Вызов

Почти месяц в подполье с этими чудовищами... оборотнями, перешедшими на сторону Волдеморта. Люпин надеялся, что его шпионская деятельность действительно окажет Дамблдору и Ордену помощь.
И вот, наконец, его задача выполнена, и даже выполнена хорошо. Во всяком случае, он сделал всё, что было в его силах и возможностях, и дольше оставаться там не мог, появился серьёзный риск того, что его раскроют. Тем более близилось полнолуние.
Теперь же - вздох облегчения и радость на лице лучшего друга, самого близкого человека. Он очень сильно соскучился по Сириусу, потому так крепко его обнимает. Как это здорово вообще - иметь возможность кого-то обнять.
После того, как они вновь обрели старую дружбу, пройдя через потери, годы отчуждённости и недоверия, каждый раз было всё тяжелее расставаться. Особенно сознавая, что над всем магическим миром, над каждым волшебником, кем бы ты ни был, нависла угроза.
И это настоящее счастье, что судьба позволяет возвращаться друг к другу снова и снова. Возможно, везение когда-нибудь кончится, даже не "возможно", а "вероятно". А пока...
- Рад, что с тобой всё в порядке, - говорит Сириус, сияя как дитя.
На самом деле ему хочется сказать намного больше, что он жутко скучал, переживал, не находил себе места, надеялся и надеялся... Но Ремус итак это понимает, он наверняка испытывал схожие чувства, ведь за время, пока он не связывался с Орденом, могло произойти, что угодно. И вместо Сириуса его могли встретить Пожиратели.
Но к чему слова, когда всё уже позади? Они и без слов неплохо всё поняли. Как понимают и то, что ещё раз потерять друг друга они бы не смогли; во всяком случае, это было бы очень сложно, почти невозможно, всё равно, что вырвать кусок сердца.
- Не поцелуешь? - произносит Сириус, когда Рем, наконец, размыкает объятия.
Ремус внимательно смотрит на улыбающегося Сириуса. Улыбка сменяется долей смущения.
Похоже, они сейчас подумали об одном и том же; а точнее - вспомнили. Как назло ещё и Рождество не за горами. Хотя "назло" скорее потому, что вместе с тем на носу было и полнолуние.
- А я думал, что ты забыл ту глупость, - всё не сводя с него глаз говорит Рем.
Сириус, не зная, что сделать и куда деться, садится за стол и берёт в руки сливочное пиво, невидящим взором уставившись в кружку.
Пауза начинает затягиваться.
- Кхм, у тебя что-нибудь съедобное найдётся? Я голодный, как волк, - наконец, вспоминает Ремус о страшно проголодавшемся звере внутри; о желудке, то есть. Затем берёт бутылку со сливочным пивом и делает несколько глотков.
Сириус торопливо поднимается и улыбается - его всегда забавляло это сравнение "как волк", звучащее из уст Ремуса.
Через несколько мгновений на столе появляется достаточно сытный ужин; хорошо, что Сириус как раз недавно отужинал, ещё тёпленькое... не ахти что, но съедобно.
Для Ремуса же стряпня Сириуса сейчас как деликатес, на этом задании исхудал только. Впрочем, хорошо хоть вернулся живым и почти невредимым; надо будет ещё осмотреть правое плечо. Но это позже, а пока надо поесть, как следует. Бедный Сири, он у него сейчас всё сметёт.
- Мерлин, как вкушно... И мясо, спасибо... - я даже расцеловать сейчас тебя готов.
Сириус только улыбается в ответ, глядя, как друг опустошает тарелку со скоростью... ну, волка.
Воистину, хочешь сделать человека счастливым - отбери на какое-то время что-нибудь привычное, а потом верни.
Как когда-то у него отобрали свободу. И теперь даже заточение в этом проклятом доме кажется курортом по сравнению с самым страшным местом на Земле, Азкабаном. Сириус напоминает это себе, когда нынешнее "заточение" становится невыносимым и хочется бежать, просто бежать... не столь важно куда, хоть на край света.
И всё же это - дом, пусть и нелюбимый, - куда лучше, чем Азкабан.

- Я часто вспоминал тебя там, - дождавшись, когда Ремус немного насытился и уже способен слушать, начинает Сириус.
"Там" - это в Азкабане. Сириус всё ещё не может избавиться от этих воспоминаний и время от времени ему нужно с кем-то делиться. Так уж получилось, что этим "кем-то" обычно оказывался Ремус.
Но зачем он вдруг заговорил об этом сейчас? Впрочем, какая разница... Можно добавки? О, даже без слов. Замечательно, вот уж спасибо! Говори, о чём твоя душа пожелает, я готов слушать это как музыку.
- Не беспокойся, не только тот рождественский вечер, - продолжает мысль Сириус. - Воспоминания помогали мне оставаться человеком.
Ремус ничего не говорит в ответ; однако упоминание о том вечере его настораживает. "Не только..." Значит, он и его вспоминал?
- Выходит, ты ошибся, Лунатик. И знаешь в чём?
- В том, что ты не забыл?
- Не совсем... Это не было такой уж глупостью для меня.
- Что?.. В смысле, теперь-то ты уже считаешь это глупостью?
- Опять ошибаешься, - улыбается он одними глазами. Затем, немного подумав, добавляет: - Впрочем, я жалею. Я поторопился тогда.
Последние слова заставляют Рема задуматься. Как странно. Поторопился? То есть...
Он зачем-то пытается вспомнить, как на самом деле воспринял тот поцелуй, но не разумом, а сердцем. Его задело, что для Сириуса это была шутка; да, как это ни удивительно. Хотя, возможно, это была всего лишь задетая гордость.
Но если отбросить некоторую обиду и злость, то... ему понравилось. И он стыдился этого; это ведь... как-то неправильно.
Так значит, это всё-таки была не шутка? То есть не совсем, получается. Это пытается сказать ему Сириус?

- Спасибо за ужин. Если ты не против, я приму ванну и лягу спать, - Ремус поднимается из-за стола, наконец-то, наевшись. - Жутко вымотался.
- Конечно.

Вид у Рема и правда очень усталый, а поболтать ещё будет время. Никуда же ты не денешься, Рем.

***

Сегодня ночью наступит полнолуние, и вечером Ремус начинает чувствовать себя неважно.
Уже скоро... А потом всё уйдёт, чтобы опять вернуться через месяц.
Сейчас он стоял у окна в гостиной, глубоко вдыхал прохладный воздух и не мог не смотреть на довольную луну, хотя старался переключить внимание на звёзды. По его телу периодически пробегала мелкая дрожь.
В комнату вошёл Сириус и, судя по звукам, которые уловил обострившийся слух оборотня, сел в кресло у камина, чтобы с наслаждением закурить. Теперь это подтвердил и нюх.
- Сириус, не кури, пожалуйста, итак тошно, - не мог он что ли сделать это в другом месте? И чего приспичило именно сейчас...
Извини.
- Пожалуйста, - он тушит сигарету и небрежно бросает её в пепельницу.
В самом деле, как он не подумал о Лунатике? Тот уже начинает мучиться в преддверии полнолуния. Но зачем же он смотрит на луну?
Сириус, ещё немного пронаблюдав за ним, поднимается с кресла и подходит к нему сзади. Затем осторожно, чтобы не спугнуть, обнимает и кладёт подбородок ему на плечо; на левое, правое ещё не зажило до конца.
- Уже выпил зелье?
- Да.
Какое-то время они стоят, наслаждаясь тишиной и ароматом ночи, а потом Сириус всё-таки спрашивает:
- Зачем ты смотришь на неё?
- Она меня притягивает, - тихим голосом поясняет Ремус.
- А ты не притягивайся, - мягко замечает Сириус.

Луни слабо улыбается.
- Тебе ведь от этого не лучше... Только наоборот, - продолжает Сириус и скользит рукой под рубашку, чтобы проверить сердцебиение. - Твоему сердцу это не очень-то нравится, чувствуешь, как оно быстро бьётся?
Может быть, это от близости твоего тела, Сириус.
- Не смотри на неё, закрой глаза, - тепло его шёпота так приятно касается слуха...
И Ремус поддаётся этому голосу с лёгкой хрипотцой.
- Расслабься... - его руки мягко поглаживают живот и грудь Ремуса.
И он расслабляется; всё равно, чьи это руки, просто приятно. Даже противная дрожь отступает.
Так сладко, что нет сил отказаться. Да и зачем?
И расслабляется настолько, что позволяет себе обмякнуть в сильных руках, окунуться в состояние, близкое к беспамятству... забыться. Сейчас нет сил, нет желания противиться этому. Хочется всецело довериться ему.

Сириус берёт на руки Ремуса, потерявшего твёрдую опору в собственных ногах, и относит в спальню.
Он собирается заботливо уложить его спать. Осторожно снимает с него рубашку, носки, брюки. Теперь закутать его в одеяло и удалиться.
Или нет...
Сириус вдруг снова поглаживает его, поддаваясь неведомому желанию, теперь намеренно задевая соски, будто интересуясь, как отреагирует Луни; тот начинает глубже дышать.
Какого чёрта он это вытворяет? - думает Ремус и страшится того, что его тело отзывается на ласки. Сейчас всё как в тумане и сложно контролировать такие вещи.
Пусть он уйдёт, пожалуйста... а то мне будет стыдно.
Но... поздно. Сириус с готовностью и своего рода любопытством начинает ласкать низ живота, теперь ещё немного ниже...
А ведь приятно, даже очень. Может, в самом деле, пускай?
- Нет... - робко пытается возразить Рем, когда Сириус стягивает с него последнюю деталь гардероба.
- А вот Люпин-младший, по-моему, думает иначе.
Конечно, ты же обхватываешь его рукой, вот ему и хорошо. Хорошо...
Теперь Сириус принимается целовать внутреннюю часть бедра, затем, проигнорировав кое-кого на своём пути, живот и выше, покрывая поцелуями грудь, играя языком с твёрдыми горошинами сосков, чувствуя, как у самого внизу живота зарождается трепет; шея, губы... Но Ремус вяло отвечает на поцелуй, и Сириус, наконец, возвращается к ласкам в паху.
С губ Луни срывается первый негромкий стон. Этот язык, губы, потерявшие всякую робость... кажется, что Сириус уделяет внимание каждому чувствительному месту. Вот это да.
Удовольствие заглушает боль, и это замечательно. То есть Ремус, конечно, знал, что наслаждение притупляет боль, и часто пользовался этой уловкой, но чтобы вот так... Ох.
И чувственные руки, время от времени опять поглаживающие его тело... Ремус невольно выгибается навстречу им, тихо постанывая; хочется громче, но нет сил.
Давно никто не доставлял ему такого удовольствия. Может, потому он и стал таким чувствительным? Потому и принимает с радостью, чего лукавить, эти до одури нежные ласки?
Да, с такой стороны он ещё не знал Сириуса. А ведь мог когда-то поклясться, что знает его чуть ли не лучше всех. Никто, оказывается, не знал его до конца; как он когда-то и говорил.
- А-а!.. - не остаётся сил сдерживаться. Вот и потрясающий, сладостный финал. Маленькое счастье, рассыпающееся на тысячи воображаемых звёздочек.
Отдышавшись, хочется заснуть и беспробудно спать до самого обеда, забыв про всякое полнолуние.

Сириус укрывает его одеялом и вскоре покидает спальню. Рему нужно набираться сил. А со своим возбуждением он уж что-нибудь придумает.

***

Утром Ремус понимает, что на самом деле проспал полнолуние. Кажется, впервые. Нет, он просыпался в моменты трансформации, но и эти воспоминания подёрнуты сонной дымкой.
А вот последняя часть вечера... и хотя там тоже какая-то пелена, как будто застилающая разум...
Рем приподнимается на локтях, силясь вспомнить подробности. Он полностью обнажён, но это, по сути, ни о чём не говорит. Скорее обратное удивило бы, это значило бы, что он каким-то чудом не трансфигурировал в зверя.
Одежда аккуратно сложена на краю постели - нет, он так не делает; значит, Сириус действительно был с ним в полнолуние. Совсем близко. И в моменты трансформации, кажется, он тоже был рядом, но это дело привычное. А вот до того... Друзья не должны так делать. И что-то заставляет быть уверенным, что это был не сон.
Сейчас плевать, сейчас всё так болит; Рем откидывается обратно на подушку.

***

До вечера они почти не разговаривали, Сириус только поинтересовался его самочувствием, а потом, как показалось Ремусу, избегал его, если не считать совместного наведения порядка в доме.
А на следующий день приехали Гарри, Гермиона, почти всё семейство Уизли и несколько членов Ордена.
Пока Молли с Гермионой и Джинни занимались готовкой праздничного ужина, остальные украсили дом, а затем расположились в гостиной, обсуждая последние новости, дела в Хогвартсе и прочее. Всё внимание Сириуса переключилось на Гарри, и Ремус как никогда был этому рад.
Вскоре Молли позвала всех к столу.
Но разговаривать Рему ни с кем не хотелось, аппетита у него тоже особенно не было, поэтому он тихонько выскользнул наверх, только немного посидев со всеми.

Как хорошо, что можно не спускаться вниз, а просто лежать в тишине и улавливать отголоски всеобщего счастья.
И пытаться не вспоминать позапрошлую ночь, повторяя про себя, как мантру: ничего не было, мне всё приснилось... не было, не было, не было...
И всё-таки - как хорошо это было. Ну, ни черта не хорошо, неправильно, но... Самое ведь приятное полнолуние. То есть приятных-то никогда не было и не будет, но это было не таким тяжёлым, как многие. Странно, но почему мысли о той ночи не вызывают отвращения? И страшно подумать, что где-то на подсознательном (или не только?) уровне ему хочется ещё; не полнолуния, конечно, а близости.

Он сказал им, что всё ещё нехорошо себя чувствует. И ему охотно поверили, видя залегшие тени под глазами; вручили подарки и отпустили наверх, отдыхать.
На самом деле он запросто мог сидеть там, с ними, усталость ещё вчера стала потихоньку отступать. Просто сегодня почему-то так не хотелось веселиться, хотя и праздник, и так странно смотреть на Сириуса, улыбающегося, как ни в чём ни бывало.
Сейчас хотелось просто замереть, вот так, раскинув руки, прикрыть глаза и расслабиться. Впрочем, Кингсли подарил замечательный набор шоколада, стоит его опробовать. Забавно, Люпин всегда старался дарить людям тепло, и ему дарят тёплые подарки.
Вина бы ещё к этому.
На лестнице послышались шаги. "Не ко мне", - подумалось. Но в следующий момент в глаза ударил свет из-за открывающейся двери.
- Мм... - недовольно простонал Рем.
Свет померк, и дверь со щелчком закрылась.
- Как ты тут? - с каким-то убаюкивающем спокойствием спрашивает Сириус, присаживаясь рядом. Мяг-ко-лап, не иначе; как, оказывается, хорошо у него получаются мягкие интонации...
- Ничего, - губы едва шевелятся.
- Вид у тебя измождённый, - Сириус поглаживает рукой по тёмно-русой голове, убирая чёлку со лба. Ремус чуть заметно довольно жмурится.
- Это ещё после задания не прошло, - вздыхает он.
- Я знаю, - тихо говорит Сириус. - Выпьешь вина? Хорошее.
- Немного, - Ремус приподнимается.
- Что это? - Сириус удивлённо смотрит на руку, тянущуюся к бокалу.
- А, это Молли подарила, - Ремус демонстрирует ему уютные шерстяные перчатки.

- Мягкие, - Сириус, улыбаясь, касается их. Хотя с большим удовольствием прикоснулся бы просто к рукам Луни.
- М-м, а вино сладкое и лёгкое, - Ремус опять закрывает глаза, чуть откидывая голову назад.
Или ещё лучше прикоснуться бы губами к этой шее с её нежной кожей. Сириус уже успел подзабыть её аромат, хотя думал, что не сможет выкинуть его из головы.
Ремус делает ещё глоток, смакуя напиток.
И эти мягкие неотзывчивые губы...

Тяжело дышать. И всё ещё очень хочется целовать его в шею.
- Сириус... - настороженно произнесёт он.
- Извини, - Сириус заставит себя остановиться, пытаясь не обращать внимания на чуть неровное дыхание Лунатика.
Нужно просто уходить, подальше от соблазнов.
- Ладно... я пойду. Спускайся к нам.
Лучше и правда поскорее уйти, пока желания не вырвались на волю, или пока Луни не заметил странных взглядов. Для него разглядеть их в этой полутьме не составило бы труда.
- Скажи, что мне очень понравились подарки. Поблагодари от меня и ещё раз поздравь... - Ремус ставит бокал на тумбочку и ложится набок. - Кажется, я сегодня уже не спущусь, усну вот-вот...
Жаль, что нельзя заснуть с тобой рядом.

***

В одну из ночей Ремус просыпается от криков; не от собственных, последний раз во сне он кричал в детстве, а от криков Сириуса. Так кричат под Круцио... Рем мгновенно покрывается холодным потом. Нападение? Но как Пожиратели смогли найти их и проникнуть в дом? Неужели что-то случилось с Хранителем, Дамблдором?
Держа палочку наготове, он бежит на крики, как оказалось, исходящие именно из комнаты Сириуса. У Ремуса внутри всё сжимается от ожидания увидеть худшее. И он чуть не срывает дверь с петель, влетая в комнату.
Никого в ней кроме Сириуса не оказывается; он кричит что-то несвязное и, судя по блестящей влаге на щеках, плачет. Во сне. Слава Мерлину!
Глаза его закрыты, руки впиваются в простыни. И не добудишься никак...
- Сириус! Сириус! Проснись, это сон! - приходится влепить ему крепкую затрещину, чтобы тот пришёл в себя, наконец.
Сириус постепенно возвращается к реальности, всё ещё безумно озираясь по сторонам и изо всех сил цепляясь за Рема, как за последнюю надежду.
- Успокойся, всё позади... - утешает он, - возвращайся.
Неважно, что говорить, сейчас Сириус всё равно не вслушивается; главное что-то сказать, сделать... Ремус гладит его по голове, по щекам, как будто успокаивая ребёнка; целует в лоб. Затем заставляет его сесть и прижимает к себе, медленно поглаживая по спине.
Сириус успокаивается.
- Ты пришёл ко мне... - говорит он севшим голосом.
- Как же ты меня напугал. Я думал, случилось что-то ужасное.
Сириус невольно всхлипнул последний раз и глубоко вздохнул, унимая дрожь.
- А это всего лишь я... Извини, совсем я какая-то размазня. Забудь всё это, ладно? Я постараюсь, чтобы оно не повторилось.
- Не извиняйся. Я тебя понимаю; ещё бы не снились кошмары, когда 12 лет провёл чуть ли не в аду. Причём ни за что. Ты даже не представляешь, как мне больно из-за этого. Но я горжусь тобой, что ты выдержал и, Бродяга... - "ты почти всё тот же Бродяга..." он не договаривает и крепко обнимает его. "Как же я тебя люблю", - хочется ему сказать.
- Теперь спи, - говорит он вместо этого.
- Мне уже не хочется спать.
- И что ты предлагаешь?
- Просто полежи рядом. Мне так лучше. Вдруг мне опять что-нибудь приснится? - лукаво усмехается Сириус.
Да, Бродяга определённо "вернулся".
Ремус ничего не отвечает, но ложится на второй половине постели, заложив руки за голову.
- Кстати, что это было?
- Точно не помню... Ужасы из прошлого, наверное, - он не хочет вспоминать. Но Ремус и не настаивает.

***

Следующие несколько дней Сириус был какой-то странный, бледный, почти не улыбался Ремусу, только иногда обеспокоенно поглядывал в его сторону. И в целом выглядел как-то болезненно.
Ночные кошмары пока не повторялись, а ведь Ремус спал весьма чутко (Заглушающих чар на двери Сириуса не было, он проверял) и перед сном теперь долго прислушивался, пока не убеждался, что в доме тихо и спокойно. Слух порой улавливал даже нечастые вздохи Сириуса; "вроде спит", - приходил Рем к мысли и засыпал сам.

- Сириус, ты неважно выглядишь, всё в порядке? - поинтересовался Ремус как-то за завтраком.
- Спасибо за комплимент, дружище; просто я почти не могу спать в последнее время, - поделился Сириус.
Вот как всё-таки.
"Надеюсь, не из-за того, что ты думаешь о том, как бы мной овладеть?" Нет, шутка не самая удачная при недоговорённостях в их отношениях; да и вид у него итак несчастный.
- А не думал о зелье? – Рем даже немного удивился, ведь это так просто.
- Да... верно. Как-то запамятовал. Хорошо, что ты напомнил.
Ремус заметил, что Сириус иногда забывал простые вещи, бывал рассеянным.
- Я приготовлю, - заверил его Рем и решил пойти приступить к зелью немедля, чтобы Сириус уже этой ночью мог хорошо выспаться.
- Спасибо за заботу, - поблагодарил Сириус и, кажется, опять окунулся в свою отрешённость.
Нет, дело не только в отсутствии здорового сна. Его что-то гложет, это видно.


Тем вечером Ремус почему-то не мог заснуть (впору и самому хлебнуть зелья); потом он понял, что Сириусу, похоже, тоже не спится. Как будто они связаны; усмехнувшись, Рем забрался в брюки и накинул рубашку. Нет ничего дурного в том, чтобы перекусить посреди ночи в компании друга.
Он спустился на кухню, к Сириусу.
- Ты чего здесь ходишь? - спросил Рем.
- Не могу заснуть, - буркнул Сириус.
- Поэтому ты решил выпить... что это, виски? Дай-ка сюда.
- Но... - запротестовал Сириус.
- Ты зелье пил?
"Да, мамочка".
- Да, выпил, - послушно ответил Сириус.
- Если не вернёшься в постель, то я тебя туда левитирую.
Сириус посмотрел на Рема, оценивая ситуацию; у Ремуса палочка, а он безоружен (не в трусы же ему было палочку засовывать?), поэтому...
- Я уж сам, - решил он; в левитации приятного мало, а ведь Рем чертовски серьёзен. Наверное, случайно разбудил его.
Сириус, хмуро глядя в пол, направился обратно к себе в комнату. Ремус пошёл следом, чтобы у того не было соблазна вернуться.

Сириус рухнул на смятую постель, раскинув руки. А Рем устроился в кресле в углу комнаты, размышляя, что Сириусу нужна забота, внимание, нужно почаще находиться рядом, чтобы он не уходил в свои безрадостные мысли, откармливать, не давать слишком много пить (а он ещё и курить стал иногда). Оставишь его одного, так он и погубит себя от тоски.
- Зелье почти не помогает, я очень хочу спать, но не могу, - отвлекает его от невесёлых раздумий Сириус.
- Не знаю, я вроде бы всё правильно сделал, оно должно действовать, - задумчиво говорит Ремус.
- Проблема не в зелье, а во мне, скорее всего, - вздыхая, предполагает Сириус.
- И... я могу как-то помочь? - Рем ёрзает в кресле.
Сириус задумывается.
- Сними с себя всё, - спокойным голосом выдаёт он неожиданно для Ремуса. И почему Сириус так любит иногда ошарашить своими словами? Просьбами, если точнее.
- Сириус, м-м... - зачем это ещё?! - Ты меня итак видел, почти каждое полнолуние...
- Мне нравится на тебя смотреть, - с неизменным спокойствием перебивает Сириус.
Преодолевая стеснение, Ремус встаёт и начинает раздеваться. Странно, красавцем его не назовёшь со всеми этими шрамами, а ему хочется на него смотреть.
Предложил "помощь" на свою голову. Ну, хорошо Сириус хоть музыку не запросил, с него сталось бы.
А Сириус время от времени прикрывает глаза и улыбается. Это пугает Рема, если честно. Опять он его пугает... Кусочки мозаики начинают складываться в единое целое.
- Теперь ложись рядом.
Но Ремус так и стоит в оцепенении, даже не думая прикрываться.
- Ну же, ты ведь спал со мной.
Да, он лежал рядом, всю ночь. Вроде бы ничего такого...
Рем поскорее забирается под одеяло (какого чёрта у Сириуса их предусмотрительно два?). Теперь спокойнее, когда никто не видит его наготы.

Чуть погодя Ремус вздыхает и, наконец, высказывает то, что тревожит его уже не один день:
- Знаешь, Сириус, мне кажется, что мы делаем что-то неправильное.
- Нет ничего неправильного в том, чтобы любить.
- Мерлин, ты меня ещё и любить собираешься?! - Ремус как ошпаренный вскакивает в охапку с одеялом.
- Не Мерлин, а просто Сириус. Вернись обратно, я ничего не собираюсь с тобой делать.
"Он меня с ума сведёт", - думает Ремус и смиренно возвращается на место. Однако есть в этом нечто порочно-привлекательное - с ума сходить.
Сумасшедший дом... Ха, а ведь так и есть! Сириус и сам это место иначе никогда не называл.

***

Когда Ремус думал, что Сириус уже спит, и собрался тихо уйти...
- А ведь тебе тогда понравилось, - вдруг подаёт голос Сириус, отчего Рем вздрагивает. - Ну, в полнолуние.
Ремус вздыхает. Потом говорит как можно спокойнее:
- Если будешь об этом говорить, я точно уйду.
- Хорошо, не буду говорить.
"А вот думать - буду, ага. И как мне могло не понравиться, Сириус?"


Утром Ремус всё-таки уходит к себе, оставив Сириусу записку: "Спасибо за полнолуние. Извини, что забыл тебя поблагодарить", намереваясь поставить точку в их странных отношениях, ведущих непонятно куда.

Всё это неправильно, он просто забылся на какое-то время, забылся...