Прежде чем вы возразите, профессор

Это ночь перед решающей игрой третьего курса. Весь день Оливер ходил как на иголках, и впервые все его мысли не содержали в себе бежево-рыжих цветов. Ореховых, да каких хотите. Но вот от его возвращения в норму страдал я – на тренировках.
Я стою под дождем на открытой северной башне. Это как-то… прочищает мозги, наверное. Только что мы простились с Сириусом. Он обещал вернуться к экзаменам, чтобы разобраться с Питером. Я так и не знаю, почему именно здесь и именно сейчас. Но, тем не менее, Сириуса я отпускал с некоторой грустью. За те несколько дней, что он теснил Люпина в профессорских покоях, я успел к нему здорово привязаться. Ох, и отлупил он нас с Оливером подушками. Что бы он ни говорил, а из него получился бы прекрасный отец. Хотя, конечно, и не обремененный моралью, принципами и всякими другими словами. Он просто «в доску свой».
Ту ночь мы провели вместе с Люпиным, потому что Сириус считал, что обратная трансформация дастся ему труднее. Перед самым ее началом выгнали беднягу Оливера, но того, похоже, это избавило от немедленного принятия какого-то решения. Будь я заинтересован оборотнем, я бы, наверное, хоть как-то волновался по этому поводу. А ему было равнозначно даже в том случае, если он пострадает. Я помню, мы разговаривали в общей гостиной ранним утром.
- Олли, а, Олли, - протянул я. Начал разговор первым.
Вуд поморщился, но возмущаться не стал. Так его Сириус назвал, кстати.
- Чего тебе, Гарри?
Капитан погружен в какие-то свои думы. Недавно он заявил, что хочет большую и уютную семью на берегу моря. Никогда не подозревал в нем такой романтики. Наверное, он и сейчас думает о шуме волн и прочих глупостях.
- Тебя не волнует, что Ремус… в смысле, профессор Люпин – оборотень?
- Да нет вроде, - отмахивается Оливер.
- И ты не волнуешься о том, что он может навредить себе во время трансформации? Или даже тебе.
-Нет, он болен так долго, что вряд ли так и не справился со стремлением нападать. Тем более, на себя. Хотя Сириус рассказал мне, как он кусал и царапал сам себя, только чтобы не позволить зверю добраться до других. Это сила, Гарри. Которой я хочу подчиниться.
Само собой, непривычно такое выслушивать от капитана команды и старосты своего курса.
- Да, знаю, я капитан, значит привык командовать. Привык, что ж делать, но я управлял чем-то всю жизнь, и теперь я хочу отдать это право кому-нибудь другому и не волноваться о том, как и что будет лучше. Это эгоистично, но только в том случае, если твой избранник так же не хочет не о чем думать. А у Ремуса это в крови.
Он улыбнулся. У него ямочки на щеках. Совсем маленькие.
- И это все? – разочарованно протянул я.
- А тебе мало? Гарри, не зря тебе Снейп говорил, что никогда не знаешь, за что любишь, ровно как и вопреки. Ты же не спрашиваешь, как магглы, зачем тебе нужно дышать. Важно то, что надо.
- Снейп вообще много болтает, - пробурчал я и отвел взгляд за окно.
- И тебе это нравиться, ведь ты любопытен. Много любопытнее Гермионы, но тебе лень лезть в книги.
- Ремус тоже много знает, но я к нему восхищением не воспылал, - показываю я капитану язык.
- Вы похожи. То есть одинаковое детство и все такое, он знает и понимает все то, что нужно высказать тебе. Ты не любишь высказывать, поэтому он часто делает это за тебя. Может, в этом виновато еще то, что тебе нужна забота и опека. А профессор только этим, на мой взгляд, и занимается…
- Бла-бла-бла, - рассердился я. – Сам же говоришь, что у чувств нет причины, а тут сам себе перечишь. Лучше представь, ну признался ты ему, что дальше?
Оливер молчит. Я бы тоже молчал на его месте. Крутит в руках маленький снитч.
- Я не знаю. Не хочу знать. Мне не нужно этого знать, потому что пока мне еще только пятнадцать. Сейчас мне важно присутствие и обещание, но потом, возможно, потребуется большее.
- То есть это нормально, что ничего, ну, такого не нужно?
Я покраснел.
- Это тебе не меня спрашивать надо.
И он громко смеется.
Что бы было со мной, не найди меня Оливер в тот день. Я не знаю.
Но не надо думать, что я не чувствую вашего присутствия, профессор.
- Поттер, почему вы так стремитесь заболеть? – спрашивает он.
- Если я не буду об этом думать, я не заболею, сэр.
Я не поворачиваюсь к нему. И его забота не кажется мне странной. Потому что я вроде как понял то, что хотел сказать мне Сириус.
Это произошло буквально вчера. Когда на Зельях профессор диктовал нам последовательность действий, а я осмелился поправить его. Это было по-настоящему страшно. Возразить Снейпу. Но я был уверен в правдивости собственных слов, и даже легко бы попробовал на себе то, что получиться вследствие моего улучшения. И он это увидел и принял. И впервые добавил очки Гриффиндору. Это обсуждали все и весь день. Но ведь в этом нет ничего странного, правда, профессор? Вас никто не поправлял, вы никому и не добавляли баллов. Это логично.
Вы признали меня. И мне даже не пришлось что-то портить, чтобы получить отработку и попасть к вам на вечер. Я просто пришел спросить о том, каким образом мое улучшение, собственно, улучшает. И это было интересно. Когда вы сидели со мною рядом и объясняли, показывали. Знаете же, что мне важна практическая сторона дела.
- Зачем вам нужна гармония с собой в данный момент?
А еще я обрел дружбу с собственным языком. Я бросил попытки что-то понять, найти. Я просто принял то, что мне приятно ваше присутствие. Что мне интересно знать и понять вас. Мне снилось, как я заболел, а вы лечите меня. Я не помню вкус зелий, помню лишь то, с каким вниманием, волнением и нежностью вы это делали. Ваши эмоции никогда не показываются на вашем необычном лице, я знаю, это защитная реакция. Я не хочу лезть в ваши дела, в ваше детство, но мне важно знать, могу ли я здесь чем-то помочь. Хотя бы тем, что не буду касаться чего-либо в таком роде проблем.
- Потому что я хочу быть счастлив, хочу жить вместе с крестным. Но проблемы мешают мне. Его разыскивают, сэр.
- Полагаю, я прослушал некоторые слова, - он уверенно говорит об этом. Я знаю, что Снейп – самый тактичный и осторожный человек на свете. Я восхищаюсь этим. – Но вы меня разочаровали, Поттер. Вся моя лекция прошла мимо ваших ушей, а я ведь к этому все и вел. Счастье – не есть отсутствие проблем, но наличие того, с кем их можно и нужно решать.
- Тогда с кем же вы их решаете, профессор?
Я осознаю то, что скрыто под словами. Вы мне IQ повышаете, профессор. И с чего-то я начал думать, обращаясь к вам. Мне было бы стыдно, но я знаю, что вы знаете о моих мыслях. Нет, все же до приличного уровня общения мне далеко. Я бы предпочел остаться на уровне Сириуса. Это легче и приятнее. И я знаю, что вам, сэр, тоже нравиться такая манера общения, она интересна вашему консервативному мышлению.
- Я привык быть один, Поттер.
Я понимаю. Мне придется нарушить множество ваших убеждений.
- Тогда могу ли я помочь вам с ними?
О, я сама скрытность и непрямолинейность. Только он все равно прочтет меня, как открытую книгу. Он сам ее открыл.
- Пожалуй, но только тогда, когда это будет допустимо.
Спорим, что ты позволишь мне быть рядом еще на третьем курсе, Северус?
- Тогда обещайте мне, что это место я застолбил.
И ты закатываешь глаза.
Я еще не знаю, люблю ли тебя, но лучше не упущу, а разбираться потом буду. Мы, Поттеры, всегда сначала думаем, а потом делаем.
***
На матче Оливер упал с огромной высоты. Бладжер Флинта с огромной скоростью врезался в него и сбил с метлы. И тогда для всех нас время остановилось. Для меня, для испуганного Ремуса, для решительного Северуса. Потому что Вуд стал дорог нам. И Ремусу, пусть он еще не все знает, и Северусу, потому что тот откровенно считает, что природа ошиблась, не сделав нас братьями. Я тоже жалею об этом, Оливер.
Капитана отнесли в больничное крыло без моего участия. Когда я сумел к нему пробиться, Оливер улыбался во все тридцать два и принимал поздравления, ведь мы все же выиграли. И не важно, что у него была сломана нога и вывихнуто плечо, квиддич стоял для него сейчас на первом месте.
Команда ушла, остался только я и Ремус.
- Мистер Вуд, будь моя воля, я запретил бы вам играть в квиддич когда бы то ни было, - укоризненно проговорил профессор и тоже поспешил уйти. Я видел, как он волновался.
Оливер казался смущенным. Он недолго думал, я-то на него со снисхождением посматривал и все ждал, когда он поймет, что профессор только что признал свое за него волнение. Дело оставалось лишь за малым. И если у Оливера хватит духу, он справиться.
И вот он поднимает голову. Я вижу, вижу, знаю, что он будет делать и что он сделает, поэтому посвистываю, гляжу в потолок и усиленно не вижу, как он сам себе вправляет вывихи и обезболивает сломанную ногу. Я помогаю ему подняться, и мы довольно резво бежим вслед за ушедшим профессором.
Мы находим его в кабинете, где он сидит в своей странной рубашке и о чем-то тихо разговаривает со Снейпом. Когда мы входим… Словом, это решающий момент. Я чувствую это.
Но Оливер не торопиться, он молчит и даже, кажется, ни о чем не думает. Ремус поднимается, и я знаю, все мы знаем, что он хочет сказать. Мол, почему вы не в больничном крыле.
А ведь и он сам знает, почему. Ведь не дурак же профессор. Все они, тридцатилетние, умные. Но, вероятно, он не хочет в это верить и успешно игнорирует.
- Профессор.
Оливер опирается на косяк, и у меня есть возможность отойди подальше, чтобы создать хотя бы видимость того, что они одни. Краем глаза вижу, что Снейп делает то же самое.
- Прежде чем вы возразите хоть что-нибудь, профессор, позвольте мне сказать вам то, что некоторое время назад я осознал в себе к вам привязанность. Возможно, я пока не знаю, что имею в виду, возможно, я недостаточно взрослый для этого, но я хотел бы сказать вам, что люблю вас.
Ремус хочет что-то возразить, но Оливер не дает ему, властно подняв руку и склонив голову.
- Мне вообще тяжело это говорить. Но, тем не менее, мне плевать, что вы оборотень, что раз в месяц вы представляете опасность. Тем более, что одну из них я провел с вами.
А вот теперь профессор поражен. Он похож на милого плюшевого мишку Дадли, на самом деле.
- Прошу вас, дослушайте. Меня нисколько не волнует то, сколько вам лет. Так случилось, что ваше развитие подходит под мои потребности, да не прозвучит это эгоистично. Я хотел бы вечно слушать вас, говорить с вами, быть с вами. Да, сейчас я не осознаю всего того, что говорю, вы можете не так понять, но одно я знаю точно. Я что-то чувствую к вам, и это чувство совершенно точно настоящее – я не могу понять, почему ваше присутствие так действует на меня. Я не могу выразить словами почему вы, почему сейчас, но вряд ли когда-нибудь я смогу найти такого же человека. Я могу говорить много и долго, я все равно не смогу вас переубедить, но я надеюсь, что сумел подобрать правильные слова. Я романтик, но это совсем не значит, что я верю, что все будет сразу. Мне не нужно сразу. Я хочу понять и знать вас. Потому что вы просто мне нужны.
Лицо Оливера совершенно белое. Его обезболивающее начало проходить, и стоять ему становиться все труднее и труднее. Я порываюсь подойти к нему, но Северус удерживает меня за руку. Это не наше дело, и не нам вмешиваться.
Ремус думает меньше. Хотя, казалось бы, именно его совесть самая мудрая из всех наших.
- Я не прошу вас ни о чем сейчас. Просто дайте обещание… Нет, вы мне ничего не должны, и своим присутствием, своим признанием я наверняка …
Оливер замолкает, потому что профессор склонился над ним. Его лицо настолько безэмоционально, что Северус ему просто завидует. Это я тоже чувствую, хотя моя волна на его еще не так настроена.
А потом – совсем не наше дело. Но я, между прочим, тоже хочу, чтобы меня так обняли и на руках отнесли в лазарет.
Думаю, никакое оправдание не заставит сделать так Северуса. Он не сторонник отношений на публике.
***
Я давно уже не проговаривал мысли в собственном сознании. Все, о чем я думал, я выговаривал Северусу, и, может быть, именно эта практика позволила мне написать книгу по психологии. С тех пор прошло много лет, и сейчас все те события я помню совершенно плохо. Однако сейчас я – самый счастливый человек на свете, потому что все проблемы – от болезней до гадостей на работе – я решаю вместе с Северусом, который со временем научился относиться к ним с юмором. Я знаю, что Оливер и Ремус (хотя мы жили вместе некоторое время на пятом курсе) уехали куда-то далеко, и совсем недавно сумели объявить о своем открытии относительно ликантропии. Мы решили в свое время множество проблем, но сейчас мы получили право спокойно просыпаться по утрам от солнечных лучей, от очередного сумасбродного желания Тома, нашего приемного сына.
О том, как сын великого Темного Лорда у нас на попечении, я рассажу как-нибудь в другой раз. Но ведь главное в том, что сейчас он самый умный мальчик своего возраста. Мы взяли его совсем младенцем, поэтому мы официальные «папы». Я знаю, что втихаря от меня Северус дает мальчику для экспериментов опасные зелья, но я закрываю на это глаза. Потому что сам втихаря от Северуса учу ребенка квиддичу.
Иногда мы не сходимся во мнениях, но Северус всегда славился талантом разумно решать споры. По выходным к нам забегает Сириус, когда у него есть свободное время. Почему-то я воспринимаю его совершенно другим, хотя понимаю, что и он, и Северус одного возраста.
Еще я знаю, что Сириус тоже отчаянно любит, но у него сложилось все много хуже, нежели у нас. Хотя мы помогаем ему чем можем. Но никто никогда не поверит в то, что Темный Лорд совершал все оттого, что в детстве получил моральную травму. Пока еще крестный не отчаивается, но я не знаю, сколько он еще продержится. Ему тяжело каждый раз приходить в Азкабан, но он исправно там бывает. Потому что любит Тома.
Я много раз жалел о том, что позволил Министерству его забрать. Ведь он – троюродный брат моей мамы. Его детство было ужасным. А я так поздно понял это.
Но мы стараемся. Изо всех сил.
И рано или поздно все будет хорошо. Потому что маленький Том пообещал стать министром Магии и освободить взрослого Тома. А обещаниям Поттера-Снейпа надо верить обязательно.
Вы никогда не сможете управлять этим чувством. А оно вами – запросто. Во имя святых ежиков.

На самом деле, хэппи-энд.