Последние несколько недель каждый день Гарри Поттера проходил по одному и тому же сценарию: завтрак, учеба, обед, учеба, ужин, учеба — до самого отбоя. Иногда и после того, как все расходились по спальням, он продолжал читать, судорожно пытаясь заполнить пробелы в знания.
Так было и сегодня. Когда Гарри оторвал мутный взгляд от книги по Зельеварению, часы в гриффиндорской гостиной, украшенные двумя рычащими львами, показывали четверть третьего ночи. Низкое осеннее небо источало изморось. В камине лениво дотлевали дрова, и Гарри уже несколько раз поджигал их волшебством. Еще некоторое время назад мальчик готов был отдать все сокровища мира, чтобы волшебство занимало в его жизни самое маленькое место. Он даже согласился бы быть кем угодно, но только не Гарри Поттером. Прошел месяц, как Надежда всего магического сообщества застрял в чужом пространстве, которое налагало на него кучу непонятных и ненужных ему обязанностей. Самым сложным было то, что Поттер, которого ему приходилось сейчас подменять, блестяще знал зельеварение и умел готовить такие составы, которые Гарри даже в кошмарах не снились.
В первые несколько дней Гарри вздрагивал, когда к нему посреди урока с какими-то мудреными вопросами обратилась сначала Гермиона Грейнджер, а затем Драко Малфой. Можно было предположить, что это издевка — но нет, они не издевались. Гарри Поттер был для них вторым по авторитетности зельеваром после Снейпа. Сьюзен Боунс трижды подходила насчет заседания общества любителей пачкать котлы. Осознав меру свалившейся на него ответственности, Гарри сначала психовал и прятался, даже задумал было прогуливать зельеварение напрочь, но, поразмыслив, засел за учебники.
Сегодня он собирался провести за чтением всю ночь: завтра предстояло написать большую контрольную работу по курсу органики. Получить плохую отметку, перечеркнув шесть лет успешной учебы того, другого Гарри, он просто не имел права. Чтобы чувствовать себя хоть немного увереннее в предмете, мальчик просидел в библиотеке три дня, повторяя все зельеварение, начиная с первого курса.
Если бы Снейп из его мира увидел, с каким усердием гриффиндорец твердит рецепты, он сдал бы мальчишку в Больничное крыло, а то и сразу в Мунго.
В ходе штудирования книг было открыто много нового, и, разобравшись, что к чему, Гарри даже стал думать, что Зельеварение — не самый плохой предмет, и что, может быть, боги придумали его не для наказания, а с какой-то вполне положительной целью.
Некоторое время сонно потаращившись на львов на часах, гриффиндорец устало перевернул очередную страницу.
«Параграф 35. Процесс разложения, или Гниение. Гниению подвержены любые вещества органического происхождения при следующих условиях…»
«Любое сообщество, Гарри, строится на противостоянии, на внутреннем движении, борьбе. Если этого нет, в нем начинается процесс, который сродни гниению в органике». Голос Снейпа, тихий и неторопливый, наполнял своды подземелья. Юноша старался не дышать, жадно ловя каждое слово. Это было в тот вечер, когда убили Альбуса Дамблдора. Тогда-то Гарри и понял, что крепко-накрепко застрял в чужом мире. Снейп, в свойственной ему манере, не спешил выдать всю информацию, предоставляя ее по частям и вскрывая глубинные причинно-следственные связи.
«Если движения, борьбы не будет, ее нужно создать искусственно. Так было всегда. Пойми, в данном случае это — не этическая категория. Жизнь отдельной личности — ничто, когда речь идет о большом механизме. Если тебе хватит ума не попасть под колеса — ты можешь оказаться у главного рычага, позволяющего управлять этим механизмом. Дамблдору достаточно долго удавалось держаться на гребне волны, но человеку свойственно ошибаться и… стареть. В Визенгамонте уже давно появились более молодые, инициативные, жаждущие власти и готовые побороться за нее. Среди них — действующий министр магии Корнелиус Фадж. Он проделал все очень чисто: всем очевидно, что убийство — его рук дело, но никто не сможет этого доказать. Таким образом, желая власти, он нашел способ получить ее».
«Вы говорите об этом так спокойно, профессор…».
«Гарри, нет смысла впадать в истерику: такой исход был неизбежным. Фадж понимал, что Дамблдор не отдаст кресло добровольно, и получил его единственным доступным способом».
«Параграф 36. Сочетаемость компонентов. Порядок добавления ингредиентов в зелье напрямую зависит от их сочетаемости. Конфликтующие вещества и растворы не следует перемешивать».
Гарри казалось, что это он сам — причина всех бед. Своим появлением в этом мире он нарушил некое равновесие, и все покатилось к черту. Альбуса Дамблдора не стало. Его брат, директор Хогвартса Абельфорт Дамблдор, бродил по школе тенью. Лицо старого волшебника почернело от горя, борода растрепалась, свалялась клочьями, и ее больше не украшала ленточка. Гарри, знавший, как больно терять близких, — смерть Сириуса была еще слишком свежа в его памяти, — искренне сочувствовал директору. Но все остальные, похоже, воспринимали происходящее достаточно индифферентно.
«Последний раз убийство в Визенгамонте произошло в 1988 году, за три года до того, как главой был назначен Дамблдор, — нравоучительно говорила Гермиона. — Тогда Диппет подставил и убил своего предшественника Ван-Тассла. И, если честно, это в порядке вещей. Например, в прошлом веке ни один волшебник, председательствующий в совете Мудрых, не покинул пост добровольно. И, естественно, не умер своей смертью. Это уже наработанная система, хотя нам остается только удивляться варварству тех, кто считается лучшими людьми нашего общества. Уверена, что мы, новое поколение волшебников, искореним в Визенгамонте подобную средневековщину. Но для этого надо хорошо учиться. Гарри, ты с Малфоем не разговаривал? Он, вроде, хотел обозначить тему на следующий межфакультетский совет…».
На самом деле, единственное, чего хотел Малфой, был Гарри Поттер. Поначалу блондин смотрел на гриффиндорца взглядом побитой собаки и пытался испортить настроение нытьем и жалобами. Гарри это забавляло: столь несвойственное вечно презрительной физиономии Малфоя измученное выражение позволяло чувствовать наличие некой высшей справедливости… Но упорство, с которым надоедливый Хорек преследовал Гарри, выдавало серьезность его намерений и, поскрывавшись первую неделю на птичьих правах в Гриффиндорской башне, Гарри решился подойти к Снейпу.
В тот день он блестяще ответил домашнее задание по зельям, чему был удивлен, впрочем, только он сам. Остальные, включая Снейпа, восприняли это как нечто само собой разумеющееся, тем не менее, зельевар был настроен вполне благодушно. И потому согласился уделить мальчику пару минут, хотя и был сильно занят: в связи со сменой властей некоторые значительные перемены ждали и школу тоже.
Отложив бумаги в сторону, чтобы не отвлекали от разговора, Снейп выжидательно смотрел на Гарри, который краснел, бледнел, и, наконец, выдавил, что ему очень хотелось бы перейти на Гриффиндор. Если Снейпа и удивило такое решение, вида он не подал. Кивнул и обещал поговорить с Макгонагалл в тот же вечер. Свое обещание мастер зелий действительно сдержал. О чем именно говорили между собой деканы, Гарри так никогда и не узнал, тем не менее, на следующий день к нему в Большом зале подошла Макгонагалл и разрешила сесть за гриффиндорский стол. Гарри снова оказался в центре внимания. Случай перехода с факультета на факультет не имел в Хогвартсе ни одного прецедента за почти тысячелетнюю историю существования школы, — так, по крайней мере, заявила всезнающая Гермиона. Теперь только ленивый не показывал на Гарри пальцем и не объявлял трагическим шепотом, что этот-де наглец пошел против правил Распределения и оспорил решение Шляпы.
Кажется, Макгонагалл была весьма недовольна поступком Гарри, поскольку все сплетни крутились теперь вокруг ее факультета. Квиддичная команда, оставшаяся без капитана, хотела было объявить предателю бойкот, но, видя, что ему на это искренне и неподдельно наплевать, бойкот сняла. Крэбб и Гойл, со свойственной им тактичностью, попытались выяснить, что же у Гарри случилось, и были посланы туда, где не ступала нога ни одного волшебника. После этого вопросы прекратились. Совсем.
«Один из главных принципов при работе с ингредиентами — точно выдержать время взаимодействия веществ».
«Послушай меня, Гарри: торопиться не надо, — кажется, Снейп собирался налить ему чаю, но юноша помотал головой. Ему ничего не хотелось, кроме как узнать, если ли выход из той катастрофической ситуации, в которую он волей случая угодил. Видимо, зельевар не воспринимал происходящее столь же трагично, поскольку назидательно советовал: — Пусть пройдет некоторое время, шум уляжется, и мы найдем способ проникнуть в Министерство. Сейчас, когда весь кабинет меняется, бессмысленно добиваться разрешения на доступ в Отдел Тайн: бумага, подписанная сегодня, завтра может оказаться недействительной. И даже, более того, на тебя повесят долги, оставшиеся за прежней верхушкой Визенгамонта. Зачем тебе чужие проблемы, когда достаточно своих?»
«Но, чем дольше я остаюсь здесь, тем дольше вы не увидите … своего Гарри», — осторожно заметил гриффиндорец.
«Это ничего. Он справится. Он у меня сильный», — сказал Снейп тихо, и в голосе его была нежность. Гарри почувствовал себя неловко, словно подсмотрел что-то очень личное, и Снейп, заметив его смущение, улыбнулся и погладил гриффиндорца по голове.
«Ты такой ребенок, Гарри! Просто удивительно, как я сразу не понял, что ты — совсем не тот мальчик, которого знаю я. Не переживай, мы обязательно выполним то, что тебе поручили. Обещаю сделать для тебя все, что в моих силах».
Если бы тот, настоящий Снейп, заговорил с юношей в подобном тоне, Гарри сдал бы его в Больничное крыло. А лучше — сразу в Мунго.
«Конфликтующие ингредиенты в одном зелье должны быть подвергнуты обязательному процессу нейтрализации относительно друг друга. Способы нейтрализации имеют свою специфику для твердых и жидких компонентов и приведены в следующей таблице…».
— Прости, дружище, но у меня нет свободного места в команде, — Рон почесал в затылке волшебной палочкой, так что его волосы слегка заискрили. Гермиона отложила книгу и внимательно смотрела на мальчишек, не вмешиваясь. На лице ее не было ни капли удивления, вероятно, подобные разговоры велись при ней часто. Рыжий, напротив, чувствовал себя как будто неуютно.
— Ты классно играешь, Гарри, и твое присутствие стопроцентно гарантировало бы нам победу… Но накануне матча с Райвенкло я не могу менять состав… Давай поднимем вопрос в ноябре, хорошо?
— Нет проблем, — буркнул Гарри. — Нет, я не обиделся, просто очень хочется летать.
— Наконец-то устал от книжек, — сконфуженно хмыкнул Рон.
— А я всегда говорю, что умственную деятельность надо разнообразить физической, — подала голос Гермиона. — Особенно в нашем возрасте. Прогулки на свежем воздухе, спорт…
— Секс! — добавил Рон.
Гарри вытаращил глаза, но Гермиона как ни в чем не бывало кивнула.
— Что у тебя с Малфоем? — как бы между делом поинтересовалась она. — Он в этом году с тебя глаз не сводит.
— И что теперь?! Мне кинуться ему на шею?! — задохнулся от возмущения Гарри.
— Я не хотела тебя обидеть! — тут же отступила Гермиона, но глаза ее странно блестели.
На следующий день после этого разговора Гарри столкнулся в коридоре с Малфоем. Слизеринец выглядел куда спокойнее, чем пару дней назад.
— Поттер! Тебе не надоело зубрить? — томно спросил он.
— Не твое дело, — огрызнулся Гарри и хотел пройти мимо, но Хорек преградил ему дорогу и таинственно прошептал:
— Хочешь сгонять в Хогсмид… на метлах?
— Хогсмид только в следующие выходные и вообще… Что ты сказал?
— На метлах, — смиренно повторил Малфой.
— Ты серьезно?
— Я тебя когда-нибудь обманывал?!
— Откуда мне знать, — пробурчал Гарри и громко добавил: — Ладно, с тебя две метлы, и через час на крыльце.
— Хорошо, — выдохнул Малфой, и Гарри стало не по себе от его непритворно счастливого щенячьего взгляда.
Метла, конечно, оказалась никудышней, но гриффиндорец быстро разобрался, как с ней управляться, и выжал из деревяшки всю скорость, на какую она была способна. Малфой отстал, и Гарри долго ждал его на крылечке кофейни мадам Паддифут. Наконец Хорек заземлился и, не глядя на Гарри, уселся прямо на ступеньку, отбросив свое транспортное средство в сторону.
— Ты чего? — спросил он недоуменно. Драко закрыл лицо руками и что-то невнятно бубнил сквозь ладони. Гарри не собирался возиться с блондином: невежливо подняв попутчика за шкирку, он втащил его в кафе и заставил выпить сливочного пива. Только после этого, громко стуча зубами о край стакана, слизеринец признался, что до смерти боится высоты. Гарри был шокирован до глубины своей гриффиндорской души.
— Какого же черты ты?.. — начал он, но Малфой перебил.
— Я подумал, что ты будешь скучать по квиддичу, уйдя из команды. Уизли тебя пока взять не может: состав поменяется только в конце осени. А мне давно хотелось совершить… что-нибудь дерзкое… Я стащил метлы из-под носа у мистера Филча… представь, что будет… но я не жалею, Поттер. Я видел тебя в небе: ты выглядел таким радостным. А за это можно многое отдать, — Драко допил свое пиво залпом, словно это был огневиски, и почти дерзко уставился на Гарри.
— Ты дурак, Малфой! — сообщил Гарри и неожиданно для себя обнял блондина за плечи. — Обратно мы пойдем пешком.
«Параграф 37. Условия хранения. Каждый из компонентов надлежит хранить в среде, являющейся для него естественной. Ниже приведена таблица естественных условий для большинства органических веществ…».
Месяц, проведенный в другом мире, не прошел для Гарри даром. И это касалось не только учебы и отношений с однокурсниками. Было еще кое-что, чего просто не могло быть там, в его родном мире: здесь у Гарри появилась СЕМЬЯ. Он вряд ли смог бы объяснить внятно, что это за странное, новое чувство возникло в его душе, потому что никогда не знал его прежде. Это было чувство надежности, незыблемой, несокрушимой ничем. Чувство родного дома. Оно выражалось во многих вещах. В записках, которые писала ему мама, вкладывая в пакет с пирожками: «Будь умницей, присматривай за Ненси». В самой Ненси, которая подбегала к нему по любому поводу, с любым пустяковым вопросом, и благоговейно внимала словам любимого старшего брата. Кажется, только она, да еще Снейп, не осудили Гарри, когда он перешел на Гриффиндор. Более того, девочка была в восторге, что теперь они с братом — на одном факультете.
Появилась ответственность не только школьная — хорошо выучить уроки, провести заседание, подумать, как пробраться в Министерство. Теперь у Гарри была и еще одна обязанность: приглядывать за сестрой. Защищать ее, помогать ей, давать советы. Мальчика так и подмывало рассказать ей о Василиске или Турнире Трех Волшебников, и приходилось всякий раз сдерживаться, чтобы не выдать свою тайну.
Уже на второй неделе он позволил себе удивительное безрассудство: в пятницу вечером, когда закончились занятия, вышел за ворота Хогвартса и, хорошенько настроившись, аппарировал в Лондон к родителям. Он очень боялся, что Поттеры будут смотреть на него недоуменно-брезгливо, как Дурсли, и растерял всю решимость, пока шел по дорожке к дому. Но на крыльцо вышла услышавшая хлопок аппарации Лили. При виде сына лицо ее озарилось, и Гарри совсем растаял, когда она, сбежав по ступенькам, обняла его.
— А я как раз пирог с патокой испекла! — сообщила она радостно. — Как хорошо, что ты выбрался домой! Всё в порядке? Ты надолго?
— На все выходные, — осторожно отозвался мальчик, но женщина, даже если была удивлена, не подала виду.
— Чудесно, сынок! Пойдем?
Пирог был вкуснее всего, что Гарри когда-либо приходилось есть. А еще у них на кухне висела люстра под абажуром и давала теплый уютный свет. А Джеймс отлично разбирался в квиддиче. В тот первый вечер они увлеченно обсуждали лучшую магическую игру до поздней ночи, и Лили смотрела на них с улыбкой.
— Ты становишься все больше похож на отца! — сказала она Гарри перед сном. Хорошо ли это было, Гарри не знал: в том, своем мире его отец был не слишком хорошим человеком, но мама ведь говорила не о нем. Как бы то ни было, они приняли мальчика как сына, и они любили его, все — мама, отец, Ненси… даже Малфой и Снейп. До Снейпа с Малфоем, впрочем, Гарри не было сейчас дела: впервые за много лет у него появилось что-то более дорогое и близкое, чем Хогвартс. Его дом. Его семья. Естественная среда, где отлично сохранялся Гарри Поттер.
Черное небо постепенно бледнело. Часы пробили шесть. Книга упала на пол, но ковер заглушил шум ее падения. Камин погас. Мальчик со шрамом на лбу спал прямо в кресле, свернувшись калачиком.
