Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
– Осталось пять минут, – скучнейшим тоном произнес профессор зельеварения, прекрасно зная, что лишь единицы успеют сдать «контрольную» – эликсир Глубокого Сна.
Рука Гермионы дрогнула над котлом. Почему-то ей показалось, что вместо веточки донника в темно-коричневое варево полетела полынь. Такой яркий, диковатый запах… Но зелье предписанным образом посветлело, и гриффиндорская умница выкинула из головы опасения. Перелила вязкую жидкость в колбу, отнесла за профессорский стол, украдкой оглянувшись на класс. Рон посылал отчаянные сигналы SOS (она пожала плечами: «ничего не могу сделать»), Невилл уже утонул – Гарри явно возился с «трупом» – как еще назвать нечто неудобоваримо розового цвета в котле Лонгботтома? Сам Поттер эликсир сварил, но вот насколько глубокого сна? Черпак не то, что тонул в этой, с позволенья сказать, массе – его методично разъедало…
– Мисс-я-о-чем-задумалась, вы решили поработать памятником самой себе? – насмешливой голос Снейпа заставил краску броситься в лицо, Гермиона поспешно вернулась на свое место за первой партой. И опять волна полынного запаха на мгновение ударила в нос. На заднем дворе у дома ее родителей когда-то росла полынь – выше крошки Мионы на голову и зеленая-презеленая. Душно и тревожно пахла в солнечные дни… Странно, но связывалось это скорее с бесконечным и беспечальным уютом детства…
– Герм, ты идешь? – рыжий друг-и-ему-хотелось-бы-больше-но-увы… махал, стоя в дверях. – На обед опоздаем!
– Сейчас… – слабо отозвалась Грейнджер, выплывая из воспоминаний, в которые волшебным образом перенес один простой запах. Ведь что может быть сложного в полыни? Обычный сорняк. Ни капельки не волшебный.
На всякий случай Гермиона решила спросить об этом у профессора Спраут, или даже раньше, вот, у Невилла. Как известно, единственное, в чем неуклюжий заика и верный друг был сильнее всех на потоке – это в гербологии.
За обед девушка прониклась всем значением "обычного сорняка" для более чем полусотни зелий, особенностями его приготовления и трудностями хранения. Лонгботтом выпрямился, раскраснелся, размахивая вилкой, и ни разу не запнулся даже. Гермиона подумала, что стоит почаще его расспрашивать – такой эффект!
Вставая из-за стола, Гарри сжал ее предплечье:
– Спасибо, – тихо проговорил он. – Невилл хороший.
– Да я просто! Мне нужно было узнать, что…
– Просто? Ты бы тогда пошла в библиотеку… – удивился Поттер.
Гермиона замолчала. Кажется, ее изучили. Кажется, ее однозначно истолковали уже. И кажется – кто-то ей не верит?
Книжная девочка? Автомат для выполнения домашних?
– Герм, идешь?
.. да-да, и подружка Рона?
Хорошо, что впереди – История Магии и можно не слушать, а спокойно подумать. Что же она такое?
И впрямь, пора, седьмой курс заканчивается! Уже и Вольдеморта убили, и мертвых оплакали…
… и жить дальше начали.
Вечером Гермиона пошла в библиотеку. Кивнув мадам Пинс, девушка пристроилась на излюбленном месте у окна, взяла «Растения Британии, и в каких зельях они могут быть полезны», наугад раскрыла фолиант… потянула ноздрями. Хогвартц пах полынью, весь, и даже библиотека, и эта вот конкретно большая и старая книга.
– Ингредиент зелья Забвения, – почему-то вслух прочитала Грейнджер. – Как мило. Вот я и забыла, что полынь туда входит.
Когда твой ай-кью на уровне ворчливости Снейпа или удачливости Золотого мальчика, не составляет труда сложить дважды два. Только что делать с результатом? Да – она что-то забыла. Да – знакомый запах заставил вспоминать…
Нужно ли вспоминать? Стоит ли? Почему сейчас все? Что и когда забыто?
Год и даже полгода назад Гермиона бы непременно, на этой же неделе или прямо вечером, занялась зельем, разблокирующим ее память. Но до выпуска месяц… и не хочется быстро расставаться с маленькой (неужели бы она забыла что-то большое, действительно важное?) тайной, ведь семь лет хождения по краю даже манящую своей свободой взрослую жизнь могут сделать пресными.
Гермиона боялась. Ей хотелось продлить даже этот недолгий возврат к прошлому… Наверное, когда минувшей войне присвоят какое-то имя, в св. Мунго зарегистрируют новый синдром, после недавней шумихи с азкабанским. Эмоциональная дистрофия и невозможность получать удовольствие. Как-то так. Страшновато… Но быть адреналиновым маньяком, искать все новые приключения на… гхм. Ну, искать, короче. Это ведь тоже… нездорово. Хорошо, что ребята нормально себя чувствуют, все дурачатся…
Если бы Гермиона не привыкла решать все с помощью книг и холодного своего рассудка, если бы, растревоженная хандрой и расслабленная уже как двухмесячным миром, не бросила приглядывать за друзьями…
… она бы узнала, как за закрытыми дверями Гарри льнет к профессору зельеварения и упрашивает не таиться после выпускного… «Вы с ума сошли, Поттер, нас с вами растерзают, то есть в основном, меня». Взъерошенный юноша смотрит влюбленными глазами и счастливо шепчет в исцелованные губы: «Я прикрою…»
…услышала бы, как Рон бормочет, листая брошюры центра занятости магов. «Драконоведение? Чарли любил это…»
…удивилась бы Невиллу, с жаром втолковывающему что-то сумрачному аврору про «разрывную силу» и «семенной разброс Accencii Fredericus'а».
…а также была бы поражена тем, что Луна Лавгуд…
– Что? Ты собираешься работать журналисткой?
Странная девушка кивает, и в ушах ее качаются сережки – на этот раз ярко-оранжевые миниатюрные тыковки. Ей идет. В гриффиндорской гостиной оценивающая тишина, потом:
– А что, у ее папы свой журнал.
– И Скиттер она вычислила знатно!
– А фотографом Криви возьмешь, – веселье угасает, вспомнилось, как долго и страшно умирал старший брат… как младшего вытягивали с того света… Денис теперь снимает одни черно-белые фотографии, будто краски умерли с его братом.
Гермиона сидит в библиотеке и не знает ничего. Ей страшно. А запах полыни успокаивает… этот запах превращается даже в аромат, тонкий такой, изысканный. Он обещает загадку, он дает возможность потянуть время и не решать ничего ни сегодня, ни завтра. «Я же не могу оставить все так?».
Субботнее утро также началось с запаха полыни. Позевывая, Гермиона натянула на плечи халат и выползла в общую гостиную. Там царило необычное для 6:15 оживление. Выяснилось, что Поттер с мальчишками удрал купаться, а Джинни с Криви руководят штабом по фото-охоте на них. Как раз обсуждалось, кто припрячет одежду… Грейнджер фыркнула:
-Ой, ну что вы там не видели…
Стало тихо. Младшая Уизли посмотрела недобро, потом потушила глаза, протянула:
-А ты, стало быть, видела?
Гермиона пожала плечами. За то время, что они искали хоркруксы, а Упивающиеся искали их самих, сколько раз приходилось и лечить друг друга, и переодеваться на глазах у парней, и длить одну постель – ради тепла всего лишь. Не до смущения. Ни до чего вообще. Даже мыслей не было. А вот предупредить дурочек надо бы. Гарри никуда без сигнальных чар, так что… А впрочем… будет весело. Она таинственно улыбнулась и скрылась в ванной. Гостиная взбурлила пуще прежнего. Одна Луна задумчиво сидела на подоконнике и созерцала суету с чем-то непонятным в светлых глазах. Но эту девушку привыкли не понимать.
В ванной Гермиона медленно разделась и пустила набираться воду. Подошла к зеркалу. Встала боком, втянула живот, потом подобрала волосы к затылку, склонила голову к плечу. Вопросительно выгнула одну бровь – снейпова наука.
-Да хороша-а, ааах, хороша! – зевнуло обычно болтающее без умолку зеркало. – Дай подремать. Гриффиндорская ученица обиделась.
-Да я только…
-Я-то думало, повзрослела, раз крутиться здесь перестала…
-Я никогда… – начала было Гермиона и остановилась, закусив губу. Повернулась спиной, забралась в воду, машинально сжала в ладони кусок ароматного мыла… Иногда кусочек головоломки сам встает на нужное место, а иногда его приходится, не дыша, нести туда, гадая еще, подойдет ли?
Перестала крутиться перед зеркалом?
Никаких мыслей?
«А ты, стало быть, видела?»
Злые глаза Джинни…
Запах полыни, полыни, полыни, будто этот кусок мыла был сварен деревенской знахаркой, и…
Гермиона принюхалась: персик. Рассмеялась и принялась намыливать упругую небольшую грудь, живот, бедро с ниткой шрама… надо сходить к ведьме-косметологу…
И по магазинам.
После горячей ванны лениво и сонно. Гермиона забирается с ногами в кресло, для проформы кладет на колени книгу, принюхивается с полузакрытыми глазами… Прибежавший веселый Рон пахнет шоколадными лягушками, Гарри – и сливочным пивом, Невилл – чем-то цветочным и хищным, Джинни – ревностью. Парни (кроме разочарованного Криви с фотоаппаратом, с которого капает вода) счастливы и забывают смотреть по сторонам, когда с сияющими глазами врываются в гостиную. Младшекурсницы провожают их взглядами, Джинни отворачивается, а Луна зевает (тик-так – покачиваются тыковыки-сережки).
В воскресное утро это все-таки случается. Гермиона идет в салон.
Она – из героев этой войны, ее бы нарядили и раскрасили, как куколку, но хвала Моргане, в салон заглядывает хозяйка – старая ведьма. Она возмущается, она всплескивает руками, кричит на своих «девочек» и забирает «ласточку» из рук «этих неумех».
Гермионе оставляют ее гриву, лишь слегка профилировав челку, густые брови чуть истончаются («Пару волосков, милая, ты потерпи…»), на губы ложится бесцветный блеск, а на веки – коричневые тени. Мадам Гроже проводит пуховкой по скулам и велит никогда не прятать эту дикую красавицу под румянами. Долой летят юбка ниже колен и жилетка, руки в морщинках стягивают школьную рубашку, но девушка не успевает смутиться простеньким бельем – в нее летит лифчик на прозрачных бретельках и темно-зеленая туника со шнуровкой. По замыслу такая спадет с плеча и откроет остренькую ключицу. А брючки темные и какие-то слишком короткие, по щиколотку.
- Купи сандалии, – наставляет ее хозяйка салона, рассматривая ее голые пальцы. – И передай ему, что он – идиот.
-Кому? – удивляется Гермиона.
Мадам Гроже фыркает.
- А, да всем, кто тебя еще не окрутил!
А в Хог приехали цыгане, и даже если родители не подписали разрешение на прогулки вне замка, не удержать и первоклашек. Чинная магическая деревушка наполнилась гитарными песнями, пестрыми платками и юбками, низкими грудными голосами и волной влекущей, волнующей магии.
Цыганки берут только золотые, и убереги тебя Мерлин обмануть их золотом лепреконов. До конца жизни не сведешь бородавки на причинном месте!
А парни цыганские хороши, волосы черные, как у Гарри, зубы белые, как у Гарри, глаза… глаза темные, как у Снейпа, когда тот разозлен донельзя. А говорят они звонко, не шипят как некоторые «Чтобы я тебя там не видел, Поттер! И нечего! Нечего меня так… умммф... целовать!..»
Гермиона окунается в этот водоворот. Она не в школьной мантии, на нее оглядываются и заглядываются. День пьянит, друзья не узнают, Рон мнется – она не замечает. Поверх запахов чеснока, странных сладковатых духов, лакрицы, пыли и жарящегося прямо на костре мяса – плывет полынный. Он лучше духов, он кусочек того беспечального детства, когда будущее было Большим Приключением, Которое Никогда Не Закончится… Она бы попросила у Гарри Молнию и выплеснула в полете то странное, что поднимается в груди и заставляет кружиться голову, но тут ее подхватывает цыганский хоровод, вовлекающий постепенно всех. Она поднимает голову и видит, что стемнело, что звезды, что уже луна… Хог все празднует… избавляется от страха, когда чужой – враг, когда неожиданно приходит только смерть...
Вдруг горячие – узкие, женские?! – ладони ложатся на ее талию. Чье-то присутствие за спиной обретает плоть – знакомую по самой себе, со всеми этими плавными изгибами от груди до бедер. Гермиона не спешит повернуться, по привычке (как когда происходит что-то важное) закусив нижнюю губу, мысленно улыбаясь, она откидывает голову назад, касаясь чужого плеча. Причудливая сережка задевает темную бровь. Воздух напоен полынью, и когда она посмотрит назад, то вспомнит все и сразу.
Гермиона медлит. В самом деле, это лучший момент. Шаг из одного приключения в другое.
Она счастлива.
