Приходит Поттер к Снейпу и говорит:
-Профессор, я решил приобрести известность в зельеварении.Назовите какое-нибудь зелье моим именем!
-Отлично,- обрадовался Снейп-мне как раз нужно запатентовать новое зелье от геморроя!
Если верить молве, в этом доме разбиваются сердца, а постояльцы меняются не в лучшую сторону уже после первой проведенной ночи. А стоит ли верить молве?
Комментарии:
Милый Бернард Шоу, я вас люблю и никакого отношения к вам это безобразие не имеет, но заголовок именно вашей пьесы сперт и перевран. И мне ни капли не стыдно.
"Выпьем с горя, где же кружка?
Сердцу станет веселей."
Великий русский поэт
В северной части Хогсмида, если верить старухиным рассказам и пошлым перешептываниям в очереди за уцененными любовными зельями, находятся самые темные кварталы, в которых проживает самый разношерстный люд. Впрочем, сейчас здесь не обитает и десятой части от той прорвы душегубов и проходимцев, болтавшихся по улицам в прежние времена. А вот дурная слава осталась, что вынудило местных владельцев постоялых дворов и отелей сдавать комнаты за сущие гроши. Ведь всякому известно, что впитанные с молоком матери рассказы о том, что «не ходи-де туда, в милицию отдам», как нельзя лучше выветриваются из головы заманчивым прейскурантом. Но даже в таких местах, где денежная нужда воспитывает в человеке крайнюю степень лояльности к любым странностям жизни, возникают свои легенды. Вот, к примеру, в переулке Рудокопов, нелепо вгрызающемся поперек улицы Отравителей и улицы Пьяных чародеев, есть постоялый двор. Снаружи выглядит он вполне приемлемо. Для эдакого гиблого места, можно сказать, что даже весьма прилично выглядит: целых три этажа добротного, хоть и потемневшего со временем кирпича, не менее добротная, своевременно залатанная крыша и даже работающий флюгер. Вопреки установившемуся в данной части Хогсмида пролетарскому образу жизни и мысли, у постоялого двора сложился романтический образ дома разбитых сердец. Его так и запомнили в магической деревушке, несмотря на суровую вывеску «Старая крепость» над входом. Если вы начинающий чиновник с окладом в пять галеонов (без выходного пособия и аванса), если вы нищий студент без родственников, если вы проигравшийся картежник с долгами, если вы молодая семейная пара, состоящая из мужа-инженера и жены-учительницы (пения) – то у вас, разумеется, в жизни не найдется нужной суммы денег, чтобы снять квартиру в Лондоне. Гораздо дешевле будет купить в транспортном ведомстве порт-ключ на сто поездок, чтобы мотаться на работу в Лондон и возвращаться домой – сюда. Именно поэтому «Старая крепость», как и остальные заведения подобного рода, никогда не знала запустения. Даже принимая во внимание одну странность, до которой повествование, наконец-то, добралось.
Странность была заключена между крышей и третьим этажом. Даже не искушенный в архитектуре человек, должно быть, понял, что речь идет о чердаке. Всякий постоялец, пусть единожды заглянувший из любопытства на чердак, тут же превращался из человека, снимающего комнату в «Старой крепости», в обитателя дома разбитых сердец. Он становился горьким пьяницей, он бросал жену, работу, любимое дело. Он забывал прежнюю жизнь и самого себя до того, что в один прекрасный день не находил дорогу к своей комнате (разумеется, предварительно забывши оплатить по счетам месяца за четыре).
- Она, черт возьми, каждый день устраивает скандал из-за того, что я оставляю носки под кроватью! Ее в школе, что, заклинанию accio не учили? То, что она в школе была старостой Пуффендуя, еще ни о чем не говорит… можно подумать, это мой дядюшка спустил все состояние и влез в долги настолько, что мы вынуждены жить тут! Ну, какого черта вы сидите, как истукан. Кивнули бы для разнообразия, что ли…
Чердак был просторным, пыльным и немытым. Сквозь грязные стекла скошенных окошек протискивался серый свет напополам с пылью, его едва хватало на то, чтобы обозначить горы барахла, сваленного вдоль стен и по углам. Неподалеку от люка (который и был входом на злополучный чердак) сидел Невилл Лонгботтом. Напротив него, около самой большой и живописной кучи старого хлама сидел не кто иной как убийца Альбуса Дамблдора, бывший директор Хогвартса, мастер зелий, шпион Темного лорда, разведчик Ордена Феникса… и пусть все факты указывают на то, что это Штирлиц, автор склонен предполагать, что собеседником Лонгботтома был профессор Снейп.
- Знаете, иногда ведь диву даешься, откуда что берется. Сэр, даже вы, несмотря на свое алхимическое образование, наверняка были не раз поставлены в тупик из-за этого…
Невилл Лонгботтом сделал большой глоток огневиски, зажмурился, напрягся всем телом, после чего встряхнулся и с кряхтеньем выгнал воздух из онемевших легких. Пить молодой человек не умел и не любил никогда. Но, как говаривал классик, если попадется хорошая жена – будешь счастливым, если плохая – станешь философом. И каждую пятницу Невилл поднимался на чердак, надирался огневиски до чертиков (вернее, до появления перед замутненным взглядом образа профессора Снейпа) и, всласть наговорившись о вечном, аккуратно, стараясь обойтись без травматизма, сползал с ведущей на чердак лестницы, кое-как добирался своей комнаты, где осторожно, стараясь не разбудить жену, скидывал мантию на кресло (а носки – под кровать) и, забравшись под одеяло, засыпал младенческим сном. И не важно, что от самого «младенца» несло спиртом так, что мухи зависали в воздухе.
- Откуда берется снобизм в девушках, когда в семье вдруг заканчиваются деньги? Раньше она любила домовых эльфов, а теперь ее, видите ли, оскро… оксор… оскорбляет, что она, мол, как домовой эльф, мои носки под кроватью нашаривает.
Наглядно показывая собеседнику, как именно нашаривают носки под кроватью, Невилл случайно задел рукой бутылку, которую до этого поставил на пол. Молодой человек досадливо поморщился, глядя на лужу, и, не утруждая себя прямохождением, на четвереньках перебрался от разведенной мокроты ближе к профессору, перед которым стоял неоткрытый огневиски. Профессор никогда не пил, но Невилл каждый раз упорно приносил бутылку и для него, ставил напротив, а потом, подобравшись ближе, в пылу беседы незаметно выпивал сам.
- Позвольте, профессор…
Это Невилл говорил, уже вцепившись большими коренными в пробку.
- И что характерно, сэр… это у нее патология какая-то, натурально! Вы бы слышали, какой она мне скдн… скадлал… тьфу ты, скандал! Какой она мне скандал устроила, когда я на Рождество повесил на каминную полку по красному носку для подарков. Эта сумасшедшая женщина подумала, что я над ней издеваюсь… истеричка!
Невилл потряс бутылкой в воздухе, посылая угрозы воображаемому врагу, с коим должен был теперь жить в болезни и здравии, в скорби и радости, пока смерть… и даже после. Магическая клятва это вам не штамп в паспорте. Ацетоном, увы, не выводится.
- А что было, когда я в очередной раз остался безработным… прошу заметить, всего на две недели… Хотя, эта заноза никогда не забывает упомянуть, что я больше недели нигде не задерживался… так о чем это я… так вот, когда я временно был безработным и оставался дома, и, пока она работала на своей чертовой работе, вынужден был готовить ужин… задери его болотный тролль… на общей кухне… Поставил я эту сраную, простите, сэр, кастрюлю на плиту и пошел спать. Можно п’думать, я назло, сэр! Можно п’думать, я наперед знал, что в это самое время выйдет эта сраная отставная аврорка и повесит свои сраные отставные аврорские носки над плитой! Видите ли, над плитой воооздух горячий. Видите ли, над плитой сохнет быстрее!
Невилл поставил бутылку перед собой и, подняв ладони на уровень глаз, начал усердно показывать, как возносятся вверх разогретые воздушные массы. Решив, что объяснил достаточно наглядно, Невилл сделал очередной глоток.
- Фу ты, дрянь какая… хотя, может, потому что стоит пятнадцать сиклей вместо положенного галеона… Никак на ваших зельях настаивают, сэр. Только без обид… Собственно, закончилось все очередной истерикой, когда она пришла с работы. Я на стол накрыл, суп разогрел, поставил перед ней… ой, что было, когда на половник намотался носок… наверное, выражение ее лица буду помнить до смерти. Смех сквозь слезы, черт возьми… Надо с этим что-то делать…
На несколько минут Невилл впал в состояние крайней задумчивости. Со стороны, правда, это больше походило на пьяный сон, но вдруг глаза молодого человека жизнерадостно вспыхнули.
- Эврика! – прокричал Невилл, взметнув руку вверх и отсалютовав бутылкой бесстрастному собеседнику. – С сегодняшнего вечера я перестаю носить носки!
Как будто опасаясь, что только найденное гениальное решение может ускользнуть, мистер Лонгботтом тут же начал претворять грандиозный план в жизнь. Со скрупулезной пристрастностью изрядно выпившего человека, он начал осторожно развязывать шнурки на своих туфлях. Затем, стараясь не потерять равновесия и не опрокинуться на спину, стянул с себя обувь и следом – носки, которые тут же скомкал и бросил куда-то вглубь чердака. Обувшись и одним махом допив остатки огневиски, Невилл с воодушевлением отправился радовать свою благоверную найденным компромиссом. По дороге к комнате молодой человек подумал, что жена, должно быть, уже спит, а он, должно быть, слишком пьян, чтобы ее будить. Уже открывая дверь, Невилл решил порадовать любимую женщину завтра утром. Тихо прокрался внутрь. Снял туфли, скинул мантию на кресло. Ослабил сбившийся на шее галстук, затем стянул его с себя вовсе и отработанным движением запульнул под кровать. И, забравшись под одеяло, уснул, как младенец.
- Она, вытягивает из меня все деньги! Хотя в моем положении вернее будет сказать, она заставляет меня искать их где угодно. И, черт возьми, мне это нравится! Вы бы съязвили, что ли…
Вот уже двадцать минут по чердаку расхаживал не кто иной как Драко Малфой, опальный аристократ с разоренным состоянием. Молодой человек нервно жестикулировал, и по правую руку от него непрестанно серпантинной змейкой вился сигаретный дым.
- Я ведь до сих пор чувствую себя виноватым перед вами, сэр… сложись все иначе, ведь вы бы непременно одолжили мне денег, а? По крайней мере, мне хочется в это верить. Потому что вера именно в это поддерживает меня всякий раз, когда я по-крупному проигрываюсь. Как сегодня, например. – Драко остановился и, повернувшись к профессору, принялся рассматривать его с дальнего угла чердака, будто надеясь разглядеть нечто новое в осточертевшем еще за школьные годы лице.
- И все-таки, - молодой человек глубоко затянулся и, выдохнув дым, продолжил, - я настоящий джентльмен. Никаких вам Блэковских «украл, выпил, в тюрьму». Да мне, если вам интересно, вообще наплевать, что я сегодня проигрался в пух и прах. Да и к черту! Я еще один банк ограблю. Я буду грабить банков ровно столько, сколько нужно будет ей. ЕЙ! – глаза Малфоя фанатично сверкнули, сам он поэтически вознес вверх ладонь с зажатой межу пальцами сигаретой. Отдав должное прекрасной даме, молодой человек сделал очередную попытку втянуть в себя терпкий дым, но обнаружил, что от сигареты остался только фильтр. Юный грабитель раздраженно отбросил в угол окурок и поспешно принялся рыться в карманах брюк в поисках сигаретной пачки.
- Как сейчас помню свое первое ограбление, - прикурив самым вульгарным маггловским способом, от спички, продолжил Малфой. Он замер на месте, серыми и как будто посветлевшими от ностальгии глазами уперся в потолок, куда, очевидно проецировались его нежные воспоминания. – Она будто невзначай обмолвилась, что у нее нет новых бриллиантов для завтрашней светской пирушки. Я за день до этого как раз проиграл последнюю тысячу отцовских галеонов. Из тех, что не успели конфисковать. Матушка уехала в слезах к каким-то дальним родственникам. Я сидел в пустом доме, в который через день должны были въехать новые хозяева. Я был пьян с самого утра, а тут – она. Что мне еще оставалось? Когда она ушла, я даже не стал ждать протрезвления. Оделся студентом, взял топор подмышку и пошел к знакомой процентщице. Не надо на меня так смотреть, сэр! Не мог же я, в самом деле, устроиться на работу – я же Малфой!
Драко стряхнул пепел с сигареты и принялся растирать черно-серую пыль по старым половицам, глядя на обившиеся и потертые носы видавших виды ботинок. Привычка, оставшаяся еще с детства, когда курить от отца тайком на черной лестнице казалось недостойным и юный аристократ пускал дым в форточку, запершись в своей спальне. Когда пепел по неосторожности начинающего курильщика стряхивался не за окно, а прямо на дорогой ковер ручной работы, он точно такими же движениями ноги (тогда, правда, обутой в мягкую и чрезвычайно дорогую домашнюю туфлю) втирал его в глубокий ворс так, чтобы наводящие порядок домовые эльфы ничего не поняли и не донесли отцу.
- А потом были ювелирные лавочки, салоны украшений… снова ростовщики, и, наконец, банки… Знаете, сэр, меня иногда даже зло берет, как представлю, сколько я ради нее денег украл и сколько из-за нее в карты спустил. Ей нравится красиво играть. Да я бы ее иногда…
В сердцах Драко только и смог, что бросить еще тлеющую сигарету на пол и придавить туфлей. Молодой человек, засунув руки в карманы брюк, неспешно прошелся по комнате и сел прямо напротив своего собеседника, навалившись спиной на стену.
- Но потом она снова возвращается, и я понимаю, что… а-а! – махнул рукой Драко и полез в карман за новой сигаретой. – Может, угоститесь, сэр? Хорошие, без всякой ароматической дряни. Ну, как хотите. Она ведь даже не знает, что я ради нее рискую шкурой. Еще бы она знала! Меня бы уже давно посадили, сэр, – к утру бы не только вся Англия, но даже весь аврорат в курсе был. Хотя одна психованная пенсионерка, кажется, упрямо пытается на меня выйти.
Драко выпустил дым через нос, сосредоточенно глядя на носы своих туфель.
- Мне, определенно, нужна новая обувь. А ей, кстати, нужна новая яхта. Лето, сами понимаете…
Драко смотрел в мутное чердачное окошко, в котором угадывались очертания соседних крыш. Драко улыбался так, как не улыбаются даже гриффиндорцы. Сейчас его можно было бы принять за тихого пациента клиники Святого Мунго, вдруг задумавшего нечто крайне буйное. Впрочем, это было не так далеко от истины.
- Сэр, я ограблю Гринготс. Я унесу столько, что она будет бояться от меня отойти на шаг – не то что просто уйти под вечер в неизвестном направлении. О да, сэр… я ограблю Гринготс…
Воодушевленный гениальным планом, Малфой покинул чердак. По дороге он начал обдумывать детали и тут же пришел к выводу, что ограбление века нельзя совершить без стартового капитала. Как нельзя кстати в кармане брюк обнаружились десять галеонов. Несколько партий в покер, определенно, доведут эту сумму до минимально необходимой. Или сведут ее на нет. Но об этом Драко уже не беспокоился. В крайнем случае, на стене в общем коридоре, за стеклом, висит пожарный топорик, а старушка из дома напротив, кажется, занимается ростовщичеством.
- О, я поймаю этого паршивца, зуб даю! Они все еще сто раз пожалеют о том, что меня уволили! Еще устыдятся того, что усомнились в моих провидческих способностях! Я поймаю его, не будь я специальным сотрудникам оперативного отдела аврората! Спокойно… спокойно…
На полу чердака сидела сухая и тощая, как вешалка, дама преклонных лет. Ее волосы беспорядочно торчали в разные стороны так, будто женщине только что пришлось пережить бурю. Глаза, казавшиеся огромными из-за очков с внушительными линзами, маниакально сверкали в полумраке чердака. Даму звали Сибилла Трелони, и большая часть магической общественности привыкла считать ее преподавателем прорицания в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Но мало кто знал, что помимо учительской деятельности ведунья промышляла оперативной работой в аврорате: делала предсказания касательно некоторых преступлений и помогала выводить жуликов на чистую воду.
- О, Северус, не стоит на меня так смотреть! Иммунитет к твоим критическим взглядам я приобрела еще в Хогвартсе. Моя якобы лженаука и мой так называемый лжеталант дали миру то самое пророчество! Как же быстро люди забывают о великом! В отделе кадров тоже к этому не прислушались, когда принимали решение о сокращении… они у меня еще попляшут! То-то шумихи будет, когда в «Пророке» на первой полосе выйдет статья о том, что скромная дама сумела изловить таинственного грабителя банков – над чем уже второй год бьется весь аврорат! Они у меня попляшут! Спокойно, Сибилла, спокойно… это вредит твоим ментальным каналам…
Женщина села в позу лотоса, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, затем, покопавшись в бесчисленных карманах своего балахона, извлекла наружу колоду карт таро.
- Пока я не знаю, что именно стоит за той полосой неудач, но я непременно выясню! Потому как это более чем подозрительно. Сначала у меня попадают мои счастливые носки – те самые, в которых я была в тот памятный день, когда было сделано Пророчество. На следующий день, утром, меня вызывают в аврорат, где уведомляют в том, что я попала под сокращение. О, это престранно... Я так и чувствовала, что вплотную подобралась к таинственному грабителю, и мои несчастья только подтверждают это! Он испугался! Он решил прибегнуть к самым подлым способам сглаза! Но я ему еще покажу! Спокойствие, Сибилла, только спокойствие!
Ведунья сделала глубокий вдох, за чем последовал продолжительный и очень осторожный выдох. Перед женщиной стоял недостроенный карточный домик. На несколько минут в чердаке воцарилась тишина: Сибилла завершала ответственную конструкцию и пристраивала новый ярус. Очевидно, это помогало снять напряжение и приобрести спокойствие, к коему так стремилась бывшая аврор.
- Трудно быть не таким, как все! И что с того, что я предсказываю, будто преступник мужчина, а он оказывается женщиной? Да магглы еще сто лет назад доказали, что в человеке есть и мужские и женские гормоны! Не смотри на меня непонимающим взглядом, Северус! Естественно, я выписываю магглоские газеты! Там на последних страницах всегда очень познавательный гороскоп есть. Ну, и попутно всякие другие мелочи на глаза попадаются.
Сибилла водрузила на верхушку последнюю карту и с чувством выполненного долга и умиления посмотрела на продукт своего зодчества. Продукт напоминал многоэтажный теремок и выглядел таким же гордым собой, как и его создатель.
- Впрочем, не все такие твердолобые идиоты, как ты, Северус. О, только без обид! Есть и те люди, которые меня понимают. Время от времени ко мне наведывается мальчик. Кажется, он снимает одну из комнат в этом доме. Совершенно юный – едва ли его щек касались бреющие заклинания. Все спрашивает меня о погоде, биржевых сводках и прочей светской ерунде. И что его занесло в такую дыру? Он кажется мне будто знакомым, но я никак не могу вспомнить его… неужто дитя скрывается от алиментов или военкомата и от страху наложил на себя чары неузнавания? Я непременно помогу бедняжке! Он ведь совершенно не умеет жить! Не далее как полчаса назад заходил ко мне и проиграл в карты целых десять галеонов – совсем не умеет играть в покер. Я обучу эту заблудшую душу всем премудростям карт!
Воодушевившись собственным благородным порывом, Сибилла впала в активную жестикуляцию и карточный домик тут же оказался разрушенным.
- Да чтоб тебя Грим закусал! Тьфу ты!
В сердцах предсказательница высказала еще пару словосочетаний покрепче и, снова исследовав карманы балахона, вытащила маленькую фляжку и открутила крышечку. В пыльном воздухе запахло бренди. Даже первокурснику известно: ничто так хорошо не прочищает астральные пути, как добротный бренди.
- Спокойно, Сибилла… возьми себя в руки… мы еще им покажем…
Аутотренинг постепенно перешел в бессвязное бормотание и затем стих окончательно. Ведунья стала неспешно собирать карты, под одной из которых обнаружился окурок, оставленный предыдущим посетителем чердака. И вот тут-то глаза успокоившейся было женщины снова начали подозрительно блестеть. Трясущейся рукой Сибилла поднесла окурок к лицу и, прищурившись, принялась его рассматривать.
- Вот он! Знак! О, таинственный грабитель, что бы ты ни замыслил, я поймаю тебя!
Тут уж никакие самоувещевания не могли помочь: разметав по воздуху колоду карт, женщина с сухим кашляющим смехом унеслась прочь, размахивая над головой найденным окурком. Радость была столь велика, что женщине даже не пришло в голову сравнить его с содержимым пепельницы, которая оказывалась переполненной после каждого визита бледного благородного юноши. И, естественно, пропавший из общего коридора пожарный топор не был заподозрен в связи с ограблением в доме напротив. Какое уж тут может быть логическое мышление, когда внезапно в полутемном коридоре ты вдруг спотыкаешься о любимые счастливые носки, к тому же еще приятно пахнущие говяжьим бульоном? Говорят, в тот вечер безумная предсказательница окончательно сошла с ума.
А тем временем куда-то вдруг засобиравшийся профессор Снейп был остановлен скрипом расшатанных петель и стуком откидываемой дверцы. Профессор Снейп вернулся на привычное место и замер. Из люка на дощатый пол выбралась лохматая девица. С первого взгляда могло показаться, будто предыдущая гостья помолодела лет на сорок. Однако второй и третий взгляд тут же выявили бы различия не только внешние, но и идеологические. Дело в том, что девицей была прагматичная и всезнающая мисс Грейнджер. Правда, если судить по испуганному и слегка удивленному взгляду, еще далеко не все в этом мире знает лучшая за последние двадцать лет выпускница Хогвартса.
- Знаете, профессор, это просто возмутительно!
Как и следовало ожидать, через полчаса ситуация снова вошла в привычное русло. Северус Снейп сидел на своем штатном месте и молчал. Новый посетитель на чердаке жаловался на жизнь.
- Будь проклят тот день, когда я согласилась выйти замуж за этого обормота! А ведь скажи мне кто пару лет назад, что я, я – Гермиона Грейнджер! – стану женой Рональда Уизли… я бы этому человеку все три непростительных разом влепила! И не надо на меня так брезгливо смотреть, профессор. И без того тошно!
Впрочем, в отличие от предыдущих граждан, от новенькой был толк: в процессе возмущения девушка, ведомая врожденным аккуратизмом, уже успела собрать разбросанные по полу карты и теперь рассеянно их перетасовывала.
- А какие были планы… два высших образования – и это, прошу заметить, минимум! – аспирантура, исследования, диссертации, докторская… нет, вы представляете, профессор, когда я устроила ему скандал и заявила, что не хочу быть очередной миссис Уизли в детях и кастрюлях, что хочу высшее образование и что хочу докторскую… знаете, что он сделал? Он сходил в магазин и купил мне колбасы. «Докторская» называется… на последний галеон купил… что прикажете делать с таким идиотом?...
Гермиона шагала в такт словам, будто стараясь направить собственный поток мыслей. Видимо, из этих же соображений она составила в ряд вдоль стены оставленные Невиллом бутылки из-под огневиски.
- Зато что мы имеем теперь? Прекрасная перспектива быть разнорабочим в Министерстве до гробовой доски. А после… О, я уже представляю, как вернусь в Хогвартс привидением: ведь моим невыполненным долгом будет высшее образование. И буду скитаться в библиотеке, умножая жертвы запретной секции. Что это, я вижу тень одобрения в ваших глазах, профессор? О, не стоит, еще слишком рано.
Тень одобрения, скорее всего, была приписана каменному выражению лица собеседника – особенно, если учесть тот факт, что сама девушка в этот момент на него не смотрела, так как все это время самозабвенно подметала пол найденным в одной из куч хлама ощипанным сухим веником.
- А знаете, о чем он заявил мне пару недель назад? – продолжила горестные сетования Гермиона, оставив веник и сметенную кучку сора и окурков в дальнем углу чердака и усевшись рядом с неразговорчивым алхимиком. – Представляете, он, оказывается, хочет детей! Ну уж нет, в нашей семье я детей не потерплю – мне и Рона более чем достаточно. Какие уж тут дети, когда муж устраивает истерику, порезавшись ножом, и требует, чтобы ему дали больничный на работе? Какие, спрашивается, могут быть дети, когда муж на завтрак, обед и ужин канючит и заявляет, что у мамы было вкуснее? Нет, это просто немыслимо! Нет, профессор, не надо на меня вот тааак смотреть! Да, я не очень хорошо готовлю. Да, не пригорают у меня только вареные яйца и чай в пакетиках. И что с того? Не всем же быть, как Молли Уизли!
Почувствовав, что эмоции снова выходят из-под контроля, Гермиона достала из кармана мантии кубик Рубика, еще около года назад порекомендованный домашним психологом для снятия напряжения, и начала рассеянно перекручивать грани.
- И я уже не говорю о том, что негоже воспитывать детей в такой дыре! – после затянувшегося молчания продолжила девушка. – К тому же дети никак, ну, совершенно никак не вяжутся с моей политической карьерой! Не надо язвительных взглядов, профессор! Вы думаете, после победы над Волдемортом жизнь наладилась? Ха! Министерство делает вид, будто все отлично. Министерство сколько угодно может делать вид, будто все отлично, но мне оно мозги не запудрит! Домашние эльфы до сих пор юридически несвободны! Не надо закатывать глаза, профессор! Это, хочу вам сказать, не единственная проблема нынешнего магического общества. Мне предстоит длительная политическая борьба, профессор, и отвлекаться на детей едва ли будет время!
Возможно, девушка еще много чего поведала бы профессору Снейпу, но откуда-то снизу раздался приглушенный голос: «Гермиона, милая! Я не могу найти ни ключ от двери, ни коврик, под которым ты его спрятала! Гермионочка, пусти меня домой!».
- Вот балбес, - беззлобно пробурчала Гермиона, - опять, наверное, топчется у чужой двери. Как можно постоянно путать цифры 3 и 8? Пожалуй, стоило его силой записать на арифмантику в школе… Мне срочно нужно идти, профессор, пока этому обормоту не подбили глаз. Не хватало еще с первого дня портить отношения с новыми соседями! Я еще вернусь, профессор.
Скрипнула дверца чердака, и профессор снова оказался в одиночестве. Он посмотрел на лежащий рядом кубик Рубика, в спешке оставленный последней гостьей. Следующие десять минут тишина прерывалась только сухим и плавным шелестом передвигаемых граней кубика. Белая сторона. Зеленая сторона. Желтая сторона. Синяя сторона. Красная сторона. Оранжевая сторона. Вот и все. Профессор отложил кубик в сторону и достал из внутреннего кармана мантии лист пергамента. Сверху на листе было написано в столбик:
Лонгботтом, Невилл – алкоголизм.
Малфой, Драко – игромания.
Трелони, Сибилла – шизофрения.
Были и другие имена, не знакомые ни автору, ни читателю. Мы не будем их приводить. Ниже располагался график посещений. Самым заполненным днем была пятница, где подряд шли все выше обозначенные персоны. Вверху списка, в соответствии с алфавитным порядком, профессор вписал: «Грейнджер, Гермиона – паранойя». И ниже, в графике посещений, в пятницу: «Грейнджер 03:00 – 04:30».
Профессор свернул пергамент и сделал глубокий вдох. В воздухе раздался легкий хлопок. Не такой звонкий, как возникает при аппарации, а более глухой.
В самой большой куче хлама копошился, устраиваясь поудобнее, чердачный боггарт. «Только подумать, - размышлял про себя боггарт, - как много людей на свете боятся Северуса Снейпа». Боггарт крайне устал и очень хотел спать. Он лениво заворачивался в чей-то старый клетчатый шарф и, уже засыпая, думал, о том, какие все-таки странные животные люди. Ведь это же надо так: бояться человека, которого нет, и при этом методично приходить на чердак, чтобы поговорить с ним…
