Бар "Дырявый Котёл". Бармен Том спрашивает одного из работников:
- Дружище! Почему ты возишься до сих пор с Люциусом Малфоем? Он же пьяный в доску! Ты его четыре раза будил, а он каждый раз засыпал!
- Спокойно, Том! От него огромная выгода! Каждый раз, когда я его расталкиваю, он требует счет и расплачивается!
Последнее, что вспоминает Регулус перед смертью – утро, когда его брат ушёл из дома.
Сириус – шестнадцатилетний, красивый наследник Благороднейшего и Древнейшего Семейства Блэков, которого любят все – запихивает в чемодан свою школьную мантию, учебники и подушки – изумрудно-зелёные, шёлковые.
– Что ты делаешь? – спрашивает от дверей Регулус. Он уже почти одет: строгая мантия, элегантные запонки, галстук, начищенные до блеска туфли, волосы старательно зачёсаны назад.
Сириус со стуком захлопывает чемодан.
– Ухожу. – Кончиком палочки он касается замка, запирая его.
– Мама ждёт, чтобы мы спустились к завтраку. Дядя с тётей пришли. Чтобы отпраздновать.
– Я не пойду, – Сириус поднимает чемодан и тащит его к двери. Вызывающе вздёргивает подбородок и сверху вниз глядит на брата: – Пропусти.
– Ты не можешь уйти!
Сириус щурится:
– А ты попытайся меня остановить. – Он вскидывает палочку к лицу Регулуса, и плечом выталкивает брата из комнаты.
Внизу их ждут, чтобы отпраздновать помолвку их старшей кузины с Рудольфусом Лестранжем, французом по происхождению, достойным человеком лет на десять старше её. Младший брат Рудольфуса, ровесник Сириуса, учится в Слизерине. Регулус касается руки брата:
– Куда ты пойдёшь?
– Понятия не имею. Всё равно куда, лишь бы уйти отсюда.
Это продолжалось с тех пор, как Сириус отправился в школу. Мать расколотила старинную вазу, получив его письмо. В письме он рассказывал, что шляпа отправила его не в Слизерин, как ожидали дома, а в Гриффиндор, факультет грязнокровок и предателей крови.
– Ты разобьёшь матери сердце, – говорит Регулус, понимая, что брат пропустит мимо ушей все его слова. Даже правду: она может называть старшего сына предателем крови, но если тот оставит дом, мать просто умрёт.
– У неё нет сердца, – отвечает Сириус, с трудом подтаскивает чемодан и опускает его на ногу Регулуса, царапая сияющие туфли брата.
Регулус судорожно соображает, что сказать.
– Ты помнишь… – настойчиво говорит он, на мгновение забыв о том, что он – Блэк, и речь его должна соответствовать происхождению. – Помнишь, когда у матери случился первый приступ? Мне было четыре. И ты вывел меня из дома, чтобы она не швырялась в нас книгами.
Сириус останавливается и полуоборачивается к брату, касаясь плеча подбородком. На Регулуса он не глядит.
– Было поздно, и нам уже надо было спать. А мы сидели на крыльце, и ты показал мне наши звёзды. Ты тогда сказал, чтобы я не боялся матери, что ты всегда-всегда будешь со мной. Что ты никогда меня не бросишь.
Повисает напряжённое молчание, прерываемое только обрывками разговоров, доносящихся из гостиной.
Кажется, что проходит вечность, прежде чем Сириус едва слышно шепчет:
– Я солгал.
А потом он уходит, и Регулус сползает по стене, закрыв глаза, и как во сне слышит доносящуюся снизу громкую, яростную, ожесточённую ругань матери с сыном, пока – внезапно – не становится тихо. Слишком тихо.
Последнее, о чём подумал Регулус перед тем, как умереть, – это о том, что он должен был уйти вместе с братом.
