- Альбус Дамблдор, вы обвиняетесь во многих преступлениях и имеете право хранить молчание! Все, сказанное вами, может быть использовано против вас!
- Гриндевальд!!!
- Что, простите?...
- Используйте против меня Гриндевальда!
Порой не надо смотреть в зеркало, чтобы увидеть свое отражение. Да и можно ли увидеть отражение своей души? Можно. Если знать, куда смотреть..
Комментарии:
Если бы не мои дорогие Lili_2007 и Avelena, этого фика не было бы. Лили, ты вернула меня к жизни, к вере и в фандому. Спасибо тебе за это преогромное! Авеленочка, я тебе бесконечно благодарна за то, что ты отбетила мое сочинение так замечательно. Девочки,я вас очень люблю!
Рояль Души – старинный, дивный,
У стрельчатых окон стоит сиротливо,
Никто не подходит, никто не играет…
За что же все люди его избегают?
За что сторонятся красивой вещицы?
За что он свободен стоит, словно птица?
За что обвиняют, за что оскорбляют?
За что поиграть на нем не желают?
За то, что не любят, чего так боятся –
За знанье, что может нам болью отдаться,
За то, что поет он песню Души,
И бьет на осколки твои миражи.
Он правду расскажет, как ты ни проси –
Споет твои страхи, желанья, мечты.
Споет беспощадно, легко и беспечно -
Не знает, что ранит людей бесконечно.
Не ведает он, что такое удушье,
И правду играет он так равнодушно.
А ты одиноко стоишь у рояля,
И слушаешь то, что тебе он вещает.
Не ведает он, что разбито сердечко,
Что тускло блестит золотое колечко,
Что слезы бегут по щекам так несмело,
Что так тебе жить уже надоело.
А все играет, и клавиши бьются,
И струны души твоей медленно рвутся.
Быть может, не поздно вернуться назад?
Быть может, там ждет тебя ласковый взгляд?
Бывает – ошиблась, бывает – забыла,
Что никогда ты его не любила.
Так может назад, в счастливую даль?
И гордо замолк старинный рояль.
Прошлое
В эту тихую комнату никто не заходил. А она была такой уютной — высокие стрельчатые окна, шторы нежно-кремового цвета, мягкими складками опускающиеся на пол, мягкие ковры... И красивый старинный рояль в дальнем углу. Он уже весь покрылся пылью, но даже под её слоем было видно, что на нем никто не играл — клавиши не были стерты, ни одна струна не лопнула, лак не потрескался... Наверное, если привести рояль в порядок, он будет чудно играть и блестеть в лучах заходящего солнца. Только вот желающих даже прийти в эту комнату не было.
Почему же? Её никогда не запирали, она находилась в самом центре замка, была такой уютной и спокойной, но все равно пустовала. Правда, в последнее время её стала навещать одна девушка. Она приходила по ночам, забиралась с ногами на широкий подоконник и смотрела в окно. А в нем была видна желтая луна, рваные облака и тусклые звезды. Девушка приходила насладиться тишиной, отдохнуть от вечной суеты и шума, убежать от проблем и горя. Война осталась позади, но раны, оставленные ею, ещё долго будут кровоточить. Долго ещё выжившие будут не спать ночами или же просыпаться в холодном поту, долго будут бредить, долго не смогут забыть потери. Вот и она одна из них. Простая девочка, потерявшая в этой войне все: друзей, смысл жизни, идеалы... Все это исчезло в один миг, разбившись о неумолимость смерти. И остался просто одинокий ребенок, который не хочет плакать в подушку, а хочет жить. Она желает этого больше всего на свете, но у неё не получается. Что-то не дает идти дальше, что-то крепко держит её в прошлом. И она мечтает вырваться на свободу.
Гермиона снова пришла сюда. Эта комната стала наваждением, мечтой, наркотиком. Она не могла ни ночи прожить без этих окон, устремленных ввысь, без этих изъеденных молью штор, без причудливых барельефов на стенах, и с недавних пор она не могла жить без рояля. А так глупо получилось — она никогда не заходила вглубь огромной комнаты, всегда садилась на ближайший к двери подоконник и мечтала. И вот однажды дернул её бес заглянуть в дальний угол и увидеть там чудную вещицу. Красивый рояль, погребенный под слоем пыли, так и манил к себе. Он будто говорил: «Открой крышку, коснись меня!» И она открыла. Никогда Гермиона не умела играть ни на одном музыкальном инструменте, но стоило только смахнуть пыль и поднять крышку, как чарующая музыка полилась сама. Она накатывала, обволакивала, отдавалась в сердце, она разбивалась на тысячи осколков и снова возрождалась, неслась вперед и увлекала, томила и звала. Музыку боли, отдающейся в душе, играл старый рояль. Он, не щадя, рассказывал Гермионе правду о ней самой, он описывал её чувства, он рассказывал все её мечты и желания. От этой музыки хотелось убежать, хотелось плакать, она заставляла вспоминать все потери и всю горечь, что пришлось пережить. Бежать бы из этой комнаты, от жестокой игрушки, захлопнуть бы крышку и пусть пылится волшебный инструмент во веки веков! Не зря комната пустовала, не зря её избегали, не зря здесь правила пыль. Все правильно и справедливо — не стоит слышать эту музыку, так пусть старинная вещь молчит! Она уже готова была заставить рояль замолчать, но... не смогла. Звуки очаровывали и манили, околдовывали и лишали воли. И рояль продолжал вещать о боли.
Так продолжалось из ночи в ночь. Музыка рвала сердце на части, но она помогала Гермионе. С ней та чувствовала себя понятой и нужной. Да, боль проникала в самую душу, оживляла самые горькие воспоминания, но разве она их не видит всегда? Разве они не приходят во сне и наяву? Да, из этой комнаты надо уйти. Надо. Но...
Северус делал ночной обход. Занятие не самое приятное, зато прекрасно помогает от бессонницы и угрызений совести. Война позади, но, как ни странно, долгожданное облегчение не пришло. Все так же за каждым углом мерещится смерть, все так же в пище чувствуется привкус яда, все так же кошмары удостаивают своим посещением… А ночной обход — это прекрасная возможность снять пару сотен балов, выплеснуть свою боль и злость и почувствовать садистское удовлетворение от осознания себя последней сволочью. Жестоко, но правда. Этот обход ничем не отличался от других, кроме тихой музыки, звучавшей на седьмом этаже. Северус замер. На его памяти именно он в последний раз поднимался в ту комнату и играл на рояле. Кто же сейчас?..
Да, он был там. Ещё во времена своего ученичества он нашел тихую заброшенную комнату, где прекрасно думалось и мечталось. Он провел там не одну ночь, наслаждаясь притягательной атмосферой волшебного зала. Но в один день дернуло его что-то открыть крышку рояля, играть на котором он даже не умел. И музыка его убила. Она обездвижила, пригвоздила к земле, подрезала крылья. Песня боли и отчаяния, потерь и горечи звучала в огромном зале. И Северус понял, о чем она — о его несчастной любви, о загубленной жизни, о его нелюдимости и одиночестве. Перед ним проносились зыбкие образы, некоторые из которых уже имели место быть, а некоторым только суждено было сбыться. Эта музыка словно парализовала его, он не мог даже пошевелиться. Он хотел убежать как можно дальше, а вместо этого стоял и слушал. Но откуда-то взялись силы, и он заставил себя захлопнуть крышку. И больше никогда не приходил в эту комнату.
Только потом, спустя годы, Серая Дама рассказала ему секрет волшебного инструмента — он играет душу человека, который открывает его. Он рассказывает о твоих мечтаниях, о боли, о надежде, о страхах. Он обнажает сердце человека своей откровенностью и оставляет умирать от сознания своего несчастья. Он всегда играет только правду — голую, неприкрытую, жестокую. Он не щадит никого и никогда, и поэтому только сильные духом люди способны слушать музыку и не сойти с ума. Для себя Северус решил, что он слишком слаб и никогда больше не придет к роялю. Ему очень хотелось спросить у Серой Дамы, что же будет, если рояль откроет счастливый человек. Но он не стал этого делать. Почему? Наверное, испугался. А с годами смог переубедить себя, что ему это неинтересно.
И вот теперь нашелся смельчак, способный стерпеть правду. Кто он? Северус подошел к двери и прислушался. Песня была о потерях и боли, о смерти и о чем-то ещё, определение чему он не смог дать. Желание заглянуть в комнату и узнать, кто же так страдает, было велико. Но тут пришла мысль о том, что эта музыка может принадлежать кому угодно — после войны людей, страдающих от потери любимых, слишком много. Особенно тут, в школе. Здесь любой может рассказать о смерти столько, что нормальному человеку станет плохо. Да, очень интересно, кто там. Но пусть это останется маленькой тайной. И Северус поплотнее притворил дверь.
Настоящее
Гермиона не была в Хогвартсе уже десять лет. Слишком много горьких воспоминаний, слишком много боли и слез. Она считала, что смогла оставить все это позади и войти в новую жизнь перерожденным и свободным от призраков прошлого человеком. У неё чудная семья — любящий муж, заботливые родители и новые верные друзья. У неё любимая работа и шикарный дом в пригороде Лондона с дивным садом. Это называется «жизнь удалась».
В школу она приехала по просьбе директора Северуса Снейпа. Временно необходимо было подменить мадам Помфри — та уже не девочка и ей необходим отдых. Только неделю Гермиона пробудет здесь, а потом обратно, в Лондон, в больницу Святого Мунго, где её ждут пациенты. Ей необходимо пережить всего неделю, не сломаться и не расклеиться, а потом она вновь будет свободна. Гермиона считала, что ей удалось все забыть, но в школе барьеры потихоньку начали рушиться. Но семь дней она способна продержаться и не впасть в истерику. Главное, избегать седьмого этажа.
Избегать его получалось вплоть до последней ночи в Хогвартсе. А потом желание вновь услышать музыку и проверить, изменилась ли она, пересилило. И вот, одетая в одну ночнушку да мантию поверх неё, она снова идет туда. Совсем как десять лет назад. Тогда ещё совсем девчонкой, она пробиралась по темным коридорам. Тогда она рисковала быть пойманной преподавателями, а сейчас имела полное право не быть в постели. Так почему же сердце так трепещет в груди?
А тут все как прежде. Не изменилось совсем ничего — все та же пыль, и шторы те же, и окна с разводами, и ковер с проплешинами. Будто и не было десяти лет. Как будто она была здесь прошлой ночью. Гермиона подошла к окну. Растущая луна посылала на землю слабые лучи желтого света и оставляла на озере тоненькую дорожку. Совсем как раньше. А вон там, в глубине, стоит рояль. Черный, покрытый некогда блестящим, а сейчас тусклым лаком, и с идеально ровными клавишами. Он притягивал к себе словно магнитом. Гермиона подошла ближе и дрожащими руками подняла крышку. Музыка должна была измениться. Пусть комната осталась прежней, но музыка…
...стала ещё горше. Захотелось закрыть уши и убежать. Но она осела на пол и обхватила руками голову. Боже, что же это такое?! Ведь она счастлива, счастлива, СЧАСТЛИВА!!! Ведь правда же...
Но рояль играл иначе. Теперь он обвинял — зачем ушла, зачем сломалась? Зачем убежала от любви? Зачем избрала легкий, но неверный путь? Почему отказалась от борьбы и счастья? Ты слаба, и ты сама себя потеряла.
Гермиона все же закрыла уши ладонями и скорчилась от боли. Стали появляться картины из прошлого — старые, полустертые и тщательно забытые. Теперь они вернулись и убивали небывалой яркостью и четкостью.
Вот война позади... вот она одна... вот ночи в этой комнате... вот он. Такой тихий, такой спокойный, такой уверенный. Он все-таки поймал её однажды, когда она пробиралась сюда. Твердый голос просто убивал своей холодностью:
— Что вы делаете после отбоя вне своей постели, мисс Грейнджер?
Она испуганно остановилась и поплотнее запахнулась в мантию. Ответить было нечего, оставалось терпеливо ждать наказания.
— Ну что же вы? Я жду ответа, – он был спокоен, но в голосе сквозила тихая угроза.
— Я шла, сэр, – с трудом выдавила она.
— Отлично. А куда вы шли, позвольте узнать?
— В комнату.
— Исчерпывающий ответ. В какую комнату вы шли, мисс? И скажите мне правду для своего же блага.
— Я не знаю, как она называется. Но там стоит старинный рояль, и...
— Рояль? – резко прервал он. Даже в темноте было видно, как он взволнован. – И вы его слушали, глупая девчонка?
— Да, а что в этом такого?
— Как вы не понимаете, что он разрушает человека! Он высасывает жизнь, оставляя душу пустой и холодной! Этот рояль без вреда для здоровья могут слушать только сильные духом люди, которым уже нечего терять и бояться! А вы?! Вы, несмышленый ребенок, у которого гора детских страхов и который недавно пережил войну! Вам даже близко к нему подходить нельзя! Я запрещаю! – Северус и сам не заметил, когда сорвался на крик. Но вид девочки, сломленной силой страшной игрушки, привел его в ужас. Как они раньше не замечали этих теней под глазами, этого безумного блеска в глазах и лихорадочного румянца?
— Вы не можете мне запретить, – запротестовала было она, но он резко оборвал:
— Скажите честно, зачем вы туда идете? Зачем вам вообще нужен этот рояль? Он же приносит только боль и разочарование.
— Он меня понимает, – прошептала она. – Он понимает мою душу. С ним... с ним не так одиноко.
— Но есть же и другие способы сбежать от одиночества. Поговорите с кем-нибудь, раскройте душу, пусть вас просто выслушают! Поверьте, станет легче. А рояль тут не помощник.
— Но мне не к кому пойти, как вы не понимаете! – в отчаянии выкрикнула она. – Все мои друзья мертвы! Кто меня поймет? Родители? Ни к чему им такие подробности! Тогда кто? Люди, которые понимали меня всегда, ушли. И мне не перед кем выговориться и выплакаться.
Повисло неловкое молчание. Гермиона была уже не рада, что пришла сюда ночью, что Снейп все же поймал её, а теперь начал воспитывать. Пусть он уж снимет свои баллы и проводит её до спальни, где можно будет вдоволь нареветься в подушку. Но вместо этого он внезапно произнес:
— Идите за мной, мисс, – и направился куда угодно, но точно не в сторону её гостиной.
Они пришли в его комнаты. Потом Гермиона была в них еще много раз, и даже спустя десятилетие их образ был нестерпимо ярок. Они не были ни уютными, ни мрачными. Они вообще были никакими — просто сплошные книжные шкафы, и ничего больше. Он наколдовал два кресла, в одно из которых усадил её.
— А теперь я вас слушаю.
— Что? – Гермиона и сейчас удивилась. А тогда... тогда её удивлению не было предела.
— Мисс Грейнджер, вы сетуете, что вас никто не понимает. Клянусь, я пойму. Если и есть на белом свете человек, способный понять ваши чувства, то это я. Я потерял в этой войне все – не просто друзей или любимых, я потерял в ней себя. Я умею слушать, а именно это вам так необходимо. Так что начинайте, – он сделал приглашающий жест рукой.
Гермиона замялась. Он преподаватель, взрослый человек, которого она большую часть своей жизни боялась и недолюбливала. И вот так вот взять и раскрыть перед ним душу? Разве такое возможно? Хотя почему нет…
И её прорвало. Слова сами лились, и никакая музыка не была нужна. Она все говорила и говорила, и никак не могла остановиться, глотала слезы и говорила дальше. А он спокойно сидел в кресле. Он ни разу не прервал, не задал вопроса. Он даже не пошевелился. А когда слова закончились, Гермиона ушла. И он опять не сказал ни слова.
На следующую ночь она была у него вновь. И через ночь тоже. А потом снова и снова. Она говорила, а он слушал, изредка вставляя пару фраз. И это странно, но ей было так хорошо, так уютно и спокойно.
Она с трудом поднялась с колен. Посмотрела на ненавистный теперь рояль. Он говорил ей правду, и за это она его ненавидела. Да, прошли годы, и многое изменилось. Но вернуться назад никогда не поздно. Никогда не поздно начать все сначала. Как только эта мысль пришла ей в голову, рояль умолк. Гермиона удивленно закрыла крышку и открыла вновь, но музыки не было. Музыка ушла... но почему? Да, это очень интересный вопрос, но сейчас гораздо важнее найти ЕГО.
Она быстро выбежала из комнаты и не слышала, как из-под закрытой крышки рояля полилась тихая мелодия.
Будущее
В комнате была так же тихо и пыльно, как и многие годы назад. И рояль стоял на том же месте. Две пары рук аккуратно, с какой-то нежностью и любовью, одновременно подняли крышку. Старинный инструмент сначала помолчал, будто раздумывая, что же ему сыграть. А через мгновенье по залу разнеслась легкая мелодия вальса.
И две фигуры закружились по комнате. А музыка все лилась и лилась, и, наверное, впервые за долгие годы она не ранила сердце.
Северусу было так интересно, что же рояль сыграет счастливому человеку — оказывается, он сыграет такую легкую и счастливую музыкальную бессмыслицу, как вальс.
А вот прекрасный коллаж, который Лили сделала к этому фику http://i064.radikal.ru/0903/59/dad15c1b6bb3.jpg
