Утешать рыдающую женщину посреди мокрого от недавнего ливня шоссе совершенно точно - не его работа. Тем более что в гибели ее сына нет ровным счетом ничего сверхъестественного. Перелом основания черепа, как сказали приехавшие на вызов полицейские и парамедики. Ясно даже без вскрытия – типичная травма при такой аварии. Почему-то не сработала подушка безопасности.
Все ясно, кроме одного – почему Сэм сидит на обочине рядом с обеспамятевшей от горя матерью, твердящей, как заведенная, свое «нет-нет-нет», пока тело ее сына в черном пластиковом мешке увозят в морг. Ей не разрешают поехать с ним, и даже не очень настойчиво пытаются ее госпитализировать: на ней нет ни царапины. И это она виновата в аварии.
Сэм отвозит ее в ближайший мотель, отпаивает или, точнее, спаивает дешевым виски, пока она не отупевает настолько, что позволяет ему забрать ее сотовый. Он находит телефон ее матери, звонит и рассказывает, что случилось, пережидает рыдания на том конце линии и объясняет, как их найти. Да, он побудет с Элизабет, пока они не приедут. Да, он знает, куда увезли Стива. Не надо его благодарить, пожалуйста.
- Нет, - повторяет Элизабет, проваливаясь в пьяный сон. – Нет.
Наутро он сдает ее с рук на руки родителям и уезжает в полной уверенности, что никогда больше их не увидит. Это все не его работа.
Его работа оборачивается очередной рваной раной на плече, на которую он собственноручно накладывает швы. Не потому, что больше некому. Просто он вполне в состоянии с этим справиться сам. Иначе он бы доехал до ближайшей больницы – в конце концов, его могла и собака покусать. Здоровая такая собака. Мастифф. Или ирландский волкодав.
Наверное, переборщил с анестезией, думает Сэм, зашвыривая бутылку под кровать.
Определенно переборщил, убеждается он, когда следующим утром от него шарахается женщина на заправке возле мотеля. Как ни странно, он узнает не ее, а мальчишку, выглядывающего из окна голубого минивэна, который она заправляет. Хотя сколько Сэм его видел? Минуту, две, - сколько еще нужно, чтобы определить отсутствие пульса. Он даже не смотрел, когда застегивали мешок.
Почти минуту он убеждает себя, что у Элизабет просто было двое сыновей. Подумаешь, близнецы, ничего необычного. А испуг в ее глазах связан исключительно с тем, что Сэм напомнил ей о пережитой трагедии. Очень уж ему не хочется возиться с зомби, пока плечо не поджило.
Разумеется, дело в плече, а вовсе не в том, что пацан совсем не похож на неупокоенного мертвеца, а на приборной доске минивэна лежит букетик полевых цветов. Свежих полевых цветов. Все дело в ране, в накопившейся усталости, и, в конце концов, в этом районе работает по меньшей мере еще один охотник, не хватало, чтобы он вышел на мальчишку, прежде, чем Сэм выяснит, как Элизабет удалось его вернуть. Это же его работа.
И никаких необоснованных надежд. Абсолютно.
- На пару слов, мэм, - он придерживает, не давая захлопнуть, дверцу ее машины, и ему самому не нравится угроза, звучащая в его голосе. Но отчаянные времена требуют отчаянных мер, верно?
Она дергает дверь на себя, угрожает позвать на помощь, голос дрожит от страха. Мальчик тоже пугается, и это плохо. Но Элизабет говорит, что вызовет полицию, и это хорошо.
- Да, я уверен, что полицию это заинтересует. Сейчас так хорошо налажен обмен данными между округами, а все ДТП тщательно протоколируются. Особенно те, что с летальным исходом.
Сэм ждет, что она станет упираться, отрицать, доказывать, что он обознался… Но Элизабет сдается. Тоже устала? Или понимает, что вернула – не сына?
Третьего «или» нет. Она слишком напугана, чтобы что-то понять про без всяких оснований допрашивающего ее мужика.
- Чего вы хотите? – измученно спрашивает она.
И Сэм честно отвечает:
- Поговорить.
Она ему врет. Хотя на Стива не действуют ни соль, ни святая вода, ни серебро – разумеется, Сэм его не резал, просто приложил лезвие к предплечью, но нечисти бы и этого хватило. Мальчишке тоже хватает – чтобы начать беззвучно плакать крупными, как горошины, слезами.
Сэм старательно делает вид, что его это не трогает, но проверки прекращает. В самом деле, не гуль же этот пацан, его даже не успели похоронить, Элизабет забрала тело из морга и вместо кладбища отвезла к некроманту.
Это она так говорит. Не понимает, глупая, что имеет дело с охотником, которому слишком хорошо известно, что никакой некромант не может сделать мертвого – живым. Полноценно живым, как Стива. Таких некромантов попросту не бывает. Истина, известная любому охотнику.
Особенно тому, который их искал.
Они перепуганы почти до заикания, мать и сын, Сэму тошно видеть их страх, но он все-таки отбирает у Элизабет водительское удостоверение и списывает оттуда их домашний адрес. И объясняет, что они могут, конечно, туда не возвращаться, но найти ее родителей ему будет совсем нетрудно. Достаточно расспросить соседей, верно?
В конце концов, она все-таки начинает заикаться, но единственное, чего Сэму удается добиться помимо того – это адрес «некроманта». Ну не пытать же ее, в самом деле?
Когда он ловит себя на этой мысли, ему становится совсем хреново. Никакая работа этого не стоит и не оправдывает. И затрепыхавшаяся надежда - не оправдывает тоже.
Хотя уверенности в последнем у него нет.
Господи, что бы Дин о нем подумал, если бы знал?
Сэм уезжает из мотеля, в котором вел допрос – а как еще это назвать? – изрядно превышая допустимую скорость. Чем больше расстояние, тем меньше соблазн вернуться.
