Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Вот не люблю такие дни. Нет, правда. За что их только можно любить? Меня снова оставили на сквозняке. Возмутительно. Я буду протестовать. Я такие скрипучие концерты буду по ночам устраивать!
За окном беспросветный дождь, на часах — половина восьмого вечера. Кажется, ты готов возненавидеть его тренировки допоздна. Из сочувствия тебе я даже не прищемил неосторожно подставленный палец, когда ты одевался. Иногда я великодушен.
Мне тоже нравилась эта мантия, такая гладкая на ощупь. Ну, опрокинул наш Растрёпа на неё спросонья пару склянок с зельями, над которыми ты трудился почти неделю. Это совсем не повод с таким ожесточением отчитывать его, рассыпая-громоздя слова — обвиняющие, колючие, резкие… Ты никогда не промахиваешься, ты знаешь, куда бить.
Бывает, вы кричите друг на друга, и мне это не нравится. Даже когда всё успокоится, у меня долго ещё неприятно свербит в петлях на дверцах; тогда я чувствую себя старым, пыльным и беспомощным.
Лучше бы ты кричал, чем… так.
Когда Растрёпа возвращается, старинные фигурные часы уже разворачивают стрелки к десяти часам вечера. Он застывает на пороге комнаты; от его квиддичной формы пахнет грозой.
— Где был? — меня обдало порывом сырого сквозняка. И внезапно от этого ледяного тона становится страшно. А что, если теперь так будет всегда?
Ты спрячешься в лаборатории и будешь забывать обедать. Ты не любишь себя настолько сильно, что можешь работать так, что после пятидесятой порции сваренных зелий в состоянии только упасть в кровать не раздеваясь — о посещении ванной можно не упоминать. Ты снова будешь по утрам подходить к зеркалу у меня на дверце, хмуриться, пытаться расчесаться и бросать тут же со словами:
"Ради чего?"
А Растрёпе здесь станет слишком блекло. Быстрый, живой, он не бросит нас сразу, просто поначалу будет приходить всё позже и позже, нарываясь на холодок в твоём голосе. И однажды это "позже" переползёт в роковое "никогда" — а у вас не будет даже "давай останемся друзьями".
Такие, как вы, друзьями не бывают.
Я знаю вас, наверное, лучше, чем кто-либо другой — окружающие не знают, сколько он просидел здесь, выхаживая тебя и нарушая все законы природы и магии. Они не видели, как он хохотал, когда ты пришёл в себя и раздирающе хрипло ужаснулся:
— Поттер, вы даже умереть мне не дадите?!
Они понятия не имеют, что в ночных кошмарах к Растрёпе приходит не только война, но и ты — залитый кровью и так и не спасённый.
Никто не скорчит рожу мне в зеркало, некому будет переговариваться шёпотом по вечерам у камина, исчезнет лишняя подушка в форме снитча… от пола будет тянуть промозглой сыростью, одинокой, грустной, безнадёжной…
Плечи Растрёпы тяжело приподымались, и он ничего не отвечал, зажмурив глаза и шумно дыша.
Всё. Сейчас он уйдёт, и память о нём растворится в доме, чтобы теребить, назойливо царапать все старые раны, — он был, а теперь нет, не сохранил, не сохранил, не сохранил… петли моих дверец заныли от натуги, настолько эта мысль была невыносима.
Ты тоже, кажется, взволновался: ты начал уже испуганно:
— Гарри…
И тут…
— Ааааапчхи! — оглушительно раздалось по комнате. — Проклятые тренировки, вымок до нитки, хожу, чихаю везде, нос заложило… Ты что-то сказал, Сев?
Да нет, ничего он не сказал, Гарри.
Дверцы скрипнули под вашим удвоенным весом, но так уж и быть. Ради утренних рожиц сонного Растрёпы, подушки в форме снитча и электрического запаха грозы я готов потерпеть…
Ну вы же не думали, что я обычный шкаф?!
