Утро Рождества радует всех, даже бушующую за окном метель. Надо жить. В любые времена – надо жить, как твердит Дамблдор. Фыркаю. Откуда я-то жизнь возьму? Мне скоро сорок, и я не умею слишком много, чтобы вести нормальную жизнь, и вчерашняя встреча с Уизли тому пример.
Расхаживаю перед камином, пытаясь ответить на те же вопросы, которые Лорд вчера выкрикивал мне в лицо, обдавая едкой слюной и ненавистью. Какого черта Поттер полез в Годрикову впадину? Как ему удалось уйти? Если Нагайна сломала его палочку – как он будет защищаться? Что он ищет? И, наконец, вопрос, который интересует меня самого, но по непонятной причине не беспокоит Дамблдора: где тупица Уизли, который всегда преданным псом бегает за Поттером?
Почему-то вспоминаю, что завтра утром – поезд в Лондон. И Уизли тоже уедет домой на праздничную неделю. Странно. Я привык всегда быть один, и мне почти нравилось теплое одиночество моего кабинета. А теперь, когда его так нагло растоптали, мне хочется, чтобы сегодня вечером здесь кто-то был. Кто-то, кроме меня. Чертова Рождественская надежда! И до меня пытается добраться. Вспомнив, что я давно не разговаривал с Драко, я пригласил его зайти, и теперь он сидит передо мной со своим привычно серым лицом и загнанностью в глазах. Ему все это осточертело, и я его понимаю. Мне тоже. Но у меня есть задание – и долг, который я еще не отдал, так что я должен найти мальчишку.
– Нарцисса будет рада тебя видеть, – говорю я негромко, прекращая свои хаотичные шаги, и останавливаюсь напротив него. – И Беллатриса шлет тебе громкий привет.
С сожалением смотрю на его вытягивающееся от ужаса лицо. А, да. Он же боится Беллатрису. Я ее тоже боюсь. Иногда. Она – воплощение всего самого дьявольского, что есть в этом мире. Всех тайных желаний. Всей злобы. Всей безнадежности.
– Отец мне что-то передал? – его серые глаза смотрят выжидающе, но я молчу. Потому что Люциус забыл что-то передать. Он дрожал сильнее листа на ветру, согнувшись под тяжелым взглядом Лорда. Все наказания за неудачи обрушиваются в первую очередь на его голову, и в последнюю – на мою. Я – неприкасаемый.
– Что он ждет тебя, – я отличный врун, и выражение лица Драко это подтверждает. – Иди, тебе пора собирать чемоданы. Увидимся за обедом. Никаких новостей?
– Кто-то украсил ель звездой, а еще на стенах появилась надпись «С Рождеством, Гарри!», и Кэрроу подозревают в этом Уизли и Долгопупса, – Драко кашляет и поднимается с кресла. Вид у него болезненный. Не хотел бы я оказаться на его месте. – Сейчас будут допрашивать их в классе маггловедения.
С трудом дожидаюсь, пока он уйдет, и беру с дивана скомканную мантию. Опять их будут пытать! И почему только Уизли и Долгопупса, а не эту ненормальную Лавгуд, которая рьяно пыталась доказать мне пару лет назад, что на свете обитают морщерогие кизляки? Закашливаюсь от смеха, но вдруг вспоминаю сияющие глаза Уизли и стискиваю зубы. Какого черта я вообще делаю? Я должен искать мальчишку, а не… Ей вообще шестнадцать! Я не могу же…
– Северус, я думаю, Гарри сам ищет меч.
– С чего вы взяли? – выпадаю обратно в реальность и надеваю мантию на плечи, не глядя на портрет.
– Это единственная причина, по которой они могли отважиться пойти в Годрикову впадину, – резонно замечает Дамблдор. – Ведь это опасно, и в итоге они едва не попались… Том знал, что рано или поздно они туда придут.
Тяжело вздыхаю. Поттер может сунуться куда угодно, наплевав на все возможные опасности, совсем как его чертов отец. Кто бы знал, как мне надоели его выходки.
– Даже если так, что мне делать?
– Приложить все усилия, чтобы найти его как можно скорее, иначе эти поиски могут стоить ему жизни раньше, чем…
– Чем что? – эти загадки Дамблдора приводят меня в бешенство. – Чем что?
– Не могу сказать, Северус, – Дамблдор наблюдает за моим лицом с любопытством. – Но, честно говоря, ваше рвение защитить девушку очень мило… После стольких-то лет… Всегда говорил, что самое прекрасное может родиться за мгновение…
– Понятия не имею, о чем вы говорите! – огрызаюсь и берусь за дверную ручку. – Вы сами просили меня защищать студентов.
– Разумеется, Северус, разумеется. Кроме того, я просил вас украшать ели звездами и… Не смотрите на меня так, идите же. Знаете, я думаю, что вы поступили абсолютно правильно, предложив мисс Уизли чай. Вы еще молоды, но все время проводите взаперти. Из-за меня. Как говорится, нехорошо человеку быть одному. Одиночество рано или поздно утомляет… Всегда говорил, что вы себя раньше времени хороните. Наша с вами цель очень важна, безумно важна, но ведь помимо нее существует жизнь. Вспомните об этом, Северус, иначе однажды вы проснетесь дряхлым стариком, и тогда уже точно будет поздно.
– Поздно для чего?
– Для чувств. Не притворяйтесь, что вас не задела вчерашняя ночь. Все хорошее, все самое лучшее действительно случается внезапно, или я неправ?
Смотрим друг на друга несколько мгновений. Я – сердито, он – ободряюще. Не понимаю, к чему он клонит. Вечно эти загадки!
– И потом, помните, «доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разбился кувшин у источника – не возвратится прах в землю, чем он и был».
– Это откуда такая заумная чушь?
– Из главного человеческого бестселлера, мой друг.
Усмехаюсь и тяну дверь на себя. Из Библии, конечно. Мой ненормальный отец тоже любил ее, только это не делало его лучше. Скорее, наоборот.
Моя серебряная цепочка, это, разумеется, моя двойная игра и Поттер, который вечным призраком стоит за спиной. И – Лили. И поэтому моя цепочка так коротка. Я ведь даже не пытался вплести в нее кого-то или что-то еще. Оборвется – мне конец.
Разворачиваюсь так быстро, что мантия кружится в воздушном вихре, и выхожу в галерею. Шум обрушивается на меня со всех сторон, и я болезненно морщусь. Торопливо поднимаюсь в кабинет Кэрроу, миновав несколько галерей, и едва не сталкиваюсь со Слизнортом. Из-под мантии у него торчит полосатая пижама.
– А, Северус, мой коллега, – он почему-то всегда рад меня видеть, и это настораживает. – Не хотите ли вечерком выпить рождественского пунша? Обсудим любимый предмет, заодно расскажу вам, как я облегчил процесс изготовления зелья забвения.
Машинально вспоминаю все ингредиенты: вода из Леты, валериана, ягоды омелы, порошок полыни или экстракт горечавки, кому как нравится…
– А что, его сложно варить?
Слизнорт добродушно улыбается, походя на мешок, набитый подушками.
– Приходите, Северус, поболтаем. Хватит вам сидеть взаперти.
Черт подери, все сговорились, что ли, вытащить меня куда-то, куда я не хочу? В отличие от остальных, у меня есть важное дело – найти Поттера. И я его найду. А потом уже подумаю, пить мне пунш или нет… Сухо киваю проходящей мимо Трелони. Или, может быть, сходить? Проклятый Дамблдор, вечно он сеет во мне свои сомнения.
Пинком открываю дверь в класс и бесцеремонно оглядываюсь. Пахнет книгами и кровью. Алекто застывает с поднятой палочкой, и на лице Амикуса вырисовывается кислая улыбка.
– А, Снейп. Что тебе нужно?
– Какого дьявола здесь происходит? – смотрю на избитое лицо Долгопупса и кровоточащую губу Уизли. На шее у нее огромный синяк, который приводит меня в ледяное бешенство. – Что они сделали?
– Кто-то украсил ель звездой! – верещит Алекто, обдавая меня ненавистью. – Когда я категорически запретила ее украшать!
– Ель украсил я, – холодно замечаю я, с наслаждением ожидая всеобщей реакции. Уизли поднимает на меня свои сияющие глаза, и уголки ее губ трогает слабая улыбка. Она – противоположность мне, и поэтому так любопытна для меня. Она – все, чем я никогда не был и не буду. Она – вихрь, который гасит огонь и огонь же разжигает. Она вся полна безудержной жизни. И сегодня она смотрит на меня не так, как вчера. Понятия не имею, почему меня это интересует.
Кэрроу злобно переглядываются, а Долгопупс просто таращится на меня, как будто никогда раньше не видел. Как Слизнорту повезло не видеть его на своих лекциях… Невозмутимо спрашиваю:
– В чем еще проблема?
– В надписи, Северус. Ты видел надпись?
– Какую надпись?
Я ее видел. И стер по дороге. Нельзя же оставлять на виду эту красную тряпку для двух рогатых туш. Пусть попробуют доказать, что она там вообще была.
– Там красовалась надпись! – снова верещит Алекто с такой силой, что у меня закладывает уши. – Я не слепая и не тупая, Северус!
Пожимая плечами, показываю, что мне плевать. Разумеется, Алекто тупая. Иначе зачем она здесь? Всех более-менее умных Пожирателей Лорд оставил себе, отправив в Хогвартс безмозглых палачей.
– Считаю, что Уизли и Долгопупс достаточно наказаны за то, чего не совершали, – я издевательски ухмыляюсь, смотря в желтое лицо Амикуса. – Отпусти их, Алекто. Это мой приказ. Все понятно?
– Там была надпись! – кричит она мне вслед, но я делаю вид, что не слышу.
Перед праздничным обедом захожу в библиотеку за новой книгой об опасных зельях, которую мадам Пинс обещала купить мне в Лондоне, потом заглядываю к МакГонагалл – только потому, что иначе она сама придет ко мне со своим тоскливым списком учебных проблем. Так и проходит моя жизнь: от одинокой постели и чашки чая с куском хлеба к тянущимся занятиям, от обеда к библиотеке и вечернему выпуску «Пророка», проверке бездарных работ, среди которых одна – стоящая, подготовка к завтрашним лекциям и снова – возвращение в одинокую постель. Иногда это разбавляется радостями вроде вкусного кофе в Хогсмиде или новой книги. Иногда – вечерами, полными ненависти в гостиной Малфоя. Иногда – блужданием под дождем по деревням в поиске Поттера. Но чаще всего это скучнейшие таблицы, оценки и учет успеваемости сотен учеников, которые так любит Минерва. Заранее глубоко вдыхаю.
– Вы это видели? – она возмущенно трясет перед моим носом листком пергамента, испещренного красными пометками. – Мисс Дэвис вообще собирается учить мой предмет? Северус, вы обещали с ней поговорить!
– Я говорил.
Выпускаю немного воздуха, чтобы хватило еще минут на десять. Глубоко дышать в присутствии Минервы опасно: решит, что мне плевать, и будет морочить голову еще добрый час. Хотя мне действительно плевать. Слизерин всегда обходил ее прекрасный Гриффиндор без всяких рейтингов.
– Результат нулевой! Между прочим, это влияет на общие баллы факультета.
Снова чуточку выдыхаю. Между прочим, это обязанность Драко, в худшем случае, Горация, а не моя – следить за баллами. Нетерпеливо и нежно поглаживаю корешок новой книги и почти не слушаю остальную речь Минервы, просто киваю в такт ее словам. Зачем мне знать про эти баллы, когда у меня, здесь, под рукой, захватывающий мир зелий?
Вырвавшись из кабинета трансфигурации, с некоторым удовольствием иду в Большой зал. Единственное, что я люблю на этом празднике, чему не могут помешать даже Кэрроу – это еда. Щедро кладу себе большой кусок пирога с почками, потом придвигаю бифштекс и пожираю глазами шоколадный пудинг. В конце концов, я всего лишь человек, и впереди у меня – вечер с новой книгой. Но сначала – еще раз изучу карты. Я должен найти этого мальчишку!
Случайно перехватываю смеющийся взгляд Уизли. Она робко поднимает руку, подавая сигнал, что заметила меня.
Совсем страх потеряла.
Отворачиваюсь и придвигаю к себе пудинг, не обращая внимания на удивленный и слегка негодующий взгляд Стебль, которая сидит справа от меня. Вспоминаю: она пыталась внушить мне, насколько полезно быть вегетарианцем. Кажется, я был тогда чем-то страшно занят и, не подумав о последствиях, молча с ней согласился. Теперь она злится, что я нарушил обещание. Дьявол, пусть сама ест свои замечательные растения, я здесь не при чем.
Насытившись, медленно возвращаюсь в кабинет и с тяжелым вздохом придвигаю к себе осточертевшие карты Англии. Финеаса на месте нет, как и Дамблдора. Выдыхаю. Тяжело постоянно разговаривать с портретами умерших людей. К этому быстро привыкаешь, но от этого тоскливо.
Подхожу к стеклянному буфету и смотрю на свое призрачное отражение. Черт, что у меня с волосами? Кое-как приглаживаю их рукой и одергиваю рубашку. Так-то лучше…
– Директор!
Подпрыгиваю на месте сразу по двум причинам: не чувствую себя директором – раз, от неожиданности – два. Хотя меня довольно трудно застать врасплох, но со вчерашнего вечера что-то непоправимо изменилось – в мире и во мне.
– Что вам, Финеас?
– Я обнаружил их! Грязнокровка…
– Не желаю слышать это слово! – я сразу вскипаю, резко поворачиваясь к нему. Чертово слово, проклятое слово, судьбоносное слово…
– Они разбили палатку в лесу Дин! – Финеас задыхается от собственной важности. – В лесу Дин, слышите?
Наконец-то. Забываю обо всем и чувствую, как кровь пульсирует в висках. Попался! Быстро достаю из шкафа теплую зимнюю мантию с капюшоном, отороченным рыжим мехом, накидываю ее на себя и беру из сейфа меч. Он так яростно слепит меня блеском рубинов, что мне хочется закрыть глаза. Интересно, а у Салазара такого не было? Ведь в те времена выйти из дома без меча – все равно что выйти без одежды…
– Будьте осторожны, Северус, – Дамблдор как всегда неожиданно появляется напротив меня и качает головой. – После истории с Джорджем Уизли они могут плохо вас встретить.
– Не волнуйтесь, профессор, – я накидываю капюшон на голову и протягиваю слегка дрожащие пальцы к порталу. – У меня есть план.
У меня он действительно есть.
