Шаги

***

А в тонкой тетрадке жизни
Исписан еще один лист.
И медный закат, как лампа,
В окне напротив… погас.
Все крепче сжимает просинь,
Все глубже осенний свист,
Но время дороги к небу
Прольется не здесь. Не сейчас.

***


Этот ужасный день начинался чудесно. Ярко-синее небо обещало скорую весну. Солнце ласково льнуло к щекам. Даже льдинки в придорожной канаве переливались и сияли, как сказочные клады, разбрасывая по бурой прошлогодней листве веселых солнечных зайчиков. Сосульки роняли с крыш прозрачные капли. Птичий гомон звенел в ушах, и в ответ радостно стучало сердце, и пела душа. Город – громадный человеческий муравейник – тоже оттаял под теплым солнцем, ожил, зашевелился, заулыбался. Улыбались лица прохожих и зеркальные стекла витрин, яркие капоты автомобилей и светофоры на перекрестках.

Хотя Джеймс и прожил в Лондоне первые одиннадцать лет своей жизни, города он толком не видел. Граница его маленького мира совпадала с границей квартала. Коротенький маршрут от дома до школы, автобусная остановка на углу грязной окраиной улицы, аптека, магазинчик напротив. Выщербленная мостовая. Соседские заборы, соседские мальчишки. Бродячие собаки, кошки, крысы. Таким он запомнил Лондон. Таким он его оставил. И Лондон, наверное, тоже знал его - маленького сироту - только одиноким, плохо одетым. Вечно голодным, вечно грязным и никогда никому ненужным.

И как же здорово ощущать себя теперь таким, как все! Не хуже, чем все. Все эти нарядные дети, которые с мамашами, няньками и учителями теснятся у ворот зоопарка.

Зоопарк. Мороженое. Пестрая веселая толпа. И звери! Конечно же, звери!

Как жил Джеймс до сих пор, не зная, что есть на свете такое замечательное место? И профессор Грейнджер сегодня такая веселая, такая ласковая, будто бы, и в самом деле, его мама. И Джеймсу совсем не хочется возвращаться. Да что там! Он готов провести здесь не только день – неделю! Лишь бы так же светило солнце, пели птицы, смеялись люди.

- Еще рано!

- Уже три, а мы здесь с утра. Ты не устал?

- Нет!

- Вот и прекрасно. Значит, ты не откажешься наведаться сегодня еще в одно место.

- Не-ет. Ну, пожалуйста! Пожа-а-алуйста! Мы еще не все посмотрели!

Впервые в жизни Джеймс Стоун разговаривает с кем-то ТАК. Точно капризный маменькин сынок. Точно вон тот толстый белобрысый мальчишка, который выпрашивает у отца четвертую порцию мороженого...

Интересно, Кингсберри перед своими родителями тоже капризничает? Хотя зачем ему? У него все есть. Джеймс даже и представить себе не может чего-то, что Кингсберри нужно было бы выпрашивать. Джеймс тоже никогда не выпрашивал. Даже, если очень хотелось. Ни у кого. До сегодняшнего дня...

Но в пруду за оградой плавают пестрые утки. Их можно кормить. И это замечательно – бросать в воду кусочки булки, а потом смотреть, как яркие селезни и их серенькие подружки выхватывают друг у друга из-под носа вкусное угощение.

И еще совершенно необходимо увидеть пингвинов. И крокодила. И на белых медведей Джеймс мог бы смотреть раз двадцать или даже тридцать! Ну, где, скажите, так же здорово, как здесь? И зачем тогда нужно куда-то идти? Взрослые, даже очень умные, не понимают иногда самых простых вещей. Вот – сами посудите!

- Джеймс, послушай, мы можем прийти сюда снова, а теперь нам пора. У одной очень хорошей девочки сегодня день рождения. Я обещала, что мы обязательно зайдем ее поздравить.

Какой еще девочки? Нет, он не хочет делить этот чудный день ни с какими чужими девочками. Даже с теми, которые кажутся профессору Грейнджер очень хорошими, а, может быть, как раз именно с ними меньше всего! Он готов прилипнуть к этой ограде хоть на целых два часа, только бы никуда больше не идти!

Прилипнуть? Что ж, если он хотел прилипнуть, так и получилось! Он ведь не какой-нибудь себе капризный маггл! Капризного маггла мамаша может просто взять за руку и оттащить от пруда. Вы попробуйте справиться с капризным волшебником! Профессор Грейнджер сначала просто смеется и уговаривает Джеймса, потом начинает все больше хмуриться, потом сердиться. И Джеймс, конечно, понимает, что опять созывает на свою голову неприятности, но поделать со своей вредностью уже ничего не может. И его неприятности начинаются, когда профессор незаметно достает палочку, и Джеймсу все-таки приходится отклеиться от ограды.

***


И они все равно куда-то идут. По пути покупают в Косом переулке какого-то глупого розового тряпичного кролика с противным писклявым голосом. Потом аппартируют. И снова идут. И все это время молчат. Не вспоминают зоопарк, медведей и уток. Не разговаривают даже о той девочке, у которой сегодня день рождения. И когда перед ними, наконец, широко распахивается парадная дверь очень красивого двухэтажного дома, Джеймс вздыхает с облегчением. Потому что профессор Грейнджер снова улыбается. Пусть даже улыбка эта адресована широкоплечему черноволосому молодому мужчине, который встречает их на пороге.

- Герми, дружище! – он как медведь обхватывает профессора Грейнджер своими большими руками.

- Гарри! - они смеются. Они так рады друг друга видеть. – А где именинница?

- Тетя Мона!!! - под локоть мужчины подныривает верткая, как рыбка, зеленоглазая девочка. На ее пухленьких плечиках весело подпрыгивают тугие черненькие косички, перевязанные розовыми бантиками. Одета она тоже во что-то пышненькое бело-розовое и оттого похожа на тортик, или скорее, на пироженку. Она восторженно визжит при виде ужасного розового кролика. И кролик тут же начинает петь для нее одну из своих песенок, и девчонка снова визжит, а профессор Грейнджер и этот мужчина, Гарри, ласково ей улыбаются.

- Кэт, дорогая, что случилось? - из глубины дома появляется маленькая рыжеволосая женщина, судя по всему, мама этой Кэт. За спиной у нее маячат еще какие-то мальчишки. Один – как и Кэт, черноволосый – брат, наверное. Другой – рыжий, высокий – выше Джеймса – тощий.

Женщина радостно ахает при виде профессора Грейнджер. Они обнимаются и смеются. Мальчишки просто здороваются. Бросают, конечно, любопытные взгляды в сторону Джеймса, но ни о чем не спрашивают. И когда Кэт бежит куда-то вглубь дома, сразу же уходят следом.

- Так это он? – наконец, взрослые обращают на Джеймса внимание.

- Да, Гарри. Джеймс подойди сюда, познакомься. Это мой школьный друг. Мистер Гарри Поттер.

- Здравствуйте, сэр, – конечно же, он уже слышал о мистере Поттере. И о войне. И о темном лорде Волдеморте, которого мистер Поттер убил. И о том, что мистер Поттер закончил Хогвартс и учился в Гриффиндоре, и о том, что он всенародный герой и великий волшебник... И еще много-много всего слышал: на уроках истории, от профессора Грейнджер, от директора Дамблдора, а один раз даже от профессора Снейпа... Но одно дело слышать или читать в учебнике, совсем другое – встречаться с настоящим живым героем. Если бы Джеймс знал, что пойдет сегодня в гости к мистеру Поттеру, то, может, и не стал бы капризничать в зоопарке... Он и удивлен, и смущен так, что даже не сразу вспоминает, что нужно протянуть руку для пожатия.

В ответ его разглядывают очень пристально. Даже, как будто, настороженно.

- Здравствуй, Джеймс. Рад тебя видеть. Надеюсь, тебе у нас понравится, - он, однако, не добавляет, что Джеймс может называть его «дядя Гарри» или еще как-то не столь официально, как «мистер Поттер».

- Что же мы стоим на пороге! – всплескивает руками рыжеволосая миссис Поттер, - Гермиона, пойдемте в дом! Все уже здесь, только вас и ждали!

В просторной светлой гостиной полно народу. Все взрослые. Все шумно приветствуют профессора Грейнджер. На Джеймса никто не обращает особого внимания. Ему становится скучно, и он потихоньку выходит обратно за дверь.

Может, пойти поискать Кэт и этих мальчишек? Интересно, есть ли в доме еще дети, кроме них? СтОит ли Джеймсу самому с ними знакомиться? Или лучше подождать, пока его представит кто-нибудь из взрослых? Он в нерешительности замирает посереди коридора. Возвращаться в гостиную не хочется...

- Эй, ты, что тут встал?!! – прямо на Джеймса бежит Кэт. Она по возрасту, совсем малявка, к тому же, хоть и пухленькая, ростом невысокая. Ее ручки толкают Джеймса прямо в живот. Это немножко больно, немножко обидно, особенно потому, что от неожиданности он не успевает увернуться и, чтобы не упасть, отшатывается к стене, – Ты пришел с тетей Моной?

- Уйди, Катрин! Сначала старшие должны познакомиться! – ее черноволосы брат появляется как раз вовремя, чтобы увидеть, как Катрин притискивает их гостя к стене коридора. Он, не скрываясь, хихикает, потом протягивает Джеймсу руку, - Джеймс Сириус Поттер.

- Э-э я... я тоже... тоже Джеймс, - «тоже Джеймс», может, и хочет ответить вот так же уверенно, как взрослый, но почему-то не получается. Наверное, потому, что он-то ведь не сын всенародного героя.

- Джеймс? – новый знакомый кривится. Ну, да, можно подумать, только Поттеры имеют право называться Джеймсами, - А какое-нибудь другое имя у тебя есть?

- Не. Нету. Только фамилия.

- Ну, и?

- Стоун.

- Тогда мы будем звать тебя по фамилии, чтобы не путать со мной! Стоун, знакомься это Артур!

Рыжий тоже уже здесь и протягивает Джеймсу руку. Он выглядит проще и дружелюбнее младшего Поттера. Наверное, дело в веснушках, которые рассыпаны у него и по носу, и по щекам, и даже по подбородку, может, и на лбу есть, но на лбу, под челкой, не видно. Джеймс вспоминает Кингсберри, и приходит к выводу, что имя «Артур» этому парню, в отличие от слизеринца, абсолютно не подходит.

- Это – Катрин! – кивает Поттер на малявку, - Ей семь лет исполнилось. А остальные – там!

Они оказываются в громадной, заваленной игрушками комнате. Остальные – две белобрысые кудрявые девочки – постарше Катрин и помладше Поттера – чинно сидят на диване с какой-то книжкой. Толстенький очкарик, на вид лет девяти, робко пристроился рядом на стуле. И еще двое мальчишек, совершенно одинаковых, маленьких, как Кэт, и рыжих, как Артур, не замечая ничего вокруг, с хохотом и задорными криками командуют на ковре армиями игрушечных солдатиков.

- Это Билл и Чарли Уизли, - объясняет Поттер. Ни Билл, ни Чарли на Джеймса не оборачиваются. – Фрэнки Лонгботтом, - толстячок-очкарик краснеет, пыхтит и бурчит невразумительно что-то приветственное. – Алиса Томас и Эмм Финниган, - беленькие девочки кажутся почти такими же одинаковыми, как Билл и Чарли. Они одновременно вскакивают и одновременно смешно приседают перед Джеймсом в реверансе. – Вот, - продолжает Поттер, - Сегодня больше никто не придет, только эти желторотые. Не то, что на мой день рождения...

- Я уже получил письмо из Хогвартса! – неожиданно встревает в разговор очкарик, и Джеймс поражается – ему что, уже одиннадцать???

- Подумаешь! – задирает нос рыжий Артур, - Я еще на Рождество свое письмо получил!

Поттер-младший молчит, и Джеймс с восторгом понимает, что ему-то как раз одиннадцати еще и нет. Может быть, Хогвартс этой осенью ему даже вообще не светит!

Артур требовательно разворачивается к Джеймсу:
- А ты?!

О, замечательно! Джеймс так скромно пожимает плечами и небрежно роняет:
- Ну, школьникам-то письма присылают в августе... Список учебников, там...

У Поттера краснеют уши.
- Ты ведь только в первом классе, да?..

- В Гриффиндоре? – Артур, в ожидании ответа, жадно вглядывается в лицо Джеймса, как будто Гриффиндор мог бы оставить у него на лбу какой-нибудь отпечаток.

- Нет, - объясняет Джеймс, - Слизерин.

- Чего???

- Что тебе не нравится? – Джеймс вскидывает бровь, как это обычно делает декан.

- Ваш Слизерин вообще скоро закроют! – Поттер, сжимая кулаки, грудью вперед идет на Джеймса, - А вас всех выгонят учиться в Дурмшранг!

- Меня-то уж не выгонят! – Джеймс складывает на груди руки, - У меня мама в Хогвартсе работает!..

- Тетя Мона не твоя мама! – младшая Катрин не желает отставать от брата.

- А вот и моя! Она говорит, что неважно, где человек учится...

- А я знаю! – перебивает Артур. Сияющими в предвкушении глазами обводит спорщиков, - Я слышал, как дедушка говорил бабушке! Тетя Гермиона взяла тебя на воспитание, чтобы ты не стал темным лордом! Тебя никто кроме нее не хотел брать, даже директор! А Северус Снейп сказал, что тебя нужно совсем лишить магии!!! Но тетя Гермиона добрая, она тебя пожалела! Потому что, если ты будешь думать, что тебя кто-то любит, ты, может, и не станешь плохим, только дедушка считает, что это все глупости!..

- Он станет! – встревает Кэт, - Глядите, какой он некрасивый! У всех злых волшебников нос крючком – и у него крючком! И еще дядя Рон сказал папе, что слизеринцы все гады!

Алиса и Эмма глядят на Джеймса круглыми от ужаса глазами. Фрэнк снова краснеет и смотрит в пол. Артур тоже краснеет, но не от смущения, а от гнева. Поттер ехидно улыбается.

Джеймс указывает на него:
- И что? Даже если я стану?!! Думаете, он меня победит?!! Он вообще ничего не умеет! Его даже в Хогвартс, может еще, не возьмут!!!

- Зато меня возьмут!!! – бушует Кэт, - И я тогда тебя прокляну и убью, как папа убил Волдеморта!!!

- Ага! Уже боюсь! Ой-ей-ей, как страшно!!!

Джеймс показывает ей язык и косится на Поттера, одновременно стараясь не выпускать из виду Артура. Думать ему совершенно некогда. Если бы у него была хоть минутка, чтобы подумать, он бы сразу понял, как глупо было вообще вступать в спор с этой малявкой. Но ему не до того.

Поттер, кажется, не дурак подраться. Потому что, когда в дело идут кулаки, люди обычно не смотрят, кто в каком классе, а кому вообще только десять! К тому же Джеймс Стоун совсем не выглядит сильным – такой же тощий, как Артур и, при том, на полголовы ниже. И он один, а их с Артуром – двое. Магию за пределами школы использовать он не может и...

Кэт, в отличие от брата, не склонна к долгим рассуждениям. Вереща, как баньши, она кидается на Джеймса. Точнее, почти кидается, потому что под ноги ей вдруг прыгает розовый кролик, и она просто замечательно летит носом в ковер – как раз в самый центр игрушечной армии Чарли, а солдатики Билла, не теряя времени, тут же осыпают ее взрывным драже из маленькой оловянной пушки.

- Ты убила моих солдат!!! – Чарли впервые как-то реагирует на происходящее.

- Она будет горный тролль, - спокойно заключает Билл.

- Сам ты тролль! – вопит Катрин и, ухватив кролика за уши, одним махом сметает с ковра половину армии Билла.

Поттер отрывает Джеймса от созерцания их забавной заварушки.
- Уходи, - говорит он как-то очень спокойно и очень по-взрослому, - У Катрин день рождения и я не разрешаю ее обижать!

«А если не в день рождения, то можно?» - хочется спросить Джеймсу, но Поттер сгребает его за воротник, тащит к выходу, и внутри Джеймса снова просыпается вредность, которая совсем, было, заснула после зоопарка. Конечно же, Джеймс Поттер приклеивается к Джеймсу Стоуну. Артур хватает кого-то из Джеймсов за руки и тоже приклеивается. Не успевая разобраться, кто к кому, с кем и против кого, все трое валятся на остатки оловянного войска, а Билл и Чарли, кажется, только ждут момента, чтобы усесться верхом на чью-нибудь спину или заехать диванной подушкой по чьей-нибудь голове. Кэт тоже не желает оставаться в стороне. Она уже оценила розового кролика в качестве оружия, и лупит им на право, налево, стараясь попасть по Джеймсу и попадая, на самом деле, куда придется.

Но кролик мягкий, чего совсем нельзя сказать о коленках и локтях Артура, да и о кулаках Поттера тоже. Джеймс и не колдовал бы, но этих Уизли- Поттеров пятеро, а он – один, и Уизли только что очень больно попал коленкой ему в живот, а сверху кто-то так прижал диванную подушку, что ничего не видно и невозможно дышать...

Словом, когда Джеймс остается один на ковре посереди комнаты, он вдруг понимает, что кролик, распространяя едкое зловоние, горит в камине. Растрепанная Катрин розовой ленточкой привязана за руку к стулу. Артур хлюпает носом и размазывает по лицу кровь. Билл, поджав ноги, мостится на узкой каминной полке, Чарли, наоборот, кажется, застрял под диваном. Но хуже всех, похоже, младшему Поттеру. Потому что он уже даже и не Поттер, а праздничный торт, по крайней мере, кремом перемазан ничуть не хуже, и к макушке его прилипли две погасшие свечки. Остальные свечки рассыпались по ковру.

И еще миссис Поттер на пороге комнаты с пустым блюдом из-под торта в руках. И остальные взрослые. Никто не сердится и не улыбается. У всех какие-то странные растерянные лица.

***


Первым подает голос Гарри Поттер:
- Гермиона, извини, но, по-моему, вам лучше уйти.

- Да. Да, Гарри, конечно, - профессор Грейнджер протискивается мимо остальных гостей к Джеймсу, - Вставай, быстро! – в ее руке палочка, но Джеймс больше не собирается капризничать, он и сам не задержался бы здесь даже на одну лишнюю минуту! Ему не хочется смотреть по сторонам, когда профессор за руку почти что тащит, его к выходу...

На крыльце она останавливается:
- Гарри, пожалуйста, прости, что так вышло...

Поттер смотрит на нее очень серьезно:
- На самом деле, ты тут не при чем. Но, знаешь, я думаю, что Артур прав...

- Гарри...

- Не спорь! Просто подумай! Сама подумай, зачем тебе все это нужно!

Она как-то странно глядит на Джеймса.

- Ладно. Обещаю. Я подумаю.

***


«...Она тебя пожалела... ...Если ты будешь думать, что тебя кто-то любит... ...Слизеринцы - все гады... ...Тебя нужно совсем лишить магии... ...Тебя никто не хотел брать...»

На дне придорожной канавы извивается тоненький ручеек, вода в нем блестит в лучах заходящего солнца. Джеймс достает из кармана остаток булки и кидает в ручей. Теперь можно закрыть глаза и представить, что хлеб ухватил селезень или уточка...

Он сам не замечает, когда начинает всхлипывать.

***


- Взыскание, Джеймс Стоун! Неделя взысканий!! У...

- У меня, мисс Грейнджер. Разве вы забыли?

Профессор Снейп сжимает его плечо и ведет вниз по лестнице, в подземелья. Как будто бы Джеймс сам не смог бы найти дорогу!

«...А Снейп сказал, что тебя нужно совсем лишить магии!!!»

Джеймс дрожит, но всхлипывать вслух при декане не решается. В классе зельеделия профессор толкает его за парту, выходит, возвращается через минуту и ставит перед Джеймсом стакан. В стакане успокаивающее зелье - не так уж трудно отличить его по цвету, а пахнет валерианой и мятой... Но Джеймсу все равно, даже если в стакане – яд, или зелье, после которого он не сможет колдовать. Подумаешь! И пусть не сможет! Разве он вообще напрашивался? Он мог бы и дальше учиться в своей старой школе, а потом пошел бы работать в гараж или на бензоколонку... Он нашел бы, где жить, даже если бы тетка Кэрри совсем выгнала его вон!..

Джеймс качает стакан из стороны в сторону. В золотистом зелье красиво отражаются золотистые огоньки свечей. Как солнечные зайчики в пруду... Глаза опять щиплет, и слезы сами катятся по щекам.

Декан недовольно морщится.
- Пейте зелье, Стоун, и отправляйтесь в постель! Завтра жду вас здесь в десять! И не опаздывать!

Джеймс послушно подносит стакан к губам. Еще не хватало появиться в спальне с зареванными глазами!

- Профессор Снейп, сэр! Профессор Грейнджер сказать, мистер Стоун не ужинать сегодня!

На парте перед Джеймсом появляется чашка молока и тарелка каши, на другой тарелке – кусок сладкого пирога.

«...Если ты будешь думать, что тебя кто-то любит... ...А Снейп сказал, что...»

Джеймс доедает пирог и идет спать.


***

Полночь - копилка.
Тайны и пыльные сны
Старых игрушек.

***


Все врут! Всё понарошку! Они просто боятся Джеймса и потому врут!

«Но разве, так уж плохо тебе было?» - спрашивает кто-то внутри.

И Джеймс на минутку снова разрешает себе вспомнить мороженое, солнце в пруду, пестрых уток... Нет. Не плохо. Но какая теперь разница. Профессор Грейнджер по-настоящему на него рассердилась. Наверное, можно было бы попросить прощения...

Но почему это он должен извиняться?!! Что, значит, впятером на одного можно, и сдачи дать нельзя, а как извиняться, так Джеймс?!! Подумаешь, какой-то один торт! Если бы за каждый торт каждого волшебника лишали магии, давно бы уже волшебников не осталось! Да этой Катрин потом, наверное, еще десять тортов подарили, лишь бы не плакала! Сю-сю-рассюсю... А кролика она вообще сама в камин кинула! Да, Джеймс дал рыжему в нос, а что, было бы лучше, если бы его самого задушили подушкой?!!

Хотя, может, и лучше... Тогда этого Уизли никогда не взяли бы в Хогвартс! И Поттера тоже! И не посмотрели бы, что у него отец - всенародный герой! И профессор Грейнджер стала бы плакать: «Мы все только претворялись, что любим мальчика. Мы не любили его на самом деле, а теперь его нет и любить больше некого...» Или они все стали бы скакать от радости, потому что можно больше не бояться, и темный лорд снова умер? Нет. Профессор Грейнджер не стала бы. И профессор Снейп тоже.

Уже засыпая, Джеймс вспоминает, что придется завтра все равно зайти к опекунше, потому что нужно забрать Марка.

***


- Привет, Джеймс!

Вот уж кого он надеялся вообще больше никогда не увидеть, так это мистера всенародного героя Гарри Поттера. Но мистер Поттер идет навстречу и улыбается, а Джеймсу нужно обязательно забрать Марка и еще успеть к Снейпу...

- Ты не видел Гер... профессора Грейнджер? Все утро ее жду! И куда она пропала? Вообще, к тебе у меня тоже разговор. Подожди! – добавляет мистер Поттер, потому что Джеймс не стоит на месте, он мотает головой и пятится. Не хочет он разговаривать никаких разговоров!

- Джеймс, послушай! Я хочу перед тобой извиниться. Пойми, дружище, взрослые тоже бывают глупыми и ошибаются...

Нет. Нет! Всё это понарошку! Никто из них, взаправду, его не любит! Джеймс продолжает пятится. Ну, почему его никак не оставят в покое!

- Я считаю, нам нужно помириться. Я говорил с ребятами. Они готовы попросить у тебя прощения. Смотри, что я тебе принес! – в руках мистера Поттера какой-то длинный сверток, - Мы покупали ее для Джеймса... моего Джеймса, но он сказал, что хочет отдать тебе, в знак примирения...

Нет-нет-нет! Он ничего не хочет от Поттеров! Он... С предмета в руках мужчины сползает оберточная бумага и... И Джеймс замирает на месте, потому что у него перехватывает дыхание. Метла. Даже не игрушечная!

- Это мне?

- Ну, конечно! Давай бери! Я...

Джеймс отпрыгивает в сторону. На рукояти метлы смыкаются длинные белые пальцы.
- Нет, мистер Поттер! Если вы помните, правилами этой школы первокурсникам запрещено иметь собственные метлы, - Снейп смотрит на всенародного героя с открытой неприязнью, - То же самое, кстати, будет относиться и к вашим отпрыскам, когда они прибудут сюда учиться.

- Послушайте, Снейп... э-э профессор Снейп, я объясню. Тут совершенно особый случай! Я готов сам присмотреть за Джеймсом, пока он будет учиться полетам!..

- Разумеется, Поттер! Вот уж теперь я совершенно спокоен! – шипит декан, - И чего мне для полного счастья не хватает, так это только регулярного лицезрения в школе вашей физиономии! Для вас никогда не существовало правил! Вы никогда не думаете о последствиях!..

- А мне, видно, для счастья не хватает, как раз препирательств с вами, профессор Снейп! Отдайте метлу! Я иду к директору! Он меня, по крайней мере, выслушает! – Поттер тянет несчастную метлу на себя, профессор Снейп - на себя, и Джеймс в панике думает, что сейчас они ее сломают! – Да, что это такое?! – возмущается Поттер, - Детский сад какой-то! Я... – и осекается.

Он смотрит Снейпу в лицо, потом переводит взгляд на Джеймса, снова на Снейпа и вдруг разжимает пальцы и позволяет профессору забрать метлу. Профессор Снейп насмешливо и вопросительно вскидывает брови.

Поттер тоже чему-то ухмыляется по себя. Качает головой.
- Ну и ну. И правда, исключительный случай! Простите, сэр. Я был неправ! Признаю, что вам, действительно, виднее.

Джеймс не понимает, что такого мистер Поттер вдруг увидел. Только что он собирался идти к директору, чтобы просить за Джеймса, а в руках Джеймса почти что оказалась чудесная метла! Не раздолбанная «Комета» из школьного сарая, а самая настоящая, гоночная! И Снейп...

***


«...Снейп сказал, что тебя нужно лишить магии!!!»

Вот, значит, как?!! Вот, значит, как!!! Вот, значит... Так горько Джеймсу не было, кажется, еще ни разу в жизни. Разве что, вчера... Или когда змея ужалила Кысь. Или когда...
Он мчится прочь, не разбирая дороги. Перед глазами маячит плакат с Тоддом - ловцом Английской сборной, потом Тодд с картинки сменяется нарисованным Джеймсом Стоуном. Джеймс парит верхом на метле между небом и землей, над квиддичным полем, и восторженные зрители снова и снова рукоплещут лучшему игроку в квиддич. Лучшему во всем волшебном мире!
И тут на трибуне появляется Снейп.
- Правилами этой школы первокурсникам запрещено иметь метлы! – говорит профессор, голос его далеко разносится над стадионом.

- Эй, Джеймс! Ты куда?!!

Кто там еще?

Брайт смотрит на него кокетливо. В притворном смущении теребит беленькую косичку. Джеймс ненавидит косички!!! И вот уже ошарашенная Кати плачет за его спиной, безуспешно пытаясь пригладить ярко-синие торчащие в разные стороны волосы.

В коридоре лопается стекло, и еще одно, и еще сразу три... Кто-то отскакивает с дороги, а тех, кто не успевает отскочить, с дороги просто относит. Хлопают двери классных комнат. Вслед по ступенькам грохочут части рыцарских доспехов. Дверь в спальню слизеринских младшекурсников повисает на одной петле.

Джеймс сдирает со стены плакат с Тоддом, остервенело рвет на части. Вслед за плакатом на полу оказывается и рисунок с его, Джеймса, автопортретом, в стороны летят клочья мятой бумаги.

Джеймс рыдает в голос. Все остальные, и те, кто в спальне, и те, кто через порог осторожно заглядывают в комнату, молчат. Даже Линож опасливо втягивает голову в плечи, и Эндрюс не пытается спасти свой плакат, только позорно бежит в коридор, когда вокруг Джеймса в бешеном вихре начинают кружиться вещи.

***


- Вы, что!!! Вы что, оба с ума сошли??? Вы что делаете?!! Хогвартс по камушку хотите собирать?!!

Двое очень сердитых мужчин смотрят на Гермиону, друг на друга и снова на Гермиону. И только потом Снейп смотрит в сторону коридора, по которому убежал Джеймс. С оконной рамы рядом падает на пол последний осколок стекла. Звук, как вскрик, звенит в ушах медным гонгом. Снейп срывается с места, Гермиона бросается, было, следом, но Гарри ловит ее за руку.

- Погоди. Он сам разберется, а нам нужно поговорить, - в ответ на нетерпеливый и удивленный взгляд подруги он досадливо морщится, - Я наговорил тебе вчера кучу ненужных вещей. Я хотел попросить прощения и у тебя, и у Джеймса...

- А метла зачем?

- Ну, мой сын тоже хотел извиниться и... Слушай, а ему... Джеймсу нравится квиддич?

- О... Я не знаю. Он ничего такого не говорил.

- Он так смотрел на эту метлу, что я подумал... – Гарри снова морщится и ерошит свои и без того встрепанные волосы. Гермиона еще со школьных времен помнит, что этот жест означает у него крайнее смущение. Наконец он расцветает улыбкой, - Знаешь что? Я возьму билеты на какой-нибудь квиддичный матч и приглашу вас обоих. Нам нужно помириться. И детям тоже.

- Я и не знала, что мы в ссоре, - улыбается Гермиона, - Хорошо, договорились.

- Ладно. Теперь пойдем, поболтаем. Мне тут вчера мои будущие гриффиндорцы подкинули пищу для размышлений.

***


- Petrificus Totalis!

Почему-то сначала вниз падают все те вещи, которые Джеймс умудрился поднять в воздух. И хорошо, что сил его хватило, самое большее, на стулья, учебники да ботинки. Потому что даже стул, если падает с потолка, способен причинить массу неприятностей. Но вещи падают как-то очень аккуратно – ничто не бъется, не ломается, не мнется, не рвется.

Потом падает Джеймс. Заклятие сковывает любые движения, но это вынужденное спокойствие он принимает почти с благодарностью.

Да, Джеймс кое-чему уже научился. Он способен держать магию в себе, стискивать зубы, крепиться, не пускать, но если сила все-таки вырвалась наружу, остановить ее он не может. И сейчас, когда руки-ноги накрепко связаны чужим заклятием, он чувствует лишь, насколько устал и не противится. Просто закрывает глаза. И он очень благодарен профессору Снейпу за то, что «Petrificus» уронил его на мягкую кровать, а не жесткий холодный пол. Синяки, полученные от Поттера и Уизли, побаливают до сих пор, и лежать на полу было бы крайне неудобно.

- Стоун, - декан склоняется над Джеймсом и как обычно неприятно кривится, - Вот ваша метла. А теперь слушайте внимательно! Если я увижу вас на этой метле, и рядом, в пределах прямой видимости не будет мистера Поттера, профессора Хуч или хотя бы профессора Грейнджер, эта метла отправится в шкаф в моем кабинете, и вы не увидите ее вплоть до выпускного вечера! Вам все понятно?! Очень хорошо. Finite Incantatem!

***
- Он, что, так и сказал, «моя мама».

- Угу, - Гарри мрачно кивает, - А мои бестолковые отпрыски принялись спорить и... Ну, и получили... Поверь, он, действительно, не виноват. Я по себе знаю, чего стоят и как ранят такие разговоры.

- Догадываюсь...

- Что ты будешь делать?

- Как, что? Усыновлю его, конечно!

- ???

- Нет, Гарри, я не поняла, ты, что, разве не об этом тут битый час мне толкуешь?

- Нет!!! Я не говорил, что нужны такие кардинальные меры! Да и Снейп будет возражать!

- С какой стати он будет возражать?

- Э-э...

- Нет, он, конечно, декан Слизерина, и Джеймс – слизеринец, а я – гриффиндорка. Но, поверь, профессор больше не придает такого значения разделению по факультетам. Он просто очень ответственный человек и, конечно, заботится о детях, делает все необходимое, все, что в его силах... Но с опекунством у меня никаких проблем не было! Профессор Снейп и директор меня полностью поддержали! И потом, разве не ты только что объяснял, что такому ребенку, как Джеймс, недостаточно просто опекунов, ему нужна настоящая семья!

Гарри только кивает.

- Тогда объясни, что ты имеешь в виду. Ты же не думаешь, что СНЕЙП его усыновит!

- Разве нет? – Поттер выглядит почему-то крайне изумленным.

- Да почему вдруг?!! – всплескивает руками Гермиона, - Только потому, что Джеймс – слизеринец?

Гарри снова запускает всю пятерню в волосы.
- О-ох! Это дурдом какой-то!!!

- Я не понимаю, о чем ты...

- Так. Всё. Я сделал всё, что мог. Я куплю билеты на квиддич и пришлю тебе сову.

- Нет, Гарри, ты должен объяснить...

- Нет, нет и нет! Ты во всем права, как, впрочем, и всегда! Усыновляй Джеймса, разбирайся со Снейпом, в любом случае, я всецело на твоей стороне! Всё. Мне пора. До свидания. Джинни передам привет.

Гермионе остается только, изумленно моргая, смотреть, как гаснет зеленое пламя в камине, где скрылся ее друг. Впрочем, время не терпит.

***


Метла лежит на полу рядом с кроватью. Джеймс прикасается одним пальцем к блестящей рукояти и отдергивает руку. Рукоять изогнута не так, как на картинке с Тоддом, зато почти так же, как Джеймс нарисовал на своем собственном рисунке. Непонятно даже, как это получилось?

Похоже, своего он добился. Летать ему разрешают. Правда, до конца года осталось всего ничего, а на втором курсе кто угодно сможет привезти в школу метлу. Но дело ведь не в том, будет ли Джеймс выделяться!

Хотя метлу даже Кингсберри еще не купили. И Джеймс с удовольствием даст ему прокатиться, а потом взлетит сам! Он будет учиться у Гарри Поттера, и его обязательно возьмут в факультетскую команду! И тогда он попросит, чтобы Артура тоже взяли. И Артур удивится: надо же, вот такой маленький грязнокровка, а все его слушают – и декан, директор...

Надо бы, между прочим, пойти взглянуть, что он там такого сегодня натворил, если даже профессор Снейп сразу отдал ему метлу. Кажется, по дороге Джеймс столкнулся с Брайт... Ой, только бы ничего плохого... Она глупая, эта Брайт, но хорошая. Ее тоже можно будет покатать на метле...

И всё, вроде бы, в порядке. И метла здесь. И мечтать никто не мешает. Но мысли ползут как-то неохотно, сонно и безрадостно. Интересно, когда Джеймс станет играть в квиддич, профессор Грейнджер придет посмотреть, хоть разочек, хоть самый первый раз?

- Джеймс, как ты себя чувствуешь?

Ой... А-а... Как это? Ведь она раньше никогда к ним в спальню не заходила...

- Ладно. Хорошо. Ты притворяйся, что спишь и меня слушай.

Нет. Притворяться он не собирается. Джеймс заставляет себя открыть глаза. Он просто от неожиданности случайно зажмурился. Ничего страшного, на самом деле. Профессор на него больше не сердится. Мистер Поттер ей все объяснил. Может быть, она даже скажет сейчас, что взрослые мол, тоже бывают глупыми и ошибаются. Ничего.
Пусть, она Джеймса и не любит, он все равно сделает вид, что верит, будто любит. И тогда она тоже поверит, что он, может быть, и не станет плохим!..

- Мистер Поттер, рассказал мне, что вчера произошло. Знаешь, он думает, будто все случилось из-за того, что тебе очень хочется, чтобы я была твоей мамой.

Джеймс только стискивает руками край покрывала и не смеет поднять глаз. К чему она это говорит? Он и так все понял и никогда больше не скажет вслух подобной глупости!

- Представляешь, мы, ты и я, чуть, было, не натворили из-за этого больших бед! Наверное, будет лучше, если...

Если что?!! Кто-то другой его будет воспитывать??? Нет, нет-нет-нет!!! Пожалуйста!

- Если на будущее мы избавимся от таких недоразумений. Если ты еще не передумал, я, и правда, могу стать твоей мамой...

Что? Не передумал что? Он вскидывает на нее глаза и уже не в силах отвести взгляд, только шепчет:
- Не передумал... Как это? То есть... Как это?

- Очень просто, - наконец-то она снова улыбается, - Нужно просто оформить документы об усыновлении и провести обряд кровного родства.

- И я буду ваш сын?

- Да.

- Я не пердумал... То есть я согласен! А когда?

- К лету, наверное, управимся. Во всяком случае, я надеюсь. Тогда каникулы ты сможешь провести не только со мной, но и со своими дедушкой и бабушкой.

Что ответить ей, он не знает. В голове перепутались все мысли. Неужели это происходит с ним?

Джеймсу кажется, что он раскачивается на высоких- высоких качелях. Раз – два, раз – два. Раз – плохо, два – хорошо. Плохо – хорошо, плохо – хорошо... Раз – два! Так быстро, что ветер свистит в ушах и захватывает дух. И не получается задержаться ни в «плохо», ни в «хорошо». И за «хорошо» снова наступает «плохо», но будет и наоборот.