Волдеморт: Я не понял до конца как это вышло. Возможно, что-то скопировалось и переместилось, сейчас это уже не имеет значение. Главное, что ты-мой крестраж.
Гарри: Поздравляю.
Волдеморт: Не с чем.
Большое всего на свете мы жалеем о словах, которых не сказали, и о поступках, которые не совершили (с)
Габриэль Гарсиа Маркес
Милый Северус!
Если ты читаешь это, значит, меня уже нет. Немного неожиданно, правда? Но иначе нет никакой надежды, что ты выслушаешь меня и поймешь. Человека можно перебить, но письмо придется дочитать до конца. Я пишу это, потому что знаю, что ты никогда не позволишь мне сказать тебе все это в лицо. И это больно.
Идет война, и я понимаю, как мало у меня шансов дожить до старости и нянчить внуков. Мы совершили много ошибок, а я не хочу оставлять положение вещей таким, какое оно есть. Я заколдую это письмо так, что оно попадет к тебе только после моей смерти.
«Северус, первое, что я хотела бы сделать – это попросить прощения. Прости меня за то, что ела твои шоколадные лягушки без разрешения, одалживала гусиные перья и забывала вернуть. Прости за грубость моей сестры и за то, что совсем тебя не ценила. Но, самое главное, за то, что так и не сказала, как много ты для меня значишь.
Помнишь, как нам было хорошо вдвоем? Но я слабовольная, я позволила Джеймсу и своим подругам убедить меня, что ты такой же, как остальные слизеринцы.
Прости меня за это и за то, что отсела от тебя на Зельях и впервые за несколько лет не пришла на наши еженедельные занятия в библиотеку. Прости меня за это и за то, что перестала общаться с тобой, даже не приходила на еженедельные занятия в библиотеку. Мне, действительно, было очень хорошо с тобой. Безумно жаль, что я все испортила. Но я не буду плакать, потому что помню, как ты не любишь моих слез.
Я так и не сказала тебе, как мне нравилась твоя решительность и целеустремленность. Знай, мне так нравилась твоя привычка загибать углы страниц книги, вместо того, чтобы воспользоваться закладкой, твоя удивительная улыбка, которую ты дарил только мне. Я не рассказала, как любила искорки в твоих глазах, которые появлялись в те моменты, когда ты думал, что я не вижу. Ты не узнал, как нравилось мне тепло твоих рук, словно невзначай задерживающихся на моих пальцах, и как это меня волновало. Я любила все связанное с тобой, но о многом не успела тебе сказать.
К сожалению, я так и не сказала, что любила тебя. А должна была сказать. Если бы мне хватило моей хваленой гриффиндорской смелости произнести эти слова, с твоих губ не сорвались бы те. Но я промолчала, а ты сказал. И вот, к чему мы пришли.
А потом ты пришел к дверям нашей гостиной и умолял о прощении, собираясь сказать нечто важное, но оборвал себя на полуслове. Думаю, я знаю, о чем бы пошла речь. Но ты не произнес их, эти три слова, а я устала ждать, Сев, просто устала ждать. Это было слишком больно! Я не хотела прощать тебя за то, что ты промолчал в тот момент, и за то слово, и за сказанное ранее слово. Просто не могла… Прости и за это тоже!
Был момент, когда наша дружба могла перерасти во что-то прекрасное, но мы пропустили его, и я поняла, что все кончено, когда прогнала тебя, Сев. Потом появился Джеймс и заставил меня забыть о прошлом и о том будущем, которому было не суждено наступить…
Я очень счастлива с Джеймсом, правда. Я люблю его так же сильно, как когда-то любила тебя, и не жалею ни об этой любви, ни о своем замужестве. Я сожалею лишь о том, что не знаю, как бы могли сложиться наши отношения, Сев.
