Who do you serve? Who do you trust?

- Саманта! - дверь туалета с размаху ударилась о стену, когда Сэм выбил ее ногой, влетая внутрь. - Саманта, ты кричала?
Джонс, бледная до синевы, только кивнула.
- П… паук… тут был п-паук, - выдавила она. Даже страх не помешал ей собрать остатки воли в кулак – Сэм бы нервничал из-за чертовой девчонки куда больше ее самой, а сказать про мертвого копа и уж тем более про шефа было невозможно. И у нее нет прямых доказательств своей теории – одно дело думать, что шеф – убийца, другое дело знать и вынести это на всеобщее рассмотрение.
- Паук? – не понял мужчина. - Ты боишься пауков?
- До жути, - она натурально вздрогнула, думая о своем. Какой к дьяволу паук?! Она сажала на руку таких экземпляров, что у любого мужика волосы бы дыбом встали!
Сэм обнял ее и вывел из туалета в узенький коридорчик.
- Ты заметил перепады напряжения? – спросила она.
- Что?
- Свет моргал? А запах? Ты чувствовал запах серы?
- Запах?
- Сэм, соберись! - она чуть встряхнула его за плечи. - Запах и свет – было? Потому что в туалете мигали лампочки и воняло как в аду.
- Нет, ничего не было и… прости, но в туалете не было запаха серы, - он чуть смутился.
- Не сероводород, Сэм, а именно сера, - убито повторила она. - Сера, как будто там разверзлась преисподняя.
- Ты в порядке? – нахмурился он, глядя ей в лицо.
- Я… - она облизнула сухие губы. - Мне нехорошо. Я… я видела… - «мертвого копа, я знаю, что Хант что-то скрывает! Сэм, помоги мне, мне так страшно – за тебя, за себя, за других!» – я видела девчонку из телевизора. Сэм, я не видела ее уже давно.
Он молча обнял ее.
- Ты ее испугалась? Ты ее не боялась раньше, что случилось?
- Я не… я не знаю, друг, я просто не знаю. Я боюсь, я всегда ее боялась.
- Ладно… тш-ш-ш… - он прижал ее к себе. - Пойдем, шеф ждет.
Она отстранилась.
- Я лучше пойду домой. Скажи ему… нет, ничего не говори. Я домой, а сумка… да черт с ней, с сумкой. Я не хочу его видеть.
- Его? Ханта? Саманта, что происходит? - Сэм готов был сам запаниковать.
- Я… Нет, ничего. Просто я устала с дороги, я не хочу есть, я хочу поспать, я хочу побыть одна. А пока иди, он ждет.
Она чуть толкнула его от себя. Он недоуменно передернул плечами.
- Ладно, я занесу твою сумку к себе, потом отдам.
- Да, хорошо. Сэм, - позвала она, когда он прошел до конца коридора. - Впрочем… нет, ничего, - оборвала она себя. Не стоит сейчас говорить ему о том, что он может быть в опасности, если у нее нет доказательств. И не стоит сейчас рубить сгоряча – нужно быть хладнокровной, нужно поработать с архивом, поспрашивать людей, что происходило, а потом, если что-то выйдет наружу, действовать по обстоятельствам.
Сэм уже вышел за двери, а она подошла к барной стойке. Нельсон как-то странно рассматривал ее.
- В туалете… там проводка барахлит, наверное, - сбивчиво сказала она. - Свет мигал.
- Я проверю, - кивнул он. - Саманта! - он позвал он ее, когда она уже подошла к дверям. Его тон существенно отличался от привычного дружелюбного.
- Что, друг? - она повернулась, встречаясь с ним глазами.
- Тьма в тебе возрастает, - произнес он. - Не поддавайся ей, это страшный путь.
Она пару мгновений изучала его лицо – напряженное, как будто он что-то хотел сказать, чем-то предостеречь ее.
- Я справлюсь, друг, - она толкнула двери и вышла на улицу.

Она даже не замечала, как хорош мир семидесятых – все эти вызовы обществу, брюки-клеш, огромные каблуки-платформы, супер-мини, хиппи, цветастость, блестки, мишура, свободный секс, наркотики, длинные волосы парней, короткие – девушек. Это эпатаж, это свобода, это торжество жизни.
Что плохого просто жить и радоваться всему? Придут восьмидесятые, трогательная дешевая наивность и легкость бытия уйдет, воцарится серость, жизнь станет тяжелее, сложнее, будет больше проблем.
Саманта знала восьмидесятые, когда на улицах уже не было того буйного веселья красок, когда настал век агрессивных панков вместо безобидных хиппи, героина вместо кокаина, век проблем, когда цивилизация сжирала пластами милый почти деревенский уклад жизни, когда Манчестер рос ввысь и вширь, когда улочки и раздолбанные дороги становились магистралями и ровным асфальтовым покрытием. Она была ребенком в восьмидесятые, она родилась в 1976 году, а к середине восьмидесятых ей было всего ничего. Тогда она уже жила, а вот сейчас, в 1974 – еще нет.
Возможно, проблема была не в ней самой, не в ее отношении к жизни так таковой, а в том, что ее, этой жизни, еще не было. Ни ее мать, ни ее отец даже не думали о ребенке. Мать была сумасшедшей мазохисткой, обманщицей, отец - полным подонком. Неплохое оправдание, мол, не я такая, а мои родители, только и это было не совсем так. Мать сломала ее волю, отец – жизнь, а судьба била наотмашь снова и снова, только Джонс никогда не сдавалась, продираясь через проституцию и наркоманию, через боль потерь и злобу на весь мир вперед, хотя впереди, если судить по пословице, света в конце тоннеля так и не было.
А что было? Что было кроме боли и горя? Работа. Лишь работа, помогающая не сойти с ума. Что в том мире – работа, что в этом, все едино. Ничего для себя. И хотя она говорила, что ей плевать на всех людей, это было далеко не так. Этот мир менял ее, а она меняла или думала, что меняет его.
Говорят, каждая мысль, каждый поступок человека что-то меняет – она никогда не задумывалась над этим. Что толку думать, если жизнь ставит все на свои места? Если смерть хочет забрать любимого, она заберет его, сколько ни думай, сколько ни борись. Если мать уже сделала ошибку, ее не исправишь. Но этот мир открывал новые горизонты, предоставлял новые возможности по изменению сразу двух миров. В жизни всегда есть место двум заветным словам, с которых начинаются безумства, авантюры и сумасшедшие приключения. Что если… что если можно все изменить? Что если именно она может изменять мир? Что если она и попала именно в начало семидесятых, когда еще не родилась, именно с этой целью? Что если она может спасать жизни, сможет вернуть или помочь другу; что если она сможет вытрясти из Ханта душу и добиться ответов, что случилось с Томпсоном и прочими; что если она действительно сможет сделать то, ради чего вернулась во второй раз из жизни? Мир дает множество возможностей, мир дает множество путей, куда идти – выбирай любой. Она, озлобленная на весь мир хладнокровная убийца пятерых ублюдков, ночной байкер со стальными кулаками в этом мире стала настоящим копом, тем, которым всегда мечтала быть. Она коп – это звучит по меньшей мере гордо, этим нужно пользоваться, пока есть возможность. Если кокаин и прочищает мозги, то в этом странноватом мире – точно.
Джонс стало немного стыдно за свое поведение в пабе – она же сильная, почему она так отреагировала на девчонку?
Собрать волю в кулак, намотать нервы на кончики пальцев – она все может, она многое знает, она со всем справится.

Сон был странным и страшным – вокруг кричали люди, полыхало пламя, слышался чей-то лающий смех.
- Наша! - зашипел бесплотный голос ей прямо в уши. - Наш-ш-ша! Наш-ш-ша! Ты с нами, ты наш-ш-ша!
Ее тело, закованное в цепи, выгнулось дугой, кожу опалило огнем, шрам на щеке взорвался болью, она закричала.
- Наша! Наша! - орали, свистели вокруг под аккомпанемент криков людей. – Ты наша, ты с нами!
Она рванулась, оборвала цепь с рук, с ног, но оковы словно змеи обвили ее шею, дернули вниз, ставя ее на колени – она боролась, почему-то осознавая, что если она преклонит колени, если сдастся, то все будет кончено, она признает не просто поражение, она станет рабой, она лишится себя. Цепь давила на шею, колени подгибались.
- Помогите! - едва выдохнула она. – Кто-нибудь, помогите!
Она увидела протянутую к ней руку – ее услышали, ей обещали помочь. Странно, но рука показалась смутно знакомой, она заколебалась, вцепившись пальцами в цепь на шее. Ноги не выдержали, ей почти пришлось встать на колено, но этого было делать нельзя – лающий смех буквально зашелся от радости. Она проигрывала.
Рука, невесть кому принадлежащая, приблизилась к ней – она не стала искушать судьбу и схватилась за нее, принимая помощь, отчасти даже признавая перед самой собой, что она тоже может спасовать и принять предложение помощи. Рывок – и она проснулась, вся мокрая от пота, сидя на постели и безумными глазами таращась в темноту.
Ладонь еще ощущала прикосновение чьей-то руки, как будто это был не сон, а явь, в разуме еще слышались крики людей, лающий мерзкий смех, шепот в уши, но обрывки сна уже исчезали, сознание успокаивалось. Она скосила глаза на туалетный столик, на знакомый тюбик помады – нет, хватит на сегодня.

Утро встретило ее сидящей у окна и смотревшей на небо. Звезд – ни настоящих, ни тех, странно танцующих не было, всю ночь моросил мелкий нудный дождь, низкие тучи закрыли небо.
В дверь постучали.
- Открыто! - отозвалась она.
- Саманта, - Сэм осторожно вошел внутрь, оглядываясь на беспорядок – разбросанные одежды, обувь, косметика вперемешку с газетами, мотоциклетный шлем рядом с пустой бутылкой вина и бокалом на полу, а на туалетном столике одинокий тюбик помады. - Сэмми, что произошло? Что здесь творилось?
- Одна бесконечная ночь, Сэм, - устало ответила она. - Ночь, бутылка, наркотики, одиночество и боль. Столько подарков и все мне.
- Сэмми… - он подошел к ней, протянул руки, чтобы обнять ее, но она отстранилась.
- Не надо, Сэм. Не надо жалости, не надо объятий, не надо делать вид, что тебе не все равно или все равно – ничего не надо, просто ничего не надо.
- Ты сказала… Сэмми, ты принимала наркотики? – запоздало понял он. Она не ответила, кивнув на туалетный столик. - Помада? – он подошел к разворошенной постели, взял помаду и открыл крышечку. - Господи, Сэмми… - он подцепил крошечный пакетик и бросил его на столик. - Но…
- Все не так, как кажется, Сэм, - мертвым голосом произнесла Саманта. - Ты не понимаешь и не поймешь, с чем я столкнулась, а я никогда не смогу тебе объяснить. Я не смогу сказать тебе, потому что это может все изменить, а я должна понять сперва сама.
- Саманта, - он широко открытыми глазами смотрел на нее, ничего не понимая.
- Нет, Сэм, нет, не говори ничего, ты не понимаешь, ты просто не понимаешь, - она молитвенно сложила руки. - Сэм, возможно, все хуже, чем я думаю, возможно, лучше – я не знаю, я ничего не понимаю. Сэм, я должна справиться.
- Это кокаин, Саманта, - он указал на сверток. - Ты понимаешь, что творишь?
- Все не так, Сэм! - взмолилась она. - Ты же ничего не понимаешь!
- Я звоню шефу – сегодня ты не пойдешь на работу, - резко объявил он, подходя к телефону – девушка среагировала как молния, просто оборвав шнур. - Что ты?..
- Я пойду, - спокойно объявила она. - У меня появилось еще одно дело. Сэм, пожалуйста, не надо мне мешать, я просто завершу дела и тихо уйду, - попросила она. - Сэм, я никогда не причиню тебе зла, я только хочу помочь, я хочу понять.
- Что понять, Саманта? – чуть повысил голос Сэм. - Ты понимаешь, что у тебя зависимость? Ты понимаешь, что будет, если шеф об этом узнает?
- Брось, Сэм, копы и наркотики – как братья-близнецы, - скривилась она. - Как проститутки и копы, как копы и коррупция. Не строй из себя святую наивность – в полиции нет, не было и не будет кристально честных копов.
- Но это неправильно! - возразил он. - Я жизнь посвятил тому, чтобы бороться и искоренять эту грязь!
- Успешно? - презрительно бросила она. – Ты работаешь с таким копом – по уши в грязи и лжи.
Он взглянул на нее так, как будто увидел в первый раз.
- Я тебя просто не узнаю. Что с тобой? Я знаю, что ты не стала бы… я хочу сказать, что я понимаю, что ты не сорвалась бы, не будь веской причины.
- Ты ничего обо мне не знаешь, Сэм, - горько ответила она. - Не старайся понять все и сразу, друг. И не старайся понять мои мотивы. Моя работа – очищать город и защищать интересы мирного населения, стоять на страже закона.
- Это здорово, потому как моя – тоже, но я…
- Я не договорила, Сэм. Я борюсь не только с беззаконием, я борюсь со злом внутри.
- Внутри? Внутри чего?
- Полиции. Зло внутри полиции, Сэм. Оно пустило корни и отравляет души людей. Однажды я сбежала от грязи, от вранья, от той мерзости, что творилась внутри, но я повзрослела, отрастила толстую шкуру, я теперь уверена, что смогу сражаться за людей. Я найду все ответы – меня, в конце концов, для того сюда и позвали.
- Сюда? Куда сюда? Саманта, что ты вообще говоришь?
- Я коп, Сэм, ты коп. У нас одинаковые цели, но разные методы воздействия. Моя работа чуть иная, я залезу под кожу каждому говнюку, решившему, что он господь бог. Я добьюсь ответов, а если они мне не понравятся, я начну убивать.
- Ты меня пугаешь. Ты всерьез решила, что ты ангел возмездия? Сэмми, это жизнь, нельзя убивать все, что не нравится! Мы же копы!
- Причем тут ангелы, Сэм? Оглянись же – кругом умирают и пропадают люди! Это не рай, это ад!
- И кто же сатана в таком случае?
- Облеченный властью, - коротко ответила она, направляясь в ванную.
Сэм проводил ее взглядом, покосился на пакетик на столике, присел на кровать и потер лицо ладонями.
- Мэр? - предположил он сам себе. - Сэмми, что же происходит? С какими демонами ты опять воюешь?

- Если Хант узнает…
- И что с того? Сэм, ему наплевать на все и всех – он даже не заметит, станцуй я голой у него перед носом. Его волнует только работа и его обожаемая Кортина, а все, что ему нужно – это его фляжки с виски, а не друзья или коллеги.
- Почему ты… я хочу сказать, почему снова? Ты говорила, что сорвалась после смерти любимого, но почему сейчас? Из-за Алана, Дина или кого-то еще? Из-за матери?
- Нет, из-за смертей. Все просто до безобразия, Сэм, я сорвалась потому, что я сею смерть. К чему бы ни прикасалась, все становится хуже некуда. Мы каждой мыслью, каждым жестом, каждым поступком меняем мир, но я почему-то делаю только хуже всем, хотя видит бог я пытаюсь настраиваться на позитив. Это же семидесятые – почти беззаботное время мотыльков и хиппи! Откуда тогда в моем крошечном мирке одни проблемы и смерти? Почему на меня валится все, как будто где-то прорвало канализацию?
- Семидесятые не были временем мотыльков, Саманта. Это было сложное время, переломное. Не как восьмидесятые, конечно, но не менее сложное. Самое начало семидесятых, Саманта.
- Все должно быть не так, - она потерла лоб. - У меня какое-то странное чувство, что я все делаю не так, но я просто не знаю, как надо. Сэм, ну почему же все настолько сложно? Почему у тебя все выходит, а у меня вечно проблемы? Ты стараешься, мир меняется, приспосабливается, даже Хант меняется под твоим давлением, а я как будто тащу всех вниз куда-то в пропасть.
- Это не так, - он коснулся ее руки своей. - Саманта, ты тоже меняешь мир и еще как меняешь!
- Ну да, - поморщилась она, - я машу ногами как Сигал, руками – как Сталлоне, всех убиваю как Терминатор, ни черта ничего не меняю и делаю все наперекосяк. О да, Сэм, я действительно все меняю!
- Ты преувеличиваешь.
- Вспомни, что я сделала на глазах детей, уверена, ты все поймешь. Я неконтролируема и опасна как для этого мира, так и для тебя.
- Брось…
- Сэм, я просто не умею решать проблемы иначе, как только обдолбаться кокаином и идти стрелять или метать ножи. Для меня не существует цветов кроме белого и черного. Все серое для меня представляет угрозу и идентифицируется как черное.
- Но ты же любишь черное.
- Я серьезно, Сэм!
- Я тоже! Ты надумываешь!
- Сэм, Джек, тот красавчик из отеля в Лондоне, сказал мне такое, что может действительно перевернуть мир.
- Что у вас, кстати, произошло? Ты говорила, что он просто идеал мужчины, а потом спустила его с лестницы. Ты всегда так очаровательно мила с теми, в кого влюбляешься? Мне начинать волноваться или ты меня не любишь?
- Я люблю тебя как друга, и нет, я не всегда так мила. Это долгая история и я не уверена, что хочу, чтобы ты ее знал, прости, Сэм.
- Все нормально, я понимаю.
Они сидели на кухне Джонс и завтракали, решая проблемы, перед тем как идти на работу. Саманта наотрез отказалась оставаться дома – у нее был исключительно шкурный интерес и страстное желание порыться в архивах, а Сэм… Сэм просто волновался за подругу.
- Ты точно в порядке, Сэмми?
Она только кивнула, выходя в комнату и начиная одеваться – юбка, блузка, пиджак, колготки, туфли: она явно не желала больше носиться как угорелая за всем, что может бегать.
- Что? – спросила она на его немой вопрос. - Забыл, какого я пола?
- Просто ты не так часто носишь юбки и каблуки. Как колено?
- В полном порядке и я решила, что пора меняться.
Сэм пожал плечами.
- Это хорошо, только… ты и перемены – плохое сочетание, извини за откровенность.
- Все рано или поздно должно измениться, Сэм, - философски заметила она. - Доверие меняется, преданность, желания, приоритеты – все.
- Саманта, давай поговорим о твоем пристрастии…
- У меня нет пристрастия, Сэм, и я не хочу ни о чем говорить.
- Это наркотическая зависимость!
- Скажи Ханту про его алкогольную! - не выдержала она, заорав. - Хватит ездить мне по ушам, у меня без тебя полно проблем!
- Хорошо, прости, - он примирительно поднял руки. - Я просто хотел помочь.
- Мне не нужна помощь в том, что я делаю, мне нужна помощь в понимании происходящего, Сэм! Мне, черт бы все это драл, нужно услышать лишь два слова от того, кому я могу пустить пулю в лоб, потому что больше не верю ни во что – ни в него самого, ни в его лояльность, ни в его сторону! Это все, что мне нужно!
- Хорошо - хорошо, - Сэм отступил от нее подальше – неизвестно, начала бы она буянить в таком состоянии или нет. - О ком ты? Что за слова?
- Не важно, - мгновенно остыла она. - Не имеет значения. Прости, Сэм, я очень устала, я смертельно устала от всех проблем и срываюсь уже на лучшем друге.
- Может, тебе взять пару дней отпуска?
- Мы только что с уикэнда – какой ко всем чертям отпуск?
- Но уикэнд не прошел так легко, как бы тебе хотелось, так что, думаю, шеф даст тебе неделю, чтобы прийти в себя.
- У меня мало времени и оно не предназначено для отпусков и расслабления, Сэм. Мне нужно быстро вникнуть в ситуацию. Конец месяца, а у меня куча дел.
- Но ты же не одна, мы команда.
- Сэм, мне нужен архив, мне нужно быть в офисе и мне нужно быть ближе к Ханту.
- К Ханту? У тебя с ним?..
- Нет, и это неважно. Не в том дело. Мне просто нужно быть на работе. Готов? Пошли.
Она вышла из квартиры.
Сэм, так и не понимающий, что, собственно, она имела в виду, вышел следом.

Это было как-то странно – шеф отсутствовал на месте и никто толком не знал, где он. Разумеется, он никогда ни перед кем не отчитывался в своих действиях, но это было слишком странно.
- Уверен, что он в порядке, - успокоил команду Сэм. - Мы вчера не так много выпили, чтобы пришлось вылавливать его из ближайшего канала.
- Я в архив, если что – позовете, - равнодушно оповестила Джонс, уходя из офиса под недоуменными взглядами коллег.
- Ей что – все равно? - удивился Рей. - Что у них было в Лондоне?
- Ничего, - повторил Сэм слова подруги.
- И потому она в таком неудовлетворенном состоянии? - снова спросил Рей. Крис заржал.
- Приступайте к работе, сержант, - насупился Сэм. - Эй, народ! - он хлопнул в ладоши. - По местам и работать! Отсутствие начальства на рабочем месте – не повод бездельничать!
- Говнюк, - скривился Рей.
Крис молча пожал плечами и прошел к себе за стол.
- Думаешь, было? - шепотом спросил он Рея.
- У Тайлера с Картрайт – точно было, - отозвался тот. - У Джонс с шефом – точно нет, иначе она не вела бы себя как сука в течку, на которую не залез ни один кобель.
- Рей, если у тебя все по поводу детектива Джонс, - прервал его Сэм, - тогда будь любезен заняться работой.
- Слушаюсь, босс, - поморщился Рей, еще тише добавив: - педик.

Архив был доверху забит всем, чем только угодно, но не тем, чем было нужно. Вырезки из газет с интересными фактами, из журналов - с голыми дамочками, меню пабов всего Манчестера, в одной папке словно издевательство над нервами красовалась целая россыпь фантиков от конфет, а учитывая тот факт, что в таких количествах их поглощал лишь один человек, Саманта взъярилась окончательно – Хант явно над ней издевался. Впрочем, помимо ерунды и откровенного мусора, кое-что все же нашлось. Данные по Дину Хабблу из недавнего дела, данные по Расселу Томпсону и даже выдержка из данных по Алану Гиллу.
Всех троих как ни странно объединяло то, что они, во-первых, были близко знакомы с Хантом, во-вторых, вели с ним свои дела, а в-третьих… Саманта перечитала данные.
- Гайд?!
Да, все трое были из Гайда. Трое копов, Гайд, разное время, разное место, разные кураторы, но каким-то случаем встретившие именно Ханта и так же таинственно исчезнувшие не без его помощи. Алан покончил жизнь самоубийством, Дин тоже, а Рассел и того хуже. Ни тела, ни могилы – ничего. «Пропал без вести», как гласила скупая строка в его досье. Чтобы выяснить подробности, нужно было надавить на самого Ханта и сделать запрос из Блэкпула на Алана – единственное пока недостижимое белое пятно. Личность Дина была освещена куда подробнее, чем прочие, но Рассел так и остался темной лошадкой – ни слова лишнего, ничего вообще. Просто «пропал без вести» два года назад.
Она вышла из архива около полудня, в офисе было подозрительно тихо – коллеги ушли на обед.
- Оператор, - сообщили на том конце провода, едва Саманта подняла трубку.
- Будьте добры, соедините меня с управлением Блэкпула, старшим инспектором Скоттом Миллером, - попросила она.
- Минуту… Соединяю.
- Миллер! - раздался приятный голос.
- Доброго дня, сэр, Саманта Тайлер-Джонс из Манчестера…

Проговорив полчаса, выпросив дело Алана по слезоточивой душераздирающей истории, Джонс повесила трубку. Дело ей пришлют и Скотт, если он джентльмен, не станет доводить их разговор до ушей Ханта.
Телефон зазвонил резко и как-то надрывно.
-детектив Джонс, - ответила она.
- Сэм… - послышался далекий голос из трубки. - Сэм, врачи сделали все возможное, но…
- Айрис? Айрис, я слышу тебя! - Саманта прижала трубку к уху так плотно, как будто пыталась услышать мысли подруги. - Айрис, ты можешь меня слышать?
- Знаешь, говорят, что люди в коме слышат тех, кто к ним приходит, - произнесла Айрис.
- Я слышу, а ты меня? Айрис, сосредоточься! - повысила голос Саманта.
- Они не дают прогнозов на будущее, Сэм. Операция прошла успешно, но ты все еще в коме. Чертов телевизор… Сэм, борись, ты же сильная.
- Айрис! - закричала Саманта. - Айрис, послушай, выслушай меня – отключи прибор жизнеобеспечения! Выключи его! Отпусти меня!
Офис начал наполняться людьми, приходившими с обеда, но Джонс никого не замечала.
- Саманта? - к ней молнией подбежал Сэм. Она лишь отмахнулась от него.
- Айрис, выключи все приборы! - просила она.
- Я… у меня нет выбора, Сэмми, - сказала Айрис. - Бар придется продать, чтобы оплачивать лечение. Нужны деньги, Сэмми.
- Нет! - завопила Джонс. - Не смей! Не продавай его! Это все, что осталось от Джона! Айрис, не смей продавать бар! Отключи чертовы приборы, Айрис! Пожалуйста, Айрис, отключи меня! Не продавай бар!
Офис замер, прислушиваясь к ней, но ей было все равно.
- Сэм, я знаю, что ты будешь на меня зла, но я не могу смотреть на то, что произошло. Нужны еще операции, десять, может, больше. У тебя осталось неповрежденным только лицо и часть шеи. Сэм… господи… - голос Айрис задрожал от слез. - Что же с тобой, подруга? Ты и так страдала, но уж так-то… Не волнуйся, милая, я буду рядом, я все сделаю.
- Айрис… - слезы закапали на стол. - Айрис, отключи приборы… Услышь же меня! Отключи их, отпусти меня.
- Все будет хорошо, дорогая, ты только не бойся, - подруга на том конце провода глубоко вздохнула. - Ты возненавидишь меня потом, но пусть потом. Ты должна жить, Сэмми, ты молода. Ты поправишься, вот увидишь.
- Я не поправлюсь, ты же понимаешь, я калека, инвалид, я не смогу ходить, - зашептала Саманта. - Господи, Айрис, не заставляй меня мучиться – отпусти меня! Пожалуйста, отпусти!
- Я еще приду, - сказала Айрис. - Они пустили меня на минутку. Ты в критическом состоянии, но ты сильная, ты держишься и я тоже буду держаться ради тебя. Не сдавайся, Сэм!
- Айрис, не надо… - Саманта стиснула трубку.
- Доктор Хорс говорит, что поможет тебе преодолеть все трудности.
- Я уверен, что Ваша подруга слышит Вас, - сказал далекий голос ее хирурга и лечащего врача. - И я уверен, что смогу вытащить ее. Правда же, Саманта? Ты поможешь мне?
Джонс, слушающая слова, обращенные к ней, побелела. Она все еще была жива – тело, обгорелое как головешка, изломанное, хрупкое как пергамент на лютом морозе, но она жива. Они не отпустят ее.
- Отпустите меня, - едва выдавила она. - Отключите аппараты, не мучайте меня.
Дверь офиса раскрылась, внутрь вошел Хант, мгновенно оценивший обстановку.
- Джонс, Тайлер, ко мне в кабинет, живо! - приказал он.
- Мы встретимся, Саманта, - шепнул бесплотный голос Хорса в трубке. - Я помогу тебе.
- Не надо, доктор, не надо помогать, - прошептала Джонс.
- Оператор, - сказал чистый звонкий голос.
- Спасибо, меня уже соединили, - она положила трубку и вытерла лицо.
- Это оттуда? - уточнил Сэм. Она лишь кивнула. - Значит, выход отсюда есть? – она пожала плечами. Есть-то есть, только выход ли? Что дозволено Юпитеру, то не дано быку, дураку и космонавту в скафандре.
- Джонс! Тайлер! - рявкнул голос шефа. - Я сказал живо ко мне в кабинет!
- Ты в порядке? - Сэм осторожно коснулся ее плеча. - Пойдем, пока он пупок не надорвал.
Она вздернула подбородок. Ее держали силой в этом мире, в этом месте. Возможно, что она держалась здесь не потому, что не могла уйти или не хотела, а потому, что Хант ее держал.
Они прошли в кабинет. Хант уже снял с себя пальто и повесил его на вешалку, садясь в кресло и копаясь в столе.
- У меня есть новости, и прежде чем вываливать их остальным, я решил сообщить вам обоим, - сказал он, выуживая бутылку и стакан.
- В городе прекратились поставки виски? - развел руками Сэм.
- Очень смешно, остряк, - осклабился Хант. - Суперинтендант Фрэнк Рэтбон уходит на пенсию, а пока он всего лишь заболел пневмонией, что в его возрасте довольно опасно. Нам уже прислали нового. Из Гайда, - закончил он.
- Из Гайда? - удивился Сэм. Саманта хранила гробовое молчание, сверля глазами шефа.
- Из Гайда, - повторил Хант. - Бывший начальник Джонс, как я понимаю, - добавил он. - Грегори Хорс. Чертовски крепкий орешек – старый пердун, который насел на меня что проститутка на клиента, - Сэм поморщился метафоре. - Два часа пытал меня – хорошо ли здесь его любимой девочке Джонс? Джонс, чего уставилась? - резко окрикнул он девушку. - Тебе здесь хорошо? Как обстоят дела с глубоким удовлетворением?
- Не очень, но лучше, чем там, - ответила она.
- С чего крокодильи слезы? - кивнул он на нее. - Радуешься возможности свалить от меня подальше? Рано радуешься, детка, я за тебя еще повоюю.
- Несказанно счастлива, - оскалилась она. - Что ему надо?
- Он требует твоего перевода обратно в Гайд, - Хант забил последний гвоздь в крышку гроба Джонс, даже не осознав этого, опрокидывая в себя четверть стакана виски.
- Я туда не вернусь, - она развернулась и вышла.
- Джонс! - донеслось ей в спину. - Тайлер, какого черта здесь творится? – тут же набросился Хант на единственного оставшегося в кабинете. - Стоит только отвернуться – у меня уже отбирают людей!
- Ты сказал, что Хорс – суперинтендант? – уточнил Сэм.
- Он приберет к рукам все управление и мой отдел в частности. Неслыханная наглость в моем королевстве! - бушевал Хант.
- И… и какой он? Хорс – какой он?
- Дурацкая лошадиная фамилия, старый, седой, до неприличия наглый и горящий идеей посадить меня на кол или распять – он просто душка, тебе точно понравится. До пенсии от силы год, а туда же – лезет управлять и контролировать.
- Он действительно хочет вернуть Саманту себе?
- Тайлер, ты забыл прочистить утром уши? Он не просто хочет – он требует, - Хант порылся во внутреннем кармане пиджака и бросил на стол сложенный вчетверо листок бумаги. - Приказ о переводе Джонс. Прочти и можешь начинать рыдать как девочка.
Сэм поднял и развернул лист, быстро пробежав по нему глазами.
- Но они не могут… я хочу сказать, нельзя так взять и перевести офицера.
- Ты это мне говоришь? – Хант поставил стакан на стол и стиснул виски ладонями. - Они могут, Сэм. Грубо говоря, они могут.
- Нужно же что-то делать, шеф!
- Нужно. Я уже думаю над этим.
- Она не хочет в Гайд!
- Знаю, но все гораздо сложнее, чем ее нежелание и желание Хорса.
- Что ты имеешь в виду?
Хант не ответил, взглянув на друга воспаленными глазами.
- Шеф, ты выглядишь как-то… устало, - осторожно заметил Сэм.
- Пройдет, - тот наклонил голову над столом, все так же сжимая виски ладонями. - Это все, свободен.
Сэм тихо вышел, стараясь не задавать лишних вопросов.
В офисе явно назревала новая буря и Джонс как и всегда была в ее центре.

- Джонс, ко мне в кабинет, живо! - раздался грозный рык через минуту после того, как вышел Сэм.
- Ну что еще? - Саманта швырнула папки на стол и встала. - Сэм, если он… - не успела она договорить присевшему на свое место другу.
- Джонс!!!
Саманта глубоко вздохнула и прошла в кабинет.
- Я не страдаю глухотой, но уже нач…
- Заткнись и сядь, - велел Хант, едва она открыла рот. Пришлось молча подчиниться. - Хорс решил наведаться в наше милое болотце именно тогда, когда все валится из рук, - начал Хант, расхаживая по кабинету разъяренным тигром. - Сперва Хаббл, мэр, потом смерти десятков людей.
- И пропажа сотрудников, - тихо добавила она. Он мгновенно ощетинился.
- Что ты имеешь в виду?
- Мне плевать на все проблемы – я смогу справиться с любой, только мне нужен один ответ – где люди, которые работали с тобой? – не стала она юлить. - Шеф, я пошлю Хорса ко всем чертям, если понадобится, но мне нужен ответ – где Рассел Томпсон, что случилось с остальными копами?
- Рассел Томпсон умер, - повторил Хант ответ, который она уже слышала. - Его больше нет.
- Почему? Где? Как? – продолжила она, поднявшись.
Он как-то напряженно взглянул на нее.
- Ты не можешь просто принять то, что человека больше нет, Джонс?
- Я не могу принять то, что человек, которому я доверяла, лжет мне в глаза.
- В прошедшем времени - доверяла? - уточнил он.
- Не увиливай от ответа – ты знаешь, что я достану любые ответы на любые вопросы любыми способами.
- Я уже ответил – Рассел Томпсон умер, чего тебе еще от меня надо?
- Что объединяет Алана, Дина и Рассела?
- И что?
- Гайд и работа с тобой. И вот, что происходит – один кончает жизнь самоубийством, второй – тоже, третий просто исчезает – ни данных, ни расследования…
- Ты копаешь под меня, Джонс? - он понизил голос. - Потому ты вызвала Хорса?
- Я никого не вызывала, Хант! - повысила голос она. - Я не горю желанием знать, что за игры ты ведешь, но богом клянусь, если люди исчезают, потому что ты имеешь к этому отношение, я тебя уничтожу.
Он молча смотрел на нее тем самым нечитаемым взглядом, потом стиснул зубы.
- Сдашь меня, даже если я невиновен, так, Джонс?
- Нет, Хант, не сдам. Не мой стиль работы. Я никогда не бью в спину, я всегда бью в лоб. Кому как не тебе знать, что я всегда делаю то, что говорю и что думаю.
- Я не убивал этих людей, Джонс, - вдруг как-то надломлено произнес он. - Они просто уходят. Они делают свой выбор и уходят.
Она наклонилась к нему.
- Я тебе не верю.
- Я может и срань господня, но я не убийца! - повысил он голос. - Что ты мне шьешь?
- Доверие, шеф, - повторила она его слова. - Доверие прежде всего. Доверься мне – увидишь, что я пойму абсолютно все. Мне нужны ответы – почему, как и когда, где, кто и для чего. Я не буду просить и умолять, я просто вытрясу все, что нужно.
- Ты мне угрожаешь, девочка? Не слишком многое на себя берешь?
- Достаточно для того, кто я и на что я способна.
Она развернулась и взялась за ручку двери.
- Ты осмелела из-за присутствия Хорса или потеряла страх и совесть? - он сверкнул глазами. Она развернулась.
- Мне плевать на Хорса, если ты еще не понял - мне не наплевать на тебя, - ответила она. - Я борюсь со страхами и не имею совести, иначе я не планировала бы убийство тех, кто мне дорог, - Хант чуть склонил голову, глядя на нее исподлобья. - Я про Алана и Дина.
- Ты бесишься из-за потери любовников или потому, что не смогла со мной?
- Ты говоришь не как мужчина, а как подросток, Джин. Секс – это секс, работа – это работа, а я коп, я всегда на страже интересов людей. Я могу пристрелить любого из своих любовников, даже бровью не шевельнув.
- Ты все-таки мне угрожаешь, - он едва не скрипнул зубами.
- Любая мысль, любое действие меняет мир, Джин, - сказала она. - Я знаю, как менять мир тем и другим, а еще я знаю, что могу уничтожить мир потому, что я могу. Я сильнее.
Она открыла дверь.
- Ты метишь на мое место? - тихо спросил он.
Она снова повернулась. Где-то в глубине души шевельнулась жалость пополам с давно забытым, тщательно отрицаемым чувством, но Саманта сдержалась.
- У меня есть свое, я пришла сюда именно для этого.
Она вышла.

Джин едва не запустил в дверь стаканом, как только девчонка вышла. Что она?.. Какого?.. Рассел Томпсон – да что она?..
Это было давно, он уже забыл про Рассела! Нет, он никогда не забывал, просто не мог, но… какое ее собачье дело? Кто вообще напел ей про него? Джек Харнс? Этот смазливый говнюк из Лондона? Какого черта Джонс всегда выуживает данные, которые ее совершенно никаким боком не касаются и сваливает все на него? Джин Хант никогда не убивал копов! Никогда и никого!
Что вообще стряслось с этой бешеной сучкой, что она почти явственно схватила его за яйца и стиснула их так, что глаза вылезают из орбит? Он же сказал ей правду – что ей еще надо?
Ладно бы одна Джонс – истеричная дура, но Хорс… Гайд… Всегда чертов Гайд и чертовы проверки – одни проблемы.
Рассел был хорошим копом, да, он был из Гайда, как и Дин, как и Алан, но это же совершенно разные дела!
Джин готов был рвать на себе волосы – Джонс залезала не просто глубоко под кожу, Джонс готова была зубами вырвать сердце и душу, только чтобы успокоиться.
Никто никогда не сказал бы, что Джин Хант чего-то боится, но в данный момент ему было нереально страшно – Саманта Тайлер-Джонс была смертельно опасна именно потому, что всегда делала то, что говорила.
Джин сел за стол и проверил верхний ящик стола – его кольт ждал своего часа.