Этот день был одним из худших в его жизни, что уже говорит о многом. В конце концов, Северус побывал Упивающимся Смертью, шпионом, двойным агентом... Он видел, да и делал страшные вещи, даже не задумываясь. Но этот день...
Конечно, после падения Волдеморта существование Снейпа приобрело относительную стабильность. Избавившись от убийственной заботы Поппи, он собрал осколки своей жизни и постарался сложить ее заново. Он по-прежнему оставался Мастером Зелий Хогвартса, что обязывало его преподавать тупицам, не способным приготовить даже чашку хорошего чая, сложную науку изготовления Зелий, многие ингредиенты которых смертельно опасны. Он периодически делал микстуры для мадам Помфри, покорно ходил на всякие собрания и заседания... И продолжал искать способ вылечить Гермиону.
Жизнь текла как-то слишком просто... но он почти наслаждался этим спокойствием и упрощенностью. Черной Метки больше не было, она сгорела вместе со всей его старой кожей после гибели Волдеморта. Но в волшебном мире было достаточно тех, кто шептался о «сомнительной лояльности» слизеринского декана, игнорируя все его заслуги. Впрочем, Снейпу это было безразлично. Он получил второй шанс. Да, он считал, что не заслужил этого, но сумел научиться с этим жить. Вроде бы.
Северус знал, что не годится для нормальной жизни... и даже для видимости нормальной жизни. Такие, как он, ее и не заслуживают.
***
Снейп понял, что это будет плохой день, в тот момент, когда за завтраком Поппи уселась рядом с ним и начала бросать в его сторону таинственные взгляды. Причем она явно была глупейшим образом уверена, что он этого не замечает. Как будто двадцатилетний шпионский опыт ничего не значит. Да у Северуса уже волосы начали дымиться от ее взгляда.
К тому же назойливая целительница и ее глупая болтовня были вовсе не тем, что могло заинтересовать его этим утром... что вообще могло заинтересовать. Он полночи провел, пытаясь отыскать в недавно найденной древней книге о проклятьях что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее то, которое было наложено на Гермиону. И, как обычно, не нашел. Разочарование в комбинации с менее чем двумя часами сна за эти сутки сделали Снейпа еще более нервным и раздраженным, чем обычно.
Прошло уже восемнадцать месяцев с тех пор, как пал Волдеморт... нет, с тех пор, как Она попала под проклятье, а Северус так и не нашел решения этой задачи. Animula somnus – Живой сон... как это просто звучит... Но ни в одной книге о нем нет ни слова. Ни слова о его природе, продолжительности, последствиях, не говоря уже о контрзаклятиях и способах снятия. Поэтому все, на что приходится опираться – это медицинское заключение и собственные наблюдения.
Тело Гермионы живо, но оно словно лишилось души, которую забрали, уничтожили или просто заперли... даже это точно не ясно. Полтора года прошло, а Северус так ни на шаг и не приблизился к разгадке.
И нельзя сказать, чтобы его настроение улучшилось, когда Поппи, мило улыбнувшись из-за своей чайной чашечки, небрежным тоном спросила:
– А как здоровье мисс Грейнджер?
– Простите? – в его голосе звучало предостережение.
Но глупая женщина, не заметив, продолжила:
– Как дела у мисс Герйнджер? Я слышала, вы навещаете ее каждый день.
Слова Поппи разнеслись на весь преподавательский стол, остановив все разговоры. Все глаза уставились на Снейпа... ну разве что Дамблдор как ни в чем не бывало размазывал по тосту взбитый белок. Директор, разумеется, знал о попытках Мастера Зелий найти способ снять проклятье и наверняка знал и о его посещениях больницы св. Мунго. Этот человек вообще знал абсолютно все.
– Северус, а я и не слышала, что вы навещаете Гермиону! – удивленно воскликнула Минерва и покачала головой.
Мадам Хуч, сидевшая несколько подальше, посмотрела на него с подозрением:
– А с чего это вы вдруг ее навещаете? Насколько я помню, она никогда не была в числе ваших любимцев, вы вообще ее едва выносили.
Многие закивали, соглашаясь.
– Я думаю, что он чувствует себя виноватым перед девочкой. Не правда ли, Северус? Ведь это из-за вас она попала в св. Мунго. – Снейп выдернул у Поппи руку, которую она было утешительно пожала. Хоть ее голос и звучал сочувственно, каждое слово вызывало в нем бешенство. – Я только не понимаю, зачем вам видеть ее так часто, – беспечно продолжила медсестра, а затем захихикала, словно девчонка. – И что вы делаете там каждый вечер?
Снейп изумленно посмотрел на нее, не сразу найдя подходящие слова для ответа.
– Вы прекрасно знаете, что я изучаю ее состояние, чтобы найти лечение.
– Безуспешно, как я понимаю? – Минерва понимающе вздохнула. – Ведь бедная девочка по-прежнему в коме.
Флитвик пискнул что-то вроде: «Такая была яркая, талантливая девушка», – и вернулся к вафлям.
– Я думала, что пора и вам признать, что вылечить ее невозможно, – любезно сказала Поппи, – я в свое время испробовала все, что известно в волшебном мире, чтобы снять эти чары. Бесполезно. Как-то не похоже на вас – тратить время на бессмысленные поиски. – Мадам Помфри придвинулась поближе, и Снейп отстранился, чувствуя, как по спине пробежал холодок. – Скажите, Северус, у вас есть еще какая-то причина? Вы же не пытаетесь искупить свою вину перед ней, ведь прошло уже столько времени? Или вы испытываете к этой девочке... нежные чувства?
– Вы что, с ума сошли? – прошипел Снейп, резко встал и с ненавистью посмотрел на коллег. – В отличие от всех вас, я не считаю, что Гермиона совершенно безнадежна, и пытаюсь найти способ ее вылечить. Если мне нужно ее навещать, чтобы изучать ее состояние, то это мое право. И уж точно не ваше дело.
Когда он еле сдерживая ярость выходил из зала, то еще успел услышать кудахтанье Поппи:
– Он называет ее Гермионой! С каких это пор?
Снейп давно не был в таком бешенстве. Мадам Помфри предоставила всему коллективу столько пищи для сплетен, что хватит до конца года. Рявкнув на пару не вовремя попавшихся на пути учеников, он спустился в подземелья, изо всех сил пытаясь прогнать из памяти любопытные взгляды и бестактные комментарии.
***
Добравшись до своей комнаты, он схватил первую попавшуюся книгу, которая оказалась магловским трактатом о случаях длительной комы. Одно время он надеялся, что изучение подобной литературы поможет ему понять причины состояния Гермионы. Однако все книги вызывали больше вопросов, чем давали ответов. Северус сомневался, что несчастье девушки вызвано травмой головы, а именно эта причина обычно указывалась у маглов как вызывающая сложную и непредвиденную реакцию головного мозга. Не всегда кому, но, во всяком случае, серьезные и часто непоправимые последствия. В конце концов, книга больше расстроила его, чем помогла.
С грустью вспомнив, как он рассчитывал на этот трактат, Снейп положил его обратно на стол и начал готовиться к утренним занятиям с учениками. Но привычная рутинная работа по сортировке бумаг и проверке, все ли в наличии, не помогла снять раздражение, вызванное недавним разговором.
Какое право имели эти старые ведьмы его допрашивать? Сами они за восемнадцать месяцев пальцем о палец не ударили, чтобы помочь лучшей ученице Хогвартса. А его чуть ли не педофилом объявили за то, что он просто навещает несчастную девушку. Скорее всего, никто из них, за исключением разве что Минервы, даже ни разу не видел Гермиону с тех пор, как ее перевезли из Хогвартса в больницу св. Мунго.
А еще Северуса раздражало то, что, сколько бы он ни доказывал делами свою лояльность, все продолжают считать себя вправе требовать у него отчета о его действиях. Они по-прежнему ему не доверяют. А потом еще удивляются, почему он их презирает.
Ни разу за все годы работы в школе он не посмотрел ни на одного ребенка иначе, чем просто как на ученика. Подозревать, что он – профессор Снейп – мог посещать Гермиону с грязными намерениями… Невероятно. Он хотел спасти эту девочку, потеря которой была настоящей трагедией для всего их мира. Других причин не было.
Конечно, когда она пришла в седьмой класс, Северус отметил про себя, что она сильно повзрослела за последнее лето, но это ничего не значило. В конце концов, он тоже человек и, что бы там о нем ни говорили, он способен заметить и оценить красоту. Но это же не признак извращения.
Продолжая размышлять, Снейп начал подбирать компоненты для зелий, которые будут изучаться на ближайшем уроке. Взяв очередной флакончик, он кинул беглый взгляд на ярлычок и застыл как вкопанный. Это был ее почерк. В голове промелькнуло воспоминание, что, должно быть, Гермиона готовила эту смесь на последней назначенной им отработке. Да, это был ее почерк, Северус столько раз видел его на пергаментах с сочинениями и контрольными. И этот флакончик он помнил. Она тогда протянула его и спросила, нужно ли будет выкинуть порошок в случае, если он не будет использован в течение трех лет.
Мастер Зелий вслух назвал себя дураком и постарался выкинуть этот эпизод из памяти. Он не собирался предаваться сентиментальным воспоминаниям из-за какого-то флакончика с ингредиентами.
Он вообще не хотел ничего вспоминать.
***
За первые пять минут урока он вогнал в слезы уже трех школьников и даже начал немного успокаиваться. Но когда Берти Боунс, безмозглый третьеклассник-хаффльпаффец, унаследовавший зельедельческий гений Невилла Лонгботтома, разбил тот самый флакон и рассыпал по всему полу смесь, приготовленную Гермионой… Снейп просто взорвался.
Следующие двадцать минут он потратил на то, что разобрал во всех подробностях род Боунсов, выискивая генетическую мутацию, приведшую к появлению среди волшебников Берти Боунса.
Зрелище покидающих класс учеников никогда не казалось Северусу столь прекрасным, как в этот кошмарный день. Он был по-настоящему счастлив, когда уроки, наконец, закончились. В кармане его мантии лежал разбитый Боунсом флакончик, который был бережно восстановлен из осколков при помощи умелого «reparo».
Время от времени Мастер Зелий касался этикетки кончиками пальцев и пытался убедить себя в том, что у него большой дефицит таких флакончиков.
Он тянул время, прибираясь в как обычно разгромленном классе, но ланч неотвратимо приближался, надо было идти в Большой Зал, а значит, следовало решить, что теперь делать. Учитывая ужасное утро и зная характер большинства преподавателей, было ясно, что его присутствие на ланче приведет к тому, что мерзкие вопросы о его отношениях с Гермионой возобновятся.
Но больше всего Северуса ужасало другое – сплетники были по-своему правы. Когда же он начал называть мисс Грейнджер Гермионой? Наверное, во время одной из их односторонних вечерних бесед, каких было много за эти месяцы. Он сделал это не намеренно, просто так уж получилось. Она больше не была его ученицей, поэтому он имел право называть ее как угодно. Да и «Гермиона» нравилась Снейпу гораздо больше, чем «мисс Грейнджер». Мисс Грейнджер была невыносимой маленькой всезнайкой, которую он терпеть не мог. А Гермиона – девушка, которая спасла ему жизнь. И чего Поппи к этому так привязалась? Кому может быть дело до того, как он кого называет? Нет, все сразу засуетились… Курятник!
Он со вздохом доел безвкусный бутерброд с бараниной. Все-таки стоит держаться подальше от остальных преподавателей, хотя бы до конца недели. В подземельях полно дел.
Шести- и семиклассники скоро будут варить усложненные зелья… хотя ни один из них даже ингредиенты простого варианта не помнит, а уж о том, чтобы ответить на дополнительные вопросы, и речи быть не может. Болваны. Среди них нет ни одного достаточно храброго, чтобы поднять на его уроке руку, а стоит к кому-нибудь из них обратиться, как сразу начинаются слезы и заикания. Северус вспомнил, как Гермиона на первом же уроке уверенно тянула руку, пока он задавал вопросы бездельнику Поттеру.
Он тогда не знал, смеяться ему или ругаться. И даже при том, что злость победила, девочку это нисколько не смутило, все семь лет ее рука то и дело поднималась вверх. Снейп и не знал, насколько привык к этому… А теперь ему приходилось все время общаться с дураками, которые даже вместе взятые не имели и половины ее интеллекта. Гермиона слишком высоко подняла планку: как ни тяни нынешних школьников, до ее уровня все равно не дотянуть.
И эта девочка с кипучим умом теперь лежит в больнице св. Мунго, не живая, но и не мертвая. Северус хорошо помнил, как она выглядела, когда он первый раз ее навестил – хрупкая фигурка, короткие торчащие волосы – ничего похожего на знакомую ему школьницу. Почему-то у него тогда защемило сердце.
Может, Поппи права, и он посещал Гермиону не только ради исследования болезни? Они никогда не были друзьями, да что там, они вообще не общались за пределами класса. Но если ему удастся ее спасти? Возможно, их дружба еще впереди? Хотя вряд ли. Если она очнется, то будет чувствовать себя как после долгого сна. Зачем ей вообще знать о его участии? Зачем ей такой друг?
И почему ему так тоскливо?..
***
Размышления о Гермионе и невозможности каких-либо отношений с ней вызывали у Северуса тоску и чувство опустошенности.
От печальных мыслей его отвлек взрыв, настолько неожиданный, что Мастер Зелий оказался к нему совсем не готов. Ученики вопили не переставая, а Снейп с ужасом понял, что в воздухе чувствуется характерный запах драконьей крови, смешанной с лунной росой. Какой-то болван умудрился создать ядовитую смесь, одни испарения которой могут сжечь легкие за несколько секунд.
– Вон из класса! – взревел он, прикрывая рот и нос рукавом. – Старайтесь не дышать!
Несколько бесконечно долгих секунд ушло на то, чтобы тремя «Evanesco» убрать все опасные пары, и только после этого Северус решился сделать вдох. Класс был пуст, все ученики разбежались, повинуясь приказу Мастера Зелий, которого, скорее всего, боялись больше, чем любых ядовитых испарений. Остался только Деннис Криви, который был в таком состоянии, что не мог двигаться. Он лежал под обломками котла, и, взглянув на его посиневшие губы, Снейп без разговоров подхватил мальчика на руки и помчался в школьную больницу.
Он едва успел переступить порог госпиталя, как почувствовал, что ноги его не слушаются, перед глазами все поплыло, и Северус потерял сознание.
Очнулся он несколько часов спустя и сразу увидел мадам Помфри.
– Как Деннис? – только и сумел прохрипеть он.
– Выживет, – ответила медсестра, – но если бы вы промедлили еще хоть одну секунду… – Она неодобрительно посмотрела на Снейпа. – Что вообще произошло?
Северус вздохнул и поморщился от боли в легких.
– Какой-то дурак где-то достал драконью кровь и решил добавить ее в сегодняшнее зелье. Когда я найду этого идиота…
– Он лежит в другом конце палаты и чувствует себя еще хуже, чем вы. – Из-за ширмы появился Альбус с ободряющей улыбкой на губах. – Юный мистер Криви и есть преступник. Он купил кровь у какого-то уличного торговца на Диагон-Аллее. Похоже, тот ему сказал, что несколько капель могут сделать любое зелье просто совершенным.
– Просто смертельным, – прошипел Снейп, – ему повезло, что он не погубил нас всех.
– Ему повезло, что вы были там и сумели его спасти, вы это имели в виду, – блеснул глазами Дамблдор. – Северус, спасение учеников становится чем-то вроде вашего хобби.
Мастер Зелий задохнулся от пульсирующей в груди боли.
– Не понимаю, почему я так ношусь с этими маленькими надоедливыми чудовищами. Давно надо было позволить им угробить меня. Им хорошо, и мне больше никаких проблем.
Мадам Помфри нежно погладила его по руке.
– Ну что вы, Северус, все бы ужасно огорчились. Вы столько помогали Гарри. А когда Волдеморт…
– Хватит, Поппи, – холодно отрезал Снейп, – не стоит произносить это имя в моем присутствии. Мало мне боли в груди…
– Болеть будет всего несколько дней, – бодро уверила его мадам Помфри, – пока растет новое легкое. Еще бы вырастить вам новое сердце, тогда, учитывая вашу новую кожу, вы стали бы совсем другим человеком.
Альбус захихикал и похлопал Снейпа по плечу.
– Да, Поппи, – весело сказал он, – я начинаю понимать Северуса. Ну ладно, мне пора идти. Кстати, я взял на себя смелость отменить все занятия по Зельям на этой неделе.
– Проклятье, Альбус, я в полном порядке! Завтра смогу вернуться к работе.
– Нет, не сможете! – твердо заявила мадам Помфри. – Радуйтесь, если я завтра позволю вам хотя бы встать с постели. Для нормального выздоровления потребуется не меньше недели полного покоя. Но если вы будете меня слушаться, я разрешу вам вернуться к вашим любимым пробиркам уже завтра вечером. – Она вручила ему чашку с дымящимся напитком. – Выпейте, это немного ослабит боль и поможет вам уснуть. Сейчас вам нужно побольше спать.
Мастер Зелий раздраженно схватил чашку, подозрительно фыркнул, сделал глоток и скривился от мерзкого вкуса.
– Это самая большая гадость, какую я когда-либо пробовал, – прохрипел он, чувствуя, что его начинает клонить ко сну.
Мадам Помфри пожала плечами.
– Невкусно? Тогда учтите это, когда будете в следующий раз варить его для госпиталя.
Снейп попытался придумать достойный ответ, но мир уже расплывался перед его слипающимися глазами.
Этой ночью он видел сны, много снов. Он снова, раз за разом видел взрыв в классе Зелий. Но не Денниса Криви он нес на руках в больницу, а Гермиону. Он мчался, спешил… но никогда не успевал. Ее сверкающие глаза потухали, а с посиневших губ слетал последний вздох: «Северус…».
За более чем восемнадцать месяцев это был первый раз, когда он не смог навестить Гермиону.
