В минувшую пятницу в больницу Св. Мунго поступил пацент
Северус Тобиасович Снейп, находившийся в глубоком ступоре с
признаками латентной истерики. Пациент нервно хихикает,
дергает глазом и спрашивает, как пройти в серпентарий. При
себе имеет книгу в черной обложке с заголовком "Гарри
Поттер и Роковые Мощи"...
Небольшой этюд – зарисовка одного вечера из жизни двух… темных магов? будущих Пожирателей? …скорее всего – двоих людей.
Этюд в фиолетовых тонах – в этом цвете мы смотрим по-иному на жизнь и, возможно, понимаем, что иногда – а, может, и чаще – для того, чтобы быть вместе, не требуется любовь… Достаточно чего-то другого.
Комментарии:
согласно условию – не драма и не ангст. Знающие моё творчество – нет, не надейтесь даже в подтексте ;) И всё, на самом деле, очень светлая история. (В хорошем смысле этого слова, а не в смысле «Сил Света»…)
Просто уж очень мне нравятся эти люди, и достали в фиках образы сумасшедшей садистки и слабохарактерного идиота.
P.S.Возможно, некоторое ООС персонажей – и к канону, и к моему собственному «миру»
В мягких весенних сумерках растворён запах цветущей сирени. Он плывёт над дремлющим прудом, вызывая еле заметную дрожь воды, и смешивается с водой, добавляет в её прозрачно-голубую гамму частичку своего тона. Вокруг тишина, и даже слабый ветерок не побеспокоит крон садовых деревьев.
В сиреневых сумерках её чёрная мантия отливает фиолетовым.
**
Она любит фиолетовый. И сейчас, всматриваясь в своё дрожащее отражение, она ловит в нём фиолетовые оттенки, случайные отсветы – как те, что оставил на её блестящих чёрных волосах закат. Закат… Сегодня он тоже лиловатого тона. Но закат уже отгорел, и ей немного жаль, что никто не увидит её в такой особенный вечер – когда сиреневые сумерки, шепча, обволакивают весь тихий сад, когда ей ещё восемнадцать и когда вся жизнь в фиолетовом цвете кажется самой настоящей жизнью, несмотря на то, что на самом деле это не так.
Фиолетовый – цвет одиночества.
Ей кажется, что должно что-то случится. Она вдыхает щекочущий ноздри аромат, и не позволяет себе верить. Да, скоро её ожидает свадьба, но ей всё равно. Ведь она любит фиолетовый, а ни на одной свадьбе немыслим подобный цвет платья невесты.
Всё так… Но она ошибается. И не только из-за того, что в этот особенный вечер увидеть её есть кому.
**
Он не любит фиолетовый. Точнее – у него просто нет никакого любимого цвета, и ему это кажется совершенно естественным.
Точно так же, как естественным ему кажется идти сейчас по не принадлежащему ему саду, где в душном воздухе клубится сиреневый запах, и высматривать вполне определённого человека.
Того, для которого в самый раз подходит этот вечер в фиолетовой гамме. Он думает, что – в самый раз, хотя она никогда не говорила ему ни о чём таком. Просто он не представляет её среди другого так подходившего бы к её сути цвета.
Ему известно, что всё уже давно решено – но он желает решать сам, и если итог не изменить никак, да и зачем, то изменить причину – вполне возможно. Для этого не нужно верить или не верить – нужно идти и сделать то, из-за чего странно-спокойный весенний вечер станет особенным.
Не только для неё.
**
Он подходит к ней – неслышно, неторопливо, как и всегда – и она вздрагивает, узнавая звук его шагов. Они знают друг друга столько лет. Она может узнать его с закрытыми глазами. Он её тоже.
Фиолетовый – цвет теней, отбрасываемых ими.
Она знает его столько лет… С детства, со школы. Но она привыкла к тому, что её никто не может и не хочет понять. Ей и не нужно полного понимания. Ей нужно, чтобы кто-то принял её, как она есть.
Он знает её столько лет… С детства, со школы. И он не привык к тому, чтобы кто-то лез к нему в душу и пробовал понимать. Он просто знает, что она – та, кто может принять его просто так. Без требований.
При одном очень простом – и одновременно очень сложном условии.
Просто она должна знать – твёрдо и до конца, что бы ни случилось дальше – что это будет действовать в обе стороны.
Не доказательство – символ и штрих, подтвердивший бы то, что она сама искала в нём всё это время. Никто не может – на самом деле – решать за них.
Фиолетовый – цвет тех, кто не привык считаться с другими.
**
- Я хочу сделать тебе подарок, - без улыбки, которая на его лице кажется неестественной, и без всякой торжественности в голосе – простой ежедневный тон.
- Какой же?... – отстранённый усталый интерес. Она запахивается в свои сумерки, как в любимую густо-фиолетовую шаль, и наклоняет голову к плечу.
Она ждёт. Она знает, что это может быть, но всё равно – ждёт. На самом деле – она отлично умеет ждать, хотя все вокруг считают её чрезмерно порывистой и нетерпеливой. Она ждёт, чтобы решить окончательно – чем будет для неё жизнь. Сиреневая ветка колыхнулась, роняя несколько лепестков – она механически ловит их на руку, глядя чуть вниз, но одновременно – и на него.
Он не ждёт. В отличие от неё, он понимает, что ни одно ожидание не может быть вечным. Это не единственное, в чём их взгляды не сходятся, но для него сейчас отвлечённые вопросы – совершенно не главное.
Он не ждёт, без слов протягивая ей тот самый подарок. Светло-карие глаза на мгновение, кажется, вспыхивают – единственный диссонанс к тонам этого вечера – когда он понимает, что мог что-то понять и неправильно. Но сейчас и есть единственная возможность проверить.
Она смотрит – и лепестки сирени падают из её разжавшихся пальцев, потому что она не могла представить себе именно этого.
…Непонятно откуда взявшийся последний луч света этого дня отразился в некрупном камне, преломляясь фиолетовыми бликами на тонком золотом ободе – как раз по размеру её пальца…
Во всех старинных семьях умеют понимать язык символов.
Неслышный выдох. Он ловит этот звук и резко поднимает взгляд – на её лицо.
В тёмно-синих ночных глазах – тот же самый отблеск фиолетово-лилового камня, говорящий… Нельзя точно сказать, о чём, но наверное и в первую очередь – об удивлённом осознании, что кто-то ещё прочитал в её душе о фиолетовом мире. Мире, в котором она до сих пор не позволяла себе надеяться на настоящую жизнь.
Им не нужно друг от друга ничего – ровным счётом, кроме единственного – возможности быть с кем-то самим собой.
Он перехватывает это её взгляд и подходит ближе. Он уже давно понял то, что ей стало ясно только что, и, возможно, его понимание более глубоко и реально, но кто может судить живущую среди образов, среди фиолетовых теней?... Не он, это точно. Он никогда не будет её судить. Как, впрочем, и она его.
**
И после – никому не известно, о чём думали он и она, пока шли через сад и догорающие, ужё тёмно-синие, поздние сумерки к ярким окнам дома, где и полагалось – если по правилам – происходить тому, что только что произошло.
Исчезающий в тенях фиолетовый – цвет поступающих не по правилам.
А правила – не для них, и это всем станет известно очень скоро.
Неизвестно – и не будет известно – о чём они думали, но известно – это хорошо просматривалось из окна – что они шли рядом, не спеша, и оживлённо о чём-то беседовали. Возможно, даже о тех же Тёмных Искусствах.
Но кому это важно? Не им – точно. Им это – тема для разговора – не будет важна уже никогда, потому что им всегда будет о чём говорить.
**
На своей свадьбе она была в фиолетовом.
**
Потом – с этого вечера, с растворённого в воздухе запаха сирени, с аметистового блеска на золоте и в темно-синих глазах – прошло очень много времени.
Потом случилось многое. Но всегда остальных – тех, кто стал их соратниками и тех, кто просто их знал – удивляло, почему они до сих пор вместе. Почему они могут быть вместе вообще. И никто, включая её счастливую в браке сестру, не верил, что они никогда не ссорились по-серьёзному.
Ведь остальные ясно видели, что они не любят друг друга и им ничего друг от друга не надо.
Но она, накидывая на плечи любимую тёмно-фиолетовую шаль, смотрит на него, готовящегося к рейду. В этот раз они не в одной группе. И желает ему удачи. А он знает, что ей действительно важно, чтобы он вернулся. Несмотря на то, что остальные, конечно же, правы в том, что они видят.
Иногда – а, может, и чаще – для того, чтобы быть вместе, не совсем и нужна любовь.
Вернее сказать – бывают случаи, когда она в этой ситуации совсем не нужна…
