Доживем до понедельника

Профессору Чар Гермионе Джин Грейнджер за две недели преподавания не раз и не два приходила в голову мысль, что учителя – весьма неприятные люди. Разумеется, она уважала своих преподавателей и в Хогвартсе, и в университете. Безусловно, она считала, что учителей следует уважать, выполняя при этом все их требования, за исключением невозможного. Влюбившись на пятом курсе в преподавателя, она прекрасно осознавала неуместность собственного чувства. В общем, Гермиона понимала, что учителя бывают разные, но все же они учителя, а следовательно заслуживают уважения.
Но никогда она не думала о том, что для преподавания в любом учебном заведении необходимо иметь прежде всего стальные нервы, как ни странно, в основном для общения с коллегами.
Учительский коллектив, тем паче закрытый, когда преподаватели видят в основном учеников и друг друга, практически не взаимодействуя с внешним миром; коллектив, состоящий к тому же из людей в большинстве своем одиноких, становится своеобразной «семьей», где хотят знать все обо всех.
Ни Снейп, ни Гермиона не стремились посвящать коллег в подробности принятого решения, но за них это сделали другие: остаток пятницы пятикурсники вели себя образцово-показательно, словно надеясь, что преподаватель Чар передумает, а это не укрылось ни от учителей, ни от студентов, ни от администрации в лице МакГонагалл. Впрочем, оба профессора ни минуты не обольщались: наказание пятого курса не останется тайной, ведь провести лишнее занятие, да еще и на открытом воздухе, тихо и незаметно просто невозможно.
Однако пятничный педсовет все равно стал серьезным испытанием для нервов бывшей миссис Уизли.
– Профессор Грейнджер продолжает удивлять нас своими методами обучения, – как бы между прочим отметил Коннор на вечернем педсовете в пятницу, салютуя упомянутой преподавательнице чашкой чая.
Гермиона, в это время устало спорившая с Патрицией Дюпри о совместных уроках, посвященных маггловской массовой культуре (француженка хотела провести всего одно занятие по музыке, а Грейнджер пыталась убедить ее выделить под это дело урока три-четыре — не меньше), внутренне содрогнулась и приготовилась к допросу с пристрастием. Снейп, как и МакГонагалл, еще не пришел (они совместными усилиями пытались доказать Попечительскому совету нецелесообразность замены преподавателя Трансфигурации в начале учебного года), значит, придется воевать в одиночку. Не то чтобы она сильно рассчитывала на поддержку Снейпа, однако в его присутствии было бы легче выносить нападки Коннора, непонятно с чего обращающего все свое внимание именно на профессора Чар. Второй педсовет подряд!
У нее на языке вертелась ответная колкость, но девушка так и не открыла рот, сраженная простой мыслью: ей доставляло удовольствие присутствие Снейпа. Она позволяет себе думать о Снейпе!
Черт, это все утренний разговор в подземельях…
Гермиона закусила губу, забыв, что Коннор ждет ответа.
– Я слышала, вы проводите дополнительное занятие, – вежливо пришла на помощь Дюпри. – Думаю, такое наказание вполне разумно.
– Однако следовало обсудить данное решение с администрацией, вы не находите? – невинно поинтересовался Коннор. – Как я понял, директор не в курсе?
Гермионе на мгновение показалось, что она слегка не в себе. Похоже, сложившееся мнение о нехватке язвительности у Джона было неверным. Он произнес свою речь с коронными интонациями профессора Зелий. Даже бровь приподнял.
– В курсе был заместитель директора, Джон. Этого вполне достаточно, – на правах бывшей любовницы Хуч была единственной в коллективе, кто обращался к Коннору по имени, не считая Минервы.
– А я думаю, что это прекрасная мысль, – с искренним воодушевлением подхватил Невилл. – На какую тему занятие?
– Погодные заклинания, я думаю, – ответила Грейнджер, ухватываясь за предоставленную другом попытку пусть не сменить, но слегка улучшить тему разговора. – Мы отправимся на дальний берег, чтобы никому не мешать.
– О, может, ты мне немного поможешь? – Лонгботтом сделал несколько шагов к книжным полкам, достал увесистый том и пролистал его на весу. – Там должно быть вот это растение. Его нужно перенести в теплицы в ближайшее время, а я могу не успеть завтра и в воскресенье. Раз уж ты все равно будешь там…
– Affectuum verum ordinaria? – Гермиона внимательно изучила картинку, на которой было изображено нечто, очень напоминающее карликовую березу, но сплошь покрытое цветами насыщенного темно-фиолетового цвета. – Мне его просто найти или выкопать и принести в теплицы?
– Да нет, тебе одной это будет сложно сделать…
– Можно кого-нибудь из учащихся попросить…
Они пустились в долгие рассуждения, как же лучше транспортировать уникальное растение, необходимое в школьной теплице. По лицу Коннора можно было подумать, что Невиллу лучше не попадаться бывшему аврору в темном переулке.

Роланда Хуч внимательно наблюдала за лицом преподавателя Защиты от темных искусств, пытаясь понять, почему Джона так интересует Грейнджер. Ни один человек в этой школе не занимал его больше, чем новая преподавательница Чар.
Ни Северус, ни Минерва так и не пришли на пятничное собрание, хотя Гермиона, как показалось Роланде, ждала до последнего. Обычно профессор Чар сбегала одной из первых, как только это позволяли приличия. Сегодня же девушка пересидела в любимом кресле всех преподавателей. Уходя последней, Роланда непроизвольно оглянулась.
Преподавательница Чар выглядела… Уставшей? Разочарованной? Потерянной? Ожидающей? Да, именно это слово.
– Спокойной ночи, профессор Грейнджер, – тихо сказала женщина, закрывая за собой дверь.
Гермиона не ответила, да Хуч этого и не ждала.
Она быстро прошла по коридору, поднялась на пару лестничных пролетов и спустя десять минут оказалась у самой двери своей спальни. От стены отделилась темная фигура. Роланда с трудом заставила себя не вскрикнуть от неожиданности: это был Коннор.
– Уже успел соскучиться? – она сказала эту простую фразу тем же тоном, которым говорила со Снейпом, пытаясь показать ему и самой себе, что теперь они не более чем друзья.
Коннор выглядел растерянным. Он взъерошил волосы, на мгновение напомнив Хуч Поттера с его вечным беспорядком на голове.
– Анди… У меня проблемы…
– Тебе нужна Грейнджер, – неожиданно сказала она, лишь после сообразив, что именно произнесла вслух.
Лишь после уверившись в то, что угадала правильно.
Джон, сузив глаза, уставился на нее почти с ненавистью и стукнул кулаком по стене, тут же зашипев от боли сквозь зубы.
– Что мне делать, Анди?
Роланда подавила усталый, истинно учительский вздох — так вздыхает любой педагог со стажем, которому умный ученик задает невыносимо глупые вопросы, — и произнесла:
– Для начала перестань ее доставать. Ты только настраиваешь ее против себя.
– Но я…
– Нет, стоп. Хватит, – Хуч с несвойственной ей злостью выставила ладонь вперед. – Я больше не могу. Я сказала, что думаю, а ты поступай, как знаешь. Я, видишь ли, не психологию и этику семейной жизни преподаю, а всего лишь Полеты.
– Прости. Зря я пришел. Я пойду.
Хуч все-таки вздохнула, почему-то чувствуя себя старой, словно изношенный ботинок, который побывал в зубах не в меру разыгравшегося щенка. У нее даже не было сил разозлиться по-настоящему на то, что двое совершенно разных мужчин предпочли ей одну и ту же девушку. А ведь Роланда даже не знала, было ли возможно между Северусом и Гермионой хоть что-то, помимо рабочих отношений. Вчера, что правда, ей показалось, будто бы они ушли вместе не случайно, да и сегодня Грейнджер явно ждала профессора Зелий, однако Хуч так плохо знала девушку и слишком хорошо – Снейпа.
Она уже не была уверена ни в чем, кроме одного – ей нужна Сивилла.
– Надеюсь, ты пойдешь спать, а не пить. Я очень надеюсь. Спокойной ночи, - стараясь быть как можно более убедительной, сказала Хуч.
– Спокойной ночи, – он потянулся поцеловать ее в щеку, но Роланда решительно отстранилась.
– Не надо. Не стоит. Спокойной ночи.
Дождавшись, пока силуэт Коннора растворился во тьме коридора, а его шаги затихли, Хуч направилась в противоположную сторону. Многие, кажется, считали, что Сивилла живет в своей башне, а спит вообще на потолочной балке вниз головой, словно гигантская летучая мышь, однако комнаты подруг отделяли два коридора в дальнем крыле, которое давно было отведено под комнаты для преподавателей и разнообразные подсобные помещения.
Постучавшись и не дождавшись ответа, Роланда безрезультатно подергала ручку и досадливо пнула дверь ногой, пребольно ушибив при этом большой палец. Не будь у Хуч богатого спортивного прошлого, она бы расплакалась, а так ограничилась всего лишь сдавленным ругательством, произнесенным шепотом.
Искать предсказательницу не имело никакого смысла: Сивилла любила гулять по дальним галереям, особенно заброшенным, следовательно с одинаковой вероятностью могла оказаться в любом коридоре замка.
Для верности прождав подругу четверть часа, Роланда пошла обратно.
Как только она взялась за ручку собственной двери, намереваясь лечь в постель, выпив зелье сна без сновидений, в конце коридора послышались быстрые шаги. Подавив и возмущение, и неожиданную панику, и ощущение дежавю, Хуч громко спросила:
– Джон, это ты?
Человек от неожиданности остановился, чуть запнувшись на месте.
– Это я, – услышала она немного погодя голос Северуса.
– О! – почему-то ей стало неловко.
– Я не вовремя? – он подошел ближе. В свете единственного факела – у ее собственных дверей – Хуч показалось, что тени под глазами Снейпа стали еще заметней. – Ты ждешь Коннора?
В его голосе послышалось скрытое осуждение, словно он знал об авроре нечто неприятное, однако не собирался ставить подругу в известность.
– Нет, не жду, – покачала головой Роланда, старательно затаптывая в душе мимолетный огонек счастья («Он ревнует!»). – Где ты был так долго? На совещании?
– Почти, – Северус болезненно поморщился.
– Зайдешь на кофе? – она постаралась, чтобы голос прозвучал легко и естественно, но комок в горле мешал.
– Нет… Мне нужен твой совет. Я… Я не знаю, что делать.
Мямлящий Северус Снейп, неспособный подобрать слова, устало потирающий переносицу, мог присниться ей разве что в кошмарном сне. Это было настолько невероятно и неправдоподобно, что внезапно Роланда Хуч, никогда не умевшая предсказывать судьбу, вдруг поняла, как ей следует поступить.
Она словно увидела перед глазами узор - цветную паутинку из сияющих нитей.
Она увидела, что нужно сделать для придания большей красоты узору.
Она глубоко вздохнула и сказала, стараясь быть как можно более убедительной:
– Ты должен пойти в учительскую. Просто обязан. Прямо сейчас.
Преподаватель Зелий мгновенно стал самим собой: прожег ее взглядом оскорбленного василиска и поднял бровь.
– Кому от этого будет лучше? Зачем ты предлагаешь мне такое?
– Кому от этого будет хуже? – эхом отозвалась она, сжимая кулаки так сильно, что, казалось, ногти пронзят ладони насквозь. – Если ты этого не сделаешь, ты будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.
Они встретились глазами. Роланда мягко улыбнулась. В следующую минуту они заговорили одновременно, перебивая друг друга. Отрывочные короткие фразы, простые слова – разговор, совершенно нехарактерный ни для него, ни для нее.
- Ты слишком недоверчивый.
- Это ненормально.
- Это нормально.
- Я ей не нужен.
- Это ты так считаешь.
- Это правда.
- Просто спроси ее.
- О чем?
- Не глупи.
- Не лезь в это дело.
- Не могу!
Тишина. Она смотрела на него со странной смесью нежности, горечи и… любви?
В глазах Роланды было столько теплоты, что Снейп буквально ощутил, как огромная морская волна захлестывает его с головой и уносит с собой в океан…
- Ты… - недоверчиво начал Северус.
- Нет. Я никогда не скажу этого вслух. Это не нужно ни тебе, ни мне, - Роланда, чуть помедлив, подняла руку и легко, почти незаметно прикоснулась к его щеке. – Поэтому ты сейчас пойдешь в учительскую к девушке, которая… Ты и сам все понимаешь. Но боишься.
Обвинение в трусости сработало, как Хуч и рассчитывала. Снейп посмотрел на подругу бешеным взглядом и, резко развернувшись на месте, стремительной походкой пошел по коридору.
Роланда без сил прислонилась к двери. «Эти влюбленные безумно утомляют», - мрачно подумала она.

Обрадовавшись раннему уходу Коннора, Грейнджер выпила полагающуюся ей чашку чая, уселась в дальнее кресло, уставившись в огонь. МакГонагалл зашла буквально на несколько минут, задала три вопроса и ушла. В ожидании Снейпа Гермиона погрузилась в апатию, бездумно глядя в огонь камина, и опомнилась, только когда уходящая Хуч пожелала ей спокойной ночи. Стукнувшая о косяк дверь вернула ее в реальный мир, где ее ждали несколько интересных открытий.
Во-первых, девушка с удивлением заметила, что за время ее ухода в себя учительскую покинули все преподаватели, кроме того, успев убрать за собой чайник, печенье и грязные чашки. Во-вторых, она осознала, что потратила весь свой вечер – первый свободный вечер за две недели! – на совершенно бесцельное разглядывание каминной решетки. В-третьих, все это время она ждала. Она ждала профессора Снейпа.
Вчера вечером, этим утром она была небрежна, позволив чувствам выйти из-под контроля. Сегодня ее желание видеть Северуса неожиданно переросло из девичьей блажи в самую настоящую одержимость.
На пятом курсе она поняла, что задумывается о Снейпе, пожалуй, слишком часто, однако до самого конца шестого Гермиона наивно думала, что никто ничего не замечает. У нее никогда не было близких друзей, кроме Гарри и Рона, а, по ее собственному выражению, эмоциональный диапазон у ребят был, как у зубочистки.
Джинни оказалась куда наблюдательнее.
Незадолго до событий на Астрономической башне — когда все студенты готовились к экзаменам, не зная, что их отложат, — рыжая поймала Гермиону в редкий момент одиночества, в то время как Рон и Гарри были заняты своими важными делами, а они обе были относительно свободны: Гермиона повторяла Трансфигурацию, а Джинни нежилась на солнышке, описывая какой-то грандиозный план из серии «Чем мы займемся, когда Гарри победит Волдеморта». Оборвав свой монолог на самом интересном, с ее точки зрения, моменте – третьем ребенке и победе на чемпионате мира по квиддичу, – Джинни неожиданно замолчала. Несколько минут она смотрела на Гермиону слегка насмешливо и грустно, не произнося ни слова.
- Что?! – наконец не выдержала Грейнджер, буквально рявкнув на подругу.
- Ты смотришь на Снейпа, - просто сказала девушка. Поистине, только Джин могла так спокойно говорить об этом.
Пару секунд Гермиона усиленно старалась не поднять левую бровь – эта реакция могла лишь убедить Уизли в ее правоте.
- Профессора Снейпа, Джинни, - наконец сказала она, вернувшись к своему конспекту.
- Я тебе не Гарри. Я все прекрасно вижу, - усмехнулась девушка, довольно прищурившись на солнце.
Гермиона Джин Грейнджер была уверена, что даже под страхом получить Аваду Кедавру никому и никогда не расскажет о своей… девичьей блажи. Но неожиданно захлопнув свой конспект, Гермиона закрыла глаза, откинулась на траве и заговорила высоким ломким голосом:
- Есть четкие правила. Нам внушают это с детства. Нужно быть вежливым, не говорить плохих слов и слушаться старших. Ложиться спать вовремя и никогда не опаздывать. Не есть слишком много сладкого. Правильно питаться. Все дело в правилах. Когда привыкаешь жить по ним, для тебя все становится легко и просто. Перевел бабушку через дорогу – молодец. Завалил СОВ – очень плохо. Захотел стать изобретателем и бросил Хогвартс – что же ты делаешь, изверг? Есть негласные правила, как общаться с однокурсниками, наставниками и коллегами по работе. С первыми следует дружить и соревноваться, ко вторым необходимо прислушиваться, а третьи нужны в основном для двух важнейших функций – работа и обсуждение работы. Есть привычные правила, согласно которым не следует поддаваться всем своим желаниям. Есть четкие правила, согласно которым студентки не должны влюбляться в преподавателей.
- Он не всегда будет твоим преподавателем, - только и сказала младшая Уизли, откидываясь на траву рядом с подругой.
Гермиона искренне рассмеялась:
- Ты не слышала ни единого моего слова, Джинни…
- Просто… - она неопределенно всплеснула руками. – Мерлин, иногда мне кажется, что я старше тебя лет на пять! Гермиона, жизненные реалии быстро ставят все на свои места. Нарушать правила – модно, интересно и весело. Более того, нарушение правил – жизненно необходимо.
- Но некоторые лучше соблюдать.
- Разве что некоторые. Просто я хотела, чтобы ты сказала все это вслух. Надоело смотреть, как ты мучаешь себя.
На том разговор и завершился. А потом Северус Снейп — как выяснилось, Принц-полукровка и самый настоящий Упивающийся смертью — убил Дамблдора. Джинни же рассталась с Гарри, и у неугомонной Уизли больше не было времени и сил заниматься ни своей, ни чужой личной жизнью.
Неизвестно, что случилось бы, если б не было войны, но она началась, внося в жизнь свои коррективы. Снейп стал убийцей, но Гермиона все равно была уверена в нем, успешно скрывая это от Гарри и Рона. Сама она совершила множество самых разнообразных преступлений против собственной совести, оправдывая себя тем, что все они были необходимы. Она даже честно попыталась снова влюбиться в Рона и какое-то время была уверена, что у нее все получилось.
Спустя пару месяцев после победы, когда прошло опьянение адреналином, она наконец-то полностью разобралась во всем произошедшем с ней за семь лет и пришла к конкретным выводам.
Снейп не был ни трусом, ни негодяем, а просто несчастным человеком, двойным шпионом и очень хорошим магом, а они часто были к нему незаслуженно несправедливы.
Дамблдор на момент своей гибели был обречен, а почти всю жизнь до этого усердно плел разнообразные интриги и, по теперешнему субъективному мнению Гермионы, мало чем отличался от Волдеморта, потому что тоже использовал людей, только делал это не так явно, а они доверяли директору.
Родители, живущие в Австралии, так там и останутся, потому что она не сможет вернуть им память, как и все специалисты, с которыми Грейнджер консультировалась, и от этого она испытывала ужасающее чувство вины.
Гарри Поттер со товарищи спас этот мир от Темного Лорда, на какое-то время обеспечив для всех новую, полную эйфории жизнь. Но большинству было понятно, что вскоре чувства всевозможности и вседозволенности исчезнут (вот как у нее сейчас), а в голове появятся мысли совершенно иного порядка…
А еще она любит Снейпа.
А Снейп умер.
Стихийный выброс магии едва не разрушил отель, в котором она временно жила, категорически отказавшись переезжать как в Нору, так и в дом Поттера на площади Гриммо, 12. Расплатившись с администрацией отеля за доставленные неудобства остатками денег со своего лицевого счета, Грейнджер приняла решение жить дальше. Она нашла временную работу и поступила в университет.
Еще через три месяца Гермиона заметила: магические способности ухудшились так сильно, что она не всегда могла даже левитировать легкие предметы, не говоря уже о трансфигурации и чарах. Еще через полгода она вышла замуж за Рональда, поддавшись наконец его настойчивости, а спустя два года чета Уизли успешно скрывала от репортеров все подробности своего развода.
А потом она оказалась в Хогвартсе и, сидя в кресле теперь и размеренно перебирая пальцами по подлокотнику, попыталась понять, почему, напившись до потери сознания, она приняла решение использовать непроверенное изобретение, вернуться в прошлое и спасти Снейпа. Именно Снейпа.
Чего она ждет сейчас?
Гермионе на мгновение стало любопытно, помнит ли Джинни тот старый разговор.
Когда огонь в камине окончательно потух, Грейнджер в последний раз стукнула пальцами по креслу и решила, что правило не влюбляться в своего преподавателя – все-таки из тех, которые необходимо соблюдать.

Когда Снейп буквально ворвался в учительскую — злой на вмешательство Роланды, недовольный тем, что за все эти годы ни разу не заметил истинных чувств преподавательницы Полетов (ну ладно до падения Волдеморта, но потом, потом!), сбитый с толку, настроенный на долгий, серьезный разговор с Грейнджер, — там было пусто.

Примечания:
Affectuum verum ordinaria (лат.) – буквально «настоящее чувство обыкновенное».