Печальный Клоун

Я запутаюсь в декорациях
И на грязный песок
Вдруг упаду…
Все вокруг начнут смеяться
И я увижу твое лицо
В первом ряду.

Замечательную новость я получил уже не первой свежести – четыре дня спустя.
Ушел? Как ушел?!
Это не поддается осмыслению. Хоть убей.
Ушел…
– Ушел? – все же переспросил я. Бриджит кивнула, с крайне сосредоточенным видом подводя глаза.
– Ага. И вернуться не обещал, сам понимаешь.
– Но… Почему?
– Почему, почему… Мозгов у парня много. Даже слишком много.
Я это и так знал. А мозгов у Алфи всегда было слишком много, так что это не оправдание.
– Бридж, у него должна быть какая-то причина. Ты бы его просто так не отпустила, даже я это прекрасно понимаю.
– Не строй из себя идиота, – посоветовала Бриджит. – А насчет О'Нила… Это его личное дело, я не думаю, что мне стоит об этом трепать всем и каждому.
Взъерошив мне волосы, она ушла, оставив меня в одиночестве подпирать локтями барную стойку.
Но ведь я – не «все и каждый». Я люблю его.
Несколько раз я звонил ему, но потом понял, что меня банально игнорируют. Но я также понимал, что не смогу спокойно спать, если не узнаю причины этого игнорирования.
Ближе к вечеру я все же пришел к нему домой. Но там Алфи тоже не оказалось. Его соседка, Фиона, сказала, что он теперь крайне редко появляется у себя на квартире. То есть, в панику можно было не впадать, но и надеяться на встречу смысла не было.
Мне считать это официальной отставкой?
Подумать только… он просто взял и кинул меня. Безо всяких объяснений, словно бы ни черта мне не должен!
«…Он ни черта тебе не должен!»
Как и я не должен думать о правоте этого идиота Тейлора.

***
У Алфи, парня со странностями и просто любителя занудствовать, была порой потребность считать горстку дней большими страшными цифрами – часами и минутами. Да при желании и секундами мог посчитать.
В уме я столько не сосчитаю, но часов, минут и секунд без него накопилось охренительно много…
Как это ни странно, но мне удалось как-то смириться с положением вещей. Жизнь стала всего лишь жизнью, а не попытками урвать жалкие крохи чужого внимания. Спокойно, привычно. Клиенты-извращенцы, клиенты-импотенты, «Мятная полночь», Мэтт, Бриджит, Шон и прочие элементы безликой толпы, до которой мне, в сущности, нет совершенно никакого дела.
Только вот я не умею «спокойно и привычно». Мне нужны краски! Мне нужны эмоции! Мне нужно хоть немного счастья!..
А в итоге у меня лишь лето – томное, пастельно-насыщенное лето, от которого остался уж небольшой огрызок. И тридцать три несчастья, чтобы была закваска для возвышенных страданий.
Я могу спать только наглотавшись снотворного. А потому часто коротаю ночи в «Мятной полуночи». И плевать на Бриджит, с пеной у рта требующей нас иметь товарный вид на двести процентов и горстями жрать таблетки.
«Типа, красота спасет мир? Красивая зависимость, ничего не скажешь...»
О'Нил думал, что говорит про секонал; на деле же, оказывается, – про себя любимого. Ну, по крайней мере, эти слова применимы к нему.
Итак, мне есть, чем заняться по ночам. Но где похоронить солнечные летние дни, я упорно не знаю. И они то ли застревают между тоненькими шелковыми ниточками, которыми я пытаюсь сшить неровные края пустоты в сердце, то ли утекают сквозь пальцы горстью бессмысленности… не знаю…
В общем, в таком вот убогом ритме катясь по наклонной, предпринимая тщетные попытки измерить жизнь часами и минутами, я докатился до двадцатых чисел августа. Точный день не назову, а уж хренову кучу часов не отсчитаю и подавно – туго у меня с математикой, туго.
Один из этих околотридцатых дней я встретил в Голден Гейт, оккупировав скамейку, с банкой пива в руке и капюшоном, надвинутым на глаза. Днем было примерно шестьдесят по Фаренгейту, сейчас же немного похолодало, а потому тоненькая ветровка не причиняла особых неудобств. Розовато-золотистые лучи закатного солнца назойливо лезли в глаза, а я, устав щуриться, то и дело дергаю за край капюшона, натягивая его чуть ли не на нос.
Мимо меня, как и вчера, и позавчера, и сто шестьдесят восемь часов назад, кусочками человечества проносится окружающий мир. Шумные компании студентов и обкуренные придурки с потерянным выражением лица; парочки, мозолящие глаза и вызывающие раздражение своим идиллическим, тошнотворно-влюбленным видом.
«Ты бы и сам не прочь выгуливать Синеглазку под ручку! Скажешь, вру?..»
Разумеется, я послал Шона на хуй. Но слова-то не пошлешь следом. Только если по смс…
Хотел бы. Да вот только Алфи это не нужно. Ему, судя по всему, вообще никто не нужен…
А как же Блэкстоун?
А Блэкстоуну тоже никто не нужен. Парадокс. Может быть, поэтому между ними когда-то возникло это… взаимное притяжение? Ну, типа, минус на минус дает плюс, или как-то так… Впрочем, какая теперь разница? Алфи исчез, Винсент – тоже.
Все такое яркое, живое… Словно бы кривое зеркало из сказки отражает состояние души. Хочется курить и рвать между пальцами кусочек мягкой фольги, вытащенный из сигаретной пачки. Нервы, нервы, нервы… Слишком мало счастья и мозгов. Хочется побиться головой о дощатую поверхность скамейки и, горестно подвывая от безысходности, пойти топиться в заливе… идти-то до него как раз минут десять, если в обход и потом в сторону Грейт Хайвэй…
Как вижу, кто-то меня уже опередил – правда, утопились эти ребята неудачно, раз уж до сих пор живы. Все с интересом косились на парочку оживленно переговаривающихся, промокших до последней нитки субъектов.
– …совсем уже сбрендил, маразматик?! – донесся до меня возмущенный голос одного из них.
Этот голос… Эти интонации…
«Помешательство прогрессирует, Тори», – так я подумал, смотря на этого парня. Остановившись где-то футах в двадцати от меня, он с остервенением скрутил в жгут длинные волосы, выжимая из них воду.
Ошибки быть не могло. Субтильный, длинноволосый, с красивым голосом и фирменными раздраженными интонациями, звучащими в этом голосе. Алфи… Алфи, черт бы тебя побрал!..
Отражение в кривом зеркале начало выцветать, мало-помалу приближаясь к истине.
– Поверь, это вышло совершенно случайно! – не слишком-то трудясь сдерживать смех, отозвался его спутник. Я в прострации разглядывал прямой силуэт парня… о нет – мужчины, замершего рядом с Алфи. Сильные руки, рельеф торса бросается в глаза благодаря облепившей его мокрой футболке; короткие темные волосы, успевшие уже подсохнуть и находящиеся в диком беспорядке… Этот человек был так ощутимо знаком, что в моей голове промелькнул стройный ряд ассоциаций: нахальная усмешка, недобрый взгляд сверкающих темных глаз, галстук, свободно болтающийся на шее…
Святая, вашу ж мать, Мария… Это же Блэкстоун. Помяни черта, называется.
И все сразу встало на свои места.
– Да ладно тебе! Водичка что надо!..
– Я уже понял, ага. Наглотался по самое дальше некуда. Приобщился, так сказать, к подводному миру! – ядовито отозвался Алфи.
– Ну, из тебя бы вышла неплохая русалочка, – все еще посмеиваясь сказал Блэкстоун.
Черт возьми… Он что, столкнул его с причала?! Идио-о-от! Да Синеглазка утонет даже в лягушатнике, я уж не говорю про восьмифутовую глубину!..
– Ага, щас. Только отращу жабры и выясню цены на подводную недвижимость, – с недовольным видом Алфи ощупал свои волосы, спутавшиеся в нечто жуткообразное. Редкое утро с ним обходилось без похожего зрелища…
– Ну Алфи… Ты стоял там… и с таким пафосным видом нес чушь… Пойми, я просто не удержался! – заверил Винсент, распутав несколько прядей и заправив ему за ухо.
– Придурок, – уже более-менее миролюбиво фыркнул Алфи. – Хорошо, хоть вовремя вытащить додумался. Ах, оно и верно – лишь бы похороны не оплачивать. Вот всегда так, вечно лишь какие-то меркантильные помыслы толкают тебя на что-нибудь доброе и веч…
Закатив глаза, Блэкстоун рывком притянул его к себе, банально затыкая рот поцелуем. Алфи особо не сопротивлялся, вполне так охотно обнимая его за шею.
Мир выцвел окончательно, сгущая все мало-мальски яркие краски вокруг этих двоих. Я смотрел на них, сам не понимая, что я чувствую, что должен чувствовать… А они целовались, казалось бы, уж целую вечность, всецело поглощенные друг другом, наплевавшие на пристальное внимание окружающих, разглядывающих эту сладкую парочку – кто-то с возмущением (как же, как же – грязные педики!), кто-то с одобрением, а кто-то и вовсе с умилением.
Алфи никогда не целовал меня так. А уж тем более не позволял мне вытворять нечто подобное на публике…
«Мы же не гребанная парочка, Тори…»
О да. Друзья с привилегиями. А парочка – это же сплошная ваниль. Это романтические поцелуи в лучшем духе Голливуда, свидания и прогулки в парке под ручку. Это два мокрых придурка, обжимающихся посреди дороги…
– Идем! – с явной неохотой отлепившись от Алфи, Блэкстоун потянул его за собой, держа за руку. Должно быть, у меня было непередаваемое выражение лица, когда я узрел их переплетающиеся пальцы. – Нам определенно пора заняться просушкой.
– Стесняюсь спросить: почему даже в построении предложения мне послышалось что-то пошлое?
– Ты знаешь… понятия не имею!
Беззаботно подкалывая друг друга и дальше, они прошли мимо меня, собираясь эпатировать публику где-нибудь в другом месте. Я же смотрел вслед их удаляющимся спинам, наотрез отказываясь верить во все увиденное…
Парочка… Альфред О'Нил и Винсент Блэкстоун – парочка, а небо на землю еще не рухнуло…
Банка с негромким скрежетом покатилась по асфальту, разбрызгивая вокруг себя оставшееся пиво. Я опустил голову, в очередной раз нервно одергивая капюшон, и увлеченно разглядывая свои колени, обтянутые джинсами; удивленно сморгнул, увидев на ткани мокрое пятнышко.
Я не плачу. У меня… у меня просто лицо мокрое…
О да, Тори. Ты как всегда гениален...

***

Если подумать, то у блондинчика есть масса недостатков… Мерзкий характер, например. Эгоистичное, самоуверенное, нервное, подлое и лицемерное существо! «Подлое» и «лицемерное» подчеркнуть. Жирно-жирно, розовым маркером. А еще…
– Эй, приятель… А тебе после такой бутылочки хреново не будет? – тоном психиатра осведомился Мэтт, вот уж минут пять как порываясь отобрать у меня бутылку текилы.
– Мэтт, отвали. Просто оставь меня в покое, я хочу нажраться и спокойно умереть.
Бекка, забыв, что я бешу ее одним своим видом, обеспокоенно разглядывала меня, явно порываясь подойти и начать сюсюкать; но Мэтт жестом велел ей усмирить материнские инстинкты и ретировался, явно чувствуя себя неловко.
…А еще блондинчик не умеет пить текилу. Совершенно не умеет. И не горит желанием пить – только пренебрежительно морщит свой тонкий носик.
А еще он ботаник. И циничная сволочь. И говорит с акцентом. И не умеет развлекаться. И…
И мне плевать на все это, что самое дерьмовое…
Сгорбившийся, с подрагивающими губами, все еще периодически вытирающий глаза рукавом… Готов поспорить — я сейчас выгляжу таким жалким…
– Ты сейчас выглядишь таким жалким, – любезно сообщил знакомый манерный голос откуда-то слева.
– Тейлор, сгинь отсюда на хуй! – процедил я сквозь зубы, испытывая дикое желание схватить сиятельного Шона за волосы и долбануть носом о край барной стойки.
– Ты такой добрый, ах…
Вместо ответа я злобно вгрызся в ломтик лайма, которым я так не по-мексикански заедаю мескаль. Да, детка. Я очень добрый.
– Я, конечно, исчезну, – одновременно со словом «исчезну» Шон уселся рядом со мной, – вот только поглумлюсь над тем, что от тебя осталось…
Подозвав Мэтта, он взял у него еще один бокал, нагло набиваясь ко мне в собутыльники.
– А ты знал, да? – почему бы и нет? Он давно уже общается с Алфи куда ближе, чем я.
– Да, конечно! – Шон охотно закивал. – Не знаю, правда, о чем речь, но…
– Ты знал, что Алфи сошелся с этим уродом?!
Мэтт и Бекка заинтересованно уставились в нашу сторону, и я запустил в них лаймовой кожурой. Шон как-то сразу сник, хмуря тонкие брови, чуть заметно подведенные карандашиком.
– Допустим. А ты-то откуда узнал? Неужто Синеглазка сам признался, что соорудил у тебя на макушке ветвистые оленьи рога? В жизни не поверю…
– И не верь, – кивнул я, на две трети наполняя оба бокала. – Ты же знаешь Алфи. Мол, я тебе не врал, просто правды не говорил. Бла-бла-бла…
– Что, так и сказал?
– О чем ты? Он мне ни черта не говорил. Да о чем это я – даже не заметил, так был увлечен своим бой-френдом!
– Не ори ты так, – поморщился Шон, залпом допивая текилу. – Слушай, а чего ты ожидал? Что он вдруг воспылает к тебе безумной любовью? Никогда этого не будет.
Сказал это, и смотрит. Угрюмо так, жалостливо. Даже он меня жалеет… и это так мерзко…
– Алфи – умный мальчик, родом из страны снобов. Ты – неотесанный болван, притащивший свою задницу из трущоб Нижней Калифорнии. Он любит Пруста и красный вермут, а ты – журнальчики и чего покрепче. Я не буду продолжать? В общем, тебе там изначально ничего не светило.
– Я его люблю, понимаешь? – в очередной раз всхлипнув, я снова взялся за бутылку, которую мы уже ополовинили. – Я… просто я поступил глупо, пытаясь делать вид, что точно такой же независимый, как и Алфи.
– А, ну да, ну да. Друзья с привилегиями, никаких обязательств, – он кивнул, за неимением лайма грызя кожуру. – Даже если бы ты пару месяцев трахал его в качестве официального парня, то спустя эти пару месяцев точно так же обнимался бы с бутылкой, вот как здесь и сейчас.
Я решительно не понимаю: чем я так плох? Кроме того, что Пруста не читал.
– Почему ты так считаешь?! Неужели я настолько отвратный?
– Да нет, – передернув плечами, Шон неловко хлопнул меня по плечу. – Ты просто… глупенький, хорошенький мальчик, который никогда не сможет дать Алфи то, что ему нужно. Конкурентоспособность подобного товара с Блэкстоуном даже не обсуждается…
– Блэкстоун, Блэкстоун… Вечно, как смотрю на него, жду фразы типа «Бонд. Джеймс, блядь, Бонд». Как же бесит! Что в нем такого, что даже О'Нил повелся?
– Ну… Он очень… харизматичный, или что-то типа того, – Тейлор пожал плечами и тяжело вздохнул . – Если у мужчины есть харизма, ему уже не нужно быть красивым, умным и богатым, чтобы все от него сходили с ума… хм… Исходя из того, что Винсент – далеко не урод, не нищий и не даун… черт, надо уводить у Алфи этого мужика!
– Ага, конечно… На фиг ему крашенный блондин, когда есть натуральный? – я фыркнул. Потом снова фыркнул. Потом мы с Шоном слабоумно хихикали несколько минут. М-да… отличная текила, ничего не скажешь.
Вот текила премиум нас и сгубила. Хотя, правильнее будет сказать «срубила».
Бокал спустя нам стало очень весело. Два бокала спустя мы недоумевали, почему сидим и тухнем возле гетера и его бабенки, когда можно пойти и склеить какого-нибудь секси-бади. Распив остатки, клеить секси-бади мы передумали. Зря…
Итак, я опытным путем установил, что пол-литра текилы и пол-литра пива наутро дают интересный результат… И, что самое страшное, я отнюдь не про похмелье…

Здесь неуместна жалость,
за что, скажи, меня жалеть?
Пусть у меня нет шансов,
но я могу тебя развлечь…