Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Рон склоняет голову на сложенные на столе свитки пергамента. Прикрывает глаза. Ненадолго – на
работе спать не полагается. Еще несколько часов, и можно будет уйти со службы домой. Можно будет притвориться, что не замечаешь, как улыбается симпатичная светловолосая Майра, сидящая за столом напротив, что не слышишь ее приглашения сходить куда-нибудь развеяться.
Только не сегодня.
Рон вернется домой сразу после завершения рабочего дня. Домой. Не в «Нору» – его жалованья худо-бедно хватает на оплату квартирки в маггловском Лондоне.
Рон убивает время на службе: пишет бесконечные отчеты, отвечает на письма, тонет в бумажном море. Рон убивает время – а оно убивает его. Сейчас зима, и Рон является на службу, когда еще темно, а возвращается домой , когда уже темно. Рон не жалеет, что редко бывает на улице днем: там все серо, ровная, безликая серость, небо и подтаивающий снег – все одного серого цвета, такого же, как и его дни. На самом-то деле Рону хочется очутиться как можно дальше отсюда. Уехать. Пойти к дьяволу. Или самому стать им.
Рон прекрасно знает, что за стенами Департамента магических игр и спорта существует иной мир, иная жизнь. И Рон поклялся себе, что завоюет себе место в этой жизни. Но ничего на свете не достается ему просто так: начинать придется с самого дна. Ну или почти с самого дна. Должность младшего клерка в Министерстве подходит на роль дна как нельзя лучше. Судьба Рона долго еще будет натянутым канатом, по которому ему предстоит идти, каждую секунду подвергаясь опасности упасть.
Убивать время – развлечение, которое можно себе позволить только в молодости. И Рон позволяет себе это – ему всего двадцать. В молодости можно расшвыривать время, как ненужный хлам, можно тратить его, ничуть не заботясь о том, что оно уже никогда не вернется.
А еще в молодости легко поверить в то, что можно без особых мучений оставить позади то, что стало тебе в тягость – вещи, чувства, людей, наконец. В двадцать лет еще не знаешь, что они имеют обыкновение возвращаться. Но они возвращаются совсем не такими, какими были. И совсем не тогда, когда ты этого больше всего ждешь.
«Я буду ждать тебя. Возвращайся», – сказал Рон Драко год назад, когда видел его в последний раз. А теперь, год спустя, ему кажется, что эти слова утратили смысл. Два человека до сих пор ждут встречи друг с другом (по крайней мере, Рон надеется, что ждущих встречи все-таки двое), но они просто ждут. Ни один не делает шага навстречу. Или один из них ждет, ничего не предпринимая, а второй к нему приближается. И что-то мешает ему, преграждая путь.
Рон уже больше года не видел Драко. И Рон не знает, чего ему хочется больше: увидеть Драко снова, или не видеть больше никогда. Расставание далось ему тяжело, и Рон боится, что новая встреча может быть еще хуже: живой, настоящий Драко едва ли будет способен сравниться со своей собственной тенью, все еще живущей в памяти Рона.
Драко не живет больше в поместье Малфой. Он путешествует по миру, бездумно и бесцельно. По крайней мере, Рон думает, что это так. Двери фамильного замка семейства Малфой закрыты, в нем даже домовых эльфов не осталось, а все, что внутри замка, покрыто воспоминаниями, как тонким слоем мебельного лака. И эти же воспоминания Драко повсюду таскает с собой, как чемодан, набитый ненужным барахлом. Драко и рад бы отделаться от этих воспоминаний, но они – не простой багаж, который может потеряться во время бесчисленных переездов. Багаж могут и украсть, но это не тот случай: на багаж Драко едва ли кто-нибудь польстится.
Рон знает, что во всем виноват только он один. Он согласился хранить чужую тайну, он поклялся, а значит, будет хранить ее, чего бы это ему не стоило. Рон хранит тайну под замком, а на самом деле под замком находится он сам. Он сам запер себя в темном и сыром узилище души. На это Рону потребовалась вся решительность, которая у него была. Точнее, она все еще при нем, пылится где-то в углу без дела. В его собственной тюрьме нет толстых каменных стен и железный решеток. Никакой стражи. Никаких дементоров. Только он сам. Рон мог бы выйти на свободу в любой момент. Но он не может: он же поклялся. И тайна, когда-то связавшая их с Драко, теперь живет самостоятельной жизнью, теперь уже не они хранят ее, а она – их. Тайна превратилась в чудовище, которое все труднее и труднее становится контролировать. Они оба заперты в ней, как в тюремной камере. Точнее, в двух разных камерах, разделенных толстой стеной: до соседа не достучишься. Только вот камера Драко существенно просторнее – она охватывает полмира.
Вечером Рон сидит в своей квартирке один и слушает, как за окном свистит ледяной ветер. Перед ним на столе – ополовиненная бутылка «Огневиски». Слава Мерлину, жалованья хватает и на это. Дверь в комнату закрыта неплотно: она изредка поскрипывает, словно кто-то собирается распахнуть ее и войти. Рон вслушивается, и, услышав скрип, еле слышно шепчет: «Заходи». Но никто не входит. Никто не отвечает.
А потом Рон ложится на диван, и, пытаясь заснуть, лежит в давящей тишине и привычке прислушивается к чужому дыханию, которого уже давно нет рядом.
У Рона есть мечта. Однажды вечером он услышит хлопок аппарации в прихожей. Тогда Рон замрет, не в силах пошевелиться, хотя инстинкт самосохранения будет отчаянно напоминать об осторожности.
Дверь в комнату откроется, заскрипев, и войдет Драко. Как обычно, он слегка сморщится, оглядывая комнату: обстановку не назовешь роскошной. Подойдет к Рону, которому, может, и удастся встать с дивана, чтобы поприветствовать вошедшего.
«Рон», - скажет Драко , и, услышав свое имя, Рон поймет, что от него больше не отрекаются. Что о нем помнят. Что они вдвоем сильнее постыдной тайны, которую хранят уже два года. И Рон сделает шаг навстречу. И еще один. Рон не раз репетировал эти шаги , представлял, как все будет, и поэтому он уверен, что сможет их сделать. Словно вспомнит давным-давно выученный танец.
И потом долго еще не прозвучит ни слова. Может, они расстелят на полу одеяло. Пусть как следует достанется локтям и коленям. Пусть даже тонкое одеяло не сможет спасти от холода. Им будет все равно – они будут заняты друг другом.
А потом, когда их дыхание снова станет ровным, Драко скажет: «Мы оба помним, что нас связывает. Мы помним, что случилось два года назад».
И Рон откликнется: «Мы помним».
И тогда Драко приподнимется на локте, склонит голову, так что светлые волосы почти полностью скроют его лицо, и скажет: «И мы об этом не забудем».
«Не забудем».
