Что такое клинит на Поттериане? Это когда телефон заменяет слово "Свайп" словом "Снейп". И вместо сообщения: "Я провела по экрану свайпом", получается: "Я провела по экрану Снейпом"! Весьма забавно, ни один Снейп при этом не пострадал! :)
Гарри Поттер, характеры, имена и названия принадлежат J. K. Rowling и Warner Bros. Коммерческую прибыль не извлекаю, ничьих прав своими действиями не нарушаю.
Подарок... Не всегда это нечто материальное — яркая коробка или свёрток с бантом. Порой самыми дорогими дарами становятся люди... и вызванные ими тёплые чувства.
Комментарии:
Свободное участие в «HP-Ficathon 2009» форума «Астрономическая Башня». Коллаж, созданный Venom_VR:
http://i054.radikal.ru/0907/82/692382d1df13.jpg
У Гарри есть и такая особенность. Он не радуется своим дням рождениям. Какая тут радость! В этот день ему никогда и открыток не присылали.
(Дж. К. Роулинг, «Гарри Поттер и узник Азкабана»)
Громкий хлопок воздуха, внезапно вытесненного из занимаемого им объёма, разошёлся эхом по улице, возвестив появление леди Нарциссы Малфой сразу на крыльце Гринготтс-банка. Высокая статная блондинка с несколько брезгливым выражением красивого лица смахнула воображаемую пылинку со своей мантии цвета слоновой кости, незаметно огляделась по сторонам, чтобы убедиться в правильной адресации своего прибытия. Убедившись и удовлетворённо вздёрнув подбородок, она прошествовала в бронзовые двери, которые для неё заранее услужливо распахнул гоблин-швейцар в алой с золотом униформе.
— Сейф номер ноль-семь-тридцать один, — высокомерно сообщила достопочтенная дама управляющему, демонстрируя ключ, который извлекла из висящей на её запястье миниатюрной, отделанной венецианским кружевом в тон мантии сумочки, и на котором были выгравированы те же цифры. — Нет, не стоит, — крепче прижала она к себе обёрнутую искрящейся золотой бумагой коробку в ответ на «Позволите помочь?» служащего. Тот склонился в поклоне и отошёл, не настаивая, но украдкой пожав плечами: «Её дело. Мало ли причуд у богачей? Нравится ей всю дорогу обниматься со своим ящиком — ну и на здоровье!»
Эту женщину здесь знали все клерки без исключения, она была постоянной клиенткой давно: владела доступом к общему семейному счёту, распоряжалась отдельными средствами, доставшимися в приданое, проверяла дела фонда, открытого для сына и будущих внуков. Но было у мадам Малфой ещё и небольшое тайное хранилище, в которое та наведывалась очень редко, хоть и регулярно (примерно раз в полгода, летом и под Новый год) — всегда одна, всегда с упакованным как подарок свёртком и всегда отказываясь доверить его заботам клерков.
Привычно-грациозно проследовав к ожидающей её на рельсах тележке и последовательно разместив на бархатном сиденье свою бесценную персону, юбки-кружева и загадочный груз, посетительница так же привычно уставилась в одну точку и отрешилась от окружающей действительности: добираться предстояло несколько долгих, бесконечно тянущихся минут, и ей о том было отлично известно. Уже пятнадцать лет арендовала она этот сейф на самом нижнем, самом секретном и защищённом уровне подземного хранилища: хранимые в нём предметы (а ещё больше — заключённая в них тайна) могли стоить жизни слишком важным для неё людям. Людям, чьим благополучием она не собиралась рисковать.
Мимо на бешеной скорости проносились грубо обработанные стены тоннеля, становилось холоднее и холоднее, а «ландшафт» лишь изредка разнообразился развилками рельсового пути. Но пассажирке, ледяным изваянием застывшей позади почтительно помалкивающего сопровождающего, было безразлично наличие или отсутствие пейзажных красот. Она размышляла о цели этой поездки, как обычно в таких случаях, погружаясь мыслями в прошлое.
…Как, бесцельно слоняясь по лондонским магазинам в попытках убить хотя бы часть того времени, которым располагала, столкнулась с беспутным кузеном Сириусом. Разорвав отношения с прочими членами семьи, к самой младшей из кузин, единственной «светлой головке» в роду, тот питал некоторую слабость... как и она — к самому красивому из кузенов. Он закрывал глаза на то, что Нарцисса пошла за Пожирателя смерти, она прощала «негоднику Сири» не слишком подобающий круг знакомств и периодически вставляемые в разговор крепкие словечки об остальных Блэках. Встречаясь иногда где-нибудь на лондонских улочках, они заходили, как правило, в какой-нибудь ресторанчик и приятно проводили полчаса за беседой и перемыванием костей родне... не афишируя этих встреч, разумеется. Но в тот раз...
«Ну давай, Цисси, это будет здорово! Ты же никогда не пробовала, так почему считаешь, что тебе не понравится?! Ты и я, вместе, разве плохо будет? Моя предполагаемая партнёрша — Доркас Медоуз, помнишь её? — почему-то не явилась, сорвала церемонию... Ну, а ты просто прекрасно подходишь — как член моей семьи, с тем же происхождением и положением в обществе, — тем более, что времени искать ещё кого-то нет и в помине. Там уже все приглашённые разошлись, я и сам уходил, только мои друзья задержались переговорить со священником, а тут такая удача — ты прогуливаешься! Пойдём-пойдём, можно подумать, тебя какие-то неотложные дела ждут! Сделаешь быстренько доброе дело и отправишься дальше... И куда всё-таки, интересно, запропастилась Доркас?..»
Как, уступив его уговорам и поддавшись собственной слабохарактерности, получила от судьбы в подарок огромное счастье — и величайшую боль своей жизни. Боль. Страх. Переживания и постоянные опасения. Мучительную нежность, порой перехватывающую горло спазмом и не дающую вымолвить ни слова. Взгляды украдкой: из-за угла магазина Диагон-аллеи, на платформе девять и три четверти. По крупинке собираемые, где только удавалось, сведения о дорогом существе... Но эти воспоминания, это новое чувство стоили всего пережитого — и даже большего.
Память... О руках, занятых маленьким тёплым тельцем с нежным молочным запахом. О коротком ритуале-постановке магической связи и приобретении определённых прав и обязанностей… О бурном всплеске материнского инстинкта, который этот ритуал пробудил в ней, вынужденной сразу после рождения Драко передать сына на попечение домовых эльфов и отчаявшейся иметь других детей в этом проклятом династическом браке… О ревнивом, всепоглощающем чувстве собственничества, о страстном желании унести и никогда не отдавать — и о внимательных взглядах заподозрившей что-то совсем юной супружеской пары напротив (те вовсе не в восторге были от присутствия Нарциссы, но... Видя одни преимущества своего плана и старательно не замечая недостатков, Сириус успел произнести официальное приглашение — и для любой из сторон отказ стал бы прямым оскорблением и поводом к открытому конфликту), их напряжённой готовности к любому повороту событий, в том числе и такому… Память о том, как колоссальным усилием воли заставила себя отдать им маленькую «драгоценность»: оторвать от груди… от сердца… вежливо улыбнуться… а хотелось перегрызть глотки… пожелать всего хорошего и ровной, величавой походкой удалиться… проклясть, насколько сил хватит, схватить Своё и бежать, бежать…
О том, как муж, которому она вечером как раз собиралась поведать о своём дневном времяпровождении, буквально на полвдоха опередил её своим сообщением — об ужасающей, кошмарной и неотвратимой опасности, что угрожала ставшему таким родным ребёнку — и на многие годы вперёд лишил света, радости, тепла… любви, даримой и принимаемой в дар. О том, как убедила себя в необходимости забыть, не видеть, не говорить, неприязненным равнодушием встречать связанные с ним новости — потому что ему так безопаснее. Потому что доверенная ей жизнь должна была охраняться любыми средствами и способами, действием и бездействием. Любой ценой.
И Нарцисса хранила, как могла. Сердце несчастной обливалось кровью, но лицо её обязано было оставаться (и неизменно оставалось) спокойным. Никто никогда не заподозрил, чего стоило ей это спокойствие, никто не смог дотянуться через неё до оберегаемого… И лишь в одном женщина не смогла себе отказать: покупка подарков и написание писем, ни разу не отправленных предполагаемому получателю, стали для неё отдушиной, притоком свежего воздуха.
…Скрип и лязг остановившейся тележки пробудили леди Малфой от размышлений: её доставили к месту назначения. Гоблин-сопровождающий зажёг закреплённый на стене факел, приложил свой длинный когтистый палец к двери, и та растаяла, позволяя владелице пройти внутрь маленькой комнатки, заставленной коробками, пакетами и свёртками всевозможных размеров и форм. Она добавила свою сегодняшнюю ношу к уже имеющимся здесь, провела пальцами по огромному малиновому банту — на прощание, достала из своей на удивление вместительной сумочки запечатанный конверт, положила его в большую корзину, к кипе точно таких же. Окинула напоследок взглядом тесное пространство сейфа, где сложные консервирующие чары годами поддерживали запертое в первозданном состоянии. Дрожаще выдохнув, в который раз пообещала себе, что когда-то — когда-нибудь обязательно! — отправит это по назначению.
И вышла — до следующего раза. Дверь восстановилась сама собой, изолировав от света, порчи и посторонних глаз беспорядочную, пёструю, словно буйное цветение летнего луга, россыпь. Скопившиеся за пятнадцать лет письма и подарки на день рождения и Рождество, подписанные одной рукой, одному адресату… одними и теми же словами.
Гарри Дж. Поттеру от крёстной матери. С любовью, Нарцисса.
