Гарри закрывает синий-синий зонт и весело зовет ее гулять. Громко взвизгнув, она бежит к нему, смешно вскидывая худые ноги. Гарри смеясь, передразнивает ее, шлепающую по лужам, а она, надув губы, его отчитывает, а затем, не в силах больше сдерживать смех, заливисто хохочет, запрокидывая голову. И волосы ее, разметавшись по плечам, отливают золотистой охрой.
Смех девушки эхом отдается в ушах Луны, пьющей чай из огромной, безвкусной кружки в летнем кафе. Она недоуменно рассматривает пару и переводит взгляд на бармена, вытирающего стойку. Колоритное его лицо, вызывает непонятное, даже ей самой, глухое раздражение. Весело поблескивающие лукавые глаза, пухлые, чуть обвисшие щеки, подбородок, мирно лежащий на груди и необъятных размеров живот - все кажется почему-то неестественным и вызывает невнятную тоску.
По нежно-пастельному небу плывут, нарисованные небрежными штрихами, перьевые облака и резко светит в глаза яркое солнце.
Пара давно уже ушла, а Луна все так же потерянно сидит и безуспешно греет внезапно похолодевшие руки, о давно остывшую кружку.
Яркий-яркий, и явно ненастоящий, свет, пробиваясь сквозь акварельно-зеленую листву, напоминает Луне чей-то взгляд. А рыжее-рыжее солнце, нахально заглядывая в глаза, заставляет вспомнить о той, на которую этот взгляд всегда направлен.
Она чувствует непонятную опустошенность. Чувства отступили куда-то, странно звенит пустота в душе. Усталость и апатия - вот, пожалуй, и все, что ощущает Луна.
Хотя нет. Не все. Луна как никогда жалеет, что не умеет рисовать. Она не может отделаться от мысли о том, что нарисованный ею мир был бы реальнее, чем настоящий. С кизляками в кустах, приглушенным солнцем, прохладными звездами и яркой-яркой, вечно молодой, луной. И не Лавгуд сидела бы в кафе. Впрочем, она вообще слишком много думает.
И ей жаль их. Живя в мире, менее реальном, чем нарисованный, любуясь ненастоящей весной, они испытывают придуманные чувства.
Одуванчики.
Луна лежит на лужайке возле дома. Нежно смотрит на ярко-желтый одуванчик, растущий прямо перед ней. Он смешной, этот цветочек. Будто вырвался из толпы таких же, а теперь вот трогательно уверен в своей красоте и в своих силах. Гордо покачивая пышной голой, он стоит, подрагивая на тоненькой ножке. И, наверное, думает о том, какой он стойкий, яркий, и о том, как он похож на солнышко.
Луна знает, что Гарри любит эти незамысловатые цветочки. Любит за простоту, нежность и за… Не все ли равно? Просто любит.
Луна думает о том, что в любой момент, да хоть сейчас, она может нарвать смешных одуванчиков, спустится с холма, войти в покосившийся дом, стоящий лишь при помощи магии, и, осторожно ступая на скрипящие половицы, войти в скудно обставленную столовую, где завтракает вся рыжеволосая семья и, протянув простенький букет Гарри, тихо поздравить его с предстоящей свадьбой.
Но, к чему это Луне?
На землю тихо спускаются сумерки, одуванчики закрывают на ночь головки, а на них сверху холодно взирает луна.
Торопливо вытирая щеки, Луна смотрит вверх, робко улыбаясь. Ничего, что придет новый день, зато ночь вот она – вся ее.
Осенние.
В парке свистит ветер, раздувает полы плаща, ерошит ей волосы, вставляя в шевелюру бордово-красный, будто нарисованный яркой гуашью, кленовый листок.
Есть своя гармония в том, как на ее плащ, цвета магнолии, складки которого обрисованы четко и резко, падают мягкой волной огненно-рыжие волосы.
Гарри смотрит на свою жену восхищенно-восторженно. Та, смеясь, щелкает пальцами у него перед глазами. Будто очнувшись, он вздрагивает, а потом, подхватывает ее на руки, не обращая внимания на протестующие крики, и кружит, кружит, кружит… Темная, сине-зеленая мантия разлетается в разные стороны, и тоже кружится, кружится, кружится…
Луне хочется отвести взгляд, но что-то в этой картине приковывает внимание. Если бы она знала, что…
Запыхавшись, Гарри опускается на лавочку, не выпуская жену. И тут только замечает Луну. Краснеет смущенно и начинает что-то лепетать. А Луна уходит. Не хочет портить такой чудесный день, ненужным разговором. И она знает, что это будет одно из самых лучших ее воспоминаний.
Роль.
Луна говорит Рольфу, что свадьбу они будут справлять, когда снег ровным слоем покроет землю.
Будущий муж уже привык к ее чудачествам, а потому лишь пожимает плечами и для проформы спрашивает – почему. Она говорит задумчиво, что это красиво. И, сделав паузу, тихо добавляет: «И символично». Рольф, как всегда, не понимает, но когда ее это заботило?
Луна думает, что ни словом не погрешила против истины. И впрямь, символично. Земля, одевшаяся не то в подвенечное платье, не то в саван, и она, тоже еще не определившаяся.
Луна знает, что не будет свадьбы красивее. Дом, похожий на одинокую башню, в которой живет прекрасная, вечно печальная, принцесса. Звезды, падающие с неба, искусно претворяющиеся снежинками. Салфетки, свернутые в виде журавлей… Лишь прекрасного принца не хватает.
Впрочем, нет. Это не для нее, она ведь не принцесса. Она крестная фея. Прекрасная, вечно печальная крестная фея. И она знает, что второе имя Лили Поттер будет – Луна. Этого у нее никто не отнимет.