Прекрасная катастрофа

Автор - ДавыдоФФ

Когда Дженсен просыпается следующим утром, всё вокруг кажется ему неестественным. В голове неразборчивыми воспоминаниями отдаются слова, и он рассеянно садится, прижав ладони к лицу. Последнее, что он помнит — то, что пил в баре и…

Тёплое тело, прижавшееся рядом с ним к чему-то, похожему на матрас; наверное, это номер в отеле. Итак, о’кей, нет причин для паники. Никаких причин, кроме…

«Наверное, я виноват, что хочу слишком многого».

«Сейчас самое счастливое в моей жизни — это ты».

Кроме того, что он был слишком пьян и говорил слова, которые не должен был говорить никому.

Твою мать.

О’кей, хорошо. Не конец света. Надо умыться, может, принять душ и выпить чашку кофе, а потом уже прояснить ситуацию, потому что он не может прямо сейчас думать обо всём этом, не тогда, когда в голове трещит и звенит от жуткого похмелья.

Он отнимает руки от лица.

Несчастным клубочком рядом с ним свернулся ничем не укрытый Джастин, зато вся тёплая масса одеял коконом обёрнута вокруг Дженсена.

Джастин.

Он так красив — даже с тёмными кругами под глазами и хмуро изогнутыми бровями. Стиснув колени, он прижал их к животу, ступнями почти касаясь ягодиц, и сложил руки перед лицом, пальцами одной руки касаясь матраса. Но Дженсен знает, что до того, как он сел, эти пальцы лежали на его плече. Самое простое прикосновение, чтобы быть к Дженсену как можно ближе, но при этом не слишком вторгаясь в его личное пространство.

Он был с Дженсеном всю ночь? И… как всё-таки Дженсен сюда попал? Джаред его привёл? А если Джаред… то куда он пошел, почему ушел?

Слишком много вопросов, слишком много мыслей, от которых болит голова, слишком им там тесно. Или это всего лишь похмелье.

Ладно. Он снова проводит руками по лицу. Ага. Кофе.

Для начала он вваливается в ванную, радуясь, что на нём нет ничего, кроме пижамных штанов; его удобных серых хлопковых штанов с рисунком в виде красных муравьев в армейских шлемах. Это пижама для нормальных мужиков, а не то шелковое дерьмо, в которое его одели бы Майк или Джастин.
Наверняка это Джаред уложил его в кровать.

Дженсен вздыхает, слегка наклоняется и поворачивает кран, подставляя ладони под холодную воду, прежде чем сложить их вместе. Он закрывает глаза, погружая лицо в собранную в пригоршне воду, окуная осторожно веки, нос, давая воде стечь по губам и по подбородку обратно в раковину. Он держит так лицо достаточно долго, чтобы соблазниться мыслью рухнуть досыпать прямо здесь.

Он почти засыпает; ноги подергиваются, колени подгибаются, и он вынужден опереться на пятки, чтобы не потерять равновесие.

Слова падают в колодец разума, отдаваясь эхом, как будто в трубе, и застревая где попало.

«Это больше, чем увлечение».

Он глубоко вдыхает и отнимает ладони от лица. Он не видит в зеркале ничего, кроме своих глаз, широко распахнутых зеленых глаз, и звук льющейся воды заполняет уши.

Нет. Он этого не говорил. Он не мог… или мог?

«Не заставляй меня влюбляться в тебя еще сильнее».

«…еще сильнее…»

Одно только то, что стоит за этими двумя словами...

Не «не влюбляться» в Дженсена; он уже влюбился в него. Просит Дженсена не заставлять его влюбляться еще сильнее, потому что…

— Джен? — Джастин стоит в дверях ванной, запустив руку в растрёпанные волосы, с осоловевшими со сна глазами. — Ты в порядке?

— Да, — отвечает Дженсен, оборачиваясь и быстро кивая. — Да, в полном.

— Я… — Джастин делает шаг в его сторону, и, нерешительно подняв руку, большим пальцем касается подбородка Дженсена. — Я беспокоился о тебе. Давно ты так сильно не надирался. — У Джастина в глазах вопросы, которые почти не чувствуются в его словах, настолько много говорит его мрачный и озабоченный взгляд.

Дженсен с трудом сглатывает, не в силах произнести ни звука, и глаза Джастина становятся еще мрачнее и глубже.

— Знаю, у нас в последнее время не всё было гладко.

Дженсен опирается бедром на раковину, тянется к крану и закрывает его, радуясь предлогу отвести взгляд.
— Нет, — шепчет он. — Совсем не гладко.

— Я… — Джастин ласково проводит пальцами у Дженсена под подбородком. — Знаю, что я не всегда был таким, каким ты хотел меня видеть. Я хотел бы… хотел бы быть таким.

Дженсен поднимает взгляд, словно глаза Джастина притягивают его магнитом.

— Такое ощущение, что я не знаю, как сделать тебя счастливым снова, Джен. — В глазах Джастина грусть и мольба. — Такое ощущение, что я потерял всё очень давно и… как бы я хотел… хотел, чтобы ты мог сказать мне, что нужно сделать. Как бы я хотел знать, что делать.

Дженсен закрывает глаза, чувствуя, как сердце сжимается в груди.

— Знаешь, что это он принёс тебя в комнату, переодел, уложил в постель? Я даже не знал об этом… а должен был знать, — говорит Джастин резким, ломающимся голосом. — Что происходит между нами… это моя вина. Я знаю, что моя. Но что происходит между вами двумя… я не понимаю… и это… — Джастин говорит, прерывисто дыша. — Это пугает меня, Джен.

Биение сердца и дыхание, Дженсен чувствует только их и не знает, что с ним; он прячется за собственными веками, потому что больше не за чем укрыться.

— Джен… пожалуйста, посмотри на меня.

Дженсен повинуется, и он выдерживает лишь несколько секунд, после чего протягивает руки и обхватывает ими плечи Джастина, плотно прижимая его к себе. Он кладет подбородок на шею Джастина и просто крепко обнимает его.

Дженсен любит его. Господи, он так сильно любит его! Но у него нет слов — только это немое, плотное кольцо рук, передающее всё то, что он не в силах сейчас высказать.

Джастин тоже крепко обнимает его, прижимаясь щекой к щеке.

— Парни, вы тут собираетесь на весь день зависнуть или как? Мне надо отлить. — В дверях, глядя на них, стоит зевающий Чад, совершенно не в курсе происходящего.

— Ах да, — Джастин отшатывается, опустив руки. Повернувшись к выходу, он напоследок бросает взгляд в сторону Дженсена, а затем протискивается мимо Чада.

— В твоём распоряжении, — добавляет Дженсен, пропуская Чада и закрывая за собой дверь снаружи.

Все уже проснулись и укладывают вещи, коротко переговариваясь, поэтому Дженсен проходит в дальнюю часть комнаты, не говоря ни слова, и подхватывает свою сумку.

— Привет, Джен, — говорит Майк, кладя руку ему на плечо. — Сегодня ты себя нормально чувствуешь?

Нет. Совсем не нормально.

— Конечно. Лучше не бывает.

— Отличная новость. — Майк похлопывает его по плечу, и Дженсен идёт дальше, берёт свой рюкзак и пытается сконцентрироваться на поиске остальных вещей.

*

Джастин сидит на одной скамье с Дженсеном, но так далеко, что между ними уместились бы еще двое. Он ничего не говорит, просто поворачивается из стороны в сторону и наклоняет голову к стеклу, разглядывая проплывающие мимо пейзажи. Дженсен чувствует, что должен что-то сказать, но тут Чад с Сэнди. Они спорят о том, какой фильм пустить по широкоэкранному телевизору, вмонтированному в углу сидячей зоны. Наконец Дженсен вмешивается и сообщает, что любое кино будет раздражать меньше, чем их пререкания, поэтому они ставят «Из 13 в 30», только чтобы доказать, как он неправ.

— Почему у нас вообще есть этот чертов фильм? — жалуется Дженсен.

— У Майка пунктик на этой Дженнифер-с-лошадиным-лицом.

— Дженнифер Гарнер, — говорит Сэнди. — Я встречала её в прошлом году в Эл Эй, когда мы записывали Painted Jade. Она милая. И у неё вовсе не лошадиное лицо, — добавляет она.

Это провоцирует новый раунд пререканий, и Дженсен снова рявкает на них.

Чад и Сэнди обмениваются взглядами, затем смотрят на Дженсена.

— Думаю, после этого нам стоит посмотреть «50 первых поцелуев», — говорит Чад Сэнди.

— А после него «Джинсы-талисман», — соглашается она.

Дженсен смиряется с тем, что всю дорогу до Мемфиса будут крутить романтические комедии.

После нескольких сотен миль и пригоршни аспирина, запитого двойным эспрессо, звон в голове Дженсена прекращается. Джастин просто… остаётся рядом с ним весь день, не вклиниваясь в его пространство. Дженсен едва в состоянии думать, не говоря уже о том, чтобы думать связно, и его мысли бесконечно крутятся в такт колесам автобуса, прокручивая одно и то же снова и снова. В конце концов, он решает, что лучший выход — это опохмелиться, и вскоре после полудня открывает бутылку водки. Дженсен готовит себе отвертку и затем делает такую же для Джастина. Он вручает Джастину стакан, как трубку мира, и, вернувшись на своё место, получает мимолетную улыбку.

— Эй, придурок, — кричит Чад. — А мне?

— В кухне, — бросает в ответ Дженсен. — Ждет, чтобы ты приготовил.

— Ты всегда высасываешь мои порции, и теперь не можешь сделать для меня, хоть один чертов раз?

— Как будто ты хоть раз платил за них.

— Я сделаю, — говорит Джастин, с трудом поднимаясь с сиденья.

— Беру обратно всё, что я о тебе когда-либо говорил, — кричит ему вслед Чад, и Джастин показывает ему средний палец.

Джастин возвращается с полным кувшином апельсинового сока, водкой и льдом. Дженсен поднимает с пола и раскладывает стол, Джастин ставит на него кувшин и два стакана.

— Мы что-то празднуем? — с недоумением спрашивает появившийся в проходе Майк.

— Да, — отвечает Дженсен, поднимая стакан в его честь. — Похмелье.

Майк пару секунд обдумывает сказанное и пожимает плечами.

— За это я выпью, — говорит он, присаживаясь рядом.

Всю оставшуюся дорогу они пьют и смотрят фильмы, и понемногу ситуация становится терпимее.

*

Перед выступлением Дженсен пьянее, чем следует быть, но до выхода на сцену у них еще есть немного времени. Он проводит его за кулисами, в одиночестве сидя на диване, пока Чад с группой людей стоят неподалеку, разговаривая и напиваясь. Дженсен не знает, куда пропал Джастин, но в некотором смысле он рад, что его сейчас с ним нет. Он чувствует, что снова может думать.

Не то чтобы это помогало. Всё, о чем он продолжает размышлять, это Джаред. Та единственная фраза, которую Джаред сказал ему, крутится в голове снова и снова. Он не имеет понятия, что думать, не говоря уже о том, что делать по этому поводу.

— Началось. — Сэнди подходит и, остановившись, чтобы закурить сигарету, кидает Дженсену на колени газету. — Лучше ты… — она выдыхает серо-голубое облачко дыма. — Лучше ты прочитаешь это до того, как узнает Майк. — С этими словами она исчезает, взметнув ярко-розовой юбкой с гепардами.

Твою мать. Это не к добру.

Это «Нью-Йорк Таймс», раздел «Развлечения». Он понятия не имеет, от какого числа газета, но готов поклясться, что она вышла не позднее, чем два дня назад, раз её им послали. Он узнаёт фото из CBGB, сделанное более трёх лет назад. Джастин наклонил к нему голову, строя глазки в камеру, рукой притягивая к себе Дженсена, а тот при этом смотрит вниз и в сторону.

«Восемь лет назад я начал избавляться от иллюзий насчет того, что я делаю, и насчет музыкальной индустрии в целом», — говорит фотограф Джон Рэйвин. «Я думал о том, чтобы заняться чем-то другим, но тут мой друг привёл меня посмотреть на эту группу, T Minus Zero. После шоу я просто повернулся к нему и сказал: «Я хочу работать с этой группой». Это было как удар молнии, вера мгновенно восстановилась».

С тех пор Джон фотографировал, возможно, единственную настоящую рок-группу последнего десятилетия, и в его книге вы найдёте более ста двадцати их лучших снимков. Книга включает фото с их самой первой съемки: «Я смотрел на них и видел икону рока даже раньше, чем они стали популярны. Каждый раз, когда я нажимал на затвор, это был, знаете, «самый потрясный снимок».

Привлекательность фотографий частично объясняется тем, что на них запечатлены изменчивые отношения двух солистов. «Личности, составляющие группу, подпитывают друг друга, но также несут и определенный разрушительный заряд. Из этого рождается великое искусство, но, как правило, на процесс больно смотреть», говорит Джон. «Другим участникам группы везёт меньше, потому что Джастину и Дженсену уделяется так много внимания, и фотографу трудно не поддаться этому настроению: между ними искрит такая хаотическая химия. Подсознательно я всегда искал этот великий снимок Джастина и Дженсена».

Дженсен закрывает глаза, прикусывая нижнюю губу. О господи.

«Так что вы думаете о новом альбоме группы? «Я нахожу альбом немного тяжелым для прослушивания, потому что он очень честный. И вам не обязательно иметь IQ, как у гения, чтобы понять, о чем эти песни», — говорит он. «Я еще под сильным впечатлением от «Не верю тебе». Если вы ничего не знаете о группе, то можете подумать, что речь о парне и его девушке. Но мы знаем, что это не так. Мы знаем, что это о Джастине и Дженсене».

Ого. Это просто. Это просто охуенно. Ёб твою мать.

«Так группа T Minus Zero на самом деле возродила страсть к музыкальной журналистике? «Я делал это шестнадцать лет, и сейчас первый раз за эти годы всё работает на полную мощность. Это то, чего я всегда хотел. Это то, о чем я мечтал с четырнадцати лет».

Джаред, конечно, услышит об этом.

И Майк будет в бешенстве, особенно после инцидента со льготами за благотворительность.

Дженсен комкает в руках газету и кидает её на пол.

— Чувак? — спрашивает Чад, наклоняясь к нему на плечо.

— У тебя есть, черт побери, косячок для меня, или как? — спрашивает Дженсен, складывая руки на груди.

Чад молча ухмыляется и протягивает ему косяк.

*

После шоу Майк собирает их всех в комнате за сценой на «экстренную пресс-конференцию», как он это назвал.

Чад, Джастин, Дженсен… и где же…?

— И где, вашу мать, носит Сэнди? — спрашивает Майк, когда они заходят внутрь.

Кажется, никто не знает, и Майк падает на диван, решив наплевать на это.

— О’кей, книга Джона Рэйвина, есть кто-то, кто еще не читал статью о ней? — Майк мгновение ждёт, потом продолжает: — Нам нужно иметь наготове публичное заявление. Я уже работаю над этим вместе с Самантой. А между тем нам нужно приготовить индивидуальные заявления. Репортеры налетят, как стервятники. — Майк качает головой, делая пометки в блокноте.

— Не хочу иметь с этим дела, — говорит Дженсен, отворачиваясь и, приложив ладонь к стене, упирается в неё лбом.

— Что? — голос Майка резкий, как удар хлыста, растерянный и одновременно непреклонный; нет, Дженсен не должен так говорить.

Положить на это.

— Я сказал, — Дженсен прерывается, скрипя зубами: — Не впутывай меня в это.

— Дженс…

— Я устал от этого, — обрывает он, нисколько не заботясь о том, что именно Майк собирался сказать. — Ложь…— он качает головой. — Маскировка. Необходимость постоянно осторожничать. — Дженсен глубоко вдыхает и широко открывает глаза, не в состоянии сфокусировать взгляд между рукой и стеной. Слова рвутся из него, он с трудом сдерживает их теми крупицами дипломатии, что в нем еще остались. — Это разъедает мою душу, Майк, — выдыхает он. — С меня хватит.

Майк ни секунды не колеблется.

— Джен. Ты должен сделать заявление. Это о вас двоих. Публика ждет…

— Да мне положить на то, чего публика ждет! — выкрикивает Дженсен, поворачиваясь к Майку, и гнев прорывается мгновенным, горячим всплеском. — Ты оглох на сегодняшнем шоу, или я недостаточно ясно выразился? Я. Не. Буду. Делать это.

— Джен, что происходит? Это на тебя непохоже.

— Нет, как раз это похоже — это в точности я. Наконец-то это абсолютно и полностью я.

Выражение на лице Майка близко к полному ошеломлению. Чад, вытаращив на Дженсена глаза, сидит рядом с Майком, даже не донеся до рта сигарету. Майк открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но Дженсен не может терпеть.

Чад протягивает руку и кладёт её на плечо Майку.
— Чувак. Может, тебе стоит отступиться?

Майк от удивления при словах Чада дергает головой вправо, и замирает, пытаясь осознать сказанное.

— Джен. — Голос Джастина мягкий, нежный и спокойный. — Ты…

— Нет, я не в порядке, — огрызается Дженсен, поворачиваясь к нему. — Я не в порядке уже черт знает сколько времени, и если бы ты обращал внимание, то ты бы, твою мать, это знал. Но обо мне не беспокойся. Я не прошу, чтобы ты вышел на публику и разрушил свой совершенный имидж. Вперёд, Джастин. Иди, наври гребанной прессе, оставь всё между строк, придерживайся плана и делай, что тебе говорят, — но не жди, что я буду делать это вместе с тобой. Мне это уже осточертело.

— Это нечестно, Джен. — Джастин еле шепчет.

— Ну да. И что с того, блядь?

Джастин отворачивается, скрестив руки на груди и прикусив нижнюю губу.

Но Дженсен только разогревается, он еще только начал. Он открывает рот, чтобы продолжить — и тут дверь комнаты распахивается.

Все замирают, повернувшись на звук.

Это Сэнди, одетая в розовые кожаные штаны и бюстье из черного винила.

— Где, твою мать, тебя носило? — задает вопрос Майк.

Сэнди бросает мрачный взгляд на Майка, входя в комнату.

— Я разговаривала с роуди о моём саунде на следующем шоу, и на меня напали репортеры по поводу последней статьи. — Сэнди кивает головой в сторону двери, в которую входит Джаред, быстро закрывая её. — Джаред меня спас.

Майк закрывает глаза и кладёт руку себе на лоб.

— Вот дерьмо, прости, Сэнди. Я даже не думал… вот черт. А где были секьюрити?

Джаред делает шаг вперёд.

— Ну. Они прямо за нами, за дверью. Я просто расчищал дорогу. — Следует короткая пауза, и Джаред, оглядев напряженные лица в комнате, кивает. — Я уже ухожу.

— Подожди, — просит Дженсен, надевая куртку. — И мне расчисти дорогу.

— Джен, ты не можешь выйти отсюда…— Майк уже наполовину встал с места, и Дженсен поворачивается к нему, просто мечтая, чтобы тот сделал оставшуюся пару шагов.

— Стоп, стоп. — Джаред встаёт между ними, повернувшись спиной к Дженсену, и медленно кладёт руки Майку на плечи. — Чувак. Если дело дойдёт до драки — ничего личного, но я сомневаюсь в твоих шансах.

— Если он потеряет контроль над собой перед репортёрами… — начинает Майк.

— Я знаю, как сказать «без комментариев», Майк, — Дженсен уже взялся за ручку двери, открывая её, и Джаред следует за ним по пятам.

— Мне лучше пойти с ним, — говорит Джаред Майку извиняющимся тоном. — Рядом со мной и секьюрити он в безопасности попадёт в VIP. Не волнуйтесь, — уверяет он.

Это последнее, что слышит Дженсен, прежде чем оказаться в бурлящей толпе, скопившейся за дверью. На его плечи ложатся руки и он поворачивается.

Джаред обходит его, тело упруго и полно грации. Вокруг них секьюрити, как маленькая защитная капсула, но именно Джаред управляет всем. Толпа взрывается криками и вспышками фотокамер, лица расплываются, рты выкрикивают бессмысленные вопросы. Дженсен кладет одну руку на бедро Джареду, следуя за ним, и чувствует, как мышцы напрягаются под пальцами, когда Джаред расталкивает народ.

Половина охранников отрывается от них, отодвигая назад прессу, — возможно, выпихивая их из здания, судя по тому, что видно Дженсену: их рты сердито открыты, они кричат в свои микрофоны, прорываясь сквозь толпу.

Вдруг какая-то брюнетка выбегает на открытое пространство позади них, нарушая строй. Двое охранников двигаются к ней, но она мчится прямиком к Дженсену, широко раскрыв руки, пытаясь схватить его, и Дженсен знает, что она доберётся быстрее, чем охранники успеют сделать хоть что-нибудь.

Дженсен поднимает руку, и она, падая на него, ныряет ему подмышку. Дженсен прижимается к Джареду под давлением дополнительного веса и пытается сохранить равновесие.

— Привет. Понравилось выступление? — спрашивает он, готовый развлекать её несколько секунд, пока не подоспеют охранники. У него странная жизнь; он принял это как должное много лет назад.

Джаред останавливается, повернувшись так быстро, что они оба почти врезаются в него.

— Милая, — вразумляет её Джаред. — Сейчас не время.

И тут охранник хватает её, оттаскивая обратно в толпу.

— Это всегда так? — кричит Дженсен Джареду. — Или я обычно отрубаюсь к тому моменту?

— Ты обычно отрубаешься, — подтверждает Джаред, крича в ответ. — Карточку, мы почти пришли.

Дженсен вынимает из кармана карточку и отдаёт Джареду.

Они проходят через предбанник с двойными дверями и наконец-то оказываются глубоко в коридорах арены. Двери захлопываются за ними и отрезают от толпы, сдерживаемой охранниками. Они одни в этом коридоре, судя по всему, и Дженсен смеётся, стискивая пальцы на талии Джареда.

— Подожди. Подожди, — выдыхает он, прижимаясь к стене. Он дёргает Джареда сильным движением так, что того разворачивает.

Джаред останавливается, переводя дыхание и глядя на Дженсена. Так близко, так ужасно, чудовищно близко.

Дженсен убирает свою стоваттную улыбку, которую всегда приберегает для камер.

— Думаешь, мы в безопасности? — спрашивает он, стискивая пальцами воротник куртки Джареда и притягивая его к себе.

— Ты — да, — выдыхает Джаред.

— А ты нет?

Джаред прикрывает веки, и, выпрямившись, отклоняется от Дженсена, глубоко дыша.

— Нет, пока ты смотришь на меня так.

Дженсен мог бы сказать, что он слишком возбужден, слишком пьян, всё слишком — но он чувствует слишком глубоко, достаточно глубоко, чтобы его не заботили чертовы последствия.

— Я не знаю, как по-другому можно смотреть на тебя.

— Черт побери, Дженсен!

Дженсен чувствует, как Джаред слабеет, приникая к нему. Он падает на Дженсена, их губы встречаются, сладко скользя, приоткрываясь в медленном поцелуе; Дженсен гладит руками спину Джареда, талию, бедра, обхватывает и притягивает его ближе.

— Я обещал, — выдыхает Джаред, и, отклонившись назад, упирается Дженсену под ключицы, — что доведу тебя до VIP.

— А что, если я не хочу туда? — спрашивает Дженсен, дразняще склоняя голову набок.

— Тогда… Мне придется чертовски туго, — смеётся Джаред глубоким горловым смехом и снова прижимается губами ко рту Дженсена.

— Точно, — выдыхает Дженсен, прикусывая его нижнюю губу. — И как ты собираешься с этим справиться? — спрашивает он, стискивая пальцами ягодицы Джареда и вжимаясь в него бедрами.

— Я… собираюсь… дать тебе пинка… и оттащить тебя… в ту комнату, — выдыхает Джаред в рот Дженсену между медленными поцелуями.

В ответ Дженсен фыркает ему в рот, высовывая язык.

— Нет, только не это.

— Нет, — шепчет Джаред, его руки и тело расслабляются, подчиняясь Дженсену, и он лижет его нижнюю губу. — Не буду. — Он вминается в Дженсена бедрами, они оба тяжело дышат, и Джаред отстраняется, бормоча: — Думаю, мне надо заманить тебя туда другим способом.

— Дополнительные баллы за творческий подход, — объявляет Дженсен, лениво ухмыляясь, неторопливо пробегая ласкающими движениями по нижней части ягодиц Джареда.

— Если бы мы не были в публичном месте… — ухмыляется в ответ Джаред, качая головой.

— Тогда что? — спрашивает Дженсен, с усмешкой вздергивая подбородок.

— Да ладно тебе, — смеётся Джаред и напоследок еще раз прижимается к его рту. Потом отрывает Дженсена от стены и идет задом наперед, таща Дженсена за собой по коридору. — Если тебе повезёт… — выдыхает Джаред, — ты это узнаешь позже.

— Так я должен быть везунчиком?

— Ну, — говорит Джаред, подергивая уголком рта. — Сознательно.

— Так я должен быть сознательным? — смеясь, поддразнивает Дженсен, следуя за ним по пятам.

— Нет. Не обязательно… до тех пор, пока тебе хочется, — шепчет Джаред.

— Всегда, — шепчет в ответ Дженсен, прижимая бедра Джареда к себе. Они оба чуть не спотыкаются и смеются, столкнувшись губами.

— Ты, — говорит Джаред, отстраняясь настолько, чтобы можно было говорить, и пальцами одной руки хватается за пояс Дженсена, а другой проводит по контуру его рта: — Просто неисправим.

— Да, — кивает Дженсен, соглашаясь. — И тебе это нравится.

— Ммм… мне действительно нравится, — рычит Джаред и снова целует его.

Двойные двери в конце коридора распахиваются, и они отскакивают друг от друга; Джаред поворачивается и шагает рядом с Дженсеном, засунув руки в карманы. Они держат дистанцию, едва слышно фыркая, всю оставшуюся дорогу до VIP-а.

Дженсен не оглядывается, чтобы посмотреть, кто вошёл; он просто идет рядом с Джаредом, пока тот не хватается за ручку двери и не открывает её перед Дженсеном. В ответ на такое рыцарство тот поднимает брови и ухмыляется. Джаред закатывает глаза, отражая ухмылку, и пропускает Дженсена вперёд. Потом прижимается грудью к спине Дженсена, впихивая его в комнату, и плотно закрывает за собой дверь.

— Да ты просто животное, а? — хмыкает Дженсен через плечо. Он останавливается, прижимается спиной к груди Джареда, и тот фыркает.

— Не заставляй меня смущать тебя грубым обращением, — смеётся Джаред, пихая Дженсена вперёд.

— Ты не осмелишься, — Дженсен тоже смеётся.

— Нет, если ты этого не хочешь, — обещает Джаред, горячо выдыхая Дженсену в ухо, и, устроив руки у него на талии, направляет их обоих в сторону бара. Дженсен наклоняется к стойке из полированного дерева и заказывает им выпивку. Джаред мгновение прижимается к его спине, потом отодвигается в сторону, одной рукой еще держась за плечи Дженсена, и они тесно прижимаются друг к другу боками.

Дженсен поворачивает голову, оглядывая комнату в ожидании заказа. И ясно видит Джастина, который, войдя, бросает на них ядовитый взгляд.

Дерьмо.

Но Джастин идет дальше, отвернувшись, как будто и не заметил их.

Дженсен наблюдает за Джаредом боковым зрением — ясно, что тот тоже видит Джастина.

— Я ему не очень нравлюсь, — предполагает Джаред.

— Нет, — опустив глаза, Дженсен качает головой.

Джаред кивает.

— Я типа просёк это пару раз, — рука Джареда соскальзывает с плеча, чтобы взять поданный барменом напиток, а затем он тесно прижимается к Дженсену сбоку. Джаред какое-то время разглядывает свой стакан, обхватив его ладонями, потом продолжает. — Но… на самом деле… я бы сам себе не нравился, будь я Джастином.

Дженсену не нужно спрашивать, почему это так.

Между ними повисает молчание, Дженсен помешивает свой напиток, внимательно разглядывая содержимое.

Дженсен не должен, правда, не должен — прошлой ночью он сказал более чем достаточно, и всё еще жалеет об этом. Однако, несмотря на это сожаление, на чувство вины, на всё, чего он не должен, — он не может перестать желать продолжения: этой честности, этой правды между ними, этих отношений.

— Между мной и Джастином всё пошло наперекосяк с той ночи, когда мы с тобой разговаривали в лесу… — Дженсен качает головой, пытаясь подобрать слова, и вместо этого выпивает. — Это… — говорит он, ставя стакан на стойку, — это даже не то чтобы я не знал, как всё исправить… — он колеблется и, закусив нижнюю губу, гадает, многое ли готов признать.

Всё. Черт с ним со всем. Просто всё. Почему бы и нет? Джаред не осудит его.

Он делает глубокий вдох; алкоголь всё еще прожигает путь вниз по его желудку.
— Дело в том, что я не знаю, хочу ли этого. Девять лет, Джаред. Он — всё, что я знаю… и иногда он кажется мне совсем чужим. Но временами он снова тот же парень, в которого я влюбился столько лет назад… и… я так чертовски устал от этой чехарды, — вздыхает он. — Всё, о чем я думаю, — это те первые годы нашей совместной жизни; насколько замечательно всё было, насколько мы любили друг друга. — Он быстро делает еще один глоток из стакана. — Всё, чего я хотел эти годы — вернуть всё назад. Я столько времени верил, что чувства остались, и сейчас чем-то нужно пожертвовать, что-то изменить, и тогда всё вернётся на круги своя, как и было.

— А что, если этого никогда не произойдёт? — спрашивает Джаред, искоса бросая на него взгляд сквозь пряди волос.

— Не знаю, — Дженсен ставит стакан на стойку. — Я… всё еще люблю его, — добавляет он беспомощно.

— Конечно, любишь. Всегда будешь любить.

— Ты считаешь, всё так безнадежно? — сдавленно спрашивает Дженсен.

— Нет, — отвечает Джаред с легкой улыбкой. — Я просто имел в виду, неважно, что произойдёт, ты всегда будешь любить его. Как можно перестать?

Дженсен секунду обдумывает эти слова, и в этот момент Джареда прорывает.

— Послушай… я как бы пытался собрать вместе эту картинку… из того, что я видел… и что ты говорил мне… и если это всё сходится, а я думаю, что да… — Джаред прерывается, делая глоток. — То, о чем мы говорили прошлой ночью…— продолжает он. — То… ну… с тобой всё нормально. — Джаред смотрит на Дженсена, как будто набираясь смелости, его голос становится ровным и уверенным. — Это нормально, что ты хочешь быть счастливым. Ты заслуживаешь того, чтобы быть счастливым, — уверяет он. — Это просто… — какую-то долю секунды он жует нижнюю губу. — Для начала тебе надо определиться с тем, чего ты хочешь, — что сделает тебя счастливым.

Дженсен долго смотрит на Джареда, прежде чем оказывается в состоянии вымолвить хоть слово.

— Как я могу это сделать?

— Если бы я знал ответ, я был бы богат и на пенсии, — смеётся Джаред.

— Спасибо, что выслушал… про Джастина. Знаю, это могло показаться… некрасиво. Я имею в виду, что вы оба не ладите друг с другом и … — Дженсен делает жест, как будто жалеет, что вообще начал об этом говорить, и надеется, что Джаред разрешит ему не продолжать.

— Ну да, я делаю это не для него.

— Знаю. Но… как…? — Дженсен снова умолкает и думает, что пора ему, наверное, прекратить задавать эти вопросы, потому что они никуда не ведут и не делают ситуацию менее неловкой.

Джаред прочищает горло и всё равно отвечает.

— Потому что у меня никогда не было никаких иллюзий, — говорит он, крутя стакан между пальцами. — Когда тур закончится, я исчезну.

Эта мысль пронзает Дженсена насквозь, внезапно и безжалостно, шок волнами поднимается из живота. Господи. Он даже не думал об этом.

— Так почему бы нам не взять всё лучшее от сегодняшнего дня? — спрашивает Джаред, пожимая плечами.

— Правильно, — оцепенело кивает Дженсен. Блин, прошло уже больше половины тура. Всего пара недель и…

— Так… вы какие-то серьезные на вид, — говорит Джастин, втискиваясь между ними.

— Я просто… — Джаред поднимает свой стакан и покачивает его туда-сюда, от чего лёд позвякивает. — Уже почти допил.

Склонив голову набок, Джастин смотрит на Джареда.

— Знаешь, в тот первый раз, когда я увидел тебя с ним, ты не смог достаточно быстро удрать. А теперь ты здесь, само спокойствие. Как будто тебе стало комфортно. Как будто ты считаешь, что твоё место здесь.

— Может, и так, — пожимает плечами Джаред.

— Или, может, ты просто сезонное блюдо.

— Джастин, — шипит Дженсен, хватая его за руку.

Джаред кажется безмятежным. На первый взгляд.

— Почему бы тебе не спросить Дженсена? Думаю, его ответ тебя удивит.

— Да видишь ли, в этом вся и штука, — продолжает Джастин. — Дженсен не из тех парней, которые удивляют. Дженсен спокойный, уравновешенный. Ты знаешь, что всегда можешь положиться на него. До тех пор… Пока не появляешься ты, и он не начинает нарушать правила, спать с роуди и встречаться с тобой каждый раз, когда выпадает возможность.

Джаред кивает, салютуя стаканом, допивает остатки, потом ставит пустой стакан на стойку.

— Может, тебе стоит раскрыть на это глаза, — говорит Джаред, поднимаясь с барной табуретки и вежливо кивая.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Джастин.

Джаред немного колеблется.

— У моего отца была поговорка… Про птиц, которые возвращаются домой вить гнезда. Ты знаешь такую, Джастин?

— Никогда не слышал.

— Поищи в интернете, что она значит, — советует Джаред и уходит, улыбнувшись им напоследок.

Джастин долго смотрит ему вслед.

— Я, правда, не догоняю, что тебе в нём нравится.

— Нет, — вздыхает Дженсен, поворачиваясь к своему стакану. — И не поймёшь.

— Я стараюсь, — говорит Джастин почти раздраженно. — Но он такой болван.

— Один из вас — точно, — Дженсен хватает стакан со стойки и устремляется в толпу.

*

Позже Дженсен злится на себя за последние слова, потому что понимает: у Джастина есть все причины ненавидеть Джареда. Все права и все причины. Несмотря на обилие случайных связей, которые были у них обоих за все эти годы, никогда не происходило ничего подобного. Дженсен трахал Джареда эксклюзивно, как трахал Джастина, а эксклюзивный секс ведёт к чувствам. Каждый в их бизнесе знает это.

Он уже своим поведением обижает Джастина и должен остановиться раньше, чем начнёт обижать и Джареда тоже, если этого еще не случилось.

Он не глуп и не груб. Он знает, что должен делать; он только хочет, чтобы у него был выбор. Хочет, чтобы всё оставалось так, как сейчас, а что это на самом деле говорит о нём?

Ничего хорошего.

*

После шоу в Атланте Дженсен вусмерть напивается, но, сидя на диване рядом с Джаредом, чувствует себя гораздо лучше, чем должен был бы. Они наклоняются друг к другу, смеясь и болтая обо всём подряд. Нетрудно догадаться, что Джаред так же пьян, как и он сам. Он пил из бутылки наравне с Дженсеном, да и к моменту их встречи час назад уже был изрядно навеселе.

Дженсен в курсе, что спрашивать Джареда, хочет ли он вернуться в номер отеля, — это плохая идея. Он в самом деле не должен заниматься этим с Джаредом, но он пьян, и хочет его, чертовски сильно хочет. Этот легкий смех, это тело, прижавшееся к нему, то, как он быстро схватывает всё, о чем Дженсен рассказывает, и делится с ним своими мыслями и мнением.

Еще довольно рано, а Джастин на другом конце комнаты явно увлечен симпатичным темноволосым парнем. За весь вечер он даже не взглянул на них с Джаредом.

Дженсен наклоняется, касаясь губами уха Джареда, его волосы щекочут Дженсену нос. Он так классно пахнет, Господи, так классно, потом и шампунем, и Дженсену хочется съесть его живьем.

— Пойдем со мной в номер, — шепчет он, обводя языком ушную раковину Джареда.

Джаред подставляется языку Дженсена, медленно и глубоко дыша.
— А… если я скажу «нет»? — дразнит он, дрожа.

— Тогда мне придется выебать тебя прямо на этом диване, у всех на виду, — обещает Дженсен, с улыбкой прихватывая зубами мочку уха Джареда.

Джаред со стоном поеживается.

— Это… было бы забавно.

— Неужели? — спрашивает Дженсен, вычерчивая языком спираль внутри его уха. — Тебе хочется, чтобы они видели, как я вхожу в тебя и трахаю прямо здесь? Хочешь показать всем, как сильно тебе это нравится?

— Блин, — выдыхает Джаред, приваливаясь к Дженсену всем своим весом. — Сейчас кончу, Дженсен…

— Я тоже, — мурлычет Дженсен. — Но ведь… нас могут прервать…

— Это, пожалуй, единственное, что меня останавливает, — шепчет Джаред в ответ.

Дженсен поднимает его с дивана и они пробираются сквозь толпу, держась за руки; единственное, что Дженсен сейчас ощущает, — прикосновение кожи Джареда, и ему нет дела до людей, которых он расталкивает по пути к двери.

Не успев оказаться внутри номера, они приклеиваются друг к другу и целуются. Дженсен разворачивает Джареда и падает на кровать вместе с ним.

Он слегка отклоняется, чтобы снять футболку, и Джаред пожирает глазами его голое тело.

— Господи, Джен.

Джен. Имя звучит медом в его ушах.

— Ты назвал меня Дженом. — Он переворачивается, оказываясь сверху.

— Нельзя было? — смущенно спрашивает Джаред, сверкая блестящими от возбуждения глазами.

— Нет. Тебе определенно… — Дженсен целует его, скользя языком во рту Джареда. — Определенно можно. Просто ты… никогда не называл меня так раньше.

— Просто захотелось, — выдыхает Джаред, ныряя языком в рот Дженсена.

— Правильно захотелось, — отвечает Дженсен, гладя руками тело Джареда. — Всё, чего нам хочется… правильно. Ничего нет неправильного, даже если должно быть. Как будто всё так и предначертано.

— Черт. Дженсен… не надо… — Джаред перестает целовать его, качая головой. — Не говори так.

— Почему?

Джаред распахивает все еще подернутые страстью глаза.

— Потому что… я не могу… не могу думать, что это…

— Что-то значит? — горячим шепотом спрашивает Дженсен, проводя языком вдоль шеи Джареда, и, вот черт, Джаред просто идеальный, когда он вот так лежит под ним, весь из мощных мышц и сухожилий, возбужденный и страстный.

Джаред кивает, и Дженсен кусает его за подбородок, скользя по телу, соприкасаясь своим членом сквозь джинсы с членом Джареда.

— А что, если значит? Что, если я хочу этого?

— А что насчет Джастина?

— Пусть он найдет своё, — говорит Дженсен, оглаживая плечи Джареда.

— Дженсен. — Рука Джареда дрожит на его щеке, он неровно дышит, его грудь подрагивает. — Для него «своё» — это ты.

— Может быть, — шепчет Дженсен. — Но я уже сыт всем этим, Джаред. — Он медленно целует его. — Морально сыт. — Он закрывает глаза, и слова на выдохе едва слышны. — А ты…

— Что? — Джаред произносит еле слышно, глядя на него во все глаза.

— Такой человек, с которым мне хочется быть страстным. Такой, как ты. — Слова срываются с губ Дженсена, непрошенные, необдуманные. У него много времени, чтобы пожалеть о них, чувствуя, как Джаред замирает всем телом.

Джаред открывает и закрывает рот до тех пор, пока не оказывается в состоянии произнести хоть что-то.

— Ты… ты не можешь говорить мне такие вещи, Дженсен.

— Почему не могу?

— Потому что ты любишь другого. И ты… Ты не должен давать мне надежду, что, может быть…

Голос Джареда срывается, он дрожит всем телом, и Дженсен чувствует необходимость сказать что-нибудь, заполнить тишину, чтобы сгладить возникшую неловкость между ними.

— Может быть, я хочу…

Джаред реагирует мгновенно, его тело каменеет.

— Нет. — Он отталкивает Дженсена. — Прекрати. — Джаред вскакивает с кровати на пол, отвернувшись, будто пытается взять себя в руки. — Ты не можешь так делать, Дженсен. Тебе нельзя так поступать.

— Нельзя как? — спрашивает Дженсен, и с этим словом из него будто выходит весь воздух. — Быть к тебе неравнодушным?

— Да, нельзя. Потому что всё, что… всё, что… — Джаред обхватывает себя руками и качает головой. — Я не должен был позволять этому так далеко зайти. Не должен был доходить до этого.

— Джаред, — смущенно произносит Дженсен, медленно поднимаясь с кровати. — Я думал…

— Что ты думал? — спрашивает Джаред, поворачиваясь к нему и глядя сердито и пылко. — Что ты будешь говорить такие вещи и делать всё, чтобы причинить мне боль? — Джаред делает к нему шаг, прожигая взглядом. — Что тебе можно?

Дженсену хочется сказать «да».

Он никогда не видел Джареда настолько сердитым, как сейчас, когда тот натягивает обратно футболку и собирается с духом, готовый тотчас же уйти.

— Вот что я думал.

Джаред идет к двери, от его былой грациозности не осталось и следа.

— Джаред, то, что я чувствую… я не… я никогда бы…— Голос Дженсена срывается, он пытается собрать вместе всё, что хочет сказать.

Джаред топчется на пороге крошечного предбанника.

— Я знаю, что ты ко мне неравнодушен. Я это знаю. Уже какое-то время. И если ты хочешь тешиться этой мыслью, представляя это чем-то большим, чем оно есть, — давай. Но не пытайся заставить поверить в это и меня.

Дженсен молча замирает, не в силах произнести то, что собирался.

Джаред делает шаг по направлению к нему, продолжая в том же повышенном тоне.

— Мне слишком тяжело это слышать. Слишком тяжело, что я не могу хотеть… — У него перехватывает горло, он отступает на шаг, потом еще на один. — Не надо. Если только ты так не считаешь. Думаешь, я не знаю, что ты чувствуешь сейчас, Дженсен? — спрашивает Джаред, застегивая пояс, и его голос срывается. — Я знаю, что ты думаешь. Это же так легко думать про меня. Я новенький и блестящий. Так легко смотреть на меня и думать, что я совершенство. Но я не совершенство.

На этих словах дверь позади Джареда открывается.

Черт побери.

— Гляди-ка, — говорит Джастин, входя в номер. — Вот о чем я всё время думал. Может, Джену просто нужно увидеть, как с тебя слезет вся эта полировка? Может, это что-то изменит, Джаред?

Джаред прищуривается и, обхватив себя руками, меряет взглядом Джастина с головы до ног.

— Думаю, что тебе не понравится, если этого не произойдет.

О, господи. Джаред обозлен. Джаред обозлен, а тут еще Джастин, и всё это очень хреново.

— Хочешь выяснить? — спрашивает Джастин, подкрадываясь ближе. — Покажи, насколько ты несовершенен, посмотрим, что он подумает тогда?

— Черт побери, Джастин. — Дженсен делает шаг.

Джаред останавливает его, поднимая руку:

— Я понял.
— Джаред…
— Отвали, Дженсен, — говорит Джаред.

— Отстаивает свои права, — Джастин смотрит на Дженсена, выгнув брови. — Мне это нравится.

— Я здесь, — с нажимом произносит Джаред, глядя Джастину прямо в лицо, потом понижает голос, чтобы продолжить: — В присутствии человека его не обсуждают.

— Ну да, — говорит Джастин, возвращаясь взглядом к Джареду. Натянуто улыбаясь, он, медленно поднимает руку и трогает его лицо кончиками пальцев, большим пальцем проводя по краю рта. — И мне до смерти хотелось узнать, что ты из себя представляешь.

Джаред не сдвигается ни на дюйм, глядя Джастину прямо в глаза.

— Ага, гадал, что же ты из себя представляешь, уже очень давно, — парирует он ровным голосом, готовый бросить вызов.

Дженсену страстно хочется защитить Джареда от дьявольских силков Джастина, но он начинает слегка беспокоиться о самом Джастине. Он не коротышка, но если Джаред решит разобраться, как на школьном дворе… то Дженсен на Джастина не поставил бы.

— Что, правда? — спрашивает Джастин, подходя ближе. Язык его тела становится более хищническим с каждым шагом, плечи напрягаются, но во взгляде, которым он одаривает Джареда, нет ни намека на то, что он собирается драться. — Так расскажи мне, Джаред. — Джастин поглаживает его пальцами по скуле. — Должен ли я к тебе ревновать? Потому что Дженсен мне на этот вопрос не ответил.

— Не знаю. А должен? — спрашивает Джаред, не двигаясь, но вопросительно глядя на Джастина.

— Ты не отвечаешь на мой вопрос, — мертвенно-ровным голосом произносит Джастин прямо в рот Джареду, прижимаясь к нему всем телом.

Твою мать. Это не должно возбуждать. Совсем не должно.

— Может, немного ревности пошло бы тебе на пользу, — выдыхает Джаред, задирая подбородок.

— Блядь… ты… — шепчет Джастин, горячо выдыхая каждое слово в рот Джареду.

— Джастин, — шипит Дженсен. — Прекрати. — Он делает шаг вперед, чтобы помочь Джареду.

И замирает как вкопанный, видя, как Джаред хватает Джастина за волосы, разворачивает его и вдавливает в стену всем своим весом, глядя прямо в глаза.

— Нет. Вот ты — блядь.

Может, Джареду вовсе и не нужна его помощь.

Джаред впивается ртом в губы Джастина, грубо и зло, и их языки вступают в схватку.

От этого зрелища Дженсену нечем дышать, ошеломленный, он не может пошевелиться.

— Хочешь знать, что во мне такого особенного, Джастин? — спрашивает Джаред, отрываясь от поцелуя, слова звучат резко, прямо возле губ. Он прищуривается и крепче стискивает волосы Джастина. — Ладно, а мне до смерти хотелось узнать, что такого замечательного в замечательном Джастине Хартли.

— Молодец! — Джастин гладит Джареда по спине. — Уже увяз во всем этом, да, Джаред? — спрашивает он, выдыхая ему в лицо и дергая за прядь. — Готов идти ва-банк. — Джастин вылизывает его рот, словно конфету.

— Может, ты и должен ревновать, Джастин. Может, у него ко мне настоящие чувства. Мы занимаемся этим… Думаю, тебе стоит выяснить. Либо пан, либо пропал, всё или ничего. Все птицы возвращаются домой вить гнезда. Ты готов?

— Давно уже.

Джаред хватает Джастина за футболку, поворачивает его и толкает на кровать. Джастин немедленно садится, и, схватив за пояс, дергает Джареда вниз.

Господи. Есть ли название… тому, что сейчас происходит?


Они цепляются друг за друга, как будто дерутся, а не трахаются. Джастин тянет Джареда вниз для поцелуя, они сливаются телами, трутся бедрами в каком-то неровном ритме. Джастин хватает Джареда за плечи, переворачивает и приземляется на него сверху, не разрывая при этом поцелуя. Джаред выгибается, вжимаясь в него, процарапывая ногтями по его спине борозды, впиваясь ногтями, и так дергает за рубашку, словно хочет порвать ее. Как будто ему это нравится: отдавать столько же, сколько получает.

Дженсен чувствует, что должен что-то сказать. Сделать хоть что-то. Но это решение Джареда. И Джастина. У него нет на Джареда никаких прав, да и тройнички с Джастином у него бывали. Его моральные устои совсем не высоки. Но… он должен…

Как можно остановить силу природы, подобную этой? Как эти двое, сплетшиеся вместе, с треском сдирающие друг с друга одежду, ногтями расцарапывающие кожу до крови … длинные царапины на спине Джастина, на боках Джареда... они продолжают, шипя, целоваться и вжиматься друг в друга.

Как можно это остановить?

Два самых красивых человека на свете, которые разрушают друг друга! Джастин, должно быть, пытается доказать своё, но Дженсен видит настоящую страсть в его потемневших глазах, и Джаред хочет этого так же страстно. Как будто Джареду так же сильно нужно что-то доказать.

Как это остановить?

И почему он не может решить: это пугает его или возбуждает?

Господи. Джаред быстро и яростно стаскивает с Джастина джинсы и тут же оказывается сверху, бешено целуя его. В это время Джастину удается расстегнуть пуговицы на штанах Джареда, потом он стягивает их вниз, с его узких бедер, так быстро, как только получается. Они оба уже раздеты и сплетены вместе. Дженсен смотрит, как движутся вверх-вниз лопатки Джастина, когда он шарит руками по телу Джареда, как изгибается его позвоночник, подчеркивая выпирающие ягодицы, как вжимаются его бедра в Джареда, который сам приникает к нему своим совершенным телом, впиваясь пальцами в ягодицы, как их мышцы перекатываются при каждом толчке.

Дженсен делает шаг вперед, чувствуя себя, как во сне, когда всё происходит слишком быстро, а мозг не поспевает.

— Джастин… — шепчет он, не уверенный, просит ли он Джастина остановиться, хотя и чувствует, что вроде бы должен.

Джастин отлепляет губы от Джареда и смотрит на Дженсена дикими глазами.

— Что, Джен? Ты хочешь присоединиться? — Он опускает взгляд на Джареда, зарываясь пальцами в его волосы, другой рукой проводит по его лицу, собственнически обхватывая его и не забывая при этом работать бедрами. — Что думаешь, Джаред? Ему все время нужны мы оба.

У Джареда рваный голос, со смесью злости и удовольствия.

— Это только между нами.

— Может, он хочет нас остановить… — Голос Джастина клубится в воздухе, хитрый и дразнящий. — Чего ты хочешь, Джен? — Джастин все еще не спускает глаз с Джареда, хлопая ресницами, в очередной раз дергает бедрами, и Джаред тянется к нему.

— Не хочу, чтобы вы покалечили друг друга, — шепчет Дженсен.

— Не… покалечим, — уверяет Джастин, вминаясь в Джареда снова, чтобы подтвердить свои слова, и оба они крепко обхватывают друг друга, вздрагивая от удовольствия, которое доставляют им трущиеся друг о друга члены. — Я тебя калечу, Джаред?

— Если бы, — выдыхает Джаред, впиваясь зубами ему в горло.

Дженсен начинает задумываться: а не оставить ли их одних… дать им… заняться — чем бы там ни было — поскольку они оба явно этого хотят. Не имея возможности физически разнять их, Дженсен не соображает, что еще он может сделать. Долю секунды он размышляет над этим, потом думает, не положить ли свои ладони на их тела, — на обнаженную, потную кожу, под которой изгибаются и перекатываются мускулы — и он точно знает, к чему это приведет.

Ему определенно надо уйти. В самом деле, надо уйти. Но его ноги словно приросли к полу, а глаза прикованы к происходящему.

— Он ведь такой охуительный, правда? — спрашивает Джастин, поворачивая лицо Джареда к Дженсену. Джаред отстраняется и смотрит сам, тяжело дыша, не прекращая вбиваться в Джастина. Тот тоже смотрит на Дженсена, оглядывает с головы до ног. — Это крепкое тело… грудь… господи, задница, — стонет Джастин, содрогаясь. — Расскажи мне, как он возбуждает тебя, Джаред, — требует он, хватая Джареда за подбородок.

— Невероятно возбуждает, — выдыхает Джаред, оглаживая тело Дженсена взглядом. — Его рот… — прикусывает губу, переводя взгляд на Джастина. — Его руки… — Джаред стонет при этих словах, стискивая пальцы на ягодицах Джастина, прижимаясь к нему. Они не сводят глаз друг с друга, и их слова сочатся чистым сексом. — Его член… — Джаред открывает рот, прикусывая кожу под подбородком Джастина. — Его ум… его сердце… то, как он всем этим владеет… — Джаред прижимается лицом к Джастину, не отводя взгляда. — Он не просто возбуждает… — Джаред наклоняется еще ближе. — Он просто сводит с ума, — объявляет он с вызовом.

— Ты даже не знаешь, насколько, — соглашается Джастин.

Джаред кладет ладонь на лицо Джастину, впиваясь ногтями ему в щеку.

— Боюсь, ты удивишься.

Дженсен не может уйти от них. Он еще не уверен, собираются ли они трахнуться, убить друг друга, или и то, и другое. Он делает шаг назад, спотыкается и падает в кресло рядом со столом.

— Ты знаешь, ему это нравится, — шепчет Джастин, хитро глядя на Дженсена. — Наблюдать за нами обоими. Да разве это может не понравиться? Те двое, кого ему больше всего нравится трахать, в итоге трахают друг друга.

Дженсен вовсе не уверен, что это правда… но это и не ложь, потому что, еб вашу мать, они вместе просто охуительны. Но Дженсену неловко, очень некомфортно смотреть на это.

Джаред искоса бросает на Дженсена горящий взгляд.

— Тогда давай его не разочаруем.

И тут Дженсен забывает, как дышать, потому что Джастин припадает на локти и колени и раздвигает ноги Джареда, впиваясь пальцами в его бедра. Джастин наклоняет голову и обводит языком дырку Джареда по кругу, прежде чем нырнуть внутрь. Джаред шипит, стискивая плечи Джастина.

— Не надо меня готовить.

— Я делаю это не для тебя, — отвечает Джастин, а потом снова погружает язык в Джареда.

— Не хочу, чтобы ты… — начинает Джаред, выплевывая слова, а потом стонет, упираясь затылком в кровать, и все напряжение выходит из его тела. Джастин великолепен в том, что делает сейчас, Дженсену это известно не понаслышке, — это ощущение от коротких, рваных толчков языка, выворачивающих наизнанку, сверлящих его изнутри, дразнящих анус. Джаред открывает рот, втягивая воздух, сжимает пальцы, притягивая Джастина ближе, глубже, вместо того, чтобы отстраняться, и приподнимает бедра ему навстречу.

Блядь. Это вынос мозга.

Зажмурив глаза, Джаред тяжело дышит широко открытым ртом. Он подмахивает бедрами, извиваясь на кровати и дрожа всем телом, подчиняясь ритму. Джастин позаботился, чтобы у Дженсена был идеальный вид на то, как он терзает Джареда языком, ныряя и кружа, и еще шире раздвигает ноги Джареда. Джаред трется об него, его мышцы сокращаются и расслабляются вокруг языка Джастина. Он протягивает руки, чтобы обхватить затылок Джастина, насаживаясь на толчки. Джастин крутит головой, делая языком то, что — Дженсен это прекрасно знает — отправляет прямиком на седьмое небо. Всё тело Джареда натягивается, как струна, и он со стоном отчаянно толкается в лицо Джастина.

В мозгу Дженсена от увиденного происходит короткое замыкание. Он прикусывает губу, и боль от прикушенной плоти искрами расходится по всему телу. Он откидывает голову на спинку кресла.

Джастин притягивает Джареда крепче и, впившись губами в его дырку, сильнее и глубже трахает его ртом. Джаред держит его мертвой хваткой, его потное тело блестит в слабом свете, он толкается в каждое движение языка Джастина, отдаваясь так же сильно, как и берет, — и Дженсену прекрасно видно, что Джаред наслаждается процессом.

Джастин высвобождает язык, лижет промежность Джареда, кружит языком по мошонке, вытягивая его, и потом ведет им вдоль центральной вены на члене, словно лижет леденец.

— Господи, Дженсен… его член… — шепчет Джастин устало. — Если ты еще не попробовал его внутри… — Джастин кружит языком под головкой члена. — Ты многое потерял… — выдыхает он и обхватывает головку губами. Он сосет член долгими, медленными движениями, толкаясь двумя пальцами в Джареда. Тот дергает бедрами, глубже погружаясь в рот Джастина.

Джастин отстраняется, демонстрируя блестящий от слюны член Джареда, и тут же тесно смыкает губы вокруг покрасневшей, разбухшей головки, работая горлом, а пальцами — в глубине. Джаред отчаянно хватается за его волосы.

— Перестань выпендриваться… — рычит Джаред, подкидывая бедра так, что Джастин заглатывает его член до самого низа на головокружительной скорости. Он хватает Джастина за лицо, так же быстро отрывает его от своего члена и смотрит на него. — И выеби меня уже.

— Так хочется? — спрашивает Джастин. Он еще раз демонстративно проводит языком вдоль щелки и выскальзывает из рук Джареда, садясь на пятки.

Дженсен смотрит, как Джастин раскатывает презерватив, смазывая себя, и чувствует, как что-то холодное и темное сворачивается у него в животе, в полнейшем контрасте с жаром и твердостью в штанах. Это… жутко. И заводит. И странно. И противоречиво. И всё равно заводит. И он совершенно не может понять, почему это происходит или что он должен по этому поводу чувствовать или делать. Эта ебля — как борьба, и, может, ему стоит радоваться, что они заняты этим, а не рукопашной, поскольку свои шансы разнять их он оценивает очень низко. И, может быть… может быть, это как раз то, чем им нужно заняться.

Но он не может избавиться от чувства, что должен прекратить это, прямо сейчас, пока не зашло еще дальше — пока они не натворили ничего непоправимого...

Джастин хватает Джареда за плечи, медленно и осторожно насаживает его на член, так старательно двигая бедрами до самого основания, что от усилия прикусывает губу. Джаред так же крепко держит Джастина, огромными лапищами обхватив того за бедра, не стремясь отстраниться, а двигаясь навстречу, и его тело приподнимается, принимая член Джастина.

Джастин уже внутри Джареда, и это безумно возбуждающе, и так же невероятно неправильно. Дженсена охватывает внезапный, безрассудный порыв ударить Джастина; желание, борющееся с другим желанием — обхватить свой член.

— Мммм. Дженсен, он просто крышесносный, — глядя на Дженсена, Джастин проводит ладонями по бокам Джареда. — Это огромное, сильное тело… эта чертовски узкая задница. — Он вбивается в Джареда, и тот стонет, приподнимаясь с кровати, вжимаясь в него снизу. — Господи, как же с ним хорошо, Джен. Неудивительно, что тебе так понравилось трахать его. — Джастин еще раз вбивается в Джареда, медленно и глубоко, и мышцы его рук дрожат. — Ему нравится принимать, так ведь? Нравится, когда тебя трахают, да, Джаред? — Джастин проводит пальцами по его лицу, слишком, мать его, медленно и старательно, проталкивает их в рот Джареда, трахает его сильнее. — Только посмотри на него, Джен. Он же просто охуительный.

В Дженсене кипит столько эмоций, что ему кажется, его кожа сейчас лопнет. Но нет, она горит и натянута слишком сильно, потому что он смотрит, как Джастин пялит Джареда, а тот, откинув голову, обхватывает его ногами. Джастин стоит на коленях и вбивается — и Джастин не неправильный. Джаред принимает и ему это нравится, и он выглядит охуительно роскошно.

— Ммм. Господи. Ты должен попробовать после меня, Джен. Все должны такое попробовать. — Джастин наклоняется, хватая Джареда за плечи, и придерживает, долбясь в него бедрами. — Ты просто крышесносный, Джаред. — Джастин падает на Джареда, и тот находит губами его рот, упирается языком, когда Джастин входит в него глубокими, медленными толчками, дразня подступающей разрядкой.

— Да неужели? — спрашивает Джаред, отрываясь ото рта Джастина. Его губы покраснели, опухли от укусов, жестоких поцелуев, его глаза, когда он смотрит на Дженсена, горят от похоти и чего-то глубокого, темного, почти злого. — Потому что я ожидал, что меня выебут. — Он подается на член Джастина, выгибаясь и так сильно стискивая его ягодицы, что тот вскрикивает.

Джастин в ответ кусает Джареда за щеку, и тот вздрагивает, шипя на выдохе и сжимая Джастина еще крепче.

— Как тебя трахает Дженсен, а? — шепчет ему в лицо Джастин, голосом хриплым и мрачным, как грех. — Вот так? — спрашивает он, глядя Джареду в глаза и меняя ритм, поджимая живот и глубоко и быстро вбиваясь в Джареда. — Или вот так? — добавляет он, подчеркивая вопрос резким толчком, и Джаред дрожит и корчится под ним.

— Сильнее, — шепчет Джаред, обхватывая голову Джастина и дергая вниз.

— Любишь грубость, да? — ухмыляется Джастин, хватая Джареда за запястья и одной рукой заводя их ему за голову. — Дженсен такое любит, — мурлычет он в рот Джареду. — Любит ебать сильно и грубо. Неудивительно, что ты ему так понравился. — Джастин берёт его за подбородок, откидывает голову и кусает в шею, так сильно засаживая, что Джаред подскакивает всем телом.

Джаред долго и громко стонет.

— Блядь. Сильнее.

— Господи, Джен. Он забавный, — моргая, стонет Джастин, не забывая при этом сильнее вбиваться в Джареда. Он лижет вдоль его горла, прихватывает зубами нижнюю губу и прикусывает ее, сильно оттягивая назад, и Джаред кричит, вздрагивая всем телом. — Он заставлял тебя умолять, Джаред, а? Спорим, что нет. — Джастин проводит рукой по потному лицу Джареда, потом по волосам, захватывает пальцами прядь, оттягивая его голову немного назад. — Это хорошо, — шепчет он, толкаясь бедрами так глубоко и быстро, что Джаред со стоном подскакивает. — Это я заставлю тебя умолять, — обещает Джастин, глядя прямо в глаза Джареду и втрахиваясь в него опять.

— Может… — Джаред тоже подмахивает, с трудом переводя дыхание. — Может, ты заткнешься и выебешь меня?

Джастин качает головой с удивлением, будто не может поверить, и в усмешке приподнимает уголок рта.

— Да ты в самом деле что-то с чем-то!

— Ты даже не знаешь, насколько, — соглашается Джаред, высвобождая одну руку. Он обхватывает ею шею Джастина и притягивает, целуя так жестко, что Дженсену с его места слышно, как они сталкиваются зубами.

Дженсену кажется, что как будто две шикарные гоночные машины столкнулись друг с другом.

Скользя, выходя из-под контроля, кувыркаясь по бесконечному спуску, разваливаясь и вцепляясь друг в друга.

Каждый из них трахается так, как будто умрет, если не сделает этого: кусаясь, хватаясь, стискивая друг друга, двигаясь в едином змееподобном ритме. Они больше не обращают на Дженсена никакого внимания, так занятые друг другом, вцепившись пальцами в волосы, целуясь, вжимаясь бедрами, сильно дрожа при каждом соприкосновении. Они рвут друг друга, как львы, сильные и гордые, и кожа золотится на свету, а бицепсы мощно перекатываются под кожей.

Как вообще можно выдержать такое…

Дженсен расстегивает молнию, скользит ладонью в джинсы и ласкает себя. Господи, у него так стоит, ощущение ладони на члене — как электрический разряд. Он настолько возбужден, что надолго его не хватит.

Джастин обхватывает член Джареда и дрочит его, грубо стискивая, сильно дергая вверх. Его бедра безостановочно движутся. Другую руку он кладет Джареду на щеку и поворачивает ему голову так, чтобы тот посмотрел на Дженсена. Джаред прикусывает губу, глядя на то, как Дженсен обхватывает свой член. Джастин дрочит Джареду сильнее, быстрее, и каждая мышца в теле Джареда натягивается, напрягается, обхватывая ввинчивающегося в него Джастина.

Дженсен толкается в ладонь, тянет, трет на сухую, резко и сладко, и Джаред стонет, глядя на него.

Джастин наклоняется и, облизывая ухо Джареда, шепчет:

— Готов кончить, только глядя, как он наслаждается, да? Так. Круто. — Джастин подчеркивает свои последние слова рваными толчками бедер, и Джаред выгибается. — Уже на грани, а? Попроси меня, Джаред.

Джаред начисто забыл об игре, впившись глазами в Дженсена, глядя, как тот работает кулаком и тяжело дышит, приближаясь к самой грани.

— Пожалуйста. — Слово еле слышно, Джаред прожигает Дженсена глазами.

Джаред зажмуривается, потом широко распахивает глаза, все еще глядя прямо на Дженсена, и кончает, извиваясь всем телом, забрызгивая живот. Джастин яростно скачет на нем, и, твою мать, это нереально заводит…

Вот оно. Дженсен кончает, как будто взрывается, внезапно и зверски мощно, без единой мысли толкаясь бедрами в руку, дрожа и изливаясь горячим семенем. Джаред по-прежнему не сводит с него глаз, с его живота, заляпанного спермой, продолжая выплескиваться, изгибаясь, в кулак Джастина.

Господи, это не просто заводит. Это как экстаз, захлестывающий его от ощущения того, как они оба пожирают друг друга глазами, качаясь на волнах оргазма.

— Иисусе, Джаред… — произносит Джастин, словно едва в состоянии говорить. — Ты так кончал, что я думал, раздавишь мой член.

Джаред едва слышно ахает, его член все еще дергается в руке Джастина.

— От Дженсена… — выдыхает он, все еще дрожа после оргазма, — я кончаю сильнее.

Джастин яростно кусает Джареда за щеку.

— Я не Дженсен, — огрызается он.

— Вот уж точно, — выдыхает Джаред, яростно поворачивая шею, чтобы столкнуться губами с губами Джастина.

Забудь о том, чтобы это прекратить…

Что ты чувствуешь от этого?

Нет, в самом деле, что ты чувствуешь? Потому что, о господи, вместе они неподражаемы. Слившись ртами, горячо и мокро, пустив в ход языки, они выгибаются обнаженными телами, как трепещущее пламя свечей, всецело отдаваясь страсти. Они оба хотят этого, неважно, насколько яростно и зло это может быть… и Дженсен не знает… что ему делать в этой ситуации. Что он должен чувствовать, потому что, черт побери, он… он любит…

Жизнь вокруг него продолжается, Джастин трахает Джареда, как будто хочет продавить его сквозь кровать, их тела сплелись воедино в такой прекрасной архитектуре, которой Дженсену никогда не приходилось видеть, двигаясь текуче, совершенно, и бесподобно трахаясь.

— Моя очередь, — шепчет Джаред и сталкивает Джастина со своей груди, пока тот не оказывается у него на коленях; тогда Джаред подхватывает Джастина за ягодицы. Он втрахивается в Джастина снизу, обхватив ногами за талию, с силой отталкиваясь от кровати. Джаред вбивается в Джастина, слегка крутя бедрами, еще, еще и еще, быстрее и сильнее, безжалостно насаживаясь в член. Пока Джастин не замирает полностью, с дрожащими руками и распахнутым от неожиданного наслаждения ртом.

— Блядь. Джаред. Господи.

Секунды текут. Всё происходит, как в замедленной съемке; как будто он находится вне времени.

Неудивительно, что ему больно. Неудивительно, что он так возбудился до ощущения, будто вот-вот взорвется.

Он… любит Джареда.

Он любит их обоих.

Он любит их обоих, и они прекрасны, они всё, о чем Дженсен мог мечтать, собранное воедино. Они — совершенство.

И он смотрит, как они трахаются, — как будто хотят затрахать друг друга до смерти.

— Блядь, Джаред. Это… так охуительно… я сейчас… — Джастин дергает бедрами.

— Знаю, — выдыхает Джаред и подмахивает еще сильнее. Джастин скользит пальцами вдоль его бедер, дойдя до живота, обхватывает его, полностью теряя контроль, и, поднявшись на его члене резким рывком, Джаред остается в этом положении. Джастин сильнее стискивает пальцами Джареда и кончает, откинув голову, его бедра толкаются вперед, погружая член еще глубже. Джаред, напрягшись всем телом, выдаивает Джастина до последней капли.

Господи, это возбуждает и так больно ранит всеми возможными способами, так сильно, слишком сильно… он даже не знает, что за чувство испытывает. Столько всего, что он не в состоянии отделить одно от другого.

Джаред подмахивает до тех пор, пока оргазм Джастина не угасает полностью, пока Джастин не отрывает от себя руки Джареда и не падает на него.

— Ты выяснил то, что хотел? — дыша тяжело, спрашивает Джаред.

Джастин кивает, проводя большим пальцем по губе Джареда и повторяя движение губами чуть ниже, едва касаясь. Затем останавливается, глядя Джареду в глаза, и крошечная капелька пота падает с кончика его носа.

— Я должен… — он делает паузу между быстрыми вдохами, — определенно должен… ревновать.

Джастин поворачивает голову в сторону Дженсена, будто за подтверждением.

Дженсен не может сказать ни единого гребанного слова.

Джастин лежит, распластавшись, на Джареде. Они оба покрыты потом и спермой, и Дженсен разрывается между желанием оторвать их друг от друга и желанием заняться тем же самым с каждым из них.

Застегнув джинсы, он поднимается на ноги и оказывается за дверью прежде, чем Джастин успевает произнести его имя. Ему на самом деле не стоит оставлять их вдвоем вот так, но он просто… не может со всем этим справиться сейчас.

Черт всё побери.

Он не мог выбрать худшего момента, чтобы осознать это.

*

На следующий день Дженсен ведет себя, как зомби, открывая рот только тогда, когда его о чем-то спрашивают. Чад и Сэнди — словно размытые тени парят по краям его сознания, изредка появляясь в поле зрения. Джастин держится на еще большем расстоянии, позволяя молчанию расти, пока между ними не остается ничего кроме.

Долгий переезд оставляет Дженсену слишком много времени на раздумья, линии дорожной разметки пролетают мимо, а он вспоминает каждую сцену и каждое слово. Он думает, что это началось с первой их встречи, с того, как Джаред выглядел, каким честным был. Он думает о Джареде, сидящем в изножье кровати и рассказывающем о семье; о своём удивлении, том, как многому он поверил. Он думает о том, как нарушил свои собственные правила, чтобы добиться Джареда, как сильно хотел его… и как тогда, лежа под ним, Джаред касался его лица и говорил, что Дженсен — это настоящее.

Он должен был знать — должен был понять, еще тогда. Скорее всего, какая-то его часть осознала, а какая-то — не хотела, иначе он бы остановил Джареда.

Ну да, потому что прекратить видеться с ним сейчас — это лучше.

Они не могут оставить всё так, как было раньше… не Дженсен, который знает, что он… Господи… всё еще так странно осознавать, что он любит Джареда. Это еще так ново, и больно, будто в сердце воткнута стрела, и кровь всё еще течет из раны.

Он любит Джареда, и он любил Джастина всю жизнь. Нет сомнений в том, что ему нужно сейчас делать.

Вся его жизнь здесь, в этом автобусе, с этими людьми, с местами, в которые он их везёт. Джастин, Чад, Сэнди, Джефф, Майк — они были с ним много лет.

На закате они оказываются в Тампе, и небо окрашено оранжевым, золотым и розовым, выцветающим до индиго.

Но всё, что дорого Дженсену, — черно-белое.

*

Он играет, не думая, не слыша, только рефлексы ведут его через каждую песню и ни одна нота не доходит до сердца. Толпа приветствует их, и мир гремит, а он потеет от света софитов. Просто еще одно шоу.

От Джареда, ждущего за сценой, Дженсена словно бьёт поддых, и он делает глубокий вдох.

— Привет, — тихо говорит Джаред, заглядывая Дженсену в глаза, словно слишком нервничает, чтобы оставаться здесь.

— Привет.

— Дженсен… — Джаред несколько секунд мнётся, прикусив губу. — Прости меня.

Дженсен ожидал всего, но только не этого. Требуется несколько мгновений, чтобы сказанное до него дошло.

— Тебе не надо просить прощения. Я еще не спятил. — Он не сердится. Дженсен никогда не был ревнив, никогда не был собственником. Секс есть секс. Его беспокоит вовсе не это… А то, как два человека, которых он любит, старались причинить друг другу боль. И понимание, каково чувствовать это.

— Я был расстроен. Я пошел у своих чувств на поводу. Я думал, когда ты увидишь нас вместе… может, это поможет тебе осознать…— Руки Джареда в карманах сжимаются в кулаки, когда он делает паузу.

— Помогло. — Дженсен отводит взгляд. — Прости, что втянул тебя во всё это. Я не должен был этого допускать.

— Я сам сделал выбор.

— Знаю. — У Дженсена хриплый голос, он не чувствует его, когда говорит. — Я тоже.

— Понимаю, что всё, что я сделал, возможно, ухудшило твои отношения с Джастином, и я не должен был заходить так далеко. Зная, что вы вместе… я не должен был вмешиваться. И… и я больше не буду этого делать.

Дженсен любит их обоих, и он не может вмешивать Джареда во всё это дерьмо еще сильнее. Джаред заслуживает лучшего, чем Дженсен может дать ему. Последнее, чего ему хотелось бы, — это перестать видеться с Джаредом, но он чертовски хорошо знает, что должен отпустить его, пока тот не пострадал сильнее, чем сейчас.

— Джаред…

— Дженсен. — Джаред качает головой, его лицо кривится, глаза грустные. — Не надо. Я просто хотел, чтобы ты знал.

Дженсен тупо кивает, чувствуя, будто он сейчас где-то далеко-далеко.

— Что ж, — тихо говорит Джаред. — Может, еще увидимся.

Он разворачивается и уходит, и Дженсен смотрит Джареду вслед до тех пор, пока смутная фигура не исчезает за углом.

*

Чад подхватывает Дженсена в VIPе, в руках бутылка и два шота.

— Приветик, Дженни. Ты в порядке? Выглядишь малость…

— Нет. Я не в порядке. — Дженсен берёт один из стаканов и подставляет, чтобы Чад его наполнил.

— Хочешь о чем-нибудь поговорить?

Взгляд Дженсена сосредоточен на стакане, он смотрит, как льётся и булькает золотистая жидкость.
— Не-а.

Чад наливает себе, чокается с Дженсеном и начинает что-то говорить. Потом пожимает плечами и откидывает голову, выпивая залпом. Они продолжают наливать до тех пор, пока уже не могут стоять на ногах, и тогда просто падают на диван. Чад больше ничего не спрашивает, и они не разговаривают; не говорят вообще ни о чем, передавая друг другу кальян, пока Дженсен, наконец, не отрубается.

Джаред так и не показывается.

*

Тампа, Майами, Джексонвиль. Дженсен не видит Джареда весь тур по штату Флорида. Его просто… нигде нет. Ни на вечеринках, ни за сценой после выступления. И хотя это больно, Дженсен думает, что… при встрече он не знал бы, что сказать.

Возможно… возможно, так легче для них обоих.

Но почему же легче не становится?

*

Утреннее небо в окне отеля в Чарльстоне тускло-серое, темные тучи предвещают дождь. Дженсен сидит на деревянном стуле за письменным столом, потирая лицо и глядя на город, раскинувшийся перед ним; здания и улицы такие же серые, как небо над ними.

У Джастина похмелье, он бледен и смотрит осоловелыми глазами, придвигая свой стул поближе к Дженсену. Джастин трёт лицо, зарывается рукой в свои нечесаные волосы и несколько раз моргает, искоса поглядывая на Дженсена, прежде чем устроить подбородок в ладонях.

— Ты когда-нибудь будешь разговаривать со мной, Джен? — спрашивает он.

Дженсен ничего не отвечает, просто сплетает руки и смотрит на Джастина.

Джастин кивает и поднимает подбородок.

— Прошло пять дней… — тихо говорит он, дёргая браслет на запястье. Это старая, обтрепанная вязаная вещица, зеленые, желтые и черные нити поблекли за много лет, истерлись по краям. Дженсен помнит, что сплел этот браслет летним днём между девятым и десятым классами, цвета были яркими, пальцы двигались аккуратно, связывая узелки, старательно воспроизводя ромбовидный рисунок. Браслет дружбы, так он его назвал, и затем завязал на запястье улыбающегося Джастина. Браслет с тех пор был на руке, медленно изнашиваясь, разваливаясь, — та часть Джастина и Дженсена, которую они перестали замечать уже очень давно.

За эти годы узелки на внутренней стороне запястья завязывались и перевязывались много раз, нитки вытянулись и стали безнадежно тонкими в тех местах, где уже рвались в прошлом, уже почти нечего было завязывать. Дженсен гадает, сколько раз Джастин завязывал его и что при этом думал.

Джастин шумно выдыхает через нос, убирает руку с браслета и, склонив голову, потирает бровь.

— Он поймал меня после шоу прошлым вечером. Знаешь, что он мне сказал? После всего, что было?

Дженсен выдерживает паузу, достаточно долгую, чтобы прикинуть, а хочет ли он в самом деле знать, но он не смог бы справиться с собой, даже если бы захотел.
— Что?

— Он сказал… — Джастин качает головой, невесело хмыкая. — Он сказал… что никогда не хотел вставать между нами. — Джастин делает глубокий вдох. — Он сказал, что знал: мы вместе уже давно, и что ты ничего ему не обещал… что он никогда ничего не ждал. — Джастин медлит, прежде чем продолжить, прижимая кулак ко рту, прикусывая костяшки пальцев, постукивая ими по зубам снова и снова. Наконец он убирает руку и, запинаясь, говорит, невидяще глядя в пол: — И тогда он сказал… что то, что он сделал… — Джастин проводит кончиком пальца вдоль носа. — Что это была ошибка. Потому что сделанное им нарушило то, что было между нами. — Джастин кивает, медленно качая головой вверх и вниз, почти бессознательно. — И он… — Джастин останавливается и снова качает головой, прикусив нижнюю губу, как будто не может поверить в то, что собирается сказать. — И он извинился передо мной. — Джастин хмурится и поворачивает лицо к Дженсену, изумленный настолько, что некоторое время не может закончить мысль. — Ты можешь в это поверить?

Дженсен медленно кивает, стиснув челюсти.
— Да.

— Да, — тоже кивает Джастин и отворачивается. Он опускает лоб на руки и закрывает глаза. — Я тоже ему поверил.

*

Только после следующего выступления, в Шарлотте, Северная Каролина, Дженсен наконец снова видит Джареда. Он идёт в туалет за сцену, весь пропотевший, открывает дверь и…

Джареда прижимает к стене какой-то смазливый русоволосый парень. Джаред с закрытыми глазами целует его, обхватив руками за широкие плечи. Парень грубо шарит руками по талии Джареда, пояснице, сжимает пальцами задницу, лезет в задние карманы его джинсов и тискает. Другой рукой он оттягивает голову Джареда за длинные пряди волос, и ноги Джареда подкашиваются, он откидывает голову назад, скользит по стене. Парень подхватывает Джареда крепче и, целуя, вжимается в него бедрами.

Нет. Это…

Дженсен не может думать, не может двигаться; мальчик, замерший в дверях и мечтающий о том, чего иметь не может.

Джаред стонет. Звук отдается эхом от кафельных стен, стучит у Дженсена в голове.

Он стискивает пальцы, всё еще прижимаясь плечами к двери. Он знает… он знает этот стон.

Дженсен резко вдыхает, поворачивается и уходит прочь по коридору, слыша, как далеко за спиной хлопает закрывшаяся дверь.

*

Номер отеля погружен в темноту, лишь тускло светится лампа на ночном столике.

Дженсен присасывается к бутылке. Виски уже даже не обжигает, да и не может после всего выпитого.

Он один. Сегодня вечеринка в VIP-е, так что еще долго никто не придёт.

Он держит в руке фото двух парней, которых с трудом узнаёт; у одного светлые волосы, он улыбается, светится, другой не так ярок, его улыбка сдержаннее, взгляд прикован к ослепительно улыбающемуся подростку на переднем плане.

Им по пятнадцать, один уже счастлив, а второй — полон надежд на счастье, которое будет.

Он помнит, как приехал домой… в семнадцать, и здорово набрался на вечеринке, голова кружилась от того, что он всю ночь наблюдал, как Джастин целуется с Джейсоном Хэнкомбом. Как он держал в руках эту фотографию, не понимая, что Джастин увидел в Джейсоне такого, чего не мог дать ему он. Как он хотел это разрушить; поджечь и смотреть, как мусорная корзина наполнится огнём, лижущим её металлические бока изнутри.

Вместо этого он уронил фото на пол и упал на кровать, забыв о нем до следующего дня.

Жизнь продолжается. Жизнь кипит, разворачиваясь перед ним, а он…

А он бездействует и надеется, что всё изменится.

Он бездействует, начиная со средней школы. Начиная с первого раза, когда запал на красивого парня в классе истории, на два ряда и три места позади, улыбающегося Дженсену в ответ заговорщицкой улыбкой.

Он всё еще здесь. Он всегда был здесь, потерянный в глубинах этих карих глаз.

Ему тринадцать, он видит Джастина в первый раз; ему семнадцать, он роняет фотографию на пол спальни; ему восемнадцать, он первый раз целует Джастина в отеле в Покипси, где сбылись все его мечты; ему двадцать семь, он прижимает Джареда к стене за сценой в Эл Эй, полный страсти и желания, но понятия не имеющий о том, что будет дальше.

Каждый момент, каждый образ, — как снежинки, идеально вмерзшие в память.

Он думает о Джастине, о вкусе клубники на его губах, когда они целовались в первый раз, вкусе его кожи, гладкой и нежной на ощупь.

Спустя десять лет у него всё еще остается фотография.

Он роняет её на пол и делает еще один глоток.

*

Следующую ночь он снова проводит в отеле один. Майк о нём беспокоится. Они все о нём беспокоятся, но он ни с кем об этом не разговаривает, и никто ничего ему не скажет, пока он не вредит себе и не слетает с катушек.

Сегодня они выступали в Ричмонде, Вирджиния. В туре осталось всего четыре концерта.

Жизнь продолжается.

В записной книжке, между последней страницей и обложкой спрятан кусочек пакета из коричневой бумаги, смятый и вновь разглаженный, написанные чернилами слова перемежаются крошечными жирными пятнышками. Обрывок весь исписан, маленький текст переполняет пространство. Дженсен вынимает этот кусочек из записной книжки и кладёт на колено.

Каждый раз, когда мы делаем это
Я влюбляюсь в тебя
Волна за волной, и еще волна
Всё для тебя
Знаю, это не может быть плохо
Пока я знаю, что ты знаешь
Что сегодня я с тобой
Рядом с тобой
Рядом с тобой...

Мы смотрим, как восходит солнце
Из-за края глубокого синего моря
И ты слушаешь, как будто горишь
Как будто хочешь поверить в меня.
И я пытаюсь
С тобой до неба дотянуться
Подчиниться
Запомнить
Мы останемся здесь навсегда
И никогда не расстанемся с тобой...

И всё, чего я хочу – сохранить, как есть
Только ты и я
Тайный поцелуй
Не уходи домой
Не бросай меня
Не бросай всё
Пожалуйста, останься
Не только на сегодня…

Никогда никогда никогда не отпускай меня, поешь ты
Обнимай меня сотни тысяч миллионов дней
Но внезапно ты смотришь
На мое расстроенное лицо
Почему ты плачешь? Что я сказал?
Это же дождь, улыбаюсь я
Смахивая слезы...

Он смотрит на последнюю написанную страницу, ту, которая понравилась Сэнди. Вырывает её из записной книжки, сминает бумагу пальцами, скатывает в комок. Теперь нет ничего, что напоминало бы о ней, кроме клочков бумаги, застрявших в пружине. Он вынимает их, один за другим, и добавляет к смятому комку в ладони. Всё это отправляется в мусор.

Какое-то время он сидит, ничего не соображая, и таращится на мусорную корзину, даже толком не видя её. Проводит рукой по лицу и отворачивается, прижимает пальцы ко рту, пока не начинает чувствовать, что снова может дышать.

Тогда Дженсен кладёт ручку на пустой лист бумаги и с неровным вдохом начинает писать.

Слова выходят неохотно; в горле сухость и напряжение, глаза щиплет, но это внутреннее жжение появляется всегда, когда всё правильно.

Хотел бы я просто остановиться
Знаю, что мое сердце когда-нибудь не выдержит
Слишком много слез
Слишком много раз
Слишком много лет я плакал о тебе.

Это режет его пополам, как обоюдоострый меч. И эта боль в сердце, прекрасная, грустная и бесконечно опустошающая. Рука снова падает на страницу, слова текут из головы на бумагу так, как будто он сам — просто сосуд.

Сколько мы можем черпать до дна?
Выхлебать досуха?
Принять этот наркотик?
В поисках того, что пропало навсегда
Но чего мы всегда будем хотеть?

Хотел бы я просто остановиться
Знаю, что мое сердце когда-нибудь не выдержит
Слишком много слез
Слишком много раз
Слишком много лет я плакал о тебе
Всегда одно и то же
Я просыпаюсь среди дождя
Болит голова моя
Сгораю от стыда я
Имя другое
Но та же игра
Напрасная любовь
Мили мили мили вновь
Снова прочь от дома...

Он заканчивает, медленно выводя последние завитушки.

Пытается прочитать то, что написал, но доходит до середины и … не может. Господи. Он не может. Ему нужна другая выпивка, другая душа, другой разум. Что-нибудь, только не это; эта любовь, как рак, пожирает его изнутри.

Сколько мы можем черпать до дна?
Выхлебать досуха?
Принять этот наркотик?

Он хватает со стола бутылку и пьёт, пока всё внутри снова не начинает гореть; в уголках глаз появляются слезы, он задыхается с каждым вдохом. Выпивает бутылку до дна, и виски течёт по подбородку.

Сон накатывает, как волны океана, сознание отключается так, что он даже не осознает, когда засыпает.

*

Они на сцене, Джастин поёт, словно на разрыв аорты, и Дженсен со своей гитарой пытается не отставать. Это новая песня, и он еще недостаточно практиковался. Огни рампы слепят его, и он не может разглядеть ничего, кроме Джастина, поющего в микрофон на краю сцены.

Пальцы Дженсена спотыкаются на аккорде, и Джастин поворачивается к нему. У него волосы длиннее, чем когда-либо раньше; они темнее и падают на лицо, закрывая один глаз. Его черты смешиваются, перетекают на мгновение в кого-то еще — кого-то знакомого и далекого, кого Дженсен определить не может. Он пытается продолжить играть, но роняет медиатор, и пальцы трясутся, начинают кровить, когда он бьёт ими по струнам.

Джастин подходит ближе, его лицо всё еще смутно, но он будто и Джастин, и кто-то другой, однако это всё еще тот человек, которого Дженсен всегда любил всем сердцем.

Джастин продолжает петь, подходя ближе и ближе, но Дженсену надо найти медиатор, он явно должен быть где-то возле усилителей. Он поворачивается, вставая на четвереньки, ползет через провода, вдоль них. Они так переплетены, их так много, и он не может в них разобраться. Но Джастин подходит всё ближе, а ему нужно найти, потому что если он не найдёт, тогда Джастину придётся перестать петь, и тогда он…

Но он не находит. Медиатора нигде нет. Неровный звук его гитары грохочет в молчании, диссонирующая нота тает в воздухе.

Дженсен чувствует, как Джастин подкрадывается сзади, и он замирает на месте, ожидая ответа, которого не будет.

На плечо опускается рука, и он подчиняется ей, поднимаясь на колени.

Он не хочет поворачиваться, не хочет поворачиваться, но это Джастин, и он должен…

Кругом тишина, когда он оборачивается.

У Джастина впалое лицо, темные круги, переходящие в красноту вокруг глазниц, темные глазные яблоки уставились оттуда на Дженсена. Сухие губы искривляются в усмешке, показывая желтеющие зубы, и кожа на лбу начинает отваливаться, отходить от костей пурпурными, зелеными и черными клочьями. Его белокурые волосы становятся каштановыми, вялые сухие патлы отпадают от четко обрисованного черепа. Холодными и тонкими, как у скелета, пальцами, он проводит по лицу Дженсена. И тот, словно завороженный, не может отстраниться.

В щеке Джастина появляется дырка, оттуда вылезает крошечный червяк, и когда Джастин еще ближе притягивает его к себе, запах гниющего мяса наполняет легкие Дженсена.

Язык Джастина еще достаточно целый, чтобы им разговаривать, и Дженсен видит его, черный и раздувшийся, в дырке между зубами.

— Мы оба знаем, чем всегда заканчивается.

Джастин наклоняется, чтобы поцеловать его гниющими губами, и Дженсен просыпается; он садится прямо, истекая холодным потом и чувствуя, как колотится в груди сердце.

Сон — это просто сон, хочет сказать он себе, но реакции тела не поспевают за разумом. Солнце светит сквозь окно номера, за ним — прекрасный день.

Тогда его озаряет, на кого был похож Джастин в этом сне. У Дженсена перехватывает в горле, сердце бьётся чаще и чаще, когда он вновь погружается в обломки своего бессознательного.

Майло.

Мы оба знаем, чем всегда заканчивается.

--это конец--

Записная книжка упала на пол, и Дженсен тянется к ней, чтобы поднять. Он смотрит на написанные слова, на расплывшиеся чернила и покоробившуюся от влаги бумагу.

Дженсен проводит рукой по волосам. Господи. Он так устал. Он…

Он не хочет прикасаться к Джастину, даже смотреть на него может с трудом. Дженсен понятия не имеет, какого черта он вообще здесь делает.

Такие простые мысли — почему они причиняют ему столько боли?

Но ведь всё вокруг причиняет ему боль, каждую секунду, каждый час каждого дня. Он чувствует, как печаль обволакивает сердце привычным саваном, не дающим утешения.

Всё, чего я хотел эти годы, — это вернуть всё назад. Годами я верил, что любовь еще осталась, и теперь от чего-то нужно отказаться, что-то нужно изменить, и тогда всё вернётся на круги своя.

А что, если это никогда не произойдет?

Он встаёт, сжимая записную книжку в руке, подходит к окну, опирается рукой о стекло и головой — о руку. Машины скользят по улице, люди гуляют, разговаривают, входят и выходят из магазинов, покупают еду у уличных торговцев. Люди просто живут своей жизнью, такие же далекие от него, как если бы это стекло было кирпичной стеной.

А что, если это никогда не произойдет?

Слова отдаются эхом, снова и снова вертясь, как на веревке, над пустотой его разума.

— Мы оба знаем, чем всегда заканчивается…

*

К полудню мир кажется нереальным и каким-то далеким, как будто он стоит, глядя со стороны на свой размытый автопортрет. Всё утро его гложет тихое беспокойство, спрятавшееся под поверхностью, которое невозможно, однако, ни отрицать, ни измерить.

Дженсен сидит, положив открытую записную книжку на колени , и смотрит, как свинцовые облака проносятся по синевато-серому небу. Иногда он смотрит вниз, на написанные слова, но они не меняются. Они не говорят ему ничего такого, чего он бы еще не знал. И всё-таки там есть что-то — что-то, ускользающее из его приглушенного алкоголем сознания, какая-то тайна, спрятанная за буквами на странице.

Вашингтон, штат Колумбия; другой город, другое шоу. Дженсен его не чувствует — он просто не в состоянии. Даже Джастин не смог расшевелить его, выбирая каждую песню из их прошлого, хорошего и плохого. Дженсен делает то, что должен, играет по нотам и нажимает на педали, а потом просто убегает со сцены.

Он отдаёт гитару охраннику и идет через залы, пока не оказывается на улице, и секьюрити не обступают его плотным кольцом. Машины проносятся в полосах золотого и красного света, памятники и мемориалы возвышаются над низким городским ландшафтом, подсвеченные снизу так, чтобы идеальное сочетание света и тени подчеркивало их архитектуру. Здесь так много истории, и напоминания о том, на чем была построена эта страна, берут свое начало из этих символов. Это прекрасно. По меньшей мере, он считает, должно быть прекрасно. Но он не в силах думать, что это не просто символы всего лучшего в этой стране — это также символы всего худшего. Иногда история приносит больше вреда, чем пользы.

Воздух теплый, душный и влажный, он почти липнет к коже. В нем — обещание скорого лета.

Опять лето. Еще одна смена времен года. Когда-то это имело значение; ощущение, что только летом, из-за особого состояния света и воздуха, наступают магические ночи, когда всё кажется возможным. Он так много помнит из событий лета — дни и ночи в доках Олбани, вкус персикового пирога, всё еще ощутимый под вкусом марихуаны, ощущение Джастина под ним, когда они любовались закатом и восходом луны. Он помнит, как ушли школьные годы, как утекло время, и между ними не осталось ничего, кроме воздуха и расстояния, которое Дженсен, кажется, никогда не сможет преодолеть. Как он молился, чтобы Джастин посмотрел на него именно так, наклонился и поцеловал, освободив наконец-то от этого болезненного желания. Чего Джастин не сделал — до самого того лета в Покипси, когда они совсем бросили школу, в той точке невозвращения, где они навсегда оставили док и свои прежние жизни.

Когда-то это что-то значило. Значило всё. Почему теперь не так?

Он привык верить, что всегда будет чувствовать этот огонь, эту жизнь до самого донышка души. Это ужасно нечестно, что он потерял эту надежду, эту веру — эту страсть.

Когда машины останавливаются на светофоре, он переходит улицу, от арены Веризон- Центра к Хилтону; охрана следует за ним.

Может быть, это то, что подразумевают под взрослением. Годы наносят свой урон, изнашивают тебя, пока ты не опустошаешься от накопленной боли. Не оставляя ничего, кроме мечты о прошлом. Мечты о том, чтобы найти магию и надежду в ночи накануне нового лета.

Может быть, так устроена жизнь.

Может быть, он слишком долго ехал по этой колее, и она совсем разрушилась.

Он почти доходит до своего номера, секьюрити остались позади. Кто-то появляется сзади и кладёт руку ему на плечо.

— Джен.

Дженсен останавливается и медленно оборачивается. Он не может игнорировать этот голос — и это прикосновение — даже если бы попытался.

Он всё еще прекрасен. Джастин всегда будет казаться ему прекрасным. Эти карие глаза, темные круги под ними, как кляксы. Они так похожи на глаза из его сна.

Предостерегающая Сказка о Майло.

Джастин долго смотрит на Дженсена, словно пытается подобрать слова, решить, с чего начать, и Дженсен не хочет ему в этом помогать. Он и не знает, чем ему помочь.

— Ты больше не приходишь на вечеринки, ты мало ешь, почти не разговариваешь, всё время проводишь в своём купе или в гостинице один. Даже когда ты со мной… ты где-то в другом месте. — Джастин качает головой, прикусывая нижнюю губу. — Что происходит, Джен?

Дженсен опирается плечом о стену, качая головой в попытке понять, насколько широка пропасть между ними.
— А ты не знаешь?

— Джаред, — говорит Джастин, произнося его имя с мягкой уверенностью. — Но я не… — Джастин проводит рукой по своим взмокшим от пота волосам, уткнувшись лицом в сгиб руки. — Почему же так…? — Он хватается за волосы и, отпустив их, роняет руку вдоль тела, затем поворачивает голову, чтобы посмотреть на Дженсена. — Я имею в виду… ты же не ожидал… от этих отношений большего, чем оно было. Правильно?

Дженсен больше не ощущает на коже тепла этой ночи; всё, что он может чувствовать, — это бесплодное пространство зимы, холодное и пустое. У него нет для Джастина ответа, наполненного горько-сладкими желаниями, как раньше, — о да, есть часть его, которая хочет большего, чем всё, что было.

Дженсен видит момент осознания, внезапного и преображающего осознания; как понимание разглаживает морщины у Джастина на лбу, как приоткрывается рот и проявляется боль в глазах.

Дженсен вспоминает деревянные щепки под спиной; крошечные осколки впиваются в кожу через тонкую ткань футболки, влажной от пота, вспоминает вкус персиков и ощущение бедра Джастина рядом.

— О, господи. — Джастин меняется в лице, морщится. — Твою мать, Джен, — шепчет он дрожащим голосом, и глаза наполняются такой грустью, что Дженсен не может на это смотреть. — Я не… я в самом деле не думал… — Джастин обрывает фразу на середине и отворачивается, вытирая лицо. — Ты… Господи, Джен… ты любишь его?

Как случайно соприкасались их потные руки, каждое движение было наполнено особым смыслом. Они как будто были заряжены электричеством, и изумительная летняя луна светила над ними, озаряя все их надежды, устремленные в будущее.

— Я спросил, — шипит Джастин.— Ты. Его. Любишь?

Боль сочится из его голоса, она бежит, словно кровь, по этим историческим зданиям.

— Да. — Дженсен выдыхает это слово, глядя, как оно падает на сердце Джастина, словно самое страшное из предательств.

Джастин закрывает одной рукой лицо, пальцами потирая бровь.

— Блядь, — выдыхает он. Внезапно Джастин ударяет кулаком в стену над плечом Дженсена. У него постаревшие, наполненные слезами глаза. Каждая морщина на его лице глубоко пропечаталась от боли и предательства.

— Ты не должен был влюбляться в него, — утверждает он, глотая слёзы.

Его слёзы почти красивы, они блестят на щеке, как бриллианты, и каждая своими острыми гранями режет сердце Дженсена.

Кончиками пальцев он вытирает их с лица Джастина.

— Нет. — Джастин резко отстраняется. — Нет… ты не… — Он притягивает ладони к груди, крепко сжимает кулаки, содрогаясь всем телом. — Не смей… утешать меня.

— Прости. — Дженсен знает, что слова бессмысленны; от этого только хуже.

Джастин откидывает голову, закрывает глаза, и всё его лицо искажается от боли, он впивается в себя пальцами. Его щеки еще влажные от слез, и Дженсену кажется, что он что-то должен сделать, но что — не знает. Эти слезы, эта печаль, — это всё для него, для тех двух мальчишек в доке одиннадцать лет назад.

Те двое мальчишек были — и пропали; все их надежды и мечты остались позади, в пыли.

Джастин подаётся вперёд и открывает глаза.

— Ты уверен? — его голос ломается на каждом слоге, и Дженсену очень больно слышать это. Он понимает всё несказанное в этом голосе, каждое невысказанное слово.

Это финал.

— Если бы я был… это было бы гораздо легче, — шепчет Дженсен, и от внезапной эмоции глаза наполняются слезами.

— Дженсен. Нет. — Джастин упирается лбом в лоб Дженсена, прижимая его затылок к стене. Он хватает Дженсена за плечи, мнет их пальцами, умоляя. — Пожалуйста. — Он шепчет это слово так, как будто оно значит всё, — как будто весь мир держится на нем.

Ему семнадцать, он бросает фотографию на пол; ему семнадцать, он развалился на деревянных досках под летней луной рядом с мечтой всей своей жизни. Ему двадцать семь, он бросает фотографию на пол; ему двадцать семь, всё, чего он хочет, находится в неизвестных комнатах и на крышах, у него поджарое тело, косматые тёмные волосы, темно-карие глаза, и он так близко — и так далеко.

Ему двадцать семь, и жизнь продолжается.

Ему двадцать семь, и он говорит: «Прощай».

Это неправильно. Неправильно, но в то же время верно. Мир вывернулся с ног на голову и изнутри наружу, а он даже не уверен, что знал, что это случится, за исключением той части него, которая всегда знала. Правда, наконец, заняла своё место, позади его разбитого сердца.

— Прости. — Слова звучат шепотом, еле слышным у щеки Джастина.

Джастин яростно отталкивается от него, его тело напряжено, а лицо искажено болью. В груди у Дженсена ноет, каждый нерв в его теле кричит: нужно вернуть Джастина, обнять его и утешить, забрать себе его боль.

Но эта боль, это разрывающееся на куски сердце — всё для него. Всё из-за него.

Ему двадцать семь, и он смотрит, как Джастин уходит от него, в самый последний раз.

*

Через час и полбутылки виски Дженсен всё еще не знает, куда идти и что делать. Он чувствует, что должен кому-то сказать. Может, Майку, или Чаду, или Сэнди. Всем им. Но он не ощущает реальности. Ничто не ощущается им, как реальное. Он думает, что, возможно, до него еще не дошло, что произошло.

На странице перед ним новые слова. Их он тоже еще не чувствует. Но понимает. Он даже может слышать звуки гитары, как вместе со словами в его голове играют аккорды.

Глупый слишком, чтобы быть им
Крутой слишком, чтобы слыть им
Обреченный
Обчистит карманы, полные горя
И со мной убежит завтра
В июнь

Мы постараемся унять боль
Но будем чувствовать её всё равно
Никто не знает
Где скрыты наши тайны

Посылаю свое сердце всем близким
Когда жизнь - такой беспросветный
Сон
Шлюхи моих бед кричат
Когда все говорят, что добродетелен
Он

И я всё теряю
Но когда смогу, я
Пытаюсь понять
Что когда я могу, я могу всё

Мама оплакивала меня годами
Всё это время нельзя вернуть
Назад
Заткнись и бейся с демонами
Что прокляли тебя и твой разум
Опрометчиво и невовремя
Без любви и без чувства
Так плохо

Когда я могу, я могу всё
Слова нарушают план
Когда я могу, я могу всё

Глупый слишком, чтобы быть им
Крутой слишком, чтобы слыть им
Старый, чтобы помнить чувства
Всегда старый, всегда буду чувствовать я

Ни обещаний, ни горя не надо
Больше не буду следовать я
Вы слышите, люди, меня
Я просто хочу быть собой
Когда я могу, я могу всё
Пытаюсь понять
Что когда я могу, я могу всё

Он понимает. Всё, что говорят ему слова. И всё, что они значат, в единственном слове — «прощай».

Он понимает слова, даже не осмысливая их.

Он всё еще пытается осмыслить их, приканчивая следующую четверть бутылки. Стрелки часов сообщают, что он сидит здесь, на полу, уже четыре часа, но он им не верит. Не может быть, чтобы прошло уже четыре часа с …
Звонит телефон, и он думает, что, наверное, стоит ответить. Он берёт его с пола и нажимает на кнопку.

— Да?

Это Майк, и его безумный голос льётся Дженсену прямо в ухо.

С внезапным щелчком мир возвращает себе все краски. Он вскакивает на ноги, не отключая телефон, и, сжимая его в руке, выбегает из комнаты. Он не сбавляет ход, даже оказавшись на улице, и машины визжат тормозами, чтобы избежать столкновения. Охранники кричат ему, но он не обращает внимания, сердце рвётся из груди, тело бросает в холодный пот от страха, и только одно имя наполняет его сознание.

Повсюду полицейские машины, кареты скорой помощи припаркованы вокруг здания и блокируют улицу со стороны арены. Полицейские стоят у дверей арены и грубо хватают Дженсена, когда тот пытается пройти мимо них.

— Я член группы, — кричит он им.

— Я узнал вас, — говорит один из полицейских, продолжая удерживать Дженсена за руку. — Но вам туда нельзя.

— Пожалуйста, — просит Дженсен, и в его глазах появляются слезы, когда он умоляюще смотрит на копа. — Я люблю его. Я не могу… Я должен быть там.

Хватка ослабевает, и Дженсен видит, как лицо копа становится чуть человечнее.
— Вы вместе…?

— Девять лет, — кивает Дженсен, не заботясь о том, что теперь весь гребанный мир будет знать. — Я любил его всю свою жизнь. Пожалуйста, если кто-то и может ему помочь...

— Пропусти его, Фрэнк, — говорит коп, отпуская Дженсена.

— Он может принести больше вреда, чем пользы, — возражает Фрэнк, еще не давая пройти.

— А может оказаться единственным спасением. Ты готов жить дальше с мыслью, что ты не пропустил его, и случилось самое худшее?

Фрэнк отступает, и Дженсен кидается к двери. Шесть пролетов лестницы, он летит, почти не чувствуя ног, и три раза чуть не падает, едва успевая в последний момент восстановить равновесие. Офицеры на верхней площадке открывают дверь, и он выбегает прямо на крышу, чувствуя под ногами цементный пол. Там повсюду люди, они сгрудились в одной стороне, — парамедики, полицейские, Майк, Сэнди, Чад. Дженсен бежит мимо них на открытое пространство. Другой полицейский останавливает его там, держа мегафон в руке, и качает головой.

— Он сказал, если кто-то подойдёт ближе…

— Джастин! — Дженсен кричит, не обращая никакого внимания на копа.

— Дайте ему пройти. Только ему, — откликается Джастин, даже не оборачиваясь.

Дженсен подходит ближе к краю. Всё опять начинает казаться сюрреалистическим, и он не должен дать этому случиться — ему нужно сохранять спокойствие. Господи, он так боится, так, твою мать, зол.

Джастин стоит, сложив на груди руки, на краю крыши, такой красивый и совершенно хрупкий, и ветер ерошит его волосы.

— Не подходи ближе. Стой там, в той части крыши. — Его тело качается на ветру, он закрыл глаза, наклоняя грудь вперед.

— Джастин. — Дженсен опускается на колени в нескольких футах от каменного уступа, тяжело приваливаясь к опоре. — Не надо. — Он моргает, глаза щиплет от слёз. — Господи. Пожалуйста, не надо.

Джастин поднимает подбородок, и тело вновь обретает равновесие.
— Почему нет, Джен? Что у меня есть, ради чего нужно остаться?

— Всё. Твою мать, всё, Джастин.

— Ты не хочешь меня… не хочешь уже давно… и я знаю, это моя вина, Джен. — У Джастина уверенный голос, звучащий со спокойной убежденностью, несмотря на дрожь. — Я знаю, почему. Я терял тебя в течение лет, дюйм за дюймом. Как легко, ты же знаешь, притворяться. Действовать так, будто ты не понимаешь, потому что думаешь: иначе это не даст случиться неизбежному. Если отрицаешь достаточно долгое время… всё проходит. Так легко плыть по течению… — Джастин поднимает руку в воздух, слегка стиснув пальцы. — Это я всё упустил. Как песок сквозь пальцы. — Я привык думать… — Джастин кивает, придвигая одну ногу ближе к краю, касаясь его носком. — Я привык думать, что петь — этого достаточно, что это будет всё, что мне нужно. Выступать на сцене… ты знаешь, как сильно я люблю это, Джен. — Джастин нервно, ломано смеется. — Забавно, когда то, что тебе кажется важным, оказывается совсем не тем, что важно на самом деле. — Джастин трясёт головой, ветер смахивает волосы с его лица. — Всё, что в жизни приносило мне удовольствие… единственное, что на самом деле имело значение… то, как ты смотрел на меня … то, как ты любил меня. Я… — Джастин подается вперед, едва не теряя равновесие, все еще с закрытыми глазами. — Знаю, что я того не стоил… Но ты думал, что я стою... и этого было достаточно. — Джастин пожимает плечами, и городские огни подчеркивают его силуэт. — А теперь…? Это правда, Дженс. Я лишь занимаю место… а ты… тебе всегда было лучше без меня.

— Это неправда. Это гребанная ложь, и ты прекрасно, мать твою, знаешь это, Джастин.

Джастин склоняет голову набок, раскрывает объятия навстречу городу, лежащему у его ног.

Дженсен стискивает зубы, слёзы текут по его щекам, когда он поднимается на ноги, сжав кулаки.

— Ты гребанный идиот! Если ты думаешь, что я любил тебя без всякой причины, тогда ты, мать твою, глух, туп и слеп. Если ты не можешь увидеть, почему я всегда думал, что ты стоишь этого — если ты на самом деле, блядь, не понимаешь, тогда, блядь, сделай это, Джастин. Уйди во вспышке славы. Курт Кобейн будет в самом деле охуенно горд тобой, — горько выплёвывает он.

Джастин поворачивается, и ветер опрокидывает его, заставляя сделать неловкий шаг назад от края. Господи, как же ему трудно держать равновесие! Дженсен может дотянуться, схватить его за ногу и дёрнуть на себя, но всё может закончиться и по-другому, так что он не должен… не может рисковать.

— По крайней мере, Курт ушел с достоинством, сохранив свои гребанные яйца.

— Он убил себя, Джастин. Для этого не нужны яйца. Не нужны мозги. Это означает только одно: он не думал, что способен на что-то лучшее.

— И я не способен на что-то лучшее, — говорит Джастин, настолько тихо, что Дженсен почти не слышит. — По крайней мере, таким способом я кое-что оставлю после себя.

— Тогда иди и умри. Сдайся, блядь! — выкрикивает Дженсен, голос эхом отдаётся от кирпича в полнейшей тишине: все вокруг онемели и замерли. — Ты думаешь, что это сделает тебя легендой, каким-то мучеником? Ну тогда уже прыгни, черт возьми, потому что если это — то, что ты думаешь, если это всё, чего, по твоему мнению, ты стоишь, тогда что бы ты мог дать этому миру? Всё, блядь, кончено!

Джастин стоит там, расправив плечи, глядя на город, полный истории, памятников и мемориалов.

— Вперёд, ты, гребанный ублюдок, — кричит Дженсен так громко, что ветер задувает ему в рот. — Потому что я не заплачу о тебе, если ты сделаешь шаг вниз. Ни одной гребанной слезинки не пролью. Потому что это твой выбор. Я знаю, ты стоишь большего. Я знаю, что ты сильнее этого. Я знаю, что когда-нибудь ты станешь еще лучше. Но если тебе так страшно посмотреть в будущее… даже попытаться понять, почему я люблю тебя… тогда хер с тобой.

Джастин поднимает ногу и выгибается, балансируя над краем.

— Черт побери тебя, Джастин! — яростно, с отчаянием рявкает Дженсен. — Как ты смеешь поступать так со мной! Ты умрёшь, блядь, и убьёшь меня тоже.

— Я думал, ты сказал, что тебе всё равно, — прошептал Джастин.

— И ты мне поверил? — Дженсен опускает руки, злость резко отпускает его, и всё, что он может чувствовать, глотая слезы, — это страх и тоску. — Я всё еще люблю тебя, Джастин. Неужели ты, блядь, не знаешь, что это убьёт меня, если ты это сделаешь?

Нога Джастина зависает над краем в нерешительности — и тогда ветер ударяет его сзади, толкая вперёд.

— Нет, — шепчет Дженсен. Нет, нет, нет, это не то, что должно произойти — он кидается к Джастину…
Всё происходит, как в замедленной съемке; тело Дженсена целую вечность падает в воздух, его руки в отчаянном рывке достают до ног Джастина.

Джастин откидывается всем весом назад, пятками цепляясь за бортик — и отскакивает от края.

Они сталкиваются посередине, тяжело упав на цемент.

Проходит какое-то время, пока они лежат, обхватив друг друга руками. Джастин снизу, чуть на боку, его глаза полуоткрыты, зрачки тусклые от наркотиков и алкоголя. Он протягивает руку и проводит пальцами по лицу Дженсена.

Дженсен с трудом выдыхает, прислоняясь лбом ко лбу Джастина в несказанном облегчении. Господи, он здесь, здесь, и он живой. Господи.

— Девять лет…девять лет, Джен, — со страстью произносит Джастин. — И ты хочешь уйти от меня ради кого-то, кого ты только что, блядь, встретил?

— Не из-за него. — Дженсен качает головой, прикрывая глаза. — Из-за этой… жизни. Из-за нас. — Господи. Боже мой. Как он может… находить для этого слова? — Когда… — он с трудом переводит дыхание, — когда в последний раз ты чувствовал себя счастливым от… чего-нибудь, кроме сцены?

— В Покипси, — шепчет Джастин, плача, зарываясь пальцами в волосы Дженсена, отчаянно и жадно.

— Видишь, как долго это длилось, — шепчет в ответ Дженсен, и в словах нет страсти, нет ненависти или упрёка; только правда. — Я люблю тебя, Джастин. — Господи, ведь он так сильно его любит. — Я буду всегда любить тебя, — уверяет он хриплым голосом, делая паузы между словами. — Но я… не могу так больше. Мы друг другу не подходим. И уже давно.

— Я знаю, — шепчет Джастин. Затем кашляет, крепко стискивая Дженсена. — Но я всё еще… буду... скучать по тебе…

— Господи. — Дженсен резко вдыхает, как будто всхлипывает, баюкая Джастина в объятиях. — Я тоже.

— Я не… знаю… смогу ли я… пережить это.

— Конечно, сможешь. Мы оба сможем, — выдыхает Дженсен, пылко обхватывая ладонями лицо Джастина. — Мы сможем. Господи, ты должен жить, понял?

Губы Джастина движутся, произнося слова медленно и устало, он прикрывает веки.

— Я… я люблю тебя… Джен. Всегда… любил… и всегда буду.

Джастин снова кашляет, закатывая глаза. Он разжимает пальцы, и его веки, дрожа, закрываются совсем.

— Джастин?

Он кладёт пальцы на горло Джастина, подушечками пытаясь нащупать ровный пульс…

— О, нет. О господи, нет.

Едва заметный трепет, истончающийся под его прикосновением, и жизнь Джастина утекает, меркнет.

Дженсен поворачивается, крича замершим вокруг них людям:

— Давайте, блядь, парамедиков сюда сейчас же!

Майк уже рядом с Дженсеном, когда парамедики забирают Джастина.
— Что… он что?

— Передозировка. — Дженсен не чувствует ничего, и чувствует всё, падая в кольцо рук Майка.

— Сердце остановилось, — произносит парамедик. — Дай мне адреналин! — кричит он своему напарнику.

Парамедик втыкает иглу между ребер Джастина и нажимает на шприц.

*

Дженсен сидит один в коридоре больницы, в окружении белых стен и запаха антисептиков.

Доктора и медсестры ходят мимо по своим делам и его совершенно не замечают. Они не кажутся ему реальными — ничто не кажется. Тогда, может, именно он нереален, потому что они улыбаются друг другу, а на него не обращают внимания, проходя мимо, словно он призрак. Он чувствует себя призраком.

Он мог бы позвать Джареда. Джаред всё еще чувствуется реальным — далеким, но реальным. Он думает об этом, держа в руке телефон, снова и снова поглаживая пальцем его гладкую поверхность. Он даже не знает, значит ли он что-то для Джареда или нет. У Джареда есть все причины забыть о нём, после того как Дженсен по своей глупости позволил ему уйти.

А что он мог сказать? Как он мог объяснить то, чего не может даже осознать?

Прошло двадцать минут с тех пор, как он вышел из комнаты. Двадцать минут с тех пор, как он сел на это место.

Вся его жизнь за последние тринадцать лет закончилась.

Внутри него пустота, и заполнить её стремится такая глубокая, абсолютная тоска, что он не понимает, сможет ли там поместиться хоть что-то кроме неё.

«Я помню всё. Как раз до мгновения, когда я…»

Джастин слаб и бледен, под глазами глубокие круги, черные с фиолетовым, размытые на фоне грязно-белых больничных простыней.

Он всё еще красив.

— Что с нами будет, Джен? — спрашивает он, качая головой, как будто не понимает. Потерянный, такой потерянный, испуганный маленький мальчик, и Дженсен хочет крепко обнять его и держать так, стиснув в объятиях.

— Хотел бы я знать, — шепчет Дженсен, хватаясь за поручень сбоку кровати.

Лицо Джастина дергается, когда он кивает, прикусив верхнюю губу.

— Ты собираешься... быть теперь с Джаредом?

— Если он захочет, — кивает Дженсен, и его глаза опять наполняются слезами.

— Я… я надеюсь, ты будешь счастлив, — говорит Джастин, его голос срывается, он подбирает слова, меняясь в лице, отчаянно пытаясь сдержать слёзы. — Я… правда, надеюсь, — повторяет он, глядя на Дженсена со слабой печальной улыбкой, и его лицо передёргивает от эмоций. — Я хочу, чтобы ты был… просто я … боюсь. Я никогда… не был без тебя, Джен. Кто… — Джастин содрогается, пытаясь удержать всхлип. — Кто позаботится обо мне сейчас?

— Ты сам, — отвечает ему Дженсен, гладя его по лицу. — Ты единственный, кто сможет это сделать. — Он так же печально улыбается Джастину и заглядывает в глаза. — Это всегда был твой выбор. — Дженсен наклоняется, в последний раз целует Джастина в губы, и они оба чувствуют соленый привкус. Дженсен медлит какое-то время, закрыв глаза, и его рука дрожит на лице Джастина.

Он заставляет себя оторваться, делая неровный, дрожащий вдох.

Дженсен моргает, избавляясь от воспоминания. Он встаёт со скамьи, и ноги сами несут его прочь.

Это всё. Всё кончено.

Но еще кое-что ему надо сделать.

*

Он прощается с каждым по отдельности.

Теперь у них у всех свои номера. Два последних выступления тура были отменены, и теперь они просто ждут, когда Джастин достаточно поправится, чтобы ехать в Эл Эй.

С Майком проще всего. Дженсену совсем не больно, когда они обнимаются на прощание, хотя он будет скучать по этому скользкому гаду.

С Джеффом тоже несложно, потому что Джефф заключает его в крепкие медвежьи объятия, от которых у Дженсена чуть не трескается позвоночник, и желает ему счастья.

Чад… Вот это намного труднее.

*

Они выходят из отеля на траву под солнце округа Колумбия. Дженсен сбивчиво объясняет:

— Ты лучший друг, который был у меня за последние три года. Так что… — глубокий вдох. — Надеюсь, ты поймёшь, почему я ухожу из группы. Ты лучше остальных знаешь, что происходило последние несколько лет, несколько месяцев… и я просто не могу больше быть с Джастином. Это плохо для нас обоих … и… — он проводит рукой по волосам. — И… я люблю Джареда, в конце концов. Так что… я не хочу уходить… Но мне придётся. — Наконец он отваживается взглянуть Чаду в лицо.

— Если бы я сказал, что не замечал происходящего, я был бы ужасным лжецом, Джен. — Чад хмурится, прикусывая губу. — И я солгал бы, сказав, что не знаю, как это больно. — Чад качает головой, потом вздыхает. — Но это очень сильно, черт побери, запоздало. Ты заслуживаешь счастья. — Он меняется в лице, обхватывая виски Дженсена ладонями, потом прижимается лбом ко лбу Дженсена, его кадык ходит ходуном. — Джаред заслуживает такого, как ты. — Дженсен закрывает глаза от боли и любви в этих словах. — Делай то, что должен, Дженни. Я тебя прикрою.

Дженсен так крепко обнимает его, что в легких не остается воздуха. Он утыкается лицом в шею Чаду, и тот обнимает его в ответ, как будто хочет стиснуть так сильно, чтобы Дженсен никогда не забыл этого объятия. Горячей и мокрой щекой Чад прижимается к его плечу, и Дженсену самому не легче, слёзы капают из его крепко зажмуренных глаз.

— Ты бы мог написать его имя на обложке своей чертовой записной книжки и нарисовать вокруг кучу сердечек, — произносит Чад.

Дженсен смеётся сквозь слезы.

*

Придя к Сэнди, Дженсен думает, что уже выплакал всё, что мог. Он открывает дверь в номер, и Сэнди, едва взглянув на него, спрашивает, что случилось, а затем поднимается с края кровати.

— Джастин?

— Он в порядке.

К глазам снова подступают слёзы; Сэнди опускается обратно на кровать, прижав руки ко рту.

— О, Боже, — выдыхает она. — Это всё-таки произошло, да?

— Прости, — шепчет Дженсен, подходя, и падает перед ней на колени.

— Не надо. — Она обхватывает Дженсена за плечи своими маленькими ладошками и притягивает ближе. — О, Дженсен, милый. Не надо извиняться. Ты не был счастлив уже много лет, Джен. Мы все это знали, так же как и то, что когда-нибудь тебе это всё надоест. Но… — она спотыкается на полуслове и всхлипывает. — Это как будто ты знаешь, что кто-то скоро умрёт… Неважно, насколько ты готов к этому… это всегда неожиданно.

— Позаботься о нём вместо меня… как только сможешь, — просит Дженсен.

— О, хороший мой, — Сэнди вздрагивает и, всхлипывая, проводит руками по его волосам. — Мы все позаботимся. Не беспокойся. — Она горячо целует его в лоб, у неё дрожат губы, и на коже остаётся влага.

Они долго сидят так: обнявшись, отчаянно цепляясь друг за друга.

*

Номер Джареда через две двери от номера Сэнди. Дженсен знает, потому что Сэнди ему сказала. Ещё она рассказала, что сегодня ближе к вечеру Джаред собирается улететь в Иллинойс, чтобы отдохнуть перед новой работой в туре.

Иллинойс, где живёт его семья.

Это единственный шанс, который у Дженсена остался, и неважно, готов он к нему или нет.

Он долго стоит в коридоре, чувствуя себя идиотом, но в конце концов поднимает руку и стучит в дверь.

Выражение лица Джареда говорит больше всяких гребанных слов. И, блядь, он хорошо выглядит. Слишком давно Дженсен его не видел. У него влажные и взъерошенные после душа волосы, на нём облегающая серая майка без рукавов, слегка мокрая у верхнего края. Потертые синие джинсы и, господи, его тело, его лицо, всё... Его вид бьёт Дженсена, как разряд электричества, с головы до пят, и сердце пропускает удар, чтобы потом снова начать биться.

— Дженсен. — Удивленное выражение лица Джареда сменяется смущенным, затем становится тревожным. — Почему ты…? Всё нормально? — Он останавливается, глядя Дженсену в лицо. — Ты выглядишь так, как будто плакал.

— Да. — Дженсен кивает, стискивая кулаки в карманах. — Это была тяжелая… черт, неделя? Две недели? Какой сегодня, черт побери, день?

— А я знаю? — улыбается Джаред.

Дженсен пытается улыбнуться в ответ. Его сердце бьётся слишком быстро, и на какую-то секунду он в страхе думает, может ли Джаред это слышать.
— Можно мне… можно, я войду?

— Конечно. — Джаред делает шаг назад и распахивает дверь. Дженсен проходит мимо него, слегка касаясь плечом его груди. Приходится напрячь всю волю, почти физически напрячься, чтобы не повернуться и не дотронуться до него. Дженсен опускается на край кровати, — посередине, оставляя для Джареда достаточно места, чтобы он мог не садиться слишком близко.

— Я слышал о том, что случилось, — говорит Джаред, садясь с краю и опираясь локтями на колени. — Мне жаль.

Дженсен лишь кивает.

— Я думал прийти… думал позвонить… — Джаред покусывает губу. — Я хотел. Но это просто… не казалось мне правильным, понимаешь?

— Понимаю.

— Я рад, что вы оба в порядке. — Джаред прочищает горло. — Ты как, держишься?

— Да, неплохо, — кивает Дженсен, сам удивляясь. — Но, я уверен, это потому, что до меня еще как следует не дошло.

— Да, это… тяжелая штука. Я беспокоился о тебе.

— Да?

— Я не ненавижу тебя, Дженсен, — начинает оправдываться Джаред, чуть наклонясь вперёд. — Я просто пытаюсь дать тебе жить своей жизнью.

— Да… насчет этого…— Дженсен делает паузу, пытаясь собраться с мыслями. Он пришел сюда, не приготовив речь заранее, и его все еще ошеломляет присутствие Джареда рядом с ним. В первый раз за несколько недель всё опять ощущается правильно.

— Господи, как здорово видеть тебя снова, — говорит он.

Джаред чуть улыбается.

— Я тоже рад тебя видеть. Я… — он замолкает, отводя взгляд. — Я как бы скучал, — говорит он, быстро и тихо, будто знает, что не должен этого говорить.

Дженсен качает головой, и тонкая улыбка чуть трогает его губы.

— Джаред. Ты имеешь хоть какое-то представление, как я скучал по тебе? Как мне было плохо? Каждый божий день, когда тебя не было рядом? Господи, просто увидеть тебя сегодня — это такое облегчение… как будто я всё это время задерживал дыхание, сам не осознавая этого. — Он протягивает руку и закладывает Джареду за ухо прядку, чтобы видеть лицо.

— Прекрати, — шипит Джаред, вскакивая с кровати. Он нервно делает круг по комнате и поворачивается к Дженсену. — Просто прекрати. Ты не бросишь Джастина, и я это знаю. Просто… пожалуйста, перестань мучить нас обоих.

Дженсен кивает; его губы вытягиваются в ровную линию. Он глубоко вдыхает.
— Я уже бросил Джастина.

Джаред хлопает глазами, уставившись на него. Отворачивается, открывает рот, затем поворачивается, чтобы снова взглянуть на Дженсена. Он поднимает брови и пытается что-нибудь произнести, но потом вновь отворачивается, не произнеся ни слова. Он сжимает пальцы, глядя в стену широко открытыми глазами, как будто там может появиться подсказка.

— Подожди… — выдыхает Джаред, выставляя вперед дрожащий палец, мнётся, затем поворачивается к Дженсену всем телом. — Что? — тихо переспрашивает он, склонив голову набок, будто не понимая, что Дженсен сказал ему.

— Я ушел от него. Всё кончено, Джаред.

Брови Джареда ползут еще выше, он опять открывает рот. Он не издает ни звука, и его выражение лица снова меняется; он хмурится, крепко стискивая челюсти, расставляет ноги, кладет руку на подбородок и смотрит в пол. Затем на Дженсена; потом опять в пол, пока, наконец, не вскидывает руки вверх, качая головой.

— Что?

— Знаю, в это трудно поверить. Но я это сделал.

— Значит… ты… господи, блин… — Джаред обрывает себя на полуслове, с недоверием глядя на Дженсена. — Нет, ты не мог.

— Смог.

— Но… я имею в виду… Твою мать, Дженсен… почему?

— Ты в самом деле не знаешь ответа?

— Да. Нет. Но. Я имею в виду. Черт побери, Дженсен! Я даже не думал, что ты… господи… — Джаред, наконец, смотрит прямо на Дженсена, как будто только сейчас разглядел его. — Ты в порядке? А он… Он в порядке?

— Мы оба будем в порядке. Со временем.

— Я… я даже не знаю, что сказать, — выдыхает Джаред.

Дженсен поднимается на ноги и делает несколько шагов вперед.

— Скажи, что ты этого хочешь. Скажи, что хочешь меня.

Глаза Джареда расширяются, потерянные, смущенные ореховые глаза, ноздри трепещут, когда он делает глубокий вдох.

— Ты это серьезно?

— Не думаю, что когда-либо я был более серьезен, чем сейчас, — улыбается Дженсен.

Глаза Джареда смягчаются, становятся влажными — и тогда он делает быстрый шаг назад, становясь в защитную позицию.

— Я уже сказал тебе как-то … я не Джастин Хартли. Я не могу быть им. Я никогда его не заменю, Дженсен. Тебе стоит это знать.

— Я не хочу, чтобы ты его заменял. — Дженсен качает головой и обхватывает ладонями лицо Джареда. — Я не хочу, чтобы ты был им. Ты — это ты… и я хочу тебя… в точности такого, как ты есть.

— Не издевайся надо мной, — шипит Джаред, подаваясь назад.

— Я не издеваюсь. — Дженсен не сводит с него глаз, когда прижимает Джареда к стене. — Я нисколечко не издеваюсь надо тобой. Всё, чего я хочу, — вот оно.

Джаред прикрывает глаза, словно способность дышать и воля разом оставляют его.

— Ты знаешь… — говорит он, едва переводя дыхание. — Я слушал вас, когда еще учился в школе, смотрел по телевизору — гораздо раньше, чем стал работать в турах — и даже тогда, помню, я решил: «Вау, этот Дженсен… похоже, он настоящий». И тогда я рассмеялся и подумал, что никто не может быть в жизни таким, как его образ из музыки. Я имею в виду, это случается постоянно: люди влюбляются в рок-звезд или киноактёров, и когда в самом деле встречают этого человека или видят его в определенном интервью, то он просто… не соответствует тому образу, который сложился в голове. Но ты... ты именно такой, и даже больше. Каждый вечер, стоя за кулисами… я смотрел, как ты играешь. — Джаред прикусывает губу, потом выпускает ее и, качая головой, издает смешок, который не очень похож на смех. — И я вижу, как сильно ты любишь своё дело, как ты отдаёшься ему. Каждый раз, когда ты на сцене, ты играешь от всего сердца; ты чувствуешь это, вкладываешь в музыку всё. Я видел многих. И некоторые были просто удивительны, и они тоже отдавались игре. Но ты… — Джаред вздыхает, качая головой. — Ты оживаешь, когда играешь, и это… настолько чисто, настолько уникально… — он медлит, тяжело сглатывает и встречается с Дженсеном взглядом. — Это… прекраснее всего, что я когда-либо видел.

Дженсен знает кучу слов. Он пишет и говорит ими постоянно. Но прямо сейчас не может вспомнить ни одного.

— Ты так страстно относишься ко всему. Ты чувствуешь всё так сильно. У тебя такое сердце, оно такое замечательное, грустное и честное. И каждый вечер на сцене, каждый раз, когда мы общались, каждый раз, когда ты касался меня… я видел это, я это чувствовал. Это еще прекраснее, чем то, как ты играешь. И вот… Вот почему я… — на этих словах Джаред на секунду запинается.

— Почему ты — что? — спрашивает Дженсен, затаив дыхание.

Джаред тяжело сглатывает, приложив ладонь к груди Дженсена; подушечки пальцев, мягко упирающиеся в кожу, слегка подрагивают.

— Вот… почему я влюбился в тебя, — шепчет он. — Ты и вправду настоящий, Джен. Я знал это с первой секунды, как встретил тебя.

Дженсен дрожит, широко раскрыв глаза; господи боже ты мой, он сейчас снова расплачется.

— Так… это что… — голос срывается, и прямо сейчас так трудно дышать. — Это значит, что ты согласен?

— Скажи мне, что ты меня любишь, — выдыхает Джаред, тепло и сладко проводя губами по губам Дженсена. — А тогда посмотрим.

Дженсен закрывает глаза и чувствует, как слова отдаются эхом где-то глубоко внутри. Когда он снова открывает глаза, ресницы влажные и блестят.

— Я люблю тебя, Джаред. — Жаркий шепот, слова от всего сердца, нарисованные нежностью на губах Джареда. — Я тебя так сильно люблю, что не знаю, как делать что-то еще. — Его губы тают в губах Джареда, запечатывая слова.

— Да, — выдыхает Джаред со всхлипом, обнимая Дженсена. — Я согласен.

Облегчение, захлестнувшее Дженсена, так неожиданно и велико, что он сжимает пальцы на лице Джареда, медленно надавливает губами, наклоняясь ближе. Медленно, поначалу мягко, губы Джареда раскрываются, и язык Дженсена ныряет между ними, чтобы почувствовать его вкус, и этот вкус замечательный, такой, черт побери, невозможно офигенный. Джаред скользит руками под рубашку Дженсена, тёплыми ладонями гладит его по коже, вверх по изгибу спины, их языки сталкиваются, скользят, восхитительно медленно. Рты открываются еще шире, языки движутся, погружаясь всё глубже, жадно и сладко. Дженсена как будто бьет поддых, волны тепла отдаются во всем теле, и это безумие, что от такой простой вещи, как поцелуй Джареда, у него кружится голова. Они целуются до тех пор, пока Дженсен не начинает чувствовать себя пьяным, пока не ощущает головокружение и всё вокруг не начинает плыть; тела сливаются, руки крепко держат друг друга, сердца бьются в унисон.

Дженсен отстраняется. Только на секунду, чтобы вдохнуть, потому что чувствует: если он этого не сделает, то колени подогнутся.

— Вау, — выдыхает Джаред, запрокидывая голову. Господи, он так выглядит, так, твою мать, возбуждающе выглядит, что это какое-то уголовное преступление. Он прищуривает осоловевшие ореховые глаза, приоткрывает ярко-розовые губы, быстро и неглубоко дыша.

— Я пытаюсь себе представить… — улыбается Дженсен, — все те способы, которыми я буду исправлять собственную тупость.

— Какой-нибудь из них включает в себя твоё раздевание? — шепчет Джаред, подаваясь вперёд. — Потому что я очень на это надеюсь.

— Ммм, — мурлычет Дженсен, целуя Джареда, а затем разворачивая. — На самом деле… — шепчет он, подпихивая его к кровати, — большинство из них включают. — Он запускает пальцы под край джаредовской майки и прихватывает ткань. — И твоё тоже, — добавляет он, задирая майку вверх. Джаред поднимает руки, и Дженсен снимает её через его голову, а когда отпускает, то она даже не успевает долететь до пола, как он уже прикладывает ладони к голой груди Джареда. Он сгибает пальцы, стискивает, и Джаред, прижимаясь лбом ко лбу Дженсена, едва дышит.

— Господи… умирал, как хотелось тебя, — говорит Дженсен грубым и хриплым голосом, ведя руками вниз по животу Джареда, проводя кончиками пальцев по кубикам пресса.

— Я думал только о тебе, — выдыхает Джаред, обнимая Дженсена за плечи.

— Даже в Шарлотте? — спрашивает Дженсен, забираясь под пояс его джинсов.

Джаред дёргается от прикосновения пальцев, совсем не стесняясь смотреть Дженсену в глаза.

— Ты…?

— Ага.

— Он… был похож на тебя, — признаётся Джаред.

— Это стоит принять за комплимент? — осипшим голосом спрашивает Дженсен, склоняя голову, чтобы посмотреть на Джареда, и опускает пальцы ниже еще на дюйм.

Джаред прикусывает губу, следя за движениями Дженсена.

— Он не был тобой. Господи, он даже близко не был … — говорит Джаред, ластясь к рукам Дженсена, — но когда я смотрел на него, я представлял себе…

— Тебе больше не надо представлять, — обещает Дженсен. — Больше никогда, помяни мое слово. — Дженсен впивается в Джареда губами, влажно и горячо, и они, целуясь, падают на кровать.

— Лучше не надо, — мычит Джаред в рот Дженсену, настойчиво дёргая его рубашку. Дженсен немного отстраняется, чтобы тот мог снять её, затем опускается ему на грудь.

Дженсен ведет языком вдоль шеи Джареда, обводя ключицы, пробуя каждый дюйм его горячей кожи, смакуя соленый вкус. Джаред, извиваясь под ним, покрывается испариной. Затем Дженсен неторопливо кружит языком вокруг сосков Джареда, прикусывая и оттягивая их под аккомпанемент сладких стонов.

Дженсен пролизывает дорожку по животу Джареда вниз, совершая языком круговые движения, разгоняя кровь, делая зубами отметины, и Джаред крутится под ним, шепча имя Дженсена. Тот придавливает его плечами, не даёт вжиматься в жар своего рта, когда лижет, сосёт, обводит каждый изгиб мышцы, каждую выпирающую косточку. Дженсен так долго этого ждал: чувствовать Джареда под собой, стонущего, выгибающегося, выкрикивающего мольбы…

Быстрым движением пальцев Дженсен расстёгивает джинсы Джареда и, зажав в зубах язычок, тянет молнию вниз, при этом прижимая ладони к его животу и прожигая глазами.

Руки действуют сами по себе, когда он медленно, зигзагообразными движениями спускает джинсы Джареду до колен. Во рту Дженсен ощущает вкус Джареда, он ошеломлен его запахом, ощущением кожи и пота под пальцами, скольжением их тел, но ему всё равно кажется, что этого мало.

— Так долго хотел тебя вот такого… — выдыхает Дженсен, проведя языком по внутренней поверхности бедра. — Хотел показать тебе… — жаркий шепот, щека прижимается к горячему, полностью возбужденному члену Джареда, — как сильно.

Головка члена нежная, как бархат под его губами, она горячая и скользкая, пахнет мускусом и блестит от смазки. Дженсен открывает рот, ощущая чуть солоноватый вкус, и скользит вдоль члена Джареда, проводя языком по нижней стороне, перехватывая под головкой, потом поворачивает голову и заглатывает опять, при этом прижимая одну руку к животу Джареда, а другой хватаясь за его бедро. Он сосёт медленно, тщательно, наслаждаясь каждым дюймом, каждым изгибом при каждом движении.

Джаред даже не может держаться за него; вцепившись в простыни, он сжимает пальцы в бессмысленном ритме, удерживаемый сильными руками Дженсена. Он откидывает голову, открыв рот в потоке звуков, и, наконец, крепко стискивает пальцы на затылке Дженсена. Он вцепляется ему в волосы, но настолько потерян, что не может даже удержать его, не говоря уже о том, чтобы пытаться управлять фрикциями. Он просто позволяет Дженсену брать себя так медленно и легко, как Дженсену хочется, смакуя каждую мучительную секунду.

Джаред замирает, задыхаясь, терзая пальцами волосы Дженсена, и тот отпускает член, проводя языком по щелке, наслаждаясь тем, как Джаред извивается под ним.

Одним быстрым движением Дженсен срывает с Джареда джинсы и падает между его ног. Он подхватывает Джареда под бедра, поднимая его ноги себе на плечи, опускается ниже, с нажимом проводит пальцами. Он мурлычет, обводя языком розовое кольцо. Он упивается ощущениями, прижимая кончик языка к анусу, скользя между сжавшимися внутренними мышцами, затем хватает Джареда за ноги, приникает к нему ртом, заполняя языком всю ширину прохода, кружа и лаская.

— Ох, ёб твою мать, Джен. — Джаред мечется под ним, вскидывая бедрами, и Дженсен с силой прижимает его к кровати, безжалостно трахая языком. Джаред стонет, пытаясь ввинтиться в кровать, но Дженсен держит его крепко, то глубоко ныряя языком, то медленно вылизывая, снова и снова, пока Джаред не раскрывается полностью.

Длинные, пульсирующие толчки языка, и, наконец, Джаред сдается, начиная умолять, хватая Дженсена за волосы.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — выдыхает Джаред, пытаясь подмахивать бедрами под хваткой Дженсена. — Пожалуйста, трахни меня, Джен. Хочу тебя. Так хочу тебя. Сейчас. Господи, пожалуйста.

Дженсен отстраняется, напоследок поцеловав его в дырку.

— Презерватив, — еле слышно выдыхает он.

— Блин, Джен, — Джаред продолжает подмахивать. — Не хочу… хочу чувствовать тебя. Ты когда-нибудь…?

— Никогда. Только Джастин.

— А Джастин?

— Только со мной.

— Тогда к черту, давай так. Просто трахни меня.

Дженсен не колеблется; он выворачивается из своих джинсов и смачивает член собственной слюной. Господи, да. Погружение в Джареда, долгий, сладкий, медленный толчок, горячие мышцы, — господи, как это заводит, — как крепкий шелковистый кулак, сжимающийся вокруг его члена, смазанного только слюной и ничем больше, невероятное давление и фрикции, кожа к коже и сердце к сердцу. Дженсен падает на Джареда, отчаянно борясь за воздух.

— Господи, — рычит Дженсен, прижимаясь головой к груди Джареда. — Ты такой охуительный...

Он погружается до конца, крепко вцепившись в Джареда. В легких кончается воздух, потому что он чувствует, как Джаред обхватывает его и вжимается бедрами, впиваясь ногтями ему в поясницу.

— Ты. — Джаред в ритме стаккато дышит Дженсену в лицо. — Господи. Блядь, да. — Джаред выгибается к нему, принимая еще глубже, и обхватывает руками Дженсена за ягодицы.

Джаред стискивает его всего, задыхаясь, и это просто охуеть. Дженсен чувствует, как Джаред поглаживает его по спине, скользит по плечам, и тут он начинает двигаться.

— Думал об этом всё время, — выдыхает Джаред, находя губами губы Дженсена.

Дженсен пытается собраться со словами, и, вздрогнув, снова входит в Джареда до упора.

— Что ты... — Дженсен рычит, толкаясь членом в простату Джареда, отчего всё его тело замирает, выгибаясь, тесно обхватывая Дженсена. — Что думал? — хрипит он, сокращая мышцы живота, шипя на выдохе, когда выходит. Дженсен целует Джареда, вжимаясь всем телом. — Расскажи мне.

Руки Джареда скользят вдоль горла Дженсена, на плечи, спину, ниже, еще ниже, кончики пальцев вминаются в мышцы на ягодицах. Джаред откидывает голову назад и толкается бедрами вверх, принимая Дженсена. Из-под полуприкрытых век расширенными зрачками он смотрит на Дженсена.

— Твои руки… я люблю твои руки… как ты играешь на гитаре, как ты касаешься меня… какими нежными они могут быть… или грубыми. Они такие сильные…— Джаред поворачивает лицо, поднимает подбородок и засасывает два пальца Дженсена себе в рот, кружа языком между ними, задевая перепонку. Дженсен то всовывает пальцы глубже, то вынимает их, вторя ритму толчков тела. О, как же это возбуждает, когда Джаред так сосёт пальцы и стонет...

Он убирает их изо рта, наклоняется и спрашивает Джареда:

— Что мне сделать своими руками, а, Джаред?

Джаред прикусывает губу, и блядь, это охуенно.

— Хочу, чтобы ты держал меня, заставил принять. — Он быстро выпаливает эти слова, запыхавшись, и опять приподнимается, чтобы поцеловать. Дженсен чувствует каждое слово, как выстрел, и его член каждый раз беспомощно дергается внутри Джареда. Джаред закрывает глаза, приподнимает брови и стискивает пальцы. — Хочу, чтобы ты продолжал трахать меня… — шепчет он, подмахивая. — Трахать меня, пока не будет больно… так, чтобы я еще и завтра чувствовал.

Да, блядь.

— Ммммм… — звук глубокий, горловой, низко вибрирует в груди Дженсена, как урчание. Он отпускает ягодицы Джареда, проводит руками вокруг талии. С силой прижимает губы ко рту Джареда, потом находит его руки, перехватывает их и дергает вверх. Ладони ударяются о кровать над головой. Дженсен смыкает пальцы на его запястьях, и, удерживая на месте, вбивается в него со всей силой, какая у него есть.

Джаред отрывается от поцелуя, извиваясь.

— Этого ты хотел, Джаред? Хотел, чтобы я прижимал тебя и трахал в задницу до потери пульса? — Дженсен стискивает Джареда сильнее и ныряет в него еще глубже, крутя бедрами, вжимаясь. Он перехватывает ноги Джареда повыше, слегка приподнимаясь на колени, потом обхватывает пальцами одной руки оба запястья Джареда и силой прижимает, другой рукой надавливая на основание горла. Он балансирует на руках, бросив весь остальной вес на самые мощные толчки, на которые только способен, трахая Джареда так, что тот начинает хныкать и скулить. Дженсен ебёт его так сильно, что подталкивает мечущегося под ним Джареда всё выше и выше по кровати. Крепко стиснув член Дженсена изнутри, Джаред жжет его, он чертовски тесный, и то, как он при этом выглядит, это совершенное тело, покрытое потом, со стиснутыми веками, открытым ртом и прерывистым дыханием, просто сводит с ума.

— Кончи сам, — говорит Дженсен, еще сильнее раздвигая ему ноги и шлепая бедрами об ягодицы.

Джаред кладет руку себе на член и начинает сжимать и поглаживать, подстраиваясь под бешеный ритм, с которым Дженсен снова и снова входит в него. Дженсен, продолжая двигать бедрами, наблюдает, прикусив губу, и от этого зрелища ему еще больше сносит крышу. В ту секунду, когда Джаред кончает, Дженсен откидывает голову назад, жадно хватая воздух, потому что Джаред стискивает его член еще сильнее. Он продолжает вбиваться, входя глубоко, сильно, держась на грани, чтобы самому не кончить тут же. Дженсен снова смотрит вниз и видит живот Джареда, покрытый слизкой спермой, жемчужные капли, блестящие на груди, всё дрожащее тело и пульсирующий в руке член. Дженсен входит последний раз на всю длину и падает на Джареда, изливаясь внутрь резкими, мощными толчками рваного наслаждения. Он стискивает пальцы вокруг запястий Джареда, сжимает сильнее и впивается зубами ему в грудь, отчего Джаред складывается под ним пополам, и ощущения настолько мощные, что Дженсен даже не может двигаться, содрогаясь всем телом на каждом выплеске.

Он всасывает воздух, даже не осознавая, что до этого не дышал вообще, и распахивает глаза.
— Вот это да.

— Как хорошо, Джен. — Джаред перебирает пальцами его волосы, поглаживает кожу. — Так скучал по тебе.

Подняв голову, Дженсен глубоко и медленно целует его, обхватив ладонями лицо.

— Прости меня, — шепчет он, — прости, что осознание того, насколько ты мне дорог, заняло у меня столько времени.

— Уже неважно, — улыбается Джаред, — ты же сейчас здесь. — Глядя на Дженсена, он тянет его за короткие пряди волос, такой потный, взъерошенный и удовлетворенный — и даже больше; его выдает тепло любви, плещущейся в глазах, любви насколько явной, что Дженсен не может поверить, что не замечал её раньше. — Но ты всё еще можешь сказать мне, насколько я тебе дорог, — добавляет Джаред, улыбаясь еще шире. — Потому что я думаю, это никогда не поздно.

Он так красив, так сексуален, так влюблен, нежен и ласков, что от чувства, которое переполняет Дженсена, ему почти больно.

И от этого голос Дженсена звучит грубо и веско:

— Я столько жил с мыслью, что Джастин — всё, чего я хочу в жизни, что продолжал верить в это даже после того, как это перестало быть правдой. Но с тобой всё настолько по-другому, чем было с ним. Больше, чем я мог себе представить. — Дженсен делает паузу, затем продолжает чуть дрожащим голосом: — Я люблю тебя за то, как ты думаешь, за то, как даешь проявляться своим чувствам, за то, как ты выглядишь, как двигаешься… у тебя самое огромное, прекрасное сердце, и твоя улыбка… — Дженсен замолкает, качая головой. — Ты… ты всё… о чем я когда-либо мечтал.

— Господи, Джен, — глухо, ломаным шепотом произносит Джаред. Он целует Дженсена, притягивая его голову ближе и удерживая ее ладонями. — Ты еще невероятнее, чем я о тебе думал, — шепчет он, когда, наконец, отстраняется.

— Я сдерживался, — признается Дженсен. — Я не мог… «позволить» себе даже думать об этом. Но сейчас, когда можно… это как… — Дженсен делает паузу, пытаясь найти слова. — Как будто я вижу мир в первый раз… — Он умолкает, думая о том, как глупо бы выглядел, попробуй он сказать такое Джастину, но Джаред просто смотрит на него и улыбается.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду.

Дженсен сползает с Джареда на кровать, повернувшись на бок, животом и грудью по-прежнему прижимаясь к Джареду.

Пальцами он лениво ласкает грудь Джареда, и тот обхватывает его одной рукой.
— Та песня, Джаред, которую мы вместе пели… ты ее… написал для меня?

— In the Blood, — говорит Джаред. — Она так называется. Да, она была для тебя, — произносит он, задумчиво улыбаясь, прежде чем посмотреть на Дженсена. — Никогда не думал, когда писал, что ты меня раскусишь.

— Джастин… он считал, что ты написал ее для меня… Я ему не поверил… но задумался об этом. Однажды… на несколько секунд, я позволил себе представить, как это могло бы быть… если бы мы были вместе…

— И как это было?

— Спокойно… счастливо. Как сейчас. Как будто всё так, как и должно быть.

Джаред улыбается, прижимаясь щекой к груди Дженсена и тычась носом. Но через несколько секунд приподнимается, глядя на него широко распахнутыми глазами.

— Дженсен… а что с группой?

— Я ушел из нее.

Джаред касается лица Дженсена, нахмурившись.

— Господи, Джен. Тебе же должно быть тяжело.

Дженсен чувствует, как сжимается горло, его пронзает короткая, острая боль.

— Станет легче.

У Джареда грустное лицо, он кивает, проводя пальцем вдоль щеки Дженсена.

— Что ты собираешься теперь делать?

— Думаю, ты имеешь в виду, что мы собираемся делать, — улыбается Дженсен.

Джаред медленно кивает, обдумывая услышанное.

— Ну да. Мы, — он говорит так, как будто примеряет на себя это слово. — Что мы собираемся теперь делать? — спрашивает он, расплываясь в ослепительной улыбке.

— Пока не уверен. Так далеко еще не загадывал, — произносит Дженсен, глядя на него, и они оба смеются.

— Ну ладно, — кивает Джаред, все еще смеясь. Он в задумчивости ерошит свои волосы. — А ты что-нибудь планировал когда-то?

— Тур по небольшим барам, — отвечает Дженсен. — Во всяком случае, думал об этом раньше, до карьеры. Но сейчас… подумываю, не бросить ли вообще такую жизнь.

— Ты имеешь в виду… бросить играть? — спрашивает Джаред, хлопая ресницами.

— За деньги, по-любому.

— Ну, у тебя полно времени, чтобы решить это, — пожимает плечами Джаред. — А до того, наверное, мы можем оставаться в этом отеле вечно.

— У меня есть парочка домов — один в Олбани, другой в Эл Эй. Мы можем провести какое-то время в Олбани, скажем, несколько дней, просто побыть вместе. Или…можем поехать в Иллинойс, если хочешь.

— Там просто моя семья, моего жилья нет. И со всем этим… думаю, мне стоит пока подождать.

— Ага, а моя семья в Олбани, но я пока тоже не готов с ними встречаться. Думаю… мне нужно какое-то время, чтобы побыть наедине с тобой. Где-то, где нет никаких воспоминаний.

— Ты там никогда не оставался?

— Когда у нас было свободное время, мы ехали к моим родителям или родителям Джастина, потому что они хотели нас видеть. Так что это будет наше место, — и от этой мысли Дженсен улыбается.

— Как будто наш собственный дом? — спрашивает Джаред.

— Не «как будто», а «будущий», — поправляет Дженсен.

— Господи, я всё еще не верю, — шепчет Джаред, прижимаясь к нему. — И… мы будем жить вместе.

— Это… слишком быстро?

— Нет. Просто это мне как будто снится.

— У тебя может быть отдельная комната, если хочешь, — предлагает Дженсен. — Даже две.

Джаред улыбается, качая головой.

— Нет, спасибо. Единственная комната, которая мне нужна — это та, где есть ты.

Дженсен улыбается и целует его.

*

Следующее утро Дженсен проводит, организуя транспортировку вещей из туравтобусов в свой дом в Олбани. Он всё еще не может понять, что это в самом деле происходит с ним, но шаг за шагом, двигаясь вперед, начинает привыкать.

Он как раз заканчивает оформлять прокат автомобиля, в котором они поедут, когда кто-то стучит в дверь.

Дженсен совершенно не готов никого видеть.

— Привет, Джен, — говорит Джастин, встречаясь с ним взглядом. Он выглядит потрепанным; хрупкий мальчик, словно рассыпающийся у Дженсена на глазах, и его голос ломается на этих двух простых словах.

Дженсен понимает; он чувствует, что его будто раздирает надвое, просто от того, что он смотрит на Джастина, и перед ним проходят все их годы, проведенные вместе. И вот наконец наступила развязка. Конец.

Он до сих пор не верит, что всё кончено.

— Джастин… что…? — Дженсен чувствует себя так, словно его резко вырвали из сна.

— Я не собираюсь создавать проблем. — Джастин произносит быстро, искренне и прочувствованно. — Я… пришел к… — Джастин на мгновение закрывает глаза, делает выдох и вдох. — Есть кое-что… — продолжает он, прочищая горло, выпрямляясь, но глядя не в глаза Дженсену, а куда-то за его плечо. — Кое-что, что я хотел… сказать Джареду. Если ты не возражаешь.

Дженсен хватается за дверь номера и чувствует, как что-то сжимает ему грудь; его раздирает между желанием защитить Джареда и дать Джастину то, чего тот хочет.

— Почему Джареду? — шепчет он, глядя ему прямо в глаза.

— Мы… ты и я… Мы уже сказали то, что должны были сказать… я просто… хочу, чтобы… — Голос Джастина срывается. Он кашляет в кулак, пытаясь подобрать что какие-то слова. В конце концов, он смотрит на Дженсена с мольбой в глазах, голосом лишь подтверждая то, что Дженсен почувствовал и так. — Пожалуйста?

И там, под этим сокрушительным горем, Дженсен видит то самое, ясное как день. То его качество, которое годами не видел в нем; это свет и талант — того мужчины, который скрывался под маской мальчишки, но всегда был там, красивый и сильный.

Это самое странное, самое противоречивое чувство — внезапное доверие, которое захлестывает Дженсена. Рациональная часть его рассудка кричит о том, что это ужасная идея, но сердце убеждено в обратном, оно знает: всё, что пришел сказать Джастин, не причинит боли никому из них.

Они всё еще так чувствуют друг друга… может быть, эта связь будет между ними всегда. Дженсен не может представить… столько лет быть настолько близкими друг другу; он думает, что не перенес бы, если бы всё осталось по-прежнему.

— Впусти его, Дженсен. — Голос Джареда раздается совсем рядом, за спиной. В голосе слышна усталость, но ничто не может скрыть его спокойной уверенности.

— Знаю, что это… странно. — Джастин издает грустный смешок. — Но это…

— Финал, — почти шепчет Джаред и кивает.

Джастин кивает в ответ, глядя на Джареда с легким удивлением.

— Ага. Точно.

Дженсен делает шаг, освобождая проход, и тянет на себя дверь, чтобы впустить Джастина. Что бы там ни было, они вдвоем разберутся.

Джастин и Джаред усаживаются на диван, не в противоположные концы, но и не близко друг к другу — между ними с удобством разместился бы еще один человек. Дженсен прикусывает губу, чувствуя, как костенеют мускулы плеч, и садится на краешек одного из кресел напротив дивана. В комнате повисают ожидание, напряжение, которое можно резать ножом, и еще что-то, что чувствуется исподволь… что-то вроде… признательности, может быть? Нет, не совсем то, но ничего ближе по смыслу Дженсен назвать не может.

— Я прошу прощения, — начинает Джастин, качая головой. — Я просто… я не…

— Не торопись, — говорит Джаред, когда несколько долгих секунд Джастин не может найти слов.

— Трудно понять, с чего начать, — наконец решается Джастин, медленно опуская голову. — Наверное, я начну… с начала. С начала… всё было по-другому. Совсем не так, как сейчас. Но… даже тогда… — Джастин пожимает плечами, стряхивая задумчивость, и его голос крепнет. — Я знал, что он был влюблен в меня за несколько лет до того, как, наконец, осознал это сам. Знаешь, почему? — спрашивает Джастин с сухим смешком и качает головой. — Потому что я знал, как сильно он меня любил, как он смотрел на меня… и я не хотел это испортить. — Джастин кивает, отводя взгляд. — Что-то мне подсказывало, что это случится. Но я не смог… — Джастин кашляет и поворачивается к Джареду. — Я не смог ему сопротивляться. — Он смотрит на Джареда с тонкой, кривой улыбкой. — Ты знаешь, каково это, правда?

Джаред сжимает губы и кивает.

— Я никогда… — Джастин нервно постукивает кулаком по ноге, пытаясь справиться пытаясь подобрать слова, — не чувствовал, что достаточно хорош для него. На короткое время… совсем ненадолго… я уверял себя, что, может быть, может быть, я был, понимаешь? С ним так легко было поверить, что так и есть… но глубоко внутри… я… Я всегда боялся, что в один прекрасный миг он найдет кого-то лучше… и мне было так страшно… — Голос Джастина срывается, он невольно фыркает. — Теперь я ясно вижу … как это перекрутило меня изнутри. То, что я делал… все извинения мира теперь не смогут этого изменить. И я всё еще… всё еще не думаю, что заслуживал его. Особенно сейчас. И мне не нужна жалость… я… — Джастин прокашливается. — Мне это совсем не нужно.

— Говори то, что хочешь сказать. — Джаред всё еще напряжен, но он смотрит на Джастина, внимая каждому слову.

Джастин долго обдумывает свой вопрос.
— Ты любишь его, Джаред?

— Люблю, — без колебаний отвечает Джаред.

— Нет…— Джастин резко выдыхает и начинает тереть лицо, на мгновение крепко прижав пальцы ко рту. Он пробует еще раз, глубоко дыша. — Нет. Я имею в виду… ты его любишь? Всем своим естеством? Всем сердцем? Больше всего на свете?

— Господи, да.

— Хорошо. Потому что… так любит он. И если ты любишь его меньше… — Джастин качает головой, словно не зная, как закончить предложение, и Джаред кивает, будто слышит несказанные Джастином слова; как будто он понимает в точности, что Джастин имел в виду.

— Я знаю… ты не врешь… иначе ты никогда не пустил бы меня сюда. — Джастин делает паузу, как будто собираясь с силами для продолжения. — Ты был прав... когда сказал мне, что ты совсем не такой, как я. Ты не такой. Я бы не смог сидеть тут так, как ты… будучи настолько… великодушным.

— Ты же сидишь здесь, — парирует Джаред.

— Да, — кивает Джастин, нахмуриваясь. — Да. — Он отворачивается и прерывисто вдыхает. — Наверное. Но сейчас слишком поздно. И это… — Джастин колеблется, глядя в пол и то сжимая, то разжимая пальцы, пока не стискивает их в кулак. — Не знаю, насколько я великодушен, но, по крайней мере, я здесь, — добавляет он, пожимая плечами, — и это уже начало.

Заговорив снова, Джастин смотрит Джареду прямо в глаза, и слова льются из него так, как будто он не в состоянии совладать с ними.

— Я люблю его, Джаред. И всегда буду любить. Даже если он не со мной… я всегда буду любить его. Я всегда буду скучать по нему. И я надеюсь… надеюсь…что ты понимаешь это. Я не буду стоять у тебя на пути… но я никогда не перестану думать о нем.

Джаред улыбается, грустно и нежно.

— Я знаю… — он колеблется; улыбка становится еще горче, еще грустнее. — Никто… никто не прекращает любить. Я бы… стал думать о тебе хуже, если бы ты не любил его всегда.

Джастин кивает, на глазах выступают слезы, он быстро смаргивает.

— Ты… — Джастин ломко смеется и качает головой. — Неудивительно, что он влюбился в тебя. Ты похож на него, ты знаешь?

— В некотором смысле, — мягко соглашается Джаред.

— В гораздо большем смысле, чем ты, возможно, догадываешься, — с грустной улыбкой произносит Джастин. — И это… это одна из причин, почему я пришел. Есть кое-что… что тебе нужно знать. — Джастин дрожащей рукой проводит по волосам. — Он говорил мне правду, когда сообщил, что уходит от меня не из-за тебя. Он уходил от меня много лет. Ты был… как ружье, которое выстрелило, что ли. Никто не винит ружье. Я зарядил его… а Дженсен нажал на спусковой крючок. Это… не твоя вина, и она никогда не была твоей. Не вини себя.

Джаред молча кивает, осознавая сказанное, его горло сжимается, в глазах стоят слезы.

— Он потрясающий, знаешь, — говорит Джастин почти шепотом, его глаза увлажняются. — У него сильное, верное сердце. То, как он смотрит на тебя… — Джастин качает головой, он выглядит растерянным и удивленным. — И ты знаешь, что ты для него — самое важное на свете. — Он делает резкий, судорожный вдох и, закрыв рукой рот, крепко зажмуривается от нахлынувших чувств.

— Джастин, — шепчет Дженсен. Он закрывает глаза, потому что, господи, как же больно смотреть на это!

Джастин прочищает горло, отнимает руку от лица и, собравшись с силами, смотрит на Джареда.

— Ты знаешь этот взгляд, да, Джаред? — его голос дрожит, совсем чуть-чуть.

— Знаю. — Шепот Джареда почти неразличим, а кивок едва заметен. Блестящими от влаги глазами он пристально и с сочувствием смотрит на Джастина.

Джастин плотно сжимает губы, кивает и зажмуривается.

— Хорошо. Потому что ты должен… если ты… — Джастин всхлипывает, быстро и резко, и после этого открывает глаза. — Именно так он и должен смотреть на тебя.

Джаред дотрагивается до плеча Джастина, и тот кладет свою ладонь поверх его руки; они смотрят друг на друга, вполоборота к солнечному свету, глаза в глаза, сердце к сердцу, красивые и невероятно печальные.

— Береги его, Джаред, — выдыхает Джастин, его голос дрожит, ломаясь на каждом слоге. — Береги его. — Джаред смотрит на Джастина, онемев. Джастин поворачивает голову, смотрит на Дженсена, и тот видит слезы в его карих глазах. — Он заслуживает этого.

Джастин снимает руку Джареда со своего плеча и осторожно кладет ему на колено, медлит какое-то мгновение, затем убирает ладонь. Он поднимается с дивана с как можно большим достоинством, пытаясь сдерживаться, и от усилия его руки дрожат, а лицо кривится. Дженсену, глядя на это, кажется, что жизнь идет, как в замедленной съемке, а его мозг не в состоянии поспевать за ней даже сейчас.

Джастин прижимает ладонь ко рту, бросает на Дженсена последний, душераздирающий взгляд и направляется к двери.

— Дженсен… — Джаред смотрит широко распахнутыми глазами.

Дженсен, мгновенно вскочив на ноги, бросается за Джастином в коридор.

— Джастин. — Коридор слишком яркий, слишком длинный, и Джастин шаг за шагом оказывается всё дальше. — Джастин!

Джастин поворачивается к нему: у него злые глаза и мокрые щеки.
— Что?

Дженсен качает головой, не в силах подобрать слова.

— Ты прав, что уходишь. — Джастин обхватывает ладонями лицо Дженсена. — Единственное, в чем я всегда был хорош — это в расставаниях.

— Джастин. — Дженсен хватает его за запястья, поглаживая их большими пальцами. Он так хорошо знает эту кожу, словно свою, это ощущение ему так знакомо.

— Знаешь, как мне тяжело от всего этого? Не делай еще хуже. Возвращайся. Возвращайся к нему. Иди и будь счастлив, черт побери.

Но. Нет. Не должно быть так… это не…

— Мы еще чего-то не сказали друг другу? — спрашивает Джастин дрожащим шепотом. — Просто… уходи, блин, — выплевывает он, отстраняясь.

— Джастин. — Два быстрых шага, чтобы схватить его.

— Отъебись. — шипит Джастин, поворачиваясь и отталкивая его. — Просто, твою мать… отъебись и дай мне уйти! — Джастин морщится, его лицо искажается, и он, не выдержав, закрывает его ладонями, всхлип вырывается у него из груди. Сердце Дженсена разрывается от этого зрелища.

Дженсен дотрагивается до Джастина, и тот отшатывается, будто его обожгло.

— Уходи, — рычит он, стиснув кулаки, и у него на шее вздуваются вены.

Дженсен чувствует, как в глазах колет, словно от иголок, и всё заволакивает туманом.

— Оставь мне напоследок, твою мать, хоть немного гордости. Бога ради, — умоляет Джастин. — Пожалуйста.

Дженсен опускает руки, чувствуя, как с этим движением что-то ломается у него в груди. Так не должно было быть. Он должен был быть здесь ради Джастина… он всегда так делал.

Но это… это больше не его работа, и … и…

Джастин прав. Ему просто надо уйти. Потому что если он останется, то сорвется прямо перед Джастином… а Джастин… он не сможет справиться, впрочем, как и Дженсен.

Он заставляет себя отвернуться, и обратный путь по коридору кажется дольше, каждый шаг дается с трудом, как будто ноги чугунные, и его трясет от усилия, с которым он держит себя в руках.

Дверь открыта, Джаред ждет на пороге.

— Дженсен? — спрашивает он; его лицо мокрое от слез, обеспокоенное, озабоченное.

Дженсен спотыкается и падает на него, Джаред подхватывает его, поглаживая по голове.

— Извини. Господи, извини меня, — шепчет он, крепко обнимая Дженсена.

И Дженсен срывается, прижимаясь к Джареду, и плачет быстрыми горячими слезами и, всхлипывая, хватается за рубашку Джареда.

— Я буду скучать по нему, Джаред, — еле выдавливает из себя Дженсен хриплым голосом. — Господи. Я так буду скучать по нему.

— Знаю, Джен. Знаю. — Джаред стискивает его еще сильнее и прижимается губами к его макушке. Его трясет, он плачет так же сильно, как и Дженсен, не понимая, почему, — из-за жалости к нему, к Джастину, или к ним обоим, но именно за это Дженсен и любит его. Господи, правда, любит.

— Прости, что тебе приходится иметь с этим дело.

— Шшш. Не надо.

Джаред просто крепко держит его, прижимая сильными руками к своему горячему телу, позволяя выплакаться.

*

Следующим утром из Лос-Анджелеса звонит Чад, чтобы сообщить, что Джастин лег в клинику, и Дженсен не знает, ликовать ему или снова плакать.

*

Еще через день они уезжают в Олбани на арендованной машине. Дом не очень похож на дом, хотя и меблирован полностью, — Дженсен никогда не жил здесь подолгу. Хорошо побыть там, где нет реальных воспоминаний, в новом месте, начав всё сначала. Дом довольно большой, с шестью спальнями, четырьмя ванными и обустроенным подвалом. Джаред таскает Дженсена по всем комнатам, радуясь, как ребенок.

— Мне здесь нравится, — объявляет он, приваливаясь к стене спальни и притягивая Дженсена к себе. — Не могу поверить, что это наше, — улыбается Джаред ему в губы.

— Нам надо его освятить, — улыбается Дженсен, задирая Джареду рубашку.

— Немедленно, — соглашается Джаред, поднимая руки, чтобы Дженсен мог ее снять.

Он стоит так, и Дженсен обхватывает его запястья одной рукой. Свободной рукой он проводит по груди Джареда, ему нравится ощущение гладкой кожи и сильных мускулов под кончиками пальцев. Джаред такой сильный, и вся его сила покоряется ему, Дженсену.

Дженсен чувствует возбуждение, он почти под кайфом от него. Он вбивается бедрами в Джареда, запечатывает губами его рот, мокро, горячо и сладко. Дженсен обхватывает выпирающий сквозь джинсы член Джареда, и Джаред охает ему в рот, толкаясь навстречу его руке. Дженсен проводит ладонью вдоль длинного ствола, посасывая кончик языка Джареда, ощущая, как того трясет, как подгибаются его колени и тело пытается соскользнуть по стене.

— Я сейчас кончу, Дженсен. — Бедра опять замирают под его рукой.

— Тебе нравится, когда тебя прижимают, Джаред? Когда тебя распластывают, беспомощного, по стене, и играют с твоим членом? — Дженсен стискивает Джареда обеими руками и тот стонет, откидывая голову.

— Твою мать, да. Твои руки, господи.

— Я мог бы развернуть тебя и трахнуть прямо здесь, лицом к стене, — выдыхает Дженсен. — Зажать твои руки над головой, положить руку на шею сзади и удерживать так, пока я не кончу.

Джаред стонет, дрожа так, как будто сейчас взорвется.

— Ебать твою горячую задницу, пока ты не взмолишься, чтобы я дал тебе кончить… — Дженсен медленно лижет горло Джареда. — Убрать руку с твоей шеи и обхватить ею твой член, — он смыкает зубы на подбородке Джареда, кусает и, отпустив, зализывает. — Трахать тебя членом и рукой, пока ты весь не обкончаешься.

При этих словах Джаред начинает скулить, мотая головой вдоль стены.

— Еб твою мать. — Он хочет этого; Дженсен видит желание в каждом его движении, отчаянное желание — в глазах, в дрожи тела, в том, как член напрягается в его руке.

Дженсен рычит, сильно стискивая Джареда, и отдергивает его от стены, переворачивает и толкает к постели.

— Для начала нам нужно опробовать кровать, — ухмыляется Дженсен, стягивая рубашку через голову.

Дженсен раздевает Джареда, валит его на кровать и трахает его там, как и обещал: удерживая его запястья над головой одной рукой, и прижав другую к шее. Джаред извивается, льнёт, и так явно получает от всего этого удовольствие, что Дженсен не может долго терпеть. Он падает на Джареда всем весом, смыкая зубы на шее сзади, лаская рукой член и ввинчиваясь в него. Джаред бурно кончает, замирая всем телом, но Дженсен не останавливается, еще сильнее трахая его, выжимая из него всё до последней сладкой дрожи. Джаред обмякает, постанывая под ним, и Дженсен, наконец, кончает сам. Наслаждение грохочет в нем, как извержение вулкана, он так сильно стискивает Джареда пальцами, что у того назавтра наверняка будут синяки.

Когда к нему возвращается способность дышать, Дженсен переворачивает Джареда, затаскивает его на себя и целует, глубоко и медленно, перебирая пальцами волосы.

— Я люблю тебя, — шепчет Джаред, и Дженсен чувствует, как слова пронизывают его дрожью от головы до пят.

— И я тебя люблю, — отвечает он, улыбаясь и снова целуя, тая от ощущения прижатого к нему тела. Ему недостаточно, совсем недостаточно, но наверное, достаточно Дженсену не будет никогда.

— Я тут подумал, — говорит Джаред, оторвавшись, чтобы сделать вдох, — о том, что мы тогда обсуждали. Ты в самом деле хочешь завязать с музыкой?

Дженсен думает об этом какое-то время.

— Я не… — он останавливается, прикусив губу. — Я не хочу, — с тяжелым чувством говорит Дженсен, глядя Джареду в глаза. — Я люблю музыку, Джаред. Люблю ее настроение, чувствовать ее, то, как она наполняет меня… — он качает головой, закрыв глаза. — Но иногда я думаю, что единственный способ вновь стать счастливым — это бросить такую жизнь.

— Она не обязательно должна быть плохой, — произносит Джаред. Он проводит пальцами по его скулам, вдоль линии подбородка. — Я подумал… о том, насколько ты любишь то, что делаешь, о том, что это значит для тебя. Я не позволю тебе сдаться, Джен. Музыка — это твоя душа. Ты хочешь вырезать ее, но тогда ты вырежешь из груди свое сердце. — Джаред трётся щекой о щеку Дженсена, ласкается, произнося слова прижатыми к коже губами.

— У меня есть ты, — шепчет Дженсен, стискивая Джареда.

— Да. Есть. Но как бы ты ни любил меня, Дженсен… игра на гитаре… это твое дело, твое предназначение. Это то, как ты говоришь миру, кто ты есть. — Джаред отстраняется, встречаясь с Дженсеном взглядом, и качает головой, гладя его лицо кончиками пальцев.
— У тебя не просто дарование. У тебя страсть… восторг. Это часть тебя… очень глубокая, — шепчет Джаред, и его рука, которой он проводит по лицу Дженсена и зарывается в его волосы, дрожит, — самая глубокая. И… — Джаред делает вдох, сжимая пальцами голову Дженсена. — Неважно, как сильно ты меня любишь… неважно, как сильно ты хочешь всё это бросить… — Джаред останавливается, в уголках его глаз появляются морщинки, сведя брови, он пристально всматривается в Дженсена. — Я тебе не позволю. Это будет самое плохое, что я мог бы тебе позволить сделать с собой.

— Джаред… — Дженсен произносит это имя хрипло, с трудом. Он хочет… хочет всего, что сказал Джаред… но как? — Откуда мне знать, что сейчас всё будет по-другому? Мало ли чего я хотел, но бизнес всё равно разорвал нас с Джастином на куски.

— Тогда в этот раз… мы должны сделать всё для того, чтобы было по-другому, — улыбается Джаред, покачивая головой из стороны в сторону. — Ты и я, Джен… мы можем сделать всё, что захотим.

Мы можем сделать всё, пока мы делаем это вместе.

Дженсен чувствует, как, несмотря на тяжесть в груди, воздух медленно наполняет его легкие.

— Я всегда… — начинает он и давится словами, утыкаясь лицом в подушку. Щеке так мягко, и это так контрастирует с тем, что он чувствует внутри — зазубренные, острые края воспоминаний; куски мозаики, которые никогда не подходили друг к другу так, как ему того хотелось.

— Я всегда думал так же… о нас с Джастином. — Слова звучат как предательство — тонкий, быстрый укол боли прямо в сердце.

Джаред откидывается, размеренно дыша и всё еще глядя на Дженсена. Он долго смотрит, перебирая ему волосы, прежде чем кивнуть, и его глаза полны грусти и понимания.

— Но на этот раз я всегда буду рядом с тобой. Я всегда буду с тобой, Дженсен. Всегда.

— Ты уверен? — спрашивает Дженсен, хватаясь пальцами за лицо Джареда, и его сердце сжимается от желания узнать правду. — Потому что я… я… как сказал Джастин… я всегда буду любить и его тоже, Джаред, — признается он, закрывая глаза. — Не так, как я люблю тебя, но… Он навсегда останется в моем сердце.

— Посмотри на меня, — мягко шепчет Джаред, — посмотри на меня, Джен.

Дженсен открывает глаза, опасаясь того, что именно увидит.

— Как я сказал ему… — говорит Джаред, медленно и уверенно поглаживая Дженсена, — я бы был о тебе худшего мнения, если бы ты не любил его.

Но как он может…?

— Ты… в самом деле так думаешь?

Джаред с мимолетной улыбкой прикрывает глаза.

— Дженсен… Майло умер много лет назад… а я всё еще люблю его. И всегда буду любить, — мягко отвечает он, целуя Дженсена в щеку. — Никто не перестает любить, если у них была любовь… иначе они никогда и не любили. То, что ты чувствуешь к Джастину, я чувствую к Майло… это не обязательно должно мешать тому, что есть у нас. Я не прошу быть единственным, кого ты любил в жизни… Просто тем, кого ты любишь больше всего на свете сейчас.

— Люблю, — печально шепчет Дженсен, перебирая волосы Джареда. — Господи, я люблю тебя… больше всего на свете.

— Знаю, — улыбается Джаред, прислоняясь лбом ко лбу Дженсена. — Итак, — говорит он, на выдохе прижимаясь к Дженсену. — Как я сказал… я тут подумал… — он улыбается. — И то, что надумал… Мы с тобой, совместный тур по барам на пару месяцев… а потом уже придумаем остальное. Что скажешь?

Дженсен тяжело моргает, пытаясь вернуть зрению ясность.

— Только мы с тобой?

— Ага, — улыбается Джаред, поглаживая большим пальцем подбородок Дженсена. — Ненадолго. А потом, если захотим, можем нанять басиста и барабанщика, начать с нуля, найти агента, сделать небольшой тур.

— Это… — Дженсен затаил дыхание. — Это в самом деле то, чего ты хочешь?

— С тобой? — спрашивает Джаред. — Да. Это в самом деле то, чего я хочу.

— Господи, я тебя люблю, — выдыхает Дженсен, и, приподнявшись, чтобы поцеловать Джареда, обхватывает его лицо ладонями.

— Мы можем сделать, как ты хочешь, — обещает Джаред, тепло и уверенно касаясь рта Дженсена. — Мы можем стать иконой рока, идеальной рок-группой, если ты этого хочешь… нам не нужно афишировать наши отношения.

— Нет. — Дженсен отстраняется и качает головой. Он трогает Джареда по волосам, убирает прядь от щеки. — Мы либо делаем всё открыто, либо вообще ничего не делаем, — говорит он твердо. — Если я не могу… быть с тобой… так, как я хочу… то оно того не стоит.

Джаред кивает, в задумчивости сдвинув брови.

— Это… лучшее, что ты мог бы сказать, Джен.

— У нас всё будет честно, — обещает Дженсен, с улыбкой наклоняясь и проводя губами по щеке Джареда. — А если мы не станем знаменитыми потому, что все будут знать… ну и нафиг. — Дженсен коротко мрачно ухмыляется. — Мы хотя бы умрем бедными и честными.

— Мы не умрем бедными, Дженсен, — шепчет Джаред, повернувшись к Дженсену щекой и касаясь губами его подбородка.

— Ты имеешь в виду… «с милым и в шалаше рай»? — спрашивает Дженсен. Потому что он готов. Он на самом деле готов. Но сначала предпочел бы попробовать по-другому. Тем более что он выражался фигурально — скорее всего, он заработал достаточно, чтобы им хватило до конца жизни.

— Нет, — хмыкает Джаред в уголок рта Дженсена, пропуская его волосы сквозь пальцы. — Я имел в виду, — выдыхает он, облизывая губы Дженсена, — что мы никогда не будем бедными. Никогда, если на гитаре играешь ты.

— Думаешь, мы снова станем знаменитыми? — У Дженсена что-то сжимается в груди.

— С тобой, как лид-гитаристом? Конечно, станем, — кивает Джаред и утыкается Дженсену в щеку. — Думаю, нам надо быть к этому готовым. — После небольшой паузы он продолжает: — Неважно, станем мы или нет… нам нужно кое-что пообещать друг другу. Неважно, что бы ни случилось, это ты и я.

— Я… — Дженсен прикусывает губу, надеясь, что Джаред поймёт по его тону. — Я это уже обещал.

Повисает долгое молчание, Джаред лежит тихо, и потом Джаред проводит пальцами по шее Дженсена сзади, потом зарывается в волосы, оставляя мурашки на коже.

— Тогда не обещай. Если так суждено… то оно получится.

Дженсен кивает, крепко держа Джареда.

— Итак, — шепчет он, от чувств перехватывает горло. Он откашливается. — Как ты думаешь назвать группу?

Джаред, отстранившись, игриво поглядывает на Дженсена, улыбаясь уголком рта.

— Думаю, надо назвать ее Revolution Earth, — и широко улыбается.

Артер - Anarda