Эйлин Принц хвастается друзьям:
-Моему Севви всего три года, а он уже знает почти все заклинания! Давай, Сев, покажи, как мы с тобой их выучили: про...
-...тего! - заканчивает Сев.
-Экспелли...
-...армус!
-Вот какой молодец! Ну, давай дальше сам, Северус!
Северус, пыхтя от напряжения:
-...карцеро, сортия, семпра, корпус, мордре, перио, уцио, уцио, уцио, уцио, уцио, уцио, кедавра!!!
Что кому принадлежит, то тому и принадлежит. На чужие лавры не претендую (хотя хотелось бы ☺). А реплики, описания и прочие технические штучки – вот то уже мое.
Несмотря на погодные условия, количество свободного времени и расположение духа, каждый вечер, после отбоя, профессор Зельеварения Северус Снейп поднимался из своих подземелий и аппарировал с опушки Запретного Леса.
Куда?
Знал только сам профессор.
На этот раз шел мокрый снег, и в кронах завывал ветер. Профессор брел по давно уже протоптанной дорожке, благо совершал такие прогулки, как мы уже знаем, каждый вечер. И вот, выйдя за границы антиаппарационного барьера, прямо у старого почерневшего пня, профессор остановился, чтобы немного перевести дух. Затем он плотнее запахнулся в плащ и исчез с тихим хлопком.
В Лондоне тоже шел снег. Только не «мокрый», а «сухой», тихо падающий белыми хлопьями. Пожалуй, Северус любил такую погоду. Снег валил, но ненавязчиво, не пытаясь попасть в лицо, кружащиеся снежинки мягко ложились на волосы и таяли на кончике длинного носа. Тишина, почти ночь.
Профессор вышел из кирпичного тупика и медленно побрел по дороге, которую хорошо знал, по освещенным улицам, мимо ярких витрин. Прохожих не было, фонари, светящиеся тревожным белым светом, скоро выключат.
Она наверняка ждет его. По-другому просто не может быть. И даже если ей до смерти надоели его ежевечерние визиты, она никогда об этом не скажет. А он никогда не перестанет ходить к ней и задавать один единственный вопрос:
- Сегодня ты готова уйти со мной?
Она всегда говорила: «нет». Но может быть, именно в этот вечер она согласится, и его существование приблизится на один шаг к зыбкому, эфемерному счастью?
Вот ее дом, припорошенные снегом дорожки. Праздничный венок на двери, приколотый в преддверии Рождества. Северус взошел на крыльцо и коротко стукнул три раза.
Дверь открылась почти сразу же, и в который раз он увидел перед собой невысокую, светловолосую женщину, на этот раз – в голубом клетчатом фартуке и домашнем халате.
- О, это снова вы, Северус. Проходите.
- Здравствуйте, - профессор стряхнул с себя снег и только потом вступил в прихожую.- У вас сегодня все как-то по-особенному красиво.
- Скоро Рождество,- женщина развязала фартук и сбросила его на спинку стула.- Ну что, вы опять пришли говорить со мной на ту же самую тему? Вы теряете всякое достоинство. Северус, неужели вам не надоело?
- Нет.
- А мне – да. Пожалуйста, не приходите больше.
- Зачем вы так? Вы меня придумали, дали мне имя, я полностью ваш…
- Северус, скоро дети вернутся. И потом, мой муж… Он начинает испытывать ко мне некоторое недоверие… Я не хочу разрушать свою семью, поймите.
- Нет, это вы поймите. Я люблю вас. Вы это знаете. Я также буду любить ваших детей…
- Не смешите меня,- женщина горько усмехнулась.- Я слишком хорошо знаю вас, не рассказывайте мне сказки о вашей любви к детям. Особенно к мистеру Лонгботтому… Бедный мальчик. Он скоро станет заикой, Северус.
- Это вы сделали меня таким,- холодно заметил мужчина.- И потом, я говорю о детях, а не о студентах. Вы не раскрыли меня с этой стороны, и я могу поступать так, как посчитаю нужным. Это разные вещи.
- Все равно нет, Северус.
- Тогда поговорим о вас… На вашем месте желали бы оказаться тысячи фикрайтерщиц, может быть, несколько фикрайтеров… Не в этом суть. Они бы многое отдали взамен, только бы профессор Снейп умолял их о любви. А вы… Вы так холодны, так жестоки.
- А почему бы вам не «переключиться» на ваших обожателей, Северус?- спросила женщина.- У меня в конце-концов семья, дети. Я люблю их. Но я рада за вас, что у вас вдруг обнаружилось такое количество поклонников.
- Это все благодаря вам,- тихо прошептал Северус и мягко взял в свою руку в кожаной перчатке ее кисть, поцеловал кончики пальцев.- Спасибо. Но поймите, мне не нужны толпы фанатов. Мне нужны вы.
Черные глаза профессора, казалось, излучали тихий свет.
- Мне очень жаль, Северус,- сказала женщина и ее глаза увлажнились а голос дрогнул.- Я никогда не смогу оставить семью. И я не смогу вас полюбить.
- Никогда-никогда?- также тихо прошептал Северус, приблизившись к ее лицу. В профессорском голосе была неприкрытая боль.
- Никогда, Северус. Простите,- женщина сама едва не рыдала.
Он разжал ее руки, отошел к противоположной стене прихожей.
- Я люблю вас.
- Я знаю.
- Ну тогда почему?...
В ответ она плакала, утирая лицо платком, а профессор утишающее обнимал ее за плечи. Вскоре она успокоилась, и мокрый платок куда-то исчез.
- Есть такая пословица: насильно мил не будешь,- заговорила женщина надтреснувшим голосом.- Так вот я – не буду. И, пожалуйста, оставьте меня. Не приходите больше. Так будет лучше и для вас, и для меня. Вам очень плохо, я знаю. Да и мне самой тяжело после ваших визитов. Зачем мучиться и мучить других, Северус?
- Но как же я могу не приходить?- удивленно, по-детски, произнес профессор.- Я привык на протяжении всех этих лет приходить к вам… Разве можно похоронить любовь?
- Тогда мне придется вас убить,- женщина отстранилась, и ее голос окреп.- Прямо в седьмой книги.
- Хорошо, убивайте,- равнодушно сказал Снейп.- Мое сердце все равно не выдержит более. Оно, знаете ли, слишком много любило и страдало. Что ж, прощайте. Всего хорошего.
Он развернулся на каблуках и прошел к входной двери, как вдруг остановился и высунул откуда-то из складок мантии пухлую тетрадь. Северус называл ее «Тетрадь Отказов».
- Вот. Вы знаете что с этим делать.
Женщина кивнула, достала авторучку из кармана домашнего халата и принялась что-то быстро писать на чистом листе. Затем она закрыла тетрадь и вернула ее профессору Снейпу.
- Ну, теперь все. Доброй ночи.
- Прощайте, Северус Снейп.
- Нет, скорее, до встречи,- он знакомо искривил губы и пропал в снежной темноте.
Северус шел к тупику, чтобы оттуда снова аппарировать к Хогвартсу. Фонари уже были выключены. Свет фар редких машин бегло освещал высокую фигуру в черном.
Профессор остановился напротив тупика и вытащил на холод тетрадь. Интересно, что она написала в этот раз?
Северус пробормотал:
- Lumos.
И поднес палочку с голубоватым огоньком к клетчатым листам:
«Северус!
Я пишу сейчас то, что уже писала, и буду писать в этой многострадальной тетрадке. Прости меня, но я никогда не оставлю свою семью ради вас. Но знаете, вы – один из немногих людей моего окружения, которые вправе называть меня «своей». Поэтому я так и подпишусь.
Ваша Джоан».
Северус обернулся назад и сквозь ночную мглу увидел очертания ее дома. В комнате наверху горел свет.