Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Северус сидел на кухне матери, сгорбившись над пергаментом и яростно что-то черкая. Тусклое мерцание свечи резко обрисовывало его профиль.
– Ты испортишь глаза.
Внезапно в комнате сделалось светлее: Эйлин взмахнула палочкой в направлении осветительных приборов.
– Зачем ты поднялась? – Северус оторвался от своего занятия, жмурясь от яркого света, и обнаружил, что мать роется в зачарованном холодильнике.
– Я могла бы спросить у тебя то же самое, – сказала она.
– У меня бессонница.
Он вернулся к своей работе, краем уха слушая, как она возится в буфете.
– Это вредно для здоровья.
– Сейчас чертова война идет, если ты не заметила, мам!
Эйлин помолчала, потом пересекла комнату и уселась напротив сына. Затем через стол подвинула к нему стакан.
Северус нахмурился: – Что это?
– Тёплое молоко, – её тёмные глаза внимательно изучали лицо сына.
У Северуса возникло ощущение, будто он смотрит на своё собственное отражение, только с поправкой на пол, возраст и благословенное отсутствие изрядного носа.
– Мне не двенадцать лет.
– Я в курсе. Пей.
Северус подвигал плечами, чтобы избавиться от напряжения в спине, и закатил глаза: лучше не спорить, когда она такая. Он усвоил это ещё в детстве. Если он выпьет молоко, она угомонится и оставит его в покое, и тогда он сможет доделать свою работу.
Взяв стакан, он одним глотком осушил его и поставил обратно: – Ну вот. Теперь ты дово…
Она ухмылялась, глядя, как у него внезапно стали слипаться глаза.
– Ты что… опоила меня?!
Она не ответила, следя за тем, как опускается его обвиняюще воздетый палец – он вдруг забыл, что хотел сказать. Потом он опомнился: – Мерлин, мам, даже Ремус не мог бы быть настолько… – он замолчал, пытаясь понять, что такого странного было в только что прозвучавших словах, – … настолько бесцеремонным, – закончил он фразу.
– Я – твоя мать, мне ни к чему разводить с тобой церемонии. Кто такой Ремус?
– Мой любовник.
Его глаза расширились: – Мам? Ещё и Веритасерум?!
– Совсем чуть-чуть.
– Мама!!!
– Иди-ка ты лучше спать, – она явно была довольна собою.
– Зачем ты это сделала?!
– Да знаю я тебя, сидел бы тут и упрямился, вместо того, чтобы заткнуться и отправиться в постель. Пришлось прибегнуть к экстренным мерам.
– Ты, вероломная и коварная…
– Северус!
Он взмахнул рукой, чтобы остановить её, затем с трудом поднялся из-за стола. Пошатываясь, побрёл к выходу, споткнулся и рухнул, хватаясь за дверной косяк.
– Тебе помочь? – она поспешила к сыну.
– Лучше напомни мне… никогда ничего не пить из твоих рук, – пробормотал он, пытаясь подняться на ноги. – Никогда … молвил ворон: «Никогда!»… и так далее…
Она поддержала его, взяв за плечи.
– Мам?
– Да?
– Я – гомосексуалист.
– Я поняла.
Она притянула его к себе, пытаясь встряхнуть его, прежде чем он заснёт прямо на грязном линолиуме: – Я рада, что у тебя кто-то есть.
– Мам?
– Да?
– Он – оборотень.
Ее брови взлетели, но он не дал ей возможности ответить.
– Мам? Я люблю тебя.
Осознав смысл его слов, Эйлин оставила его в покое, позволив ему снова привалиться к дверному косяку, и быстрая улыбка осветила её лицо. Она выпрямилась и запечатлела поцелуй на его резко очерченной скуле. Северус заметил, что ей пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться.
– Мам?
– Ммм? – отозвалась она.
– Мам, ты – мудрая женщина, знаешь об этом?
Она отстранилась и скрестила руки на груди: – Живо в постель, пока я не прокляла тебя!
– Да, надо бы в постель, – согласился он. Затем кое-как поднялся, вывалился в коридор и стал карабкаться вверх по лестнице.
