Пленники пространства

Туманные намеки, просачивающиеся в газеты, не позволяли ответить на вопросы «что, где и когда», однако давали понять, что Рождество будет спокойным для каждого, кто хочет провести его дома, в кругу семьи. По школе ползли разговоры, тут и там группки учеников громким шепотом обсуждали, уложил-таки Гарри Поттер Волдеморта или только собирается это сделать, Дамблдор никак не желал это пресечь, а Гарри, усталый и расстроенный, просто не замечал очередного обострения интереса к своей персоне. После ссоры со Снейпом на уроке зелий гриффиндорец вообще впал в уныние, позволительное тому, кто много пережил, но не приносящее пользы тому, кто намеревается шагнуть в новую жизнь. Сейчас мальчику вовсе не хотелось никуда шагать, но Гермиона вцепилась в него как клещ и заставила пойти с ней и Роном в Хогсмид: перед каникулами директор выделил ученикам свободный день, чтобы юные волшебники могли купить друзьям и близким подарки накануне отъезда домой. Самого Гарри этот праздник никак не касался: каникулы ему предстояло посвятить отработкам, не только у Снейпа, но и у своего декана. Профессора Макгонагалл беспокоила успеваемость Гарри по ее предмету. Спорить с ней было бесполезно, и потом, Гарри втайне был рад, что остается в школе — как бы ни велика была обида на Снейпа, терять его из виду сейчас, пусть и всего на пару недель, не хотелось.

— Я чувствую себя виноватым, — признался он Гермионе, пока они вдвоем стояли у ворот школы, поджидая отставшего Рона.

— Глупо было ругаться на уроке… — согласилась девочка. — Думаю, это рассердило его куда больше, чем собственно причины конфликта. Но он тоже переживает… По крайней мере, когда ты ушел, вид у него был скорбный.

Гарри стиснул прутья решетки и уперся в них лбом.

— Что же мне теперь, пойти извиниться? — спросил он со смесью горечи и досады.

— Почему бы нет? — улыбнулась Гермиона, обойдя решетку и заглянув в лицо другу. — Я думаю, это нужно и тебе, и ему.

— Нужно? — переспросил Гарри, чувствуя, что краснеет.

— Конечно. Теперь, когда магический мир в безопасности, Снейп может вернуться к нормальной жизни… Но это не так просто: его многие не любят… да и сам он не подарок — ничего не станет делать, чтобы наладить отношения с людьми…

— Но почему ты говоришь, что магический мир в безопасности? — уводя разговор от скользкой темы, уточнил Гарри.

Гермиона только всплеснула руками:

— А как ты думаешь, отпустили бы нас в Хогсмид, если бы Дамблдор считал, что Волдеморт где-то поблизости?! О, Рон, где тебя носит?

— Искал шарф, — запыхавшись, сообщил их приятель, и втроем ребята отправились по дороге вниз, к деревне, больше не возвращаясь к разговору о Снейпе.

В Хогсмиде на некоторое время удалось отвлечься от мыслей о зельеваре. Мадам Паддифут внесла в рождественское меню пончики с шоколадной начинкой и нежнейшие творожные кольца. Гермиона отыскала столик в углу недалеко от камина, и они устроились там втроем. Гарри убаюкивала уютная болтовня, треск кофейной мельнички, тепло камина и запах хвои — мадам Паддифут уже украсила стены еловыми ветками и на каждую повесила стеклянный шар или звезду. Рон уплетал пончики и рассказывал, как Чарли во время своей стажировки в Венгрии посещал музей марципана и прислал оттуда открытку, такую красивую, что Джинни, не удержавшись, даже лизнула ее.

— Тебя нельзя туда пускать, Рон! Ты же слопаешь все экспонаты! — с шутливой серьезностью воскликнула Гермиона.

— Ты беспокоишься обо мне или об экспонатах? — с притворным возмущением уточнил Рон.

— Обжорство не доводит до добра, — строго напомнила Гермиона.

— Утешь себя этим, когда увидишь, что для тебя не осталось ни одного пончика! — посоветовал Рон, запуская перемазанные шоколадом пальцы в тарелку.

Гарри рассмеялся, Гермиона фыркнула.

После мадам Паддифут друзья забрели в Зонко, потом в лавку подарков и сувениров, где перед Рождеством было не протолкнуться. Здесь Гарри быстро потерял Рона и Гермиону в толпе покупателей и оказался притиснутым к прилавку с девчачьими украшениями — переливающимися в свете ламп бусами и браслетами из цветного стекла, плетеными сумочками и кошельками, лентами для волос…

Тонкие шелковые ленты были аккуратно свернуты, и только одна, красная, небрежно лежала поверх остальных, словно кто-то собирался купить ее и в последний момент раздумал… Гарри взял ленту в руки. Точно такую же носила Ненси, его несуществующая сестренка, девочка из сказки, где он побывал однажды и никогда уже не мог бы вернуться туда вновь…

— Десять кнатов! — возникая из-за прилавка, сообщил молоденький продавец. Гарри очнулся от своих мыслей и обнаружил, что все еще держит ленту в руках.

— Нет, я… мне…

— Отдам за пять! — лукаво улыбнулся продавец.

На них оглядывались, и Гарри, не желая привлекать к себе еще больше внимания, расплатился, сунул ленту в карман мантии и стал пробираться к выходу.

Рона и Гермиону он прождал на улице и совершенно замерз, когда они появились на пороге лавки, довольно улыбающиеся и с кучей пакетов в руках.

Они направились обратно в школу и по дороге продолжали подкалывать друг друга разговорами о музее марципана. Гарри почти не участвовал в пикировках друзей: сейчас его интересовала только возможность посидеть у камина и хорошенько погреться.


* * *
Однако сразу вернуться в гостиную не удалось: почти на входе Гарри встретился директор и увел мальчика к себе.

— Мне не хотелось говорить наспех, Гарри, — указывая на большое кресло возле своего стола и опускаясь в соседнее, заговорил Дамблдор, — но, думаю, ты должен знать. Я распускаю учеников по домам, поскольку мы считаем, что их жизни ничего не угрожает. Мы обсудим в Министерстве последние детали, и в начале следующего семестра я сделаю официальное заявление, что Волдеморта больше нет. У нас есть основания полагать, что ты, Гарри, лишил его волшебных сил… Отныне он неопасен… Найти его — задача ближайшего недолгого времени. Он не успел скрыться в другом мире, ты остановил его… Твоя заслуга, Гарри, велика, ведь последствия его бегства могли быть ужасны…

— Вы имеете в виду то, что он собрал бы сильную армию, — дуя на замерзшие пальцы, кивнул Гарри. Он хорошо помнил разговор директора со Снейпом.

— Это не самое страшное, — покачал головой Дамблдор. — Есть еще кое-что, о чем тебе следует знать. Перемещения из одного пространства в другое способны привести к ужасным последствиям. Почему, ты думаешь, нам пришлось забрать из мира, куда ты был отправлен, другого Гарри? Не только из-за того, что не может быть двух Гарри Поттеров — этот вопрос можно было бы решить. Дело в другом: если ты не погиб или не умер от старости или болезней, а просто исчез из мира, возникает хаос, из которого могут рождаться чудовища… Если бы Волдеморту удалось сбежать в другое пространство, через некоторое время вместо него могло бы родиться что-то еще более страшное и бесчеловечное. Такие чудовища рождаются, когда миру чего-то не достает, когда есть какой-то вакуум… искривление… изъян… Так появляются тираны, диктаторы, преступники… То же самое происходит и когда ты потерял кого-то — в этом случае чудовища рождаются в твоем сознании, — Дамблдор нахмурился и потер лоб.

Гарри ошеломленно покачал головой.

— И вы… вы тоже потеряли кого-то, профессор! — произнес он тихо. — Кого?

— Сестру, — печально отозвался Дамблдор. — Ей было четырнадцать. Это случилось так давно… и словно вчера.

Гарри поднялся и достал из кармана мантии красную лету.

— Там, в том мире, где я побывал, у меня есть сестра — сказал он. — Ей тоже скоро исполнится четырнадцать, и она носит ленточки. Вот такие. Возьмите это себе. На память. И знаете, я думаю… любовь гораздо сильнее чудовищ. Ведь она помогает нам двигаться вперед, даже в полной темноте, даже тогда, когда кажется, что никого не осталось рядом… Это любовь дает нам силы идти по узкому мостику и верить, что на другом берегу нас ждет живой человек… Я нашел Волдеморта, потому что больше не хотел терять тех, кого люблю.

— Что ж, Гарри, — задумчиво взвешивая на ладони ленточку, произнес Дамблдор. — Ты понял вещи, цена которым, увы, — тяжелые потери. И я хотел бы, видит Мерлин, уберечь тебя от них, если бы мог…

— Теперь я сам смогу уберечь себя и своих близких, — сказал Гарри твердо, и директор лишь покачал головой в ответ.


* * *
На следующий день после обеда в гриффиндорской гостиной царило нездоровое оживление — Дин Томас в качестве новогоднего подарка пообещал каждому нарисовать шарж. Вокруг дивана, на котором с важностью разместился художник, столпились все гриффиндорцы от мала до велика, а Парвати даже привела с собой Падму. Напряженное молчание прерывалось взрывами хохота. Две первокурсницы уже получили портреты и, умирая от гордости, разглядывали свои пергаменты.

— Гарри! — позвало несколько голосов сразу. — Идем к нам!

— У меня отработка! Вернусь через час, — стараясь сделать как можно более унылый вид, отказался Гарри.

Внутренне он ликовал. Даже перспектива пропустить все веселье в своей гостиной нисколько его не смущала: за те несколько дней, что они не виделись со Снейпом, мальчик не только забыл, как был обижен, но и по-настоящему соскучился.

«Пусть говорит, что хочет, лишь бы видеть его», — решил он и на полдороге к подземельям задержался у знакомых рыцарских доспехов, чтобы посмотреть, не слишком ли растрепались волосы. Из до блеска начищенных лат на него взглянуло отражение безнадежно лохматого мальчишки с ярким румянцем на щеках.

— Прекрати так по-дурацки улыбаться! — посоветовал гриффиндорец своему отражению и поспешил вниз. Кроме всего прочего, ему предстояло еще извиниться перед Снейпом за свое поведение на уроке, а этот разговор не предполагал ничего приятного.


* * *
Каково же было удивление Гарри, когда возле кабинета он увидел Невилла.

— У меня был недопуск по контрольной, — печально пояснил Невилл в ответ на вопросительный взгляд Гарри. — А ты-то с чего? Ты, вроде, в зельях неплохо разбираешься.

— Поругался со Снейпом на уроке, — неохотно отозвался Гарри.

— А. Понятно.

Постояли молча, думая каждый о своем. Гарри размышлял, как ему вести себя, чтобы не раздражать зельевара еще больше. За контрольную он волновался меньше всего, но, конечно, ее следовало сделать идеально. Хотя бы для того, чтобы утереть нос Драко Малфою. И вот тогда, если Снейп увидит, что Гарри ничуть не хуже… Неожиданно Невилл положил ему руку на плечо и тихо спросил:

— Объясни мне, чего ты бесишься? Ты его уже давно не боишься, но тебе всегда было на него плевать. А теперь, стоит ему только глянуть в твою сторону, ты меняешься в лице.

— Ты о ком, Невилл?

— О нём, о ком же, — кивок головой на дверь класса зельеварения. — И то, как ты взялся за зелья в этом году… Я знаю, ты хочешь стать аврором, но причина твоего прилежания ведь не в этом, правда?

Обычно рассеянный, Невилл выглядел сейчас очень сосредоточенным и внимательным. Гарри почему-то показалось неловким говорить неправду, и он честно сказал:

— Мне очень близок и дорог этот человек. И если для того, чтобы он это понял, мне нужно выучить зелья, я выучу их.

Круглое лицо Невилла вытянулось. Он выглядел потрясенным, и это заставило Гарри пожалеть об откровенности.

Дальнейшие расспросы временно прервало появление Снейпа. Зельевар, окинув взглядом своих должников, скривился и приглашающее распахнул дверь.

— Приступайте, — бросил он и уселся за преподавательский стол. Гарри и Невилл за первой партой принялись разбирать ингредиенты. Поставив котел на небольшой огонь и добавив воды, Гарри начал крошить туда листья мяты, отсчитывая про себя количество.

— Гарри, э-э… — пробубнил Невилл. Гарри вздрогнул, сбился со счета и, махнув рукой на зелье, достал палочку и вызвал Чары Помех.

— Я понимаю, о чем ты собираешься спросить, Невилл. Это действительно не шутка.

— Знаю, что не шутка. Иначе ты не был бы таким… — Невилл смутился и мог лишь всплеснуть руками. — Но я не понимаю, как… Ведь это же — Снейп. Разве нет?

— Дело не в этом, — отозвался Гарри. Ему вдруг захотелось говорить. — Пойми, Снейп для всех вас и Снейп для меня — это совершенно разные вещи. Ты воспринимаешь его внешне, как человека, которого видишь каждый день. Но я сейчас уже не замечаю этого его облика. То, что вижу я, это какое-то внутреннее зрение, когда за оболочкой открывается совсем другая личность. Я чувствую его. Вижу его ауру. Когда он сердится, аура красная, когда расстроен — чёрная, когда нервничает — фиолетовая, когда спокоен — светло-серая. Я вижу это так же ясно, как тебя сейчас. А иногда мне даже не нужно видеть его или быть рядом, чтобы знать, что он расстроен, рассержен или устал… Даже когда он далеко, он все равно остается как будто бы рядом со мной, — Гарри потер в пальцах листочек мяты и не глядя бросил в котел. — Не знаю точно, когда это началось… но это есть… и так теперь будет всегда, я чувствую.

— Ты… — Невилл запнулся, сгорая от смущения, но все же договорил: — …влюбился?

Гарри молча терзал ни в чем неповинную травинку. Невилл тронул его за руку и пояснил, глядя исподлобья: — Среди магов это не так редко… Я читал об одном маге-гербологе, который даже заключил брак со своим ассистентом… они вместе пытались вырастить речные лилии, ну и… Я хочу сказать, что это… Такое иногда случается. А что он?

— Не знаю, — отозвался Гарри. — Иногда мне кажется, что все должно было случиться именно так… Но порой он делает что-то… словно указывает мне мое место… Он как будто хочет вытолкнуть меня из своей жизни, словно я там — досадная помеха, понимаешь?

— Не представляю, чтобы ему было дело до кого-то из нас… На уроках он всегда делает такое лицо, словно мы хуже жуков или червей!

Гарри кивнул.

— Я тоже думаю, ему нет дела ни до кого… кроме, разве что, Малфоя, — эти слова он произнес горько и, отвернувшись к котлу, вновь занялся ингредиентами.

— Чему удивляться, — отделяя листья от стеблей и передавая их приятелю, проворчал Невилл. — Это досужий хорек везде пролезет…

— Считаете себя способнее Малфоя? Ну так докажите это, Лонгботтом, — громыхнуло над ними. Гриффиндорцы растерянно подняли головы от котла — Снейп стоял возле их парты.

Невилл опомнился первым.

— Гарри! Твои Чары Помех! — сдавленно прошептал он. Не сговариваясь, гриффиндорцы вскочили и бросились к дверям. Но сразу за порогом класса ноги отказали Гарри, и он со стоном прислонился к двери. Невилл застыл рядом и потормошил его за плечо.

— Мне конец. Он теперь всё знает! — простонал Гарри. — Наверняка он сам же и снял Чары.

— Ты хотя бы говорил о нем хорошо, а я… — почти завывал Невилл. — Вот уж, действительно, полное дерьмо.

Скрипнула открывающаяся дверь, и мальчишки отшатнулись в сторону. В коридор вышел недовольный Снейп. Его облаченная в мантию фигура являла собой сейчас аллегорию возмездия.

— Вы не закончили отработку, — сообщил он таким голосом, каким, вероятно, приговаривают к пожизненному заключению в Азкабан. — Кто разрешал уходить?

— Мы… эээ… сэр…. Эээ… — пролепетал невнятно Невилл, а Гарри просто спрятал лицо в ладонях.

— Я непонятно выразился? — вкрадчиво уточнил зельевар. — Вернитесь и доделайте то, что я велел. Результаты оставите на столе. И вымоете за собой котел. У вас четверть часа на все.

С этими словами Снейп удалился по коридору в сторону своих комнат, а Гарри бросил Невилла и позорно сбежал.

Толпа в гриффиндорской гостиной ощутимо поредела. Невпопад отвечая на вопросы, Гарри поднялся в спальню и сел на постель. Ощущение катастрофы накрывало его все сильнее. Что он наделал? Что тянуло его за язык разбалтывать Невиллу вещи, сокровеннее которых у него ничего нет? И как теперь смотреть в глаза Снейпу? Ходить к нему на уроки — и на эти обработки во время каникул?

Подушке досталось два удара кулаком. За дверью шумели и переговаривались. Встречаться с однокурсниками хотелось меньше всего. Быстро задернув полог, Гарри с ногами взобрался на кровать. Кажется, он даже ухитрился задремать, когда к нему заглянул Невилл и сообщил, что доварил зелье и что Снейп, как ни странно, до сих пор не проклял его.


* * *
На фоне предпраздничной суеты, в которую погружался Хогвартс, Гарри чувствовал себя потерянным. В последние дни перед Рождеством гриффиндорец спрятался в библиотеку — Макгонагалл задала ему выполнить три свитка по истории и теории трансфигурации, и Гарри ухватился за эту возможность, потому что не хотел никого видеть. Иногда на него находили приступы ярости, хотелось немедленно отправиться к Снейпу, еще раз все высказать ему, хлопнуть дверью так, чтобы гул стоял по всем Подземельям. Но почти сразу это состояние сменялось отчаянием, желанием взобраться на башню и часами смотреть на горизонт, где белая земля сливалась с мутным небом. То возникала идея схватить метлу и летать до тех пор, пока не окоченеют пальцы, то — уйти в темный уголок гостиной, и сидеть там долго-долго, пока кто-то не придет и не скажет: «Так вот где ты прячешься! Я тебя всюду искал».

А глубже, под раздражением, отчаянием, обидой, таилась любовь, от которой некуда было деться. Мимолетные взгляды Снейпа обжигали огнем, но решиться подойти к зельевару после всех событий Гарри не мог. Пару раз они сталкивались почти нос к носу, и каждый раз Гарри старался поскорее исчезнуть. В глубине души он понимал, что сам виноват в сложившейся ситуации: все его карты теперь раскрыты, и следующий ход за Снейпом. Что это будет — издевки, придирки, ледяное равнодушие? Порой от отчаяния хотелось забыть про гордость, и, бросив все, бежать в Подземелья, стучаться в двери и просить прощения непонятно за что. За глупость? За несдержанность? Или за то, что без Снейпа все в одночасье потеряло смысл?..

В библиотеке Гарри набирал книги, пролистывал, грыз перо, царапал пергамент и сдавал книги обратно, так ничего и не написав, потому что мысли были заняты другим. Задание за него в конце концов сделала сердобольная Гермиона накануне своего отъезда в Нору.

В сочельник за теми, кто собирался на каникулы по домам, а таких было большинство, приехали кареты. Ученики начали разъезжаться сразу после завтрака, а уже к обеду замок почти совершенно опустел. Рон и Гермиона до последнего уговаривали Гарри наплевать на отработки и уехать с ними, хотя все трое понимали, что это невозможно. Напоследок Гермиона даже всплакнула и обещала, что они с Роном вернутся обратно как можно скорее. Гарри вышел проводить друзей, но даже не смог толком проститься: стоило выйти на школьное крыльцо, как профессор Макгонагалл тут же напомнила им об обязанностях старост и поручила рассаживать малышей по каретам. Первокурсники бегали неподалеку, визжали, кидали друг в друга снегом и не особо спешили расставаться на долгих две недели. Гриффиндорцы с райвенкловцами устроили небольшую стычку, не замечая профессора Флитвика, который безрезультатно пытался призвать их к порядку… Гарри решил, что ему тут делать больше нечего, махнул рукой на прощание Рону и Гермионе и поплелся в школу.

В холле у выхода ему встретился Драко Малфой со свитой. Хорек командовал Крэббом и Гойлом, тащившими свои и его чемоданы. Сердце Гарри подпрыгнуло от радости, когда он понял, что на Рождество Малфоя не будет в Хогвартсе. Гриффиндорец счел это за доброе предзнаменование и даже против воли улыбнулся, но улыбка его погасла, когда через пару шагов из-за угла коридора навстречу ему вывернул Снейп.

Отступать было некуда, его заметили. С улицы доносились голоса, но в замке царила тишина, словно они остались тут совсем одни, вдвоем.

— Добрый день… сэр, — промямлил Гарри, пытаясь просочиться мимо, но Снейп остановился, и Гарри пришлось поступить так же. Мальчик замер в панике. Он был слишком не готов сейчас к этой встрече. Сердце билось в горле перепуганной птицей, ноги стали ватными и не желали слушаться инстинкта самосохранения, который призывал: беги-беги-беги!

— Поттер, — произнес Снейп устало. — Сколько ты еще будешь бегать от меня?

В его взгляде не было ни злости, ни насмешки. Только благодаря этому обстоятельству Гарри ухитрился открыть рот и выдохнуть что-то вроде:

— Я… не знаю.

Снейп вздохнул.

— И я не знаю, — сказал он. — Вот что, я отправляю своих студентов по домам, освобожусь через час. Зайди ко мне. Нам с тобой пора поговорить.

Когда зельевар ушел, Гарри позволил себе прислониться к стене и некоторое время постоять так. К нему возвращалась способность мыслить связно. Снейп не сердится. Снейп не собирается пока проклясть его. Нам с тобой пора поговорить. Он сказал «нам», значит, думал об этом. Значит, для него это имеет какой-то смысл и ценность.

Впервые за уже черт знает сколько времени у Гарри появилось ощущение правильности происходящего. Возможно, даже при всех очевидных нелепостях, события развивались именно так, как и должны были развиваться. И путешествие в другое пространство, и Черный Замок Волдеморта, и все остальное было нужно только для того, чтобы сегодня, 24 декабря, Снейп остановил Гарри в коридоре и сказал «нам пора поговорить».

Главное было не испортить все сейчас, но тут мальчик решил полагаться на свое чутье, которое в столь деликатном вопросе могло оказаться мудрее, чем разум.


* * *
Дверь в личные покои Снейпа бесшумно отворилась сама, и так же бесшумно закрылась, когда Гарри зашел внутрь. В комнате пылал камин, но никого не было. Казалось, хозяин сейчас появится из-за полога, служившего дверью в спальню, но тяжелый занавес оставалась неподвижным. Стараясь унять нервную дрожь, Гарри походил по кабинету и, наконец, увидел нечто, что приковало его внимание: на каминной полке, всеми позабытый, лежал Хроноворот. Юноша осторожно взял золотую вещицу в руки. Верхняя крышка прибора потускнела, словно опаленная огнем. Гарри откинул ее и заглянул внутрь — крошечные песочные часы лопнули, и песок попал в шестеренки.

— Хроноворот умирает. Время оставляет его, — произнес голос сзади, и Гарри едва не выронил прибор из рук. В последнее время манера Снейпа появляться неожиданно стала входить в привычку, и Гарри эта привычка не нравилась.

— Он… не будет работать? — стараясь справиться с голосом, спросил гриффиндорец.

— Не будет, — подтвердил Снейп, подходя ближе. — Он не принадлежит этому миру. И здесь может лишь разрушаться… Я думаю, это хорошо.

— Почему? — удивился Гарри.

— Обратимость времени делает человека безответственным, — пожал плечами Снейп. — Владелец хроноворота начинает думать, что для него нет ничего непоправимого, что он всегда может вернуться, переиграть, исправить… Это, в конечном итоге, превращает его жизнь в черновик жизни. Соблазн пользоваться хроноворотом очень велик…

— Профессор, — понижая голос, произнес Гарри. — А если бы… у вас была такая возможность… вы захотели бы что-то поменять?

Снейп молчал. Гарри тоже затаил дыхание. Тишину нарушал только треск поленьев в камине. Наконец зельевар заговорил, так тихо, что Гарри вынужден был приблизиться на шаг, чтобы услышать его.

— Бывали моменты… когда все казалось мне дурным сном, — говорил Снейп задумчиво, словно не замечая присутствия мальчика. — Я не мог поверить, что это происходит со мной … Не мог понять, как я допустил это, в чем ошибся и как это исправить… Бесконечно прокручивал в сознании одни и те же ситуации из прошлого, пытался найти из них выход, но выхода не было… потому что прошлое — то, над чем мы совершенно не властны. Хроноворот — это ведь не панацея… потому что, если бы так, у каждого было бы право сколько угодно обращать время вспять. Фиделиус Капп изготовил девять Хроноворотов, но за всю жизнь ни разу не воспользовался ни одним из них в личных целях. Он был настоящим ученым — опыты со временем для него всего оставались лишь научным экспериментом, а не попыткой играть с судьбой. Капп был мудрым человеком, он понял простую вещь — жизнь состоит из ответственности и опыта… и движения вперед. Бесконечные повторы одних и тех же ситуаций превращают ее в лабиринт. Однажды ты можешь заблудиться в нем и потерять выход. Я о многих вещах сожалел и сожалею, Поттер, — добавил он чуть громче, потому что Гарри подошел уже на опасно близкое расстояние. — Многое мне хотелось бы изменить. Но, получив такую возможность, я не стал бы использовать ее. Потому что даже с хроноворотом я все равно остаюсь пленником… обстоятельств, поступков, клятв. Мне некуда бежать от самого себя.

— Вы… вовсе не пленник, профессор… — напуганный его тоном, проговорил Гарри сбивчиво. — Теперь, когда Вол… его больше нет… ваша жизнь принадлежит только вам. Разве не так?

— Условности, Поттер. Моя жизнь все еще принадлежит Альбусу и Школе, — возразил Снейп, во взгляде его появилась насмешка.

— Вы всегда можете послать Альбуса к черту! — с жаром воскликнул мальчик. Его обида на Дамблдора была все еще слишком сильна. — Да, он великий волшебник, но ведь он едва не упустил Волдеморта! Вы знали, что ему почти удалось сбежать, и вместо себя он мог прислать из другого мира еще более ужасное чудовище, чем он сам?! Дамблдор рассказал мне об этом совсем недавно… Но, думаю, он знал всё с самого начала.

— Возможно, что знал, — пожал плечами Снейп. Похоже, страстная речь Гарри его не особенно впечатлила. — Во всяком случае, он сделал, что смог, — как и каждый из нас, — но без него нам было бы не справиться, я совершенно в этом уверен. Поэтому я и не могу послать Альбуса к черту. Кроме того, у меня есть работа, обязанности, есть вверенный мне факультет. И потом, дерзость и бунтарство — прерогативы юности, Поттер, — добавил он.

— Вы не стары! — возразил Гарри.

— Не в сравнении с тобой.

— Вы все еще считаете меня ребенком! Но возраст не освобождает от ответственности, вы сами говорили! — решительно произнес Гарри и, не давая себе времени испугаться и передумать, сделал последний разделявший их шаг, вцепился в мантию Снейпа и скользнул губами по губам профессора.

Всего лишь мгновение, всего лишь искра… и зельевар попятился, пытаясь отцепить пальцы мальчишки от своей мантии.

— Поттер, мы не можем, — сказал он быстро. — Тебе шестнадцать лет.

— В июле мне будет семнадцать, — не разжимая пальцев, отозвался Гарри. Ему казалось, что если он отпустит Снейпа, то не сможет удержаться на ногах. У него так колотилось сердце, что, наверное, это было слышно на другом краю Англии.

Снейп, очевидно, понимая его состояние, оставил попытки оттолкнуть гриффиндорца от себя. Ни бесцельное кружение возле камина, ни плетение словесных кружев не имели больше смысла после того, что только что произошло между ними, и оба понимали это.

— Гарри, — произнес Снейп, стараясь говорить спокойно, хотя и сам был, похоже, в некотором смятении. — Я не отказываюсь от тебя. Я уже однажды говорил тебе, что ты мне нужен, и это действительно так. Но я не хотел бы связывать себя обещаниями, которые не смогу выполнить. Мне нужно будет уделять много времени исследованиям, — я собираюсь писать книгу… И потом, не знаю, могу ли доверять тебе, — ты очень не сдержан в эмоциях. Очередная твоя истерика может стоить и тебе, и мне будущего и карьеры. Ты хотя бы понимаешь это? — несмотря на тон сказанных слов, Снейп теперь сам обнял его и удерживал в кольце рук. Гарри прислонился щекой к его щеке и закрыл глаза. Исходившее от зельевара тепло было знакомым и слишком желанным, чтобы нашлась какая-то действительно веская причина от всего этого отказаться.

— Так вы ставите мне условия, профессор? — спросил Гарри шепотом. Снейп моментально разорвал объятие и легонько оттолкнул мальчишку от себя.

— Если хочешь, называй это так, — произнес он хмуро. — Для начала, имей в виду, что не получишь от меня никаких поблажек на занятиях. Кроме того, ты не будешь устраивать мне сцен, подобных той, что я наблюдал на уроке. Ты не будешь приходить ко мне, пока я сам тебя не позову. Ты ни с кем не будешь обсуждать свою личную жизнь вплоть до окончания Хогвартса. И. Ты не будешь. Пытаться. Поцеловать меня. Пока я сам. Не разрешу. Тебе. Это. Все понятно?

Гарри кивнул. Сознание возвращалось к нему постепенно — он почувствовал жар, исходивший от камина, услышал треск поленьев и тиканье настенных часов… Мир со стремительной скоростью вырастал вокруг своего единственного устойчивого основания — «да», не сказанного словами, но читавшегося в темных глазах Снейпа так ясно, что слова были не нужны.

— Иди. Закончим этот разговор после ужина, — произнес зельевар, отодвигаясь на шаг и давая понять, что правила вступили в силу.

У дверей Гарри обернулся. Снейп смотрел ему вслед, и аура его сияла, как самая яркая звезда. Гарри хорошо понимал, что это значит. Его собственная, если бы он мог видеть ее, наверняка сейчас светилась точно так же.


* * *
В восемь часов все, кто остался на Рождество в школе, собрались в Большом зале на праздничный ужин. Домовые эльфы постарались на славу и наготовили разнообразных угощений, центр стола украшали индейка и пудинг. Кроме директора и учителей здесь присутствовали два пятикурсника с Хаффлпаф, одна маленькая райвенкловка и три слизеринца, по каким-то причинам не уехавшие домой на каникулы. Благодаря общей дружелюбной атмосфере ученики вскоре перестали смущаться и обменивались шутками между собой и учителями. Только на Снейпа они косились с опаской. Зельевар же вообще не смотрел по сторонам, он меланхолично жевал полагающийся ему кус индейки, да иногда отвлекался от этого занятия, чтобы подлить вина профессору Макгонагалл и профессору Синистре.

Наконец Дамблдор, насытившись, осторожно прокашлялся, привлекая к себе внимание сидящих за столом.

— Друзья! — начал он, давая понять, что сейчас будет произнесена Важная Речь. — Скоро наступит Рождество. Давайте вознесем хвалу Мерлину за то, что у нас есть это вино, эта индейка, и, самое главное, что мы с вами есть друг у друга.

Гарри поймал взгляд Снейпа и улыбнулся. На мгновение все разговоры стихли, потом девочка потянулась к пирожным, Хагрид шумно отхлебнул вина, а Дамблдор продолжал: — Этот год был не из легких. Мы несли потери, терпели поражения, теряли баллы… Но вот, год почти закончился, и мы с новыми силами вступаем в следующий. У каждого впереди свой собственный, важный путь. Будьте готовы пройти его с честью. Цените то, что имеете. Не отказывайтесь, если судьба дает вам шанс менять и меняться… Разумеется, не обойтись и без трудностей, но мы сможем преодолеть их вместе. Счастливого Рождества!

Когда, зашумев стульями, все поднялись из-за стола, Гарри скользнул в тень одной из украшающих зал елок и замер, наблюдая, как постепенно преподаватели вслед за Дамблдором покидают зал. Ученики тоже потянулись к выходу. На ветвях капали красным воском рождественские свечи. Снежинки бились в стекла высоких окон.

Снейп, обогнув длинный стол, подошел к гриффиндорцу и внимательно посмотрел ему в лицо.

— Ты когда-нибудь пробовал, каковы на вкус эти свечки? — спросил Гарри. — В детстве мне всегда казалось, что они должны быть сладкими, как лакрица.

— Ну, так попробуй, Поттер, — посоветовал Снейп насмешливо. При других обстоятельствах Гарри, наверное, смутился бы, но сейчас, в Рождество, он ничему не удивлялся. Поэтому он просто затушил одну из свечей, осторожно достал ее из подсвечника, дал стечь подтаявшему воску и откусил кусочек. Как он и подозревал, свеча была безвкусной. Но Снейп смотрел на него так, что хотелось делать глупости… может быть даже, пройтись колесом по всему Большому залу… жаль, что он этого не умел.

— Эта была несладкой, — сообщил мальчик. — Но наверняка где-то есть и сладкие, надо просто перепробовать их все…

— Не надо, — сказал Снейп и взял Гарри за руку. После этого все слова сразу испарились, а свечи были забыты. Только ощущение переплетенных пальцев и сердце, бьющееся в ушах.

— Мы ведь хотели договорить с тобой, — вспомнил Гарри, испытывая неловкость от того, что напрашивается в гости, но зельевар воспринял это спокойно.

— Да, хотели, — подтвердил он. — Пойдем.

В подземельях было темно и тихо, даже факела погасли, но Снейп уверенно двигался в темноте, а Гарри, вцепившись в его руку, наугад следовал за ним.

По ногам тянуло сквозняком, а в комнатах у Снейпа горел заботливо разожженный хозяином камин.

— Могу предложить тебе кое-что повкуснее рождественских свечей, — Снейп указал Гарри на диван, а сам прошел к одному из стенных шкафов. — У меня есть глинтвейн. Хочешь? Я сварил сегодня целый котел.

Не дожидаясь ответа, он принес кубки и разлил по ним деревянным черпаком душистое питье.

Глинтвейн в последнее время действовал на Гарри черт знает как — голова сразу становилась легкой, хотелось болтать без умолку и вытворять всякую чушь — словом, как сказал бы Снейп, вести себя типично по-гриффиндорски. Пары глотков оказалось достаточно, чтобы Гарри наконец-то скинул обувь и с ногами взобрался на диван. Снейп, устроившийся рядом, не высказал никаких возражений, и Гарри решил, что можно.

— Я давно хотел спросить, — слегка заплетающимся голосом произнес он. — Как ты узнаешь, какая погода на улице? Ведь в подземельях нет окон…

Отставив кубок на стол, Снейп посмотрел на мальчишку и пожал плечами.

— Очень просто, — сказал он. — Я подхожу к камину и слушаю, как воет ветер в трубе. — Если сильно, значит, северный, холодный. Если слабо, значит, южный — к теплу. Если из трубы сыпется зола, значит, западный, к дождю. Ну а если восточный, значит, жди неприятностей, — договорил Снейп совсем тихо. Гарри оторопело смотрел на него.

— Серьезно? — спросил он, наконец. — По таким признакам можно определять погоду?

Снейп не сдержался и хмыкнул.

— Так это шутка? — недоверчиво переспросил Гарри.

— Хорошо бы я смотрелся у камина в попытках определить направление ветра по его вою! — снова хмыкнул зельевар, и Гарри расхохотался.

— О, я бы многое отдал, чтобы это видеть! — воскликнул он.

Вместо ответа Снейп наклонился к нему и поцеловал в губы. Поцелуй был неторопливым, — ведь они оба пока только привыкали друг к другу. У него был вкус сладкого вина, корицы и гвоздики, и в нем заключалось столько тепла, сколько не было и в самом большом котле с глинтвейном.

— Можно, я останусь сегодня у тебя? Только сегодня? — спросил Гарри, когда они смогли оторваться друг от друга. Снейп молча кивнул.

Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, по комнате плясали отсветы пламени, в каминных трубах выл ветер, в кубках остывал забытый глинтвейн. К полуночи снег перестал, и над остроконечными крышами Хогвартса раскинулось высокое звездное небо.

В эту ночь Гарри снилась какая-то чертовщина. То он видел себя сидящим на ступеньках Астрономической башни, в руках у него почему-то была флейта и он пытался извлечь из несчастного инструмента хотя бы один звук. То он прыгал с кочки на кочку в тумане по незнакомой местности, а справа и слева от еле различимой в траве тропки чавкало болото. То он бесцельно бродил по магазинам и лавочкам Косой аллеи и, наконец, покупал пакетик базилика. То он мчался по людному перрону, натыкаясь на людей, с колотящимся от страха сердцем — он куда-то опаздывал, но не мог вспомнить, куда. То он обнаруживал себя в холле небольшой гостиницы, оформленной в стиле старинного охотничьего домика — а табличка с описанием номеров на стенке была на двух языках — английском и румынском.

Видение сменялось надвигающимся из-за горизонта вихрем — шквальный ветер гнул деревья к земле, а внутри него разгоралось удивительное золотое сияние. Потом ему снились какие-то бесконечные блуждания по коридорам Министерства магии, лестницы вверх, лестницы вниз, сотни закрытых дверей … Коридоры незаметно сменились опустевшим садом, буйно разросшимся вокруг небольшой хижины… Гарри ходил среди облетевших кустов и ждал чего-то очень важного, а рядом послушно ходил его Патронус, словно оберегая хозяина от незримой беды…

А может, это был вовсе не сад, а лондонские улицы, блестящие от дождя тротуары… и влажное крыльцо, на котором он сидел, озябший, в ожидании, когда отворится дверь и его впустят погреться… «Что все это значит?» — подумал он и проснулся в единственно правильном месте — в объятиях Северуса. Снейп уже не спал. Этой ночью его тоже преследовали беспокойные видения, с коридорами, лестницами, башнями и подземельями, но все исчезло с приходом утра, и остался только Гарри, его сонное тепло и дыхание. Пространство разомкнулось в бесконечность, и они оба перестали быть пленниками в нем: любовь дала им ту внутреннюю свободу, перед которой бессильны любые внешние преграды.

В их собственном мире пока было тихо, но скоро он наполнится людьми, разговорами, повседневными делами, потому что часы уже пробили девять и в Большом зале накрывают столы к завтраку.

The End

Окт.2006-апр.2009 =)