Северус Снейп умирает на полу Визжащей Хижины.
Подбегает Золотое Трио.
Гермиона достает флакон с каким-то зельем:
- Гарри, Рон! Быстро, надо этим напоить профессора, это может спасти ему жизнь!
Гарри, задумчиво глядя на флакон:
- Но ведь флакон наполовину пуст!
Рон:
- Или наполовину полон?..
Наполовину живой (и наполовину мёртвый) Северус Снейп был только наполовину рад их появлению...
Хранилище «Б-2» по праву считалось одним из самых крупных в Англии.
Наверное, именно поэтому внутри оно больше всего напоминало беспорядочную свалку.
Тут можно было встретить ржавые рыцарские доспехи, выщербленные и потемневшие от частого употребления оловянные котлы, жутко уродливых заспиртованных тварей и еще более уродливых – засушенных, реторты и горелки, книги и древние рукописные свитки, полудрагоценные камни и разрозненные шахматные фигурки.
И портреты.
Женские и мужские.
Целая галерея персонажей, от совсем еще юных до седобородых старцев. По-разному одетых – кто в мантию, кто в камзол, кто в самые обычные джинсы. Но непременно с одинаковой издевательской усмешкой в глазах.
Посторонние в Хранилище бывали нечасто.
Для широкой публики оно было закрыто с первого дня своего существования, а сотрудники Комиссии с каждым месяцем забредали все реже и реже.
Общество благоразумно отмежевалось от магии несколько десятков лет назад, отреклось от нее и вступило в новую эпоху развития.
Люди с облегчением предали свое жалкое прошлое анафеме.
Но прошлое упрямо не сдавалось. Магия просачивалась по капле, проступала пятнами, как ржавчина, порою яркой вспышкой возникала в памяти и без спроса вторгалась в сны.
И, в конце концов, стала потихоньку возвращаться обратно в жизнь. Прорастать, как прорастают зерна пшеницы из древних, тысячелетней давности амфор, поднятых археологами со дна моря.
Именно тогда все вещи и предметы, которые хоть немного напоминали о существовании магии, были собраны в специальные Хранилища, а из числа наиболее надежных и здравомыслящих людей назначены Смотрители.
Каждое утро в Хранилище «Б-2» начиналось с рутинного осмотра. Джон обходил зал за залом и старательно вглядывался в экспонаты: не сдвинулся ли какой-нибудь из них с места, не начал ли менять форму или цвет.
Честно говоря, Джону должность Смотрителя была не по душе. Да что там говорить – ему не нравилось все, начиная с подозрительной атмосферы Хранилища.
Он не понимал, кому и для чего понадобилось сохранять все эти странные вещи из сомнительной эпохи с ее невежеством, грязью и хаосом? Они не были источниками нужной информации, утратили магические свойства и больше не могли ни на кого воздействовать.
Назначение большинства экспонатов было неясно; подобная таинственность казалась враждебной и опасной, ставила в тупик.
Например, что это за круглая штука – там, в комнате с прозрачным потолком? Была она ранее неподвижна или летала, служила одному хозяину или многим, имела ли специальное название или инструкцию к использованию?
Издевательство, да и только. Даже не предмет, а так, нечто неизвестное. Мертвое.
Кадавр.
В своем собственном Хранилище Джон чувствовал себя чужим и ненужным, постоянно терялся и недоумевал.
Наверное, быть директором настоящего морга и то веселее.
Этот утренний обход ничем не отличался от сотни предыдущих. Вроде все на месте, все как всегда, но сегодня у Смотрителя с самого утра были нехорошие предчувствия.
Джон тяжело вздохнул. Работа есть работа.
После нескольких месяцев службы у него выработалась своя метода: обход всегда начинался с самого опасного, с его точки зрения, – с осмотра картин.
Итак…
Джон окинул подозрительным взглядом портреты, висевшие на стенах Большого Зала. Не нравилась ему вся эта компания. Очень не нравилась. Почему-то возникало глупое чувство, что они все друг друга прекрасно знают, а некоторые из них довольно неплохо ладят между собой.
Ладили.
Одетый во все черное бледнолицый человек с крючковатым носом ехидно смотрел на светловолосого аристократа, сидевшего, небрежно закинув ногу на ногу, в кресле на портрете напротив. Тот отвечал ему не менее «приветливым» взглядом, насмешливо кривя тонкие губы.
Смотритель шагнул дальше, к портрету странной дамы, закутанной в пеструю шаль, с огромными круглыми очками на носу, которые придавали ей сходство с гигантской стрекозой. Ему показалось, что раньше это был портрет анфас, теперь же дама повернула голову вправо. К тому же на столе перед ней появилась треснутая розовая чашка, которой еще вчера не было и в помине.
Или была?
Каталога в Хранилище не существовало, описи портретов тоже. Поручиться за свою память Джон не мог и поэтому разозлился. На всякий случай он запомнил подозрительную даму и решил присматривать за ней в ближайшие несколько дней.
На следующей картине рыжий толстяк в мятом пиджаке обнимал за талию свою не менее пухлую супругу, рядом на качелях неподвижно замерла девчонка.
И снова Смотрителю показалось: на картине что-то не так. Отогнав неприятные ощущения, он продолжил обход вверенных ему экспонатов.
Нахальную лохматую особу возле окна Джон ненавидел уже давно. Откуда бы он на нее не смотрел, в какой бы угол зала не отходил, она насмешливо провожала его глазами.
– Дьявольское отродье, – сказал он вслух.
Естественно, ничего не услышал в ответ.
И все-таки сегодня они чего-то ждали, все эти подозрительные типы, игравшие в подобие детской игры «Замри!».
Компания рыжеволосых парней, похожих друг на друга щедрой россыпью веснушек и подчеркнуто-невинным выражением на лицах.
Сухопарая особа в очках, смахивающая на строгую школьную учительницу.
Карлик в фиолетовой мантии с указкой в руках.
Неопрятный мужчина, у ног которого презрительно щурилась облезлая грязно-серая кошка.
Смотрителю все время казалось, что когда он отворачивался, они многозначительно перемигивались и ухмылялись ему вослед, как та лохматая ведьма у окна. Иногда он резко поворачивался снова, чтобы их подловить, но тщетно. Реакция у этих гадов была лучше.
– А ведь я могу запросто уничтожить вас, – пригрозил Джон. – Хоть сегодня. Вон, недавно в «С-4» произошел пожар. Ничего не уцелело. Ни-че-го, – со вкусом повторил он и на мгновение представил заманчивую картину.
…Высохшие рамы, старые холсты и чучела животных вспыхивают, как порох. Языки пламени жадно облизывают рукописи и книги. Звонко лопаются стекла реторт, с тихим шипением плавятся котлы. Пепел летает вокруг Хранилища, напоминая хлопья диковинного черного снега…
Портреты настороженно молчали.
– Сволочи, – с чувством сказал им Джон.
Он уже развернулся, чтобы выйти, но замер в шоке перед портретом у дверей.
На картине был изображен хрупкий молодой человек с тонкими чертами лица и ненатурально светлыми волосами, собранными сзади в хвост. Темно-зеленый камзол плотно обтягивал узкие плечи, вокруг шеи небрежно повязан белый шелковый шарф. Все, как вчера, только...
Только вчера Светловолосый шутливо салютовал своему соседу слева – открытая улыбка, неправдоподобно зеленые глазищи в пол-лица, встрепанная челка – бокалом вина. Белого вина. Сегодня жидкость в бокале переливалась рубиновыми оттенками.
Чертовщина какая-то.
Джон устало потер глаза и перевел взгляд на соседнее полотно.
Портрет седобородого старика в фиолетовой мантии за огромным письменным столом. Рядом – диковинная птица на золоченом насесте. Тут вроде неприятных сюрпризов не было. Хотя…
Он на цыпочках подошел ближе к полотну. Контур потерял четкость, форма – определенность, зато в общем и целом картина приобрела глубину и объем. Стала живой.
Джон в панике провел ладонью по холсту. Ничего необычного – холст как холст.
Лохматая нахалка возле окна смотрела на манипуляции Смотрителя, чуть скосив глаза в его сторону и откровенно ухмыляясь.
– Завтра же распределю вас по разным камерам… Залам, – вслух сообщил Джон, ни к кому конкретно не обращаясь. – Тогда посмотрим, что вы запоете…
По-военному чеканя шаг, он прошел по остальным залам и добросовестно убедился в наличии всех предметов. Затем проверил сигнализацию и видеосвязь, сдал ключи дежурным и отправился домой.
Непонятные метаморфозы с картинами настолько выбили его из привычной колеи, что он решил немного прогуляться по городу. Чисто убранные улицы, привычный шум машин, деловито спешащие люди постепенно успокаивали и настраивали на мирный лад. Он задержался у витрины одного из магазинов, чтобы поближе рассмотреть яркий рекламный плакат, и в ту же секунду оцепенел. В начищенном до зеркального блеска стекле мелькнул знакомый силуэт.
Джон затаил дыхание и медленно обернулся.
Пару мгновений он тупо рассматривал почти безупречный профиль – несомненно, это был он. Светловолосый любитель вина с картины, висевшей возле двери Большого Зала.
В два прыжка Смотритель догнал молодого человека и придержал за локоть. Его темноволосый спутник замедлил шаг и с легкой улыбкой посмотрел Джону в глаза. А светловолосый надменно вздернул подбородок, изогнул бровь и холодно осведомился:
– В чем дело, милейший?
Дерзкая фамильярность его тона неприятно поразила. Джон даже немного растерялся под понимающе-сочувствующим взглядом темноволосого.
Да и что можно было сделать в такой ситуации? Закричать: «Держите сбежавшие портреты?»
Он разжал непослушные пальцы:
– Я ошибся…
И быстро пошел по улице, еще успев услышать за спиной смех и веселое:
– Драко, ты напугал его до смерти!
Ночью Джону снились кошмары.
Утренний обход он начал, не в силах справиться с внутренней дрожью.
Портретов возле двери не было. Как не было и всех остальных. Точнее, они были – роскошные резные рамы и абсолютно чистые холсты.
Через полчаса Смотритель набрал номер аварийной службы и деревянным голосом сообщил:
– Говорит хранилище «Б-2». У нас пожар.