и не думала противиться. Чувствуя себя в долгу перед ним за гиперзаботу, которой он её окружил, она твёрдо решила отплатить ему той же монетой. И один из её сюрпризов находился как раз в маггловском Лондоне. А если его там и не было, она заставит его там появиться!
Зная ещё со школьных времён о том, что Гермионе становится не по себе от мётел и полётов на них, Драко таинственно улыбнулся, когда девушка спросила, как они доберутся до Лондона на этот раз.
– Сомневаюсь, что стоит ехать Хогвартс-Экспрессом, – озабоченно сказала она, взглянув на черневшую вдали платформу. – Конечно, мы могли бы просто ПОЖЕЛАТЬ очутиться в Лондоне, но…
– Но это лишит дорогу и капли романтики, – закончил Драко. – Нет, я уже придумал, как нам туда добраться. Мы полетим по воздуху.
– О нет! – вырвалось у Гермионы.
– Не на мётлах, – опередил её Драко, прежде чем она успела задать хоть один вопрос. Гермиона облегчённо вздохнула.
– Мы полетим на машине? – полюбопытствовала она. – Как Гарри и…
В глазах Драко промелькнуло обречённое раздражение, появлявшееся каждый раз при упоминании Поттера и Уизли. Он прижал к её губам палец и решительно помотал головой.
– А теперь молчи, – сказал он. – Я сам позову их.
«Гарри и Рона?» – в недоумении подумала Гермиона, но послушно промолчала. Несколько минут тишина, воцарившаяся за стенами Хогвартса, была безупречной, затем в воздухе – казалось, прямо из ниоткуда – появились два далёких белых пятнышка, чьё приближение сопровождалось уж очень знакомыми хлопками.
«Глазам своим не верю! – потрясённо подумала Гермиона. – Это же Пегасы!..»
Да, это были они. Белоснежные, как свежевыпавший снег, с мощными крыльями и копытами, блестевшими на солнце так, будто они были алмазными. Длинные хвосты и гривы развевались по ветру. Когда кони приблизились, Гермиона разглядела у них на спинах сёдла, а на мордах – уздечки.
– Ну вот, – сказала она, чувствуя себя немного глупо, – вот теперь я точно буду выглядеть, как принцесса из придуманной сказки. И все будут на меня глазеть.
– Пусть, – хладнокровно заметил Драко, поигрывая тонким чёрным хлыстом. – Людям свойственно глазеть на всё красивое и необычное. Зато потом о тебе сложат ещё одну сказку.
– Лучше бы ей быть со счастливым концом, – пытаясь сгладить возникшую в душе неловкость, сказала Гермиона, и в этот самый момент кони опустились рядом с ними на землю.
Они были не просто прекрасны, они были так восхитительны и совершенны, что невозможно было описать. Недаром Пегасы считались практически вымершим видом. С ними можно было сравнить только единорогов, если не считать того, что Пегасы обладали гораздо более полезными свойствами (с точки зрения колдомедиков и некромантов, в том числе). Перья из крыльев коней с давних пор использовали все, кто хотел поймать музу хоть за самый краешек платья, иными словами, поэты и писатели, да и просто ораторы. За кусочками гривы и хвоста охотились те несчастные, кого покусали оборотни. Добавив волоски из гривы Пегаса в сложное зелье, можно было избавиться от проклятия Луны и вновь стать человеком (Гермиона поневоле вспомнила о Люпине). Сердце Пегаса, помимо вечной жизни, даровало ещё и неуязвимость, ну, а его череп, поставленный на крепостной стене, надёжно защищал крепость (а иной раз, и целый город) от любых проявлений враждебной магии. Словом, это были бесценные лошади…
Вот, что пронеслось в голове Гермионы, пока Драко помогал ей сесть в специальное женское седло. Сидеть в платье было неудобно, но терпимо. А когда Пегас повернул голову и посмотрел на неё своими глубокими синими глазами, Гермионе вдруг стало ужасно приятно и даже захотелось улыбнуться. Таким полугипнотическим эффектом обладали глаза этих животных. Она даже забыла о том, что хотела тайком отрезать от конской гривы несколько волосинок… И хорошо сделала, что забыла. Всё равно из мира иллюзий в реальный мир с собой ничего нельзя было взять.
Итак, они мирно летели в Лондон и беседовали на разные темы, исключая только одну – самую неприятную. А в Лондоне Гермиона перехватила у Драко инициативу и повела его сначала на маггловские аттракционы (они оказались не хуже всяких магических штучек!), потом – в кино, потом они долго-долго бродили по узким улочкам старого Лондона, пока не устали, потом Драко силой воображения создал карету, потом…
Потом Гермиона посмотрела на солнце, красный край которого едва выглядывал из-за горизонта и решительно заявила, что устала.
– Хорошо, – миролюбиво отозвался Драко, – мы остановимся перекусить в ближайшем ресторане, а потом я покажу тебе ту вещь, ради которой мы здесь.
И они направились к ресторану.
***
Если для Драко и Гермионы этот день был одним из самых чудесных в жизни, то для кое-кого другого этот же день превратился в кошмар. Догадываетесь, о ком я? Ну, конечно, о Мэррике! Да и могло ли быть иначе?
С того самого момента, как Мэррик решил подменить Гермиону, он упрямо следовал за парочкой. Бесился, глядя на них – смеющихся и счастливых, – но не отставал. Боялся потерять их из виду и постоянно крался под плащом-невидимкой рядом, перекусил на ходу, а когда они улетели в Лондон, и вовсе растерялся. Мэррик долго топтался на месте, со злостью глядя, как, мерно взмахивая сильными крыльями, удаляются Пегасы, и не мог ничего предпринять. Затем с раздражением сорвал с себя плащ и пожелал очутиться в Лондоне. И уже там ещё дольше блуждал по улицам, пытаясь взглядом выцепить из толпы Гермиону и Малфоя.
Одной из особенностей этого уровня Лабиринта являлся тот факт, что желания одного мага никак не могли повлиять на желания другого. То есть, как Мэррик ни старался, он не мог заставить Драко и Гермиону появиться поблизости, как не мог и приказать настоящей Гермионе повиноваться против её воли. Желания, как он понял к огромному своему сожалению, могли влиять либо на структуру яруса, либо – если маг из внешнего мира был не против – то на обоюдную пользу желающих.
И если бы Мэррик не наткнулся на них совершенно случайно, его рискованный план вполне мог провалиться.
Озлобленный и усталый, Маттиас завернул за угол и увидел их: парочка неторопливо направлялась к дверям ресторана – впереди шествовал Малфой, а за ним, придерживая рукой складки платья, Гермиона. Мэррик прижался к стене здания и с каким-то упоением наблюдал за ними. Он внезапно осознал, что эта девушка никогда бы не полюбила его, Маттиаса, и никогда бы не надела для него такое платье, не смотрела бы на него так. Что он видел в её глазах, а? Презрение, жалость, непокорство. Да какой вообще смысл шантажировать кого-то, втайне надеясь, а вдруг да полюбит?.. Мэррик прикрыл глаза ладонью и хрипло рассмеялся. Он чувствовал себя и загнанным зверем, и охотником одновременно.
– Посмотрим, кто смеётся последним, – процедил он сквозь зубы и, еле переставляя ноги от усталости (а может, не от усталости, а от слабости, которая неизбежно наступает, когда настоящий маг находится при смерти), пошёл ко входу в ресторан.
У дверей он небрежно накинул плащ-невидимку и затянул тесёмки потуже, чтобы не упали, когда настанет пора действовать без промедления; голову полностью скрыл капюшон. Теперь главное: подождать, пока к ресторану подойдёт посетитель, откроет дверь – и тогда Мэррик проскользнёт за ним. Минута… другая… к двери ленивой походкой подошёл толстяк, отдалённо напоминавший дядю Вернона, и решительно взялся за ручку. Мэррик напрягся.
Это оказалось совсем нетрудным делом – проскользнуть в ресторан и спрятаться там, где могла вскоре пройти Гермиона: на пути к… ну, вы сами понимаете, к чему. Там Маттиас сосредоточился, собрал в кулак остаток сил и воли и встал неподвижно, словно затаившийся в джунглях крупный хищник. Всё, что ему оставалось делать – это набраться терпения и ждать.
Отсюда ему открывался прекрасный вид на ИХ столик. Едва удерживаясь от того, чтобы не заскрипеть зубами, Маттиас наблюдал за тем, как они ужинают – не спеша и с очевидным удовольствием (его собственный желудок протестующе урчал, но Маттиас не мог в такой ответственный момент отвлекаться на еду), улыбаются друг другу, ведут интересную – о да, им было интересно друг с другом, это тоже было отлично видно – беседу. Как Малфой шутит в своём фирменном малфоевском духе, а Гермиона притворно (а иногда и всерьёз) хмурится и сердито закусывает губу вместо того, чтобы по примеру своего кавалера отпить из бокала вина.
Но вот оно!.. Мэррик внутренне напрягся, уподобляясь готовому к решающему прыжку зверю. Гермиона встала и, сказав что-то Малфою, направилась в сторону Мэррика – в маленький узкий коридорчик, который вёл к дамской комнатке и идеально подходил для плана Маттиаса. Она подошла к нему совсем близко, он даже уловил лёгкий запах её духов и жадно втянул носом. Платье шелестело, наводя на мысль о летнем бале, о вечере выпускников, где Мэррику так и не довелось побывать. Ещё чуть-чуть – и она скроется за дверью в дамскую комнату. Тогда его план рухнет окончательно.
Мэррик совершил прыжок, достойный тигра, и настиг свою жертву в тот момент, когда она взялась за дверную ручку. Он не мешкал. Не давая Гермионе опомниться и закричать, одной рукой он выхватил у неё волшебную палочку, а другой – быстро закрыл ей рот. Затем оглянулся – никого не было видно – и потащил её в одну из кабинок туалета.
Гермиона вырывалась, как дикая кошка. Она царапалась, яростно пыталась выкрутиться из чужих объятий и даже сделала две попытки укусить его ладонь. Мэррик зашипел от боли, но не желал упускать свою драгоценную добычу.
– Замолчи! – прошептал он, одним движением откидывая с лица капюшон. – Это всего лишь я! Мне нужно с тобой поговорить, очень нужно, пожалуйста!
Гермиона нахмурилась и недоверчиво скосила на него глаза. Обе её руки, старавшиеся оторвать ото рта его ладонь, разжались. Девушка узнала своего недавнего мучителя.
– Я не причиню тебе вреда, – солгал Маттиас, – только обещай, что не будешь кричать и звать на помощь.
Будучи разумной девушкой, Гермиона кивнула. А будучи ещё и девушкой любознательной, она решила выслушать Мэррика на самом деле, вместо того, чтобы позвать Драко на помощь. Ну и, конечно, ей просто необходимо было вернуть себе волшебную палочку. Это же позор – лишиться её таким постыдным образом!..
Удостоверившись в том, что кричать и убегать девушка не будет, Мэррик отпустил её и тут же об этом пожалел. Развернувшись, Гермиона с негодованием влепила ему пощёчину и отступила на шаг.
– Что вам нужно от меня, мистер Мэррик? – хотя её щёки раскраснелись, а волосы растрепались в пылу битвы, Маттиас поймал себя на том, что такой она нравится ему даже больше, чем в амплуа приличной ученицы Хогвартской школы.
Гермиона молчала в ожидании ответа, и Мэррик тоже молчал, невольно залюбовавшись ею. В конце концов, Гермионе надоело сверкать на него глазами, и она снова заговорила.
– Вам недостаточно всех тех бед, что вы натворили в Хогвартсе? – с презрением глядя на него, спросила она. – Вы решили преследовать нас и здесь? Удивительно, как вы ещё живы. Вы ухитряетесь мешать нам и Гарри буквально во всём!
Он? Преследует? Нет, смысл её речи совсем не вязался с его представлениями о действительности, если только гениальная выскочка и умнейшая зазнайка мисс Грейнджер не пыталась обвести его вокруг пальца. Мэррик сдвинул брови, но, вспомнив о своей новой роли, тут же сменил выражение лица с сердитого на умоляющее.
– Выслушайте меня сначала, мисс Грейнджер, – сказал он строго, но печально, незаметно переходя на «Вы». – Моё сознание пребывает в этом иллюзорном мире уже больше двух недель. Это значит, что моё несчастное тело умирает где-то там, куда я на данном этапе не имею возможности пробраться.
В карих глазах промелькнуло удивление. Мэррик насторожился и мысленно выругал себя, подумав, что сообщил ей нечто, чего она не знала ранее. Но, что? Он не знал. И не знал, какую ценность представляло его известие. В результате Маттиас приписал её удивление своему вычурному и фальшивому слогу и решил впредь быть осторожнее, чтобы не переборщить.
– Я прошу Вас, мисс Грейнджер, помогите! Спасите меня, и я сделаю для Вас всё, что в моих силах.
Некоторое время Гермиона раздумывала. Ей не нравился этот человек, которого она презирала и, помня о недавнем прошлом, считала шантажистом. Он причинил ей и её друзьям зло, а затем бежал от правосудия, так что ожидать чего-либо хорошего, столкнувшись с ним здесь, было, по меньшей мере, глупо. Но вот факты… Факты убеждали её в том, что Мэррик не обманывал. Он действительно нуждался в помощи и – она была уверена в этом – до смерти боялся профессора Снейпа. Поэтому и подошёл к ней, а не к кому-то другому из их компании. В самом деле, к кому он ещё мог обратиться? К Малфою? Но ведь она всё равно должна рассказать обо всём Драко и Снейпу. Она ни в коем случае не покинет второй ярус одна, да ещё и с этим прохиндеем.
Придя к такому выводу, Гермиона высказала последний довод вслух:
– Я могу помочь Вам только посоветовавшись предварительно с профессором Снейпом и Драко Малфоем. Обещаю, Вам не причинят вреда, пока все мы пребываем здесь, в Лабиринте. Но имейте в виду, когда мы поднимем Вас на поверхность, мы отвезём Вас прямо в Министерство.
Лицо Мэррика скривилось, и он небрежно кивнул:
– Ну что ж… Иного я от тебя и не ожидал.
Стремительно, пока девушка не успела опомниться и позвать на помощь, он указал на неё волшебной палочкой и произнёс Парализующее заклинание. Затем прижал к себе неподвижное тело и засмеялся – на этот раз всё шло согласно его плану, и без единой заминки!
– Но прежде чем мы отправимся дальше, – обратился он вновь к Гермионе, – я покажу тебе фокус.
Мэррик взмахнул палочкой и пожелал, чтобы здесь, рядом с ними, появилась кукла – подобие Гермионы – в таком же точно платье. Миг спустя псевдо-Гермиона уже стояла возле двери, а Мэррик инструктировал её.
– Сегодня вечером ты заболеешь, – сухо сказал он. – Задержи болезнью Снейпа. Если Малфой прорвётся, я как-нибудь сам с ним разберусь. Насколько я помню, он не был примерным учеником.
Гермиона-кукла послушно кивнула и с улыбкой вышла за дверь. Настоящая Гермиона могла только наблюдать за происходящим без единого слова. Паралич предательски захватил её тело, оставив жить лишь глаза и органы дыхания, необходимые для того, чтобы она могла поддерживать существование. Мэррик с силой прижимал её к себе; она чувствовала, что он зол и возбуждён, и страдала оттого, что не могла даже отстраниться.
Взгляд Мэррика случайно упал на её лицо. Он озабоченно покачал головой и смахнул с её бледной щеки слезу.
– Чего ты боишься? – с горечью насмешки спросил он. – Что я возьму тебя силой? Не волнуйся. Мне не до этого… пока не до этого.
– Знаешь, в чём твоя проблема, Гермиона? – помолчав немного, продолжал он. – Ты СЛИШКОМ хорошая и правильная девушка. А это значит, что ты просто не умеешь принимать решений, которые иногда только и могут спасти твою жизнь. Мне так жаль, что нам не по пути. Однако ты всё же можешь быть мне полезной хотя бы раз. Спаси меня, ведь ты… – он улыбнулся – …ТЫ не можешь пройти мимо оказавшегося в беде мага и не спасти его.
В обеих его ладонях внезапно оказались волшебные палочки. Теперь оставалось только пожелать – за себя и её – и они окажутся на третьем ярусе. Мэррик покачал головой и вздохнул. Ну, разве он виноват, что всё складывается именно так? Видит Мерлин, он не хотел ей зла.
С этой мыслью он, всё ещё обнимая Гермиону, взмахнул палочками – и из них вырвались молнии. Молнии образовали глубокую, уходящую вниз и бьющую искрами спираль под ногами Маттиаса и Гермионы. Мгновение Мэррик ещё удерживал равновесие, с трудом балансируя на краю огненной ямы, потом, смирившись, закрыл глаза и подчинился очередному падению в этой чёртовой ловушке для магов.
***
Драко нервничал и поглядывал на часы. С того момента, как Гермиона оставила его за столиком в одиночестве, прошло не менее двадцати минут, а она всё не возвращалась. Он хмурился и, наконец, отложив салфетку, которую беспорядочно комкал в пальцах, встал. Нет, с ней явно что-то было неладно. Драко собирался пойти и выяснить, что именно, даже если она возмутится и назовёт его бесчестным подглядывающим хорьком. Он беспокоился.
Отрицательно покачав головой в ответ на вопросительный взгляд официанта, Драко миновал пальмы в кадках и выглянул в полутёмный коридорчик. Почти сразу же его взгляд наткнулся на Гермиону. Она сидела на стуле под пальмой и невыразительно смотрела на него. Обычно загорелое – сейчас её лицо приобрело оттенок рассохшегося от жары пергамента.
Драко нерешительно подошёл к ней.
– Гм… С тобой всё в порядке? – спросил он.
Её губы шевельнулись в попытке ответить, но голос оказался так слаб, что Драко пришлось наклониться к ней низко-низко для того, чтобы расслышать слова.
– Не могу двигаться… – почти удивлённо прошептала «Гермиона». – Слабость… Рукой не могу пошевелить. Мне кажется, кто-то меня проклял…
– Здесь?! – Драко моментально вскочил на ноги и выхватил палочку. Он озирался, как затравленный волк, однако ничего мало-мальски опасного не видел.
– Помоги… – еле слышно шепнула кукла и изнемождённо закрыла глаза.
Драко запаниковал. Ну, конечно! Какой же он глупец! Ищет неведомого врага (он почему-то сразу подумал о том, что навредить им пытался профессор Снейп) вместо того, чтобы позаботиться о ней! Глупец! Глупее всякого домовика, сквиба и маггла!
Обзывая себя мысленно всякими нехорошими словами, Драко бережно подхватил «Гермиону» на руки и понёс к выходу.
– Не молчи! – с отчаянием говорил он. – Ну же, скажи хоть что-нибудь, Мерлин тебя побери! Если ты будешь молчать, я буду думать, что ты умерла. Гермиона! ГЕРМИОНА?!
Она приоткрыла глаза и выдохнула его имя. Пересохшие губы сложились в улыбку. Кукла пародировала хрупкость человеческой жизни так искусно, что Драко ни на секунду не усомнился в том, что он действительно нёс Гермиону.
Он говорил ей ласковые слова, усаживая в первый попавшийся кабриолет. Столько ласковых слов, сколько от него никто никогда не слышал. Думая, что Гермиона умирает от неизвестного проклятия, Драко холодел. И самое скверное заключалось в том, что он абсолютно не представлял, что делать в этом случае. Всю жизнь на него работали другие. О нём заботились домовые эльфы и нанятые его отцом люди. Драко и подумать не мог о том, что когда-нибудь окажется в подобной ситуации. Что же делать? Что?..
– Куда едем, сэр? – добродушно спросил кучер, лениво взмахивая кнутом.
– В больницу святого Мунго! – выкрикнул Драко первое, что пришло ему на ум. – Если поспешишь, получишь лишний галлеон! Торопись!
Как он и ожидал, упоминание галлеона подействовало. Лошади резко рванули с места в карьер так, что Драко и Гермиону отбросило к противоположной стенке. Застонав от собственной небрежности, Драко осторожно, как только мог, вновь усадил её на кресло и прижал к себе, не ведая, что уподобился Мэррику с одной лишь маленькой разницей: в объятиях Мэррика находилась настоящая Гермиона, и ни больна, ни проклята она не была, зато пребывала в опасности.
Вся эта ситуация была столь нелепа, что Драко совершенно позабыл особенности второго яруса. Он мог оказаться вместе с «Гермионой» у колдомедика, не прибегая к услугам кучера и кабриолета. Мог даже одним пожеланием вызвать лучшего колдомедика. Он мог всё, что угодно!.. Но вёл себя так, как вёл бы в естественной, реальной жизни. Каждый из нас, увы, обладает вполне устоявшимися рефлексами.
И, разумеется, ни к чему хорошему это не привело. Страх Драко, подпитываемый стойкими подозрениями самых неизлечимых болезней, мыслями о самых страшных симптомах, привёл лишь к тому, что первый же колдомедик, осмотревший в больнице куклу, одну из этих болезней и обнаружил. Второй ярус Лабиринта послушно трансформировал страх Драко, истолковывая его как желание. Ведь Драко, заметим, не желал Гермионе выздоровления, он просто боялся за неё. Это его и сгубило.
Итак, Драко был в отчаянии, он сидел рядом с куклой в больнице и не мог делать ничего, кроме как смотреть на неё и держать за руку. Кукла профессионально выполняла последнее поручение Мэррика, а похищенная Маттиасом Гермиона находилась на третьем и последнем ярусе. Сложно сказать, что события складывались к лучшему…
Но что же профессор Снейп? Неужели он так и сидел, сложа руки и не пытаясь отыскать пропавших попутчиков?..
***
Гарри и Снейпу, к сожалению, повезло куда меньше, чем Мэррику. Обойдя весь Хогвартс и выяснив, что Драко и Гермиону никто не видел, они устремились в Хогсмид, а затем – в Лондон. Снейп поймал кэб и вот уже несколько часов кружил по Лондону, злой до такой степени, что уголки его бледных губ нервно подёргивались, а прохожие на улицах шарахались, если случайно видели в окошке кэба его исполненное ярости лицо.
– Они могли отлучиться по делу, – предположил Гарри, высматривая Малфоя и Гермиону из другого окошка.
– Они поддались искушению мира желаний, – процедил Снейп сквозь зубы. – Я знал с самого начала, что ваша нежная подружка и маленький заносчивый недоумок доставят мне кучу проблем.
– Если они вообще успели добраться сюда, – уточнил Гарри. – Мы не видели их с тех пор, как их унёс этот вихрь.
– Они здесь, – отрезал Снейп. – Я видел их в Большом Зале.
Гарри взволнованно взглянул на него, но вид у Снейпа был самый неприступный, ясно говоривший о том, что он продолжит разговор на эту тему только тогда, когда Малфой и Гермиона будут стоять перед ним. А может, не продолжит и тогда; просто возьмёт палочку, обездвижит их и пролевитирует за собой во избежание дальнейших неприятностей. Если бы у него была хоть одна вещь, принадлежавшая Грейнджер или Малфою! Он купил бы соответствующий амулет и просто шёл бы по их следам. А так… Кружить бесцельно по лондонским улицам – что может быть неприятней? В конце концов, они могли оказаться где угодно: в Париже, Венгрии, Румынии, Америке и так далее. Мерлин знает, куда вздумалось смыться из Хогвартса этой парочке, если они поняли суть второго яруса. А в том, что поняли, Снейп и не сомневался. Грейнджер и Малфой, несмотря на все свои недостатки, в число круглых идиотов не входили.
Гарри покачал головой.
– Бесполезно, – сказал он, озвучивая мысли Снейпа. – Солнце зашло, скоро поднимется Луна. Не думаю, что они будут ждать нас где-нибудь у витрины магазина в ночное время. Может, нам стоит поехать в твой особняк и ждать их там? Рано или поздно они всё равно туда заглянут. Не могут же они нас здесь покинуть.
– Это была твоя лучшая идея за все годы, проведённые в Хогвартсе, – буркнул Снейп, досадуя на то, что он сам не додумался до такого простого решения проблемы. – Надеюсь, они догадаются подождать нас. Иначе мы можем застрять тут надолго.
«Хотя, – подумал он, вновь отворачиваясь к оконцу, – этот вариант не кажется мне самым худшим. В конце концов, у нас вполне достаточно времени для того, чтобы продлить жизнь нашим бренным телам. Почему бы и не задержаться здесь на сутки?»
