— Скажи, Миона, почему, ты не уехала на каникулы к матери?
В спальне слизеринского старосты тоже был камин. То ли это личная привилегия Малфоя, то ли просто гриффиндорские деканы меньше озабочены созданием уюта в комнатах своих студентов. Золотистые отсветы огня волшебным образом оживляли каменные стены и потолок. Гермиона расположилась на ковре перед камином и смотрела на огонь. Люциус повторил вопрос. Девушка медленно подняла голову. Он сидел в удобном кресле, вытянув ноги к огню, и наблюдал за ней. Гермиона невпопад подумала, что камины в подземельях необходимы — тут всем всегда холодно — и заставила себя вернуться к разговору:
— Так получилось.
Парень недовольно хмыкнул. Гермиона опустила голову и выдала первое, что пришло на ум:
— В Австралии сейчас лето, а я плохо переношу перемену климата.
Люциус прикрыл глаза:
— Расскажи мне о тех местах, где ты выросла.
Гермиона с улыбкой откинулась на спину, положив руки под голову, и принялась вспоминать прочитанную ещё летом автобиографию какого-то мага, выданного ей за троюродного дядю. Книга оказалась невыносимо скучной, и она незаметно для себя перешла на описание цветущих в Дрохеде1 роз.
Люциус молчал, но девушка знала, что он не упустит ни слова. И ещё, что ему нравятся её «сказки». Хоть иногда ей сложно было отделаться от мысли, будто Малфой чувствует, что в её рассказах нет ни слова правды.
В спальне было темно и, несмотря на поддерживаемый магией огонь в камине, зябко. Тишину нарушало ровное дыхание Люциуса. Гермиона лежала неподвижно, глядя на отсветы пламени на тяжёлом зелёном бархате балдахина. Нужно было подумать. «Завтра» настало, прошла неделя, но ничего не изменилось. Не возник волшебным образом ответ, даже намёка не появилось. Только насмешливо-понимающие взгляды Дамблдора в Большом зале.
— Кто такая Ромина Грей?
Старый маг смотрит внимательно и испытующе, как будто ищет в ней что-то, но не может найти. Гермиона сидит в пустом Больничном крыле и ждёт ответа. Она размышляет о коварных планах Волдеморта, о страшных заклятьях, которые не смогла обнаружить профессор МакГонагалл, об опасности, которая угрожает Гарри. И пропускает момент, когда в голубых глазах появляется задорный блеск:
— Я не в курсе всех подробностей, Гермиона. Думаю, мистер Малфой сможет поведать куда больше. Неужели это и была подсказка? Намёк, который должен позволить ей считать происходящее петлёй?
Пусть так. Но петля означает неизбежное расставание. Возвращение в своё время и попытки забыть о случившемся. Вот только, глядя правде в глаза, приходится признать, что и отказ от петли не увеличит её шансов на долгую и счастливую жизнь. Она окончит школу, выйдет в реальный мир и в мгновение ока из австралийской аристократки превратится в нищую грязнокровку. Простит ли он ей эту ложь? Ну? Глядя правде в глаза… Нет.
А это значит, что, окончив школу, она просто исчезнет. «Вернётся домой». А он забудет её и женится на Нарциссе.
И, несмотря на всю боль, причиняемую этой мыслью, так и должно быть. Это справедливо и правильно. И как бы хорошо ни было здесь и сейчас, они не пара. Сейчас легко выдавать себя за чудаковатую иностранку. Такой девушкой может увлечься всеми любимый слизеринский староста… но не молодой аристократ, наследник рода, в которого Люциус превратится, едва отгремит выпускной. Молодой Малфой не имеет права на сомнительные связи. Он должен выбрать богатую и чистокровную невесту, которая сможет родить и воспитать нового идеального наследника. И, если он сам не захочет этого, ему помогут: отец, друзья, Тёмный Лорд.
Богатство и статус не дают власти над своей судьбой. Именно они эту власть отбирают. Гермиона Грэйнджер шесть лет провела подле «того самого» Гарри Поттера. Кому как не ей понимать, что известность и ожидания окружающих отнимают право выбора.
Что же ей остаётся? Быть Роминой Грей, плыть по течению. Слушать рассказы о традициях рода, богатых приёмах и непривычных развлечениях и ждать, когда рухнет их уютный мирок. Когда её Люциус превратится в мистера Малфоя, хорька-старшего и белобрысого сноба.
Кабинет Зелий гудел, как растревоженный улей — ещё бы, первая пара после Рождественских каникул. Люциус уселся подле неё, демонстрируя смену власти.
Спектакль начался ещё за завтраком: «Доброе утро, Северус, привет, Марк, рад тебя видеть, Лидия». Всё с высокомерной улыбкой и не отпуская руки своей новой подруги. В этом представлении не было хвастовства. Только желание (или необходимость?) проинформировать своё окружение, во избежание неудобных вопросов и лишних недоразумений. И в какой-то мере, желание напомнить ей — Ромине Грей — о её новых привилегиях и обязанностях.
— Эй, Малфой, с какой стати ты уселся на моё место?
Гермиона вздрогнула и растерянно уставилась на Сириуса. И как только успела забыть о самом преданном поклоннике своих конспектов?.. Люциус нарочито медленно обернулся и смерил гриффиндорца презрительным взглядом. Будь на месте Малфоя Снейп, завязалась бы драка. Но со слизеринским старостой Мародёры предпочитали не связываться. Сириус просто стоял, недовольно глядя на него. Пауза затягивалась. Студенты за соседними столами начали заинтересованно оборачиваться. Люциус слегка приподнял брови:
— А с какой стати ты претендуешь на место подле моей девушки? Я понимаю, мозгов Эванс не хватит, чтобы обеспечить «удовлетворительно» всему факультету, но такова жизнь…
Гермиона задохнулась от возмущения, поймала ледяной взгляд серых глаз и быстро опустила голову. Продемонстрировал. Теперь громко и на всю школу.
Из-за соседнего стола медленно поднялись Марк и Эдвард. Сириус резко отбросил с плеча руку Люпина:
— Долбанутые слизеринцы! — развернулся и зашагал в конец класса.
Гермиона глубоко вздохнула и уткнулась лбом в ладони. Очень меткий и продуманный ход. Неужели можно допустить, что девушка слизеринского старосты будет общаться с гриффиндорским отребьем… Что? Ромину Грей не волнуют глупые предрассудки? Зато гриффиндорцы не столь толерантны и не забыли ни дух факультетского соперничества, ни репутацию «змеиного дома».
Профессор Слагхорн вошёл в класс и радушно поприветствовал собравшихся. Урок начался, а Гермиона так и сидела, невидяще глядя в свой пергамент.
Вот почему Слизерин держится отдельно. Никому из обладателей зелёной формы не нужны контакты с другими факультетами. Они существуют особняком, создавая и чтя свой социальный уклад. Иерархию. Власть. Король, королева, министр по скучным поручениям, начальник охраны, придворный шут, придворный гений, фрейлины, фаворитки, рыцари. И простой народ, благоговейно наблюдающий за дворцовыми интригами и переворотами, ожидающий ежегодной смены «правительства» и прихода нового короля или королевы.
В следующем году у власти будет Изабель. Через год — кто-нибудь ещё. А сейчас на троне Люциус. И это его почётная обязанность отстаивать честь факультета и защищать свою королеву от притязаний врага… вне зависимости от её отношения к оному.
Всё так, всё верно. Правильно. Достойно. По-слизерински. И пусть сейчас больно и хочется взвыть от молчаливого укора в глазах Ремуса Люпина — она сильная, она переживёт. Здесь и сейчас она будет Роминой Грей.
— Люциус, пожалуйста, не надо так больше, — Малфой презрительно сжал губы, а Гермиона вдруг вспомнила Джинни после очередной ссоры с Дином: «Я не его собственность». — Я имею право решать, с кем мне общаться.
Парень нахмурился:
— Давай проясним. Гриффиндорский выскочка использует тебя, чтобы сдать Зелья и пытается свести со своим дружком.
Гермиона уставилась на огонь: уже такая родная слизеринская гостиная, кресла, камин. И дурацкий разговор, который она сама и затеяла.
— Ты просто ревнуешь, — сказала и сразу пожалела. В серых глазах блеснули озорные искорки:
— К пустоголовому болвану или к оборотню?
Гермиона открыла рот, чтобы съязвить. Люциус смотрел на неё с усмешкой: внимательно и неожиданно тепло. Девушка на секунду замерла и глупо улыбнулась в ответ. Парень отвёл взгляд и убрал за ухо выбившуюся из хвоста прядь. Очарование момента ушло, но глупая обида, сидевшая комом в горле с самого утра, как будто растворилась, освободив место для той неожиданно тёплой усмешки.
Гермиона легко провела пальцами от запястья его левой руки к локтю. Жест получился почти привычным. Волдеморт ещё не начал клеймить своих сподвижников. Во всяком случае, не школьников.
— И чем же, позволь спросить, моё левое предплечье лучше правого? — Девушка вздрогнула. Вроде только что спал, а теперь вон смотрит и усмехается.
— Скажи, почему ты служишь Тёмному Лорду?
Люциус удивлённо приподнял брови. Движение было почти не различимо в неясных отсветах камина. Девушка перевернулась на живот и приподнялась на локтях, чтобы лучше видеть лицо.
— Потому что я уверен в его победе, наверное, — парень смотрел внимательно и испытующе. К этому разговору они возвращались впервые: — Твои предупреждения, ты извини, я считаю бредом. Хотя, возможно, если ты их пояснишь…
Картинная пауза. Гермиона со вздохом покачала головой. Люциус еле заметно кивнул и продолжил. Как тогда — о разумных требованиях и ошибках Министерства. О силе того, кого уже перестали называть по имени.
Гермиона закрыла глаза и уткнулась лбом в плечо любовника. Его голос как будто гипнотизировал. Сейчас, в полутьме спальни. В гостиной у камина. В библиотеке. Хотя в библиотеке он обычно работал молча… Наверное, гипнотизировал не голос, а весь Люциус Малфой. Этому учатся? Это врождённое? Наследственное? Или же это его собственный талант, умение… свойство?
Его слушают, к нему прислушиваются. Студенты, профессора. Ни одной открытой стычки или драки. «Конечно, Люциус» — от своих, «чёртов Малфой» — сквозь зубы от гриффиндорцев. Но из любого спора он выходит победителем. Он очаровывает. Он завораживает — вот оно, правильное слово. И вспоминая чужого, незнакомого человека, встреченного в книжном магазине перед вторым курсом, можно не сомневаться, так будет и через пятнадцать лет. Вот только её нынешнее «конечно, Люциус» превратится в гриффиндорское «чёртов Малфой»…
Шум, гам, мелькание ярких флагов и шляп. Чемпионат мира по Квиддичу. Министр пытается объясниться со своим болгарским коллегой. Близнецы Уизли передразнивают его, Рон смеётся, Гарри рассеянно разглядывает поле.
— А вот и Люциус!
— А, Фадж, как поживаете? Вы, кажется, знакомы с моей женой, — Гермиона резко оборачивается, — Ромина. И наш сын…
Министр раскланивается, а Гермиона с ужасом смотрит на собственное лицо: грамотный макияж, сложная причёска, горделиво вздёрнутый подбородок и то самое брезгливое выражение.
Люциус Малфой предлагает спутнице руку и церемонно кивает:
— Дорогая, думаю, нам лучше занять места. Гермиона вздрогнула и проснулась. Сон. Яркий, живой, достоверный до мельчайших деталей. А сон ли?..
Существует вселенная, где возможно любое событие. Где всем нашим мечтам и кошмарам суждено осуществиться. Вселенная, в которой она, отказавшись от петли, создаст свой мир. И займёт место Нарциссы. Превратится в миссис Малфой, чтобы через семнадцать лет бросить на маленькую грязнокровку из свиты Поттера презрительный взгляд и выкинуть её из памяти.
Неделю назад она столкнулась с Нарциссой Малфой. Да, именно так. Лидия жаловалась на отстающих, Ромина Грей рассеянно слушала и даже обещала позаниматься с одной девочкой, когда натолкнулась на взгляд Нарциссы. Злость, боль, обида… и вдруг — презрение. То самое, брезгливое. Как будто под носом намазано чем-то вонючим. Как будто она поняла, что выставила свои чувства напоказ и в ту же секунду спрятала их под маской. А Гермиона испугалась.
Так вот как появилась эта женщина. Светское общество — необходимость непременно прятать свои эмоции. И даже удачный брак не дал ей счастья и свободы. Только маску.
Что сделает с Нарциссой жизнь? Что сделает с ней Люциус? Что делает сейчас Ромина Грей?
Глупое и очень гриффиндорское чувство вины не отпускало. А в глубине души новый насмешливый голосок твердил: ей просто не повезло. Люциус выбрал тебя. И сейчас рядом с ним ты, а не она. Какая разница, что будет потом. Ты имеешь полное право наслаждаться моментом.
И может быть впервые в жизни, наплевав на совесть и чувство долга, она так и делала.
1 Австралийское поместье, в котором происходит действие романа Колин Маккалоу «Поющие в терновнике».
