Гарри приходит к м-м Помфри:
-Я плохо себя чувствую! У меня опять болит шрам!
-Вот вам стакан, помочитесь.
Гарри выполнил.
Поппи беpет в pуки стакан, pазглядывает мочу на свет (Гарри,затаив дыхание,следит), затем долго нюхает, и вдpуг, зажмуpившись, набиpает ее полный pот и после секундной паузы выдувает все в лицо Гарри:
Поттер:
-АААААААаааааааааа!!!!!!
М-м Помфри:
-Отличная у вас моча, Поттер, а вот неpвы надо лечить-с!
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Официально Северус не верил в Истинную Любовь, и это делало его отщепенцем. И каждый, кто пытался дискутировать с ним на эту тему, получал в лоб заклятьем, автоматически переводившим оппонента в другую сказку.
Комментарии:
Фик был написан автором для «Severus-Lucius Duel» и переведен на Веселые Старты для команды Люциуса Малфоя (Вне конкурса. Перевод без темы и ограничений)
Однажды ранним утром, когда рассвет еще только намечался на горизонте бледно-розовым проблеском, высокий темноволосый принц, утомленный с долгой дороги, вошел во двор некогда величественного имения.
В былые дни имение служило примером благополучия и роскоши, теперь же все здесь выглядело унылым и заброшенным, будто никогда через высокие окна не проникал солнечный свет, суетливые домашние эльфы не встречали нарядных гостей, и дети не резвились меж искусно подстриженных кустов.
Принц, которого звали Северус, некоторое время молча осматривался, а затем сделал одновременно две вещи.
1. Поднял бровь.
2. Вытащил волшебную палочку.
И решительно двинулся к дверям замка.
А нам пришла пора сказать пару слов о нашем принце.
Северус, как вы, возможно, уже заметили, не являлся типичным принцем. Он не принадлежал к тем сказочным персонажам, которых в народе именуют «очаровашками», и ничего общего с ними не имел. Его глаза не сияли синевой, волосы не отливали золотом, челюсть не была мужественно квадратной, а нос, хоть и мог называться орлиным, все ж таки изрядно превышал приемлемые размеры. К тому же у него отродясь не водилось того барахла, которым так гордятся все принцы: у Северуса не было ни меча, ни щита, а что касается белоснежного скакуна – у него была аллергия на коней, особенно на белых.
Северус вообще ничем не напоминал прекрасного принца. Видом он был мрачен, характером склочен, поведением вреден. Он безжалостно насмехался над малышами, не желал играть со щенками, а вынудить его расточать любезности можно было, разве что, под Империо.
Но при всем при этом Северус все-таки был Принцем. Волшебная палочка была его мечом – хотя, по правде, с его острым языком не сравнилось бы ни одно лезвие. Он обладал пытливым умом и обширными знаниями, а в его глазах мерцал опасный огонек. И было еще одно обстоятельство, роднившее Северуса с прочими принцами, прекрасными и не очень. Как у любого принца, у него была своя Истинная Любовь – и никакие силы не заставили бы его в этом признаться.
Ведь официально Северус не верил в истинную любовь, и это делало его отщепенцем в кругу принцев. И каждый, кто пытался с ним дискутировать на эту тему, получал в лоб заклятьем, автоматически переводившим оппонента в другую сказку. Всё, что, скрипя зубами, мог признать Северус, это сам факт существования некоего особенного человека, к которому он испытывал страстные чувства.
Никого не обманывало это упрямство, но, поскольку желающих закончить свои дни в качестве диковинной зверушки не наблюдалось, слова «Северус» и «Истинная Любовь» в одном предложении предпочитали не употреблять. По крайней мере, публично. Но именно в поисках своей Истинной Любви Северус прибыл в имение, и он знал, что цель его близка.
Чего только не повидал в своей жизни наш принц, но даже его удивила внезапная атака, предпринятая опутавшими весь дом зарослями дикого винограда. Весьма опасного вида лоза стремительно обвилась вокруг его тела и попыталась утащить свою добычу в глубь шевелящихся ветвей. Тремя Сектусемпрами и множеством Инсендио спустя дом был очищен от виноградных пут, а воинственный виноград валялся жалкой дымящейся кучкой перед крыльцом дома. Принц Северус оглядел поле боя и, что-то прикинув на глаз, короткими взмахами палочки уничтожил один… два… три причудливо подстриженных куста.
– Всегда хотел это сделать – удовлетворенно кивнув, произнес он и вошел в дом.
Внутри дома обстановка была более привычной. По всей видимости, владелец имения устроил традиционный Большой пир. Об этом говорили разноцветные шелковые флаги на стенах, зависшие под потолком и все еще горящие свечи, и валяющиеся по всему дому нарядные гости, подкошенные неведомой силой в самый разгар веселья.
Гости спали за накрытыми столами, в креслах, на кушетках – внезапный сон застал их посреди беседы, жаркого поцелуя, танцев или (судя по парочкам за портьерами) страстных объятий. Принц Северус произнес короткое заклинание, и на кончике его палочки зажегся неяркий синеватый огонек. Принц огляделся вокруг и увидел среди спящих несколько знакомых лиц. Здесь были Эйвери и Роквуд, уснувшие за столом посреди карточной партии, а на диване, склонив друг к другу головы, сладко сопели Рудольфус и Рабастан Лестранжи со спящей Беллой, устроившейся у них на коленях.
Северус осторожно пробирался среди спящих, вглядываясь в лица, но нигде не находил того, кого искал. Иногда ему казалось, что некоторые гости близки к пробуждению, и он пытался их растормошить, но никто так и не проснулся.
Несколько успокоенный тем, что предмета его страсти не оказалось среди спящих, принц Северус переступил через Нотта и Крэбба, прошел мимо четы Паркинсон и, использовав широкие спины Уилкса и Гойла в качестве ступеней, шагнул на широкую лестницу. Освещая себе путь Люмосом, он направился наверх. Принц Северус не знал точного местонахождения своего любимого, но предполагал, что тот находится на самом верхнем этаже, в комнате размером с бальный зал.
На верхнем этаже располагалась площадка, на которую открывались несколько тяжелых дверей из резного дуба. Подойдя к самым роскошным из них, принц произнес заклинание, и двери раскрылись перед ним с недовольным скрипом. Держа палочку перед собой, принц Северус вошел в комнату и остановился на мгновение, привыкая к ее великолепию. Взмахнув палочкой, принц зажег свечи, и мерцающий свет заиграл бликами на чешуе серебряных змей, украшавших золоченные столбики необъятной кровати, которая возвышалась посреди комнаты. Голубой атлас и серебристый шелк высокого балдахина ниспадали широкими складками на белоснежные воздушные одеяла и мягкие подушки.
Принцу Северус подумалось, что при некоторой доле фантазии можно представить кровать маленьким одеяльным континентом, окруженным цветастым морем персидских ковров. А в самом центре этого великолепия находился тот самый особенный для принца человек. Звали его лорд Люциус Малфой, и именно он был – мы можем сказать это безнаказанно – Истинной Любовью принца Северуса.
Ничто вокруг не сравнилось бы в великолепии со спящим Люциусом Малфоем. Его серебристо-золотистые локоны рассыпались по подушкам, его мантия из синей парчи, распахнутая на груди, открывала взору ослепительно белые кружева рубашки и нежную кожу под ними. Его ботинки из драконьей кожи красовались поверх атласных покрывал, а изящные руки лежали на груди почти в молитвенном смирении. Его свежие губы были приоткрыты, а щеки разрумянились, будто ему снилось что-то чрезвычайно приятное. И в целом, вид его уже не мог быть более обольстительным. Принц Северус замер у кровати, не в силах отвести взгляда от этого очаровательного видения.
Очаровательное видение храпело.
Это был самый милый храп в мире, скорее даже сонное мурлыканье, но принцу Северусу сразу стало ясно, что отнюдь не волшебный сон сморил Люциуса, а его потворство своим слабостям – и валяющая у подножья кровати пустая бутылка эльфийского Pinot Gris была тому доказательством.
Вздохнув, принц Северус забрался с ногами на кровать и растянулся рядом с любимым, подложив под спину подушки. Присвоив себе почти пустой бокал с прикроватного столика, он пригубил вино и одобрительно поднял брови. Наклонившись к Люциусу, по-прежнему пребывающему в благостном бесчувствии, он позвал:
Легкая гримаса пробежала по лицу Люциуса, он дернул кончиком идеального носа, но не проснулся.
Северус подвесил свой бокал в воздухе так, чтобы тот медленно наклонялся над лицом Малфоя.
– Я повторяю последний раз, Люциус, – предупредил он с легкой угрозой. – Просыпайся немедленно или пожалеешь.
Люциус проявил упрямство, по-прежнему отказываясь просыпаться.
Правда, только до тех пор, пока из бокала не пролились первые капли вина. Люциус фыркнул, нахмурился, наморщил нос, зажмурился… и открыл глаза лишь тогда, когда бокал перевернулся и выплеснул все оставшееся вино ему на лицо.
Истинная Любовь принца Северуса испустил обиженный вопль, вскочил на кровати и, утершись рукавом, уставился на того, кто устроил ему винное умывание
– Предполагалось, что ты разбудишь меня поцелуем, скотина! – обвиняющее воскликнул он. – Ты сказок не читал?
– Предпочитаю научную литературу, – усмехнулся принц Северус. – К тому же я отнюдь не считаю, что ты заслуживаешь поцелуя.
Люциус озадаченно насупился. Капли вина сверкали в его волосах, стекая по золотистым прядям.
– Почему нет?..
Северус взял из воздуха пустой бокал и призвал из буфета бутылку вина. Как будто управляемая кем-то невидимым, бутылка откупорилась и плеснула немного вина в подставленный бокал. Северус сделал глоток, одобрительно хмыкнул и кивком позволил наполнить бокал.
– Потому что, – пояснил Северус, отправив бутылку на стол и откинувшись на подушки, – ты проигнорировал установленные мной правила.
Люциус немедленно возмутился.
– Правила?.. – фыркнул он, – Это мой дом, мое имущество, и я не следую чьим-то прави…
– Правило номер один, – перебил его Северус, – не входить в мою частную лабораторию.
Люциус захлопнул рот.
– Правило номер два, – продолжил Северус, – если ты настолько бесстрашен, чтобы нарушить первое правило, то хотя бы ничего не трогай.
Люциус виновато потупился.
– Правило номер три: не балуйся с экспериментальными зельями!
Люциус скрестил руки на груди в защитном жесте и откинулся на подушки.
– Правило номер четыре, – невозмутимо продолжил Северус, – после нарушения правила номер три, не вздумай смешивать экспериментальное зелье с напитками. – Принц многозначительно покачал бокалом перед лицом своей Истинной Любви.
– У тебя нет доказательств, – пробормотал Люциус.
Принц Северус покачал головой, а затем взмахнул палочкой в сторону окна, и занавески немедленно разошлись, впуская в комнату нежный утренний свет.
– Не желаешь ли выглянуть во двор? – предложил он.
Люциус бросил на него подозрительный взгляд, нехотя поднялся с кровати и, подойдя к окну, выглянул наружу.
– Мерлин великий!.. – воскликнул он.
– Если ты можешь объяснить появление в своем дворе огромных Дьявольских Силков, чье присутствие никак не входит в план моих исследований в области ускорения роста растений, то я весь во внимании.
Люциус хмуро поглядел на него и вновь повернулся к окну.
– Хм… ладно, возможно, кое-кто из гостей заглядывал в твою лабораторию, но клянусь, что я тут совершенно ни прич… во имя Цирцеи, что случилось с моими фигурными кустами?
– И, кстати, может, объяснишь состояние своих гостей? – принц сменил тему.
– А что с ними?.. – поинтересовался Люциус, будто понятия не имел, о чем речь.
– Полагаю, они были еще вполне бодры, когда ты решил уединиться в спальне с вином?
Люциус закатил глаза:
– События стали развиваться несколько неожиданно, когда Крэбб, Гойл и Уилкс решили поискать огневиски в твоей лаборатории.
– Понятно… – произнес Северус тоном, подразумевающим, что он ждет продолжения.
– Я честно пытался их образумить, Северус, но применять Петрификус к гостям невежливо.
Принц вопросительно поднял бровь.
– Крэбб нашел какой-то стеклянный шар, принял его за гранату и посчитал, что будет забавно бросить шар в толпу народа.
– Так, – понимающе кивнул Северус, – а ты сбежал, спасая свою шкурку.
– Ну, разумеется, – согласился Люциус без всякого намека на смущение.
– Умница, – прокомментировал принц, делая еще глоток вина.
– А ты не хочешь рассказать, что же все-таки случилось с моими гостями? – протянул Люциус.
– А случилось вот что, – ответил Северус, не отрываясь от вина, – Крэбб нашел Somnus Omnia, мое новое экспериментальное зелье массового сонного поражения. В газообразной фазе.
– Действующее? – Люциус возвратился к кровати и устроился рядом с принцем.
– И долго оно действует? – в глазах Люциуса появился игривый блеск.
– Еще несколько часов, я думаю, – ответил Северус, глядя на Люциуса со странным выражением. – А почему ты спрашиваешь?
– Нуу... – протянул Люциус и, подавшись вперед, провел пальцами по застегнутым пуговицам сюртука Северуса. Пристально глядя ему в глаза, он продолжил: – Я только подумал, что идея заняться с тобой чем-то совершенно непристойным прямо на глазах у зрителей, пусть и спящих, может оказаться весьма возбуждающей.
– С чего бы?.. – обманчиво небрежно спросил Северус, будто Люциус предложил просто прогуляться в парке, но от нахлынувшего желания глаза принца стали еще темнее, чем обычно.
– Я просто предположил, – промурлыкал Люциус, придвигаясь ближе и устраиваясь меж коленей любовника. Наклоняясь к нему до тех пор, пока его идеально прямой нос не коснулся крючковатого носа принца, он продолжил: – Но сначала я требую свой законный поцелуй.
– Но ты уже проснулся, – усмехнулся Северус.
– Не весь, – произнес Люциус и совершил движение бедрами, заставившее его любовника на мгновенье широко распахнуть глаза.
– Ясно, – принц моргнул, а затем обхватил лицо Люциуса обеими ладонями и пристально посмотрел ему в глаза. – Полагаю, что могу исправить это… немедленно.
С этими словами принц притянул к себе свою Истинную Любовь для обещанного поцелуя.
– Вот теперь лучше, – сказал лорд Люциус, когда они, наконец, смогли оторваться друг от друга. – Намного лучше.
– Это сойдет за хеппи-энд?
– О, пожалуй, да.
– Ты похотливое создание, – фыркнул Северус и вновь притянул Люциуса к себе для следующего поцелуя, который заставил их забыть обо всем на свете.
***
И теперь следует добавить, что принц Северус, несомненно, обладал еще одним качеством настоящего принца – его поцелуй мог пробудить спящих, зачарованных и умерших. И пока гости Малфой-мэнор крепко спали, не замечая ничего вокруг, ни Принц Северус, ни лорд Люциус (ни какая-либо их часть) – не могли заснуть. Во всяком случае, надолго.
