Игроки поневоле

— Ты шутишь, — убежденно фыркнула Гермиона.

Драко и Блейз уставились на нее, ожидая ответа — кажется, Малфой говорил серьезно. Выбор сродни хождению по канату: стоит оступиться, и ты полетишь вниз, не успев даже сделать последний вздох.

— Ты не шутишь, — заключила она и отшатнулась, будто боялась, что парни набросятся на нее. — Тогда…

Гермиона переводила взгляд с напряженного лица Малфоя на насмешливое лицо Забини, ощущая себя загнанной в ловушку — наверное, так чувствует себя мышь, зажатая между двумя котами. Или таракан, убегающий от тапка.

— Тогда ты, — тихо сказала Гермиона.

— Кто? — с удовольствием переспросил Драко. — Имя. Погромче.

— Ты, Малфой, неужели не ясно? — выпалила она и уставилась на носки своих ботинок.

Блейз фыркнул и скривился: не привык, когда выбор делается не в его пользу, пусть даже выбор этот совершает грязнокровка.

— С тебя подробный рассказ, Малфой, — через силу выдавил он таким тоном, будто происходящее его забавляло. — Хотя не думаю, что там будет что-то интересное.

Не ответив, Драко быстро подошел к Гермионе и, схватив ее за запястье, еще раз уточнил:

— Точно? — дождался тихого «да» и направился к выходу, увлекая Грейнджер за собой. Та еле передвигала ноги, словно хотела оттянуть время, но Малфой прикрикнул на нее и распахнул ближайшую дверь.

Кажется, это был один из тех классов, которые используются время от времени, а в остальные дни находятся в запустении — пыльные, холодные и безлюдные. Парты, стоявшие кривыми рядами, в темноте казались выкорчеванными пнями, а шкафы, застывшие у стен, — вековыми деревьями. Дверь захлопнулась, отрезая малейшие звуки, и Гермиона словно очутилась в лесу — та же мертвая тишина и страх перед неизвестностью. Драко швырнул палочку на учительский стол и сам уселся на него, протерев поверхность от пыли.

— Снимай тряпки, — сухо указал он и пристально уставился на нее в ожидании.

Грейнджер сглотнула, безуспешно пытаясь протолкнуть комок в горле, и взялась за отвороты мантии. После украдкой посмотрела на откатившуюся палочку и сунула руку в карман.

— Ну что ты копае… — договорить Драко не успел, но на нападение среагировал мгновенно.

— Импедимента! — крикнула Гермиона, целясь в мелькнувшую ногу. — Инкарцеро! — Но тренировки по квиддичу не прошли для Малфоя даром: он перекатился по полу, вскочил на ноги и добрался до своего оружия:

— Петрификус тоталус! Ах ты сучка, — выплюнул Драко, подойдя к парализованной пленнице, — наебать меня решила? А ведь я-то по-хорошему предлагал, не хочешь — будет по-плохому. Финита, — и когда она смогла пошевелиться, заклятием снял с нее мантию. — Дальше сама.

Гермионе хотелось плакать: теперь он точно не отступится. Может быть, надо было попробовать договориться, а не тянуться к палочке? «Дурадура», — ругала себя Грейнджер, бросая блузку на стул, непослушными руками стянула колготки и вдруг представила, как сейчас смотрится со стороны: в лифчике и сбившейся у талии юбке.

— Снимай, — велел Драко, взглядом указав на белье, и Гермиона уже хотела выполнить приказ, когда в коридоре послышались шаги. — Тихо, — он мотнул головой и проговорил, указав на шкаф: — Сюда.

Замок щелкнул в тот самый момент, когда Малфой, затащив Гермиону за собой, притворил деревянную дверь шкафа и шепнул: «Гомено патронум! Оглохни».

— Ну чево надо-то? — весьма невежливо спросил Амикус у высокого человека в черной мантии. — И почему не у тебя в кабинете?

— Я не уверен, что там безопасно, — ответил Северус. — Гомено ревелум, — еще раз с подозрением оглядевшись, он продолжил: — Я думаю, что об этом не стоит говорить остальным.

— Да почему, драконья оспа тебя подери?

— Темный Лорд, — низкий голос Снейпа был едва различим, — непреклонен.

— Ну дык переубеди его, дурья твоя башка! — Кэрроу злился. — Сейчас у Лорда есть мальчик для битья, а что станется, когда он порешит его? А? Я тебя спрашиваю. Мы следующие, что ль?

— Именно поэтому я не хочу, чтобы кто-то еще знал. Меня пока не тронут, Лестрейнджи ему нужны, Яксли хозяйничает в министерстве, остаетесь вы с сестрой.

Странно, что Снейп не решился говорить у себя, ведь в беседе нет ничего необычного: подобные дела сотни раз обсуждались за столом в Малфой-мэноре. Обнаженная девушка была совсем близко, и Малфой невольно прижимался к ней: провел по груди, потеребил сосок, наблюдая за реакцией, а Гермиона зажала себе рот, чтобы нечаянно не издать даже малейшего звука. Драко это забавляло, и он спустил ладони ниже, поглаживая ее бедра, возвращаясь к груди и шее, вновь запуская пальцы под резинку трусов. Казалось, ему доставляет удовольствие ласкать Гермиону, когда в двух шагах находятся преподаватели. По телу пробежала дрожь: Снейп прошел по классу и остановился совсем рядом со шкафом. Малфой, с трудом высвободив руку, вытер пот с лица и потянулся к паху, но вовремя опомнился.

— А Джагсон с Ноттом?

— Слишком мелко — расправа над ними никого не тронет. Ты заметил, что хозяин в последнее время никому не доверяет? А страх перед смертью — лучшая гарантия беспрекословного подчинения.

— Но когда Люциуса прибьют…

— Люциуса и его семью, ты хотел сказать, — голос Снейпа не дрогнул. — Хотя Драко возможно оставят в живых.

Рубашка прилипла к спине, рука до боли сжала грудь Гермионы, Малфой не понимал, что делает, готовый распахнуть дверь шкафа, схватить Снейпа за грудки и выспросить все: за что отца должны убить, когда, и можно ли этого избежать, все-все. И расшвырять мебель, а еще лучше заехать кулаком по противной роже Кэрроу. Или разнести шкафы в щепки. Ну хоть что-нибудь надо сделать!

— А его-то зачем оставлять? — не понял Амикус.

— Темному Лорду нужны молодые мальчишки. Потому что их можно перевоспитать, — Снейп помолчал. — Запомнил? Никому ни слова, иначе начнется паника. Никто не должен знать, что Темный Лорд намерен проводить чистки. И не стоит цитировать сестре наш разговор, — добавил он, нахмурившись.

Дверь класса закрылась за Кэрроу и Снейпом, а Драко как будто примерз к деревянной стенке. Гермиона осторожно убрала его руки со своего тела и распахнула створку, медленно ступая голыми ногами на ледяной пол. Она не до конца поняла, о чем говорили директор с Амикусом, но на Малфоя смотреть боялась. В голове мелькнула мысль, что, быть может, это и есть спасение, ведь Драко сейчас явно не до нее. Он привалился к стене, на мгновение вцепился себе в волосы, провел ладонями по лицу. Взглянув на Грейнджер, потерся подбородком о плечо и убрал со лба мокрые от пота пряди.

— Снимай, — сказал Драко, будто они не прерывались, и Гермиона поняла, что даже сейчас Малфой не собирается останавливаться. — Снимай трусы, блядь!

Малфой чувствовал, что ему нужно делать хоть что-то, чтобы не завыть от бессилия. Иначе неизвестность и ожидание накроют его с головой и утащат туда, где хранится грязь всех людских поколений. В той комнатке, спрятанной от глаз, сплетаются в извращенных позах уныние и тоска, а экстаз и эйфория танцуют странные танцы, забирая сознание и память и оставляя лишь пустоту, потребность действовать.

— Снимай, — прошептал Драко, расслабляя петлю галстука.

Гермиона завела руки за спину, несколько секунд боролась с застежкой, но вскоре бюстгалтер упал поверх мантии. Сняла трусики и, аккуратно сложив дрожащими руками, бросила на ближайший стул. Безумная надежда, что сейчас дверь откроется, и в класс ворвутся ее друзья-гриффиндорцы, вспыхнула и тут же погасла. Ведь все, что они увидят, — Малфой, прислонившийся к стене, и обнаженная Гермиона. Уж лучше пусть все останется как есть.

Драко отошел от полок и уселся на стул, а она осталась стоять, похожая на выброшенную тряпочную куклу.

— Почему ты выбрала меня? — Малфой расстегнул брюки, чувствуя невероятную усталость.

Хотелось лечь и уснуть, но надо было просто доделать начатое, раз уж вообще взялся. Как будто это не секс, а нудная, тяжелая работа, которую он выполняет изо дня в день из чувства долга или под угрозой. Вид обнаженной Гермионы будоражил, но не до такой степени, как ласки той шестикурсницы-равенкловки, что приходила к нему в прошлую пятницу и просила не выдавать ее Кэрроу. Малфой с удовольствием пошел на небольшую уступку и прекрасно провел ночь. Бледная кожа Грейнджер в темноте казалась землистой, глаза огромными, губы почти черными, а волосы представлялись клубком запутавшихся ниток. Ничего примечательного. Но ему нужно было что-то сделать, отвлечься, избавиться от тянущего чувства внизу живота и от боли в глотке.
Гермиона стояла посреди класса и прикрывалась руками, она не ответила на вопрос, потому что сама до конца не понимала, почему выбрала Драко. На ум пришло лишь одно объяснение — ей никогда не нравились темноволосые мужчины, они казались ей злобными, скрытными, готовыми в любую секунду причинить боль. Гарри для нее был скорее исключением, к тому же глупо подозревать в лучшем друге темную сущность. Забини с его высокими скулами и смуглой кожей представлялся Гермионе олицетворением собственных страхов, список которых она составила еще в детстве и выучила наизусть. И потому, когда встал выбор, Грейнджер, почти не задумываясь, выбрала Малфоя — как там говорится? Из двух зол…
Драко поднялся на ноги, нехотя приблизился к ней, помял грудь, словно выбирал мясо в лавке, и прижал Гермиону к себе, беззастенчиво потеревшись бедрами о низ ее живота. Сквозь ткань она чувствовала его возбуждение — Малфой заставил приложить ладонь, сама бы не решилась, никогданикогда. Его пальцы медленно расстегивали пуговицы рубашки, и Гермиона молила Мерлина, чтобы они никогда не заканчивались. Галстук болтался на шее, Драко нетерпеливо стянул его через голову, отбросив в сторону.
Светлые волосы падали ему на глаза, капельки пота, выступившие во впадине между ключицами, стекали по груди, когда он спустил трусы вместе со штанами, и Гермиона с трудом подавила желание зажмуриться. Она обещала себе не плакать и изо всех сил сдерживалась, чтобы не зареветь. Малфой отрывисто поцеловал ее в крепко сжатый рот, отстранился, снова поцеловал, чуть оттянув нижнюю губу. Долго убирал с ее лица налипшие волосы и проводил ладонью по влажной коже, как будто не мог решиться на большее. Потом посмотрел в сторону и, словно собравшись с мыслями, резко развернул Гермиону спиной, развел пошире ноги, пальцами раздвинул складки и нащупал вход.
Грейнджер поморщилась, когда его член уперся между ягодиц, и почти легла на парту — дерево неприятно холодило грудь, а ладони Малфоя, обхватившие ее за талию, казались горячими. Гермиона почти не ощущала своего тела, голова стала легкой, и только пульсирующее, мерзостное чувство внизу живота и между бедер не давало забыть о том, что сейчас происходит.
Драко пару раз толкнулся в почти сухое влагалище, поморщился и, оставив на мгновение Грейнджер, поплевал на ладонь. Растирая слюну, он взглянул на девушку — забыть бы ее имя и называть просто девушкой — и с видом исследователя ввел внутрь пару пальцев, провел по промежности, задел клитор, лениво помассировав его. Стыдно-позорные отголоски возбуждения волнами накатывали на Гермиону, отдаваясь ноющей болью, и она изо всех сил противилась им. Малфой притянул ее к себе, грудь опять заныла от соприкосновения с холодной поверхностью, сильные толчки, казалось, отзывались даже в голове ударами обуха о металл. Он громко выдыхал и проводил ладонями по ее бокам, после вышел из нее, одним движением перевернул на спину и, подхватив под колени, вновь толкнулся вперед. Гермиона завела руки за голову, почти не осознавая, насколько по-блядски сейчас выглядит, и начала считать про себя.
«Двадцать один, двадцать два, двадцать три…» Спина болела, мышцы ног ныли и, умей они говорить, наверняка умоляли бы дать им расслабиться.
«Сто сорок шесть, сто сорок семь…» Гермиона закусила губу, когда почувствовала что-то, отдаленно похожее на удовольствие, сжалась и провела ладонью по своему лицу. Малфой тяжело дышал через нос и молчал, едва сдерживая стоны. Он навалился на нее сверху, придавив к столу, и поцеловал в шею.
«Быстрее бы уже кончил», — тупо подумала Грейнджер, на мгновение приоткрыв глаза. Словно услышав немую просьбу, Драко издал звук, похожий на змеиное шипение, и, задрожав, оперся руками по обе стороны от Гермионы. Ее подташнивало, но не так сильно, как в тот вечер, когда рядом был еще и Блейз. Она словно пристыла к чуть теплой от ее спины поверхности и позволила себе пошевелиться только тогда, когда Драко отстранился.
Такая тишина, наверное, бывает только в вакууме — казалось, мир замер, движение остановилось, вот-вот задрожит и рухнет комната. Малфой отвернулся и, молча натянув на себя одежду, уселся на парту, а Гермиона все еще неподвижно лежала, даже не позаботившись свести ноги. Он наблюдал за ней с минуту, после чего все-таки поднялся и швырнул сверху мантию.

— Я тебя не насиловал. Это так, на будущее, — твердо сказал Драко, уверенный в том, что говорит правду.

— Мне понравилось, — деревянным голосом соврала Гермиона. — Это так, на будущее, — добавила она, даже не пытаясь одеться.

— Поднимайся, блядь, — терпение его лопнуло, и Драко в два шага оказался рядом с ней. Схватив Гермиону за сведенные вместе запястья, он потянул вверх, Грейнджер нехотя поднялась на ноги, сделала несколько нетвердых шагов и прислонилась к стене. — И не говори мне, что тебе, суке, понравилось. Не говори, — Малфой смерил ее взглядом и развернулся к выходу.

— Тебя убьют?

Слабый голос прозвучал в тишине подобно набату, и Драко застыл на пороге.

— Можешь начинать радоваться.

— Я не хочу, чтобы это произошло, — услышал Малфой уже в коридоре.


Гермиона говорила искренне — смерти она не желала даже Драко. Вот Забини — желала. Хотя нет-нет, так нельзя думать, нельзя. Но когда Блейз нагло ощупывал ее взглядом, очень хотелось, чтобы Волдеморт выбрал своей мишенью его.
Джинни сидела на полу в гостиной Гриффиндора и вырезала из «Ежедневного пророка» очередное объявление о награде за голову Гарри. Наверное, она надумала собрать все заметки о нем, любые страницы, где упоминается фамилия Поттер, как будто они могли заменить ей человека. Гермиона не спрашивала, зачем — они вообще мало разговаривали: Джинни с Невиллом и Луной постоянно выбирались в ночные коридоры Хогвартса и писали на стенах надписи, способные, по из мнению, поднять боевой дух студентов. Но школьники не спешили брать с них пример, и остатки Отряда Дамблдора ничего не могли с этим поделать.
Грейнджер не могла позволить себе рисковать, и Джинни даже сказала, что «все понимает»: там, где чистокровным волшебникам сделают предупреждение, грязнокровкам грозит смерть.
Парвати и Лаванда шептались по углам (ходили слухи, что Лаванда строит глазки Забини, чтобы оказаться на привилегированном положении, и, кажется, удачно), но, когда Гермиона появлялась в спальне, разом замолкали: наверняка Малфой рассказал о том, чем они занимались в пустом классе, Блейзу, а тот растрепал Браун. Но Грейнджер не обращала внимания; «растеряла всякий стыд» — ну да, примерно так. Забини нехорошо ухмылялся, переводя взгляд с Малфоя на нее, но Грейнджер отвечала ему вежливым недоумением на лице. На Драко она старалась не смотреть, но если приходилось — невольно краснела и уговаривала себя, что он уже наверняка забыл.
Известия о Гарри и Роне так и не приходили, ветреный ноябрь сменился снежным декабрем, а сова не спешила стучать в окно. За всеми опасениями оступиться и вновь оказаться в подземельях Гермиона позабыла про поручение, данное ей Амикусом. Хотя каждый вечер, натягивая на себя одеяло, думала о медальоне, оставшемся в заброшенном классе прорицания. Попытаться забрать его оттуда она не решалась — невольно вспоминался Гарри, так и не вернувшийся за дневником Принца-полукровки в прошлом году.
Подозрительное затишье среди поверенных, даже не пробующих отнять у нее медальон, пугало: такое ощущение, что они что-то замышляют. Кто знает, вдруг задумали объединиться и строят планы, как добыть вещицу?
Гермиона взглянула на часы и спохватилась — до отбоя всего десять минут, если она не успеет добраться до спальни, обязательно попадется в лапы поверенных, патрулирующих коридоры.

— Послушай, Панси, — Блейз говорил тихо, и Грейнджер притаилась за углом, — ты хоть сама думаешь, о чем просишь? Объединиться? Кэрроу же велел действовать в одиночку. Неужели ты так обижена на Малфоя, что собираешься нарушить правила? Хотя я не против, — судя по голосу, Забини паниковал.

— Сам подумай, — Паркинсон шептала так быстро, что слова были едва различимы, — Драко ближе всех к цели, потому что…

— Потому что ебет Грейнджер, — подсказал Блейз и ехидно улыбнулся.

— Да, — нехотя согласилась Панси и сжала руки в кулаки. — Она мне заплатит за это.

— Да брось, Грейнджер для него такая же девка, как та дура с Равенкло. Если тебя это утешит, я могу заменить Малфоя, — Забини обнял Паркинсон, и Панси не стала противиться.

— Какая еще дура с Равенкло? — насупилась та и строго посмотрела на Блейза.

— Ты не знала? — невинным тоном спросил Забини. — Да она не первая.

— Плевать! Так что ты скажешь? У меня есть план: нам ведь можно применять непростительные? Я тут попрактиковалась, и у меня получилось… Думаю, под действием Круциатуса Грейнджер отдаст нам все, что угодно. Ну не будет же она умирать из-за безделушки!

Гермиона вздрогнула и отшатнулась, налетев на угол, тонкий вскрик выдал ее, и оставалось только бежать.

— А ну стой! — крикнул Забини, завидев Гермиону, которая успела шмыгнуть в потайной ход и замерла. — Она же сдаст нас, — бросил он Панси и промчался по коридору, заглянул во все двери. — Как сквозь землю провалилась, — сплюнул на пол и обернулся к подельнице. — Она сдаст нас не только Кэрроу, но и Малфою. Хотя… С Драко они сейчас не встречаются, точно знаю — вряд ли Грейнджер пойдет к нему специально, а Амикус ей не поверит. Но при первой же возможности будем действовать. Слышишь, сука? — заорал Блейз, и голос его эхом отозвался под потолком. — Я найду тебя, и ты пожалеешь о том, что еще не сдохла.

Гермиона прижималась к грязной стене и глотала слезы, едва сдерживаясь, что не завыть в голос: да Забини даже искать ее не надо. Завтра вторник, а значит, они увидятся на совместном уроке зелий. С трудом верилось, что Блейз — ее ровесник, наверное, это сам Волдеморт, вселившийся в тело студента, чтобы изгаляться над ней. Ну что за глупости лезут в голову?

— Ты ведь колдунья, Грейнджер, — прошептал кто-то, и на кончике палочки вспыхнул тусклый свет. — Так защищайся, забыла, что ли, как это делается?

Малфой вышел из тени и взглянул на нее.

— Вот так уже лучше, — одобрил он и с сомнением посмотрел на палочку, направленную на него. — Значит, эти твари решили объединиться против меня, — почесал подбородок и хмыкнул: — Ну ладно, я давно подозревал, что дело нечисто. Но ты ведь им ничего не отдашь?

— Как и тебе, — осмелела Грейнджер, — можешь не рассчитывать. Экспеллиармус!

— Ты идиотка, — спокойно протянул Драко. — Мы теперь остались без света.

— Почему вы преследуете меня? Почему? — у Гермионы впервые появилась возможность узнать в подробностях, зачем Амикусу эти хитрости с медальоном. — Что вам от меня нужно?

— Мне нужно то, что дал тебе Кэрроу, — признался Малфой, — вот и все. Ты скажешь мне, где находится то, что велено спрятать? — прошептал Драко, изо всех сил встряхнув ее.

Гермиона помотала головой, но тут он прошипел:

— Если ты не скажешь, я кликну Забини с Паркинсон, уж они-то придумают, что делать. Так что лучше отдай.

— Кричи, — выдохнула Грейнджер, вырываясь из его захвата. — Кричи, я все равно не знаю, где вещь, которая тебе нужна, поэтому можешь отваливать, — в последнее время Гермиона стала замечать, что разговаривает с поверенными на их языке — неужели настолько привыкла?

— Я расскажу тебе, зачем мне нужна эта безделушка, — решился Драко. — Поверенные играют в игру, тот, кто первый заберет у тебя загаданную Кэрроу вещь, выиграл. Вот и все.

— Так просто? — опешила Гермиона, недоумевая, почему тогда Амикус грозил ей смертью. — Ты тоже игрок, или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься.

— И какова же твоя ставка?

— Ставка? Ты, Грейнджер. Ты — одна общая ставка для всех, — продолжил Малфой после недолгого молчания. — Я буду ходить за тобой по пятам, пока ты не сдашься, буду преследовать всюду, пока не отдашь мне вещицу, поняла? Ты хочешь этого? Ведь кто знает, что взбредет мне в голову. Не лучше ли отдать безделушку, пока до тебя не добрались Паркинсон и Забини?

— Нет.

«Ведь меня в любом случае убьют», — билось в голове. Эти слова, наверное, невидимыми нитями зависли под темным сводом и теперь не отвяжутся от нее. Призрачная надежда на спасение растворялась в воздухе подобно сухому льду, что комьями лежит на дне ящиков с маггловским мороженым. А стоит кинуть такой комок на горячий асфальт — бесследно исчезнет, даже лужи не останется.

Драко молча смотрел на Гермиону, которая не знала, куда деть руки, и ничего не предпринимал. Она тяжело дышала и закрывала лицо ладонями, словно стояла перед палачом. Машинально сделав шаг вперед, тут же отшатнулась, но Малфой воспользовался моментом и прижал ее к себе.

— Скажи, скажи мне, — выдыхал он между поцелуями, не давая ей опомниться. — Скажи хотя бы, как выглядит эта вещица? — Драко касался ее шеи, лизнул ухо, вновь вернулся к губам, одновременно раздвигая коленом ноги. Сейчас Гермиона в растерянности, разбита, не знает, что делать, нужно лишь воспользоваться этим, говорил себе Малфой.

— Пусти! — Грейнджер изо всех сил оттолкнула его и, выставив вперед палочку, свободной рукой вытерла лицо. — Ты, кажется, перепутал меня с Паркинсон. А ведь мы совсем не похожи, — она посмотрела ему в глаза и, поправив юбку, вышла в коридор, даже не проверив, есть ли в нем кто.

— Гадство, — выдохнул Малфой и поднял свою палочку с пола. Драко так надеялся, что справится: всего-то надо было не дать Грейнджер очнуться, ведь, что бы она ни говорила, в прошлый раз, он не сделал ей больно. — Гадство, — повторил Драко, расстегивая ширинку, и крепко обхватил возбужденный член. Несколько раз передернув рукой, уселся на выступ в стене и закрыл глаза.

Если Снейп не шутил, отца и маму скоро убьют. А Снейп не имеет обыкновения шутить, и такими вещами — тем более.
Голова болела; поплевав на ладонь, Малфой поерзал на месте, чтобы спустить брюки с трусами чуть пониже.
Если он не убедит Грейнджер помочь ему, то проиграет, потому что проигравшего выбирает победитель. Паркинсон и Забини спелись: Панси Драко почти возненавидела за «измены», она всегда была дурой, а Забини все не может простить… А кто знает, что там за обида, поводов много накопилось.
«Экскуро», — шепнул Малфой, кончив, и поднялся на ватных ногах. Застегнув ремень, он не потрудился даже дернуть замок на штанах.
А Грейнджер убьют в любом случае, поэтому нужно всего лишь воспользоваться ею для спасения. Она должна понять, что если из двух жизней можно спасти хотя бы одну, надо сделать это.

— Драко… — Стоило выйти из потайной двери, как Малфоя окликнули.

— Ну что еще? — тупая малолетка поражала своей навязчивостью. Драко уже не знал, какими словами можно объяснить ей, что Гринграсс его не интересует.

— Ты все еще хочешь заполучить вещь, которую профессор Кэрроу отдал Грейнджер? — Астория тронула его за руку, и Малфой, обернувшись, увидел ее лихорадочно блестящие глаза и кривую ухмылку.