Из пешек в королевы

Гермиона вскрикнула от неожиданности. Он резко отступил. Минуту они смотрели друг на друга, и выражения их лиц являли такое смешение сложных эмоций, что невозможно было описать. Гермиона первая взяла себя в руки, вспомнив о своём решении быть приветливой и нейтральной, и уже открыла было рот, но он её опередил:

- Прости меня, Гермиона, я не хотел тебя напугать.

Девушка на несколько секунд так и осталась с открытым ртом. Он сказал это просто и искренне, и голос показался ей таким родным и долгожданным, словно её уши только того и жаждали, чтобы слушать это шёлковый звук.

- Северус... здравствуйте. Но... как Вы сюда попали? Это Комната...

- ...которой ты сказала, что хочешь побыть в одиночестве, да? - он грустно улыбнулся.

Снова эти странные человеческие выражения лица... без кривых усмешек и изогнутых бровей...

- Ну... да. А как Вы..?

- Гермиона, ты находишься в моей комнате. Разве ты не узнала мой камин?

Гермиона выпрямилась на диване и ахнула. Она столько раз проходила мимо тёмного закутка с книжной тумбой, софой и вечно потухшим камином... и даже не подумала...

Снейп отошёл и занял своё место на диване. В ответ на её удивление он продолжил:

- Я нашёл Комнату ещё когда учился в Школе. Полагаю, я первый открыл её с этой целью... здесь я прятался от «врагов» и «друзей», когда нуждался в этом... надо признаться, мне тогда часто это было нужно.

- Но разве смысл не в том, чтобы побыть в одиночестве? Почему Комната пустила Вас ко мне?
- Я не знаю, - снова простой и честный ответ, - прости, я понятия не имел, что ты здесь... Наверное, мне лучше уйти.

Снейп встал, и Гермиона с излишней горячностью выпалила:

- Нет! - а потом выдохнула, когда он остановился и повернулся, и уже спокойно добавила, - нет, я не это имела ввиду... мне просто интересно.

- Что ж... Комната не должна была сработать. Ведь я тоже хотел побыть один... Я не открывал Комнату со школьных лет, но сейчас постоянно прихожу сюда ночевать. Я сразу обратил внимание, что комната стала больше, здесь появилось окно и этот уголок... Меня заинтересовали некоторые книги в шкафу, я подумал, что, может, мой запрос как-то изменился, и поэтому Комната расширилась... Мне и в голову не пришло, что кто-то другой может просить об одиночестве в замке, где полно укромных мест. Сегодня я, как обычно, подумал, что хочу побыть один, и Комната, как обычно открылась мне. А, войдя, я увидел, как ты спишь... Видимо, Хогвартс считает, что даже если мы находимся здесь вместе, мы всё равно одиноки.

Он сел. Гермиона смотрела на него и мечтала просто взять его за руку. Решение соблюдать нейтралитет рушилось, как карточный домик, прямо у неё на глазах.

Обними его...

Просто пойди и обними...

Девушка закусывала губу, чтобы сдержаться, но вопрос, ответ на который был очевиден, нечаянно сорвался с её губ:

- Северус... почему Вы не ночуете у себя..?

Он грустно посмотрел на неё, а потом опустил локти на колени и уронил лицо в руки. Было слышно, как тяжело ему стало дышать. Он сказал слабым голосом:

- Мне так жаль, Гермиона... мне так... бесконечно... жаль... Я очень виноват перед тобой.

И тихо он начал говорить:

- Лукреция Андрополус-Снейп мне не настоящая мать. Мой отец, его звали Тобиас Снейп, близнец Клер, был сквибом. В волшебной семье, вроде нашей, такое - страшный позор... его мать решила скрыть это. Она договорилась с Андрополус о браке Тобиаса с их дочерью Лукрецией за огромную сумму денег. Всё шло неплохо, они росли и вот-вот должны были пожениться, но мой отец вдруг встретил Эйлин. Он влюбился и сказал ей что он магл... они поженились и родился я... Принц-полукровка...
Снейпы и Андрополус были в бешенстве. Они придумали легенду о третьем близнеце Себастьяне из Хогвартса, роль которого стал исполнять мой отец Тобиас, а самого Тобиаса объявили погибшим при случайных обстоятельствах.

В его словах звучала ужасная боль.

- Некоторое время он жил двойной жизнью и постоянно скандалил с мамой, пока в конце концов она не заболела, а Тобиаса-Себастьяна и меня окончательно не прибрала к рукам Лукреция. Дар убеждения стреги помогал ей держать общество в неведении... Мы выглядели обычной богатой волшебной семьёй... Но меня она ненавидела. Выродок сквиба, чужой ребёнок... Тем не менее, сын был ей выгоден. Сама она не могла иметь детей... Она травила меня своими ядами от ненависти, но так, чтобы я выживал... и пока весь этот фамильно-политический хаос творился вокруг меня, - маленького мальчика, - я встретил Лили.

Голос Снейпа сорвался.

- Она была такая... добрая... ей было не важно, кто мои родители, как моё имя, она стала дружить со мной... просто так... Она спрашивала, ссорятся ли мама с папой не потому, что её интересовала моя семья, а потому, что её интересовал... я... с детства она дарила мне свет и надежду, что я когда-нибудь вырвусь из этого мрака... так же, как это позже делала ты, Гермиона.

Он схватился за волосы на голове.

- Дальше ты знаешь. Мои... интересы и друзья... пугали её. Мы стали взрослее... Она влюбилась... И погибла. Я очень страдал...

Снейп молчал некоторое время.

- Я не мог ничего тебе рассказать. И не мог подпустить тебя ближе. Он бы убил тебя, как сделал это с ней... у Пожирателя Смерти не может быть привязанностей и чувств. Единственный свет, который я мог себе позволить, чтобы не погрязнуть во тьме - память о ней... Это всё, что у меня было.

Гермиона слушала его, не дыша, а по щекам тихо струились горячие слёзы. Снейп встал и начал медленно ходить туда-сюда вдоль комнаты, продолжая держать голову руками.

- А потом в моей жизни появилась ты, Гермиона. И ты... ты полюбила меня... взрослого... такого, какой есть... подлого лицемера... даже думая, что я предал всех вас, ты спасла меня...

Он остановился перед ней и встал на колени, пальцами стирая с щёк её слёзы.

- Всё, что я испытывал с тобой, не было игрой. Это было... всё настоящее... самое дорогое и лучшее, что случалось в моей ничтожной жизни. Но... всё это было безнадёжно отравлено. Меня сжирало чудовищное чувство вины перед тобой. Оно было со мной постоянно, с самого начала... Поэтому ничего не мог тебе дать, кроме своей боли... да, это правда, Гермиона! - он ответил на её возможное возражение, - просто скажи мне, или себе, честно: чувствовала ли ты себя счастливой рядом со мной?

Гермиона долго молчала, не переставая тихо всхлипывать, а потом почти беззвучно одними губами прошептала:

- Нет...

- Вот видишь... Боль и вина - это всё, чем я был наполнен. Я летел, как мотылёк, на твой свет. Но каждый раз сгорал до тла в адской горечи собственного обмана.
Меня схватили почти сразу, в тот же день, когда я выполз из Хижины. Увидели Метку и кинули в тюрьму. Никто не знал обо мне правды... и я бы с радостью там... умер...

Снейп замолчал и опустил голову.

- ...Но ты пришла за мной... Опять... даже после того, как узнала... Светлая, милая девочка... Ты продолжала меня любить и не ждала ответа... ты одна, за всю мою жизнь...

Он закрыл лицо руками и согнулся, а затем хрипло проговорил, задыхаясь:

- Они всё у меня отобрали, Гермиона... Дементоры... ничего не осталось... ни капли... только пустота... и горечь...

Снейп слабым движением достал свою палочку и безвольно махнул ей:

- Экспекто... патронум...

Ничего не случилось. Ни одной малюсенькой искорки не вылетело из его палочки. Ни одного, даже слабого светлого чувства, способного создать чары. Снейп затрясся и уронил палочку на пол. Гермиона не могла сдержать слёз. В её ногах стоял на коленях самый блестящий маг, человек со сломанной жизнью, и горько плакал.

Она опустилась к нему, обняла его его голову и наклонила к своему плечу. Северус затих на несколько минут, а потом тихо произнёс:

- Пожалуйста, оставь меня, Гермиона.

Девушка послушно встала и тихо вышла, оставив его наедине с пустотой.

Его признание повергло её в глубокий шок. Он был перед ней удивительно честным, обнажая свою человечность. После его монолога Гермиона пропиталась к нему даже ещё более тёплыми чувствами, чем раньше. Больше не было ни мимолётных обид, ни маленьких недосказанностей. Она как будто лицезрела его настоящего, дотронулась до многочисленных осколков его искалеченной души. Человек, который не мог сделать её счастливой потому, что сам всю жизнь был глубоко несчастлив... Который не мог разрешить себе её чувства, потому что не умел быть любимым...

Гермиона на физическом уровне ощутила, что её давняя кровоточащая рана, зияющая дыра, которую она ещё недавно усердно затыкала учёбой и игрой в чужую семейную жизнь, вдруг сама по себе затянулась всего за одну ночь, а на её месте взросло, как цветок, самое чистое и сильное чувство во вселенной. Она могла бы защитить им целый мир и превратить в пыль всех на свете дементоров... но, к сожалению, не могла наполнить им Северуса.