На уроке нумерологии:
- Так, ребята, придумайте выражение, объединяющее биологию и математику.
Гермиона:
- Летом вокруг нас летают тысячи насекомых.
Братья Уизли:
- Как таблицу умножения, мы знаем позы размножения!
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Ты смотришь в зеркало, и, в кои-то веки, ему нечего сказать. Твои волосы безнадежны - дикие и взъерошенные, словно ты только что встал с постели – но твои волосы безнадежны всегда, и обычно зеркало не сдерживается в выражениях.
Иногда ты ненавидишь смотреть на себя. Иногда тебе кажется, в тебе нет ничего твоего: волосы от отца, глаза от матери, шрам от Волдеморта. Все это в совокупности делает тебя слишком юным, слишком хрупким, совсем не похожим на того, кто может исполнить все то, что ожидают от тебя.
Ты изгибаешь губы, чувствуя, как лицо кривится в ухмылке. Ухмылка делает Снейпа высокомерным и мерзким, Малфоя – мелочным и мстительным, но ты только становишься похож на дурочка.
Ты сжимаешь губы в тонкую линию, но то, что у Макгонагал выглядит как неодобрение, а у Снейпа как гнев, в твоем исполнении тянет максимум на капризность.
Ты пытаешься поднять бровь, но терпишь неудачу. Поднимаются обе, один глаз косит, и ты чувствуешь себя Шизоглазом Хмури. Ты вздрагиваешь, трясешь головой и прикусываешь нижнюю губу.
- Ох.
Ты на мгновение замираешь, а затем кусаешь сильнее, наблюдая, как белые зубы погружаются в розовую плоть. Ты чувствуешь, как тянется и царапается кожа, и задумываешься, почему тебе не больно. Ты делаешь это снова. Ты начал с правой стороны, работая над одним участком, пока он не распухает, и затем двигаешься дальше.
Это по-прежнему не больно - на самом деле, это приятно, и ты понимаешь, что возбуждаешься. Ты двигаешься и смотришь в зеркало, и тебе кажется, что ты смотришь на кого-то другого. Теперь ты выглядишь гораздо лучше, думаешь ты про себя, легкий румянец на щеках, губы красные и припухшие, и волосы каким-то чудесным образом делают картину завершенной.
Ты расстегиваешь молнию на брюках и начинаешь покусывать верхнюю губу и задумываешься – каково бы это было, если б зубы были чужие.
Ты гладишь себя и с шипением втягиваешь воздух; ты возбуждаешься быстро, и это ощущается по-другому. Ты никогда раньше не смотрел на себя, мастурбирующего, и это выглядит…недозволенным, словно ты делаешь нечто, чего делать не должен, словно ты наблюдаешь за кем-то другим. Кусать верхнюю губу не так приятно, и вместо этого ты прикусываешь язык, проводишь им по зубам, обводишь контур губ. Твоя рука сжимает член, и пальцы на ногах поджимаются от удовольствия.
Ты останавливаешься и стягиваешь майку через голову. Волосы встают дыбом, очки перекашиваются на носу, но это не имеет ни малейшего значения. Обычно ты находишь себя слишком тонким, слишком костлявым, но теперь что-то изменилось. Щеки горят румянцем, пламя перетекает на шею, грудь, джинсы приспущены на бедрах и расстегнуты, и что-то есть в том, как выступают твои кости, что заставляет тебя гореть. Твои ключицы, тазовые кости, даже твои ребра.
Ты кусаешь нижнюю губу и смотришь, как подрагивает твой член, теперь он полностью тверд, багровый в черном гнезде волос. Ты обхватываешь его рукой и едва сдерживаешь стон. Ты не знаешь, на что смотреть – на то, как скользит по члену рука, или как твои зубы терзают нижнюю губу, голова начинает кружиться, а коленки – дрожать. Рука движется быстро, и это ощущается так, словно кто-то другой делает это. Она слишком бледная, чтобы быть твоей.
Ты кладешь другую руку на живот, проводишь ногтями по груди, смотря, как на коже проявляются красные полосы. По позвоночнику пробегает дрожь, и ты спешно отводишь взгляд, возвращаясь к наблюдению за своими губами, к тому, как они исчезают во рту, к тому, как они распухли и налились кровью, и внезапно тебя охватывает ошеломляющее желание иметь что-то у себя во рту.
Ты не понимаешь, откуда это пришло, но это реально настолько, что ты спотыкаешься и падаешь на колени. Ноги пронзает резкая боль, и ты впиваешься в губу сильнее, чем бы тебе хотелось, но твой член только становится тверже. Ты представляешь, как стоишь на коленках перед… кем-то; не важно, перед кем. Ты почти ощущаешь это – руку, сжимающуюся в кулак в твоих волосах, бедра, подрагивающие у твоих щек, пот, соль и кожу на твоем языке.
Ты засовываешь два пальца в рот, наблюдая, как они исчезают в нем. Кулак скользит по члену все сильнее и быстрее, обхватывая головку, так, как тебе нравится, и ты вдруг ловишь в зеркале свой взгляд, глаза темные, дикие и немного безумные. Твои глаза смотрят на тебя так… интимно, что это вырывает стон из твоей глотки.
Ты заталкиваешь пальцы глубже, сжимаешь руку сильнее, и кончаешь, дрожа и извиваясь в волнах удовольствия, выплескиваясь прямо на зеркало.
Удовлетворенный и задыхающийся, ты опускаешься на пол и медленно пробегаешь языком по опухшим губам. Наверно, тебе стоило бы убрать припухлость заклинанием, но сейчас тебе слишком хорошо, это выглядит слишком хорошо, и ты всегда можешь залечить их позже. Ты улыбаешься, губы обжигает болью, но ты уже не помнишь, когда последний раз улыбался себе, а боль только заставляет губы гореть ярче.
