Беседуют два слешера Анук-сама и Мавка о реалиях фэндома ГП:
- Фик, в котором между Снейпом и Гарри имеются интимные отношения разных рейтингов, именуется Снарри...
- А фанфик, в котором Северус Снейп - отец Гарри, называется Северитус.
- Но на фэндоме можно повстречать и фик, в котором отцом Гарри является Том Риддл. И как же обозначить такой фик?
- Риддикулус!
В начале декабря, в одной из когда-то роскошных гостиниц на Варадеро, длиннейшей улице-пляже останавливается молодая англичанка. Она носит элегантный костюм из белого льна, широкополую шляпу от солнца, сливочного цвета туфли из настоящей кожи. Немного дорогих украшений, изящная прическа, изысканный макияж – очень дорогая гринга.
Старая сеньора Роза, портье, отмечает чересчур жесткий взгляд и выправку – почти как у девушек в форме на «той стороне» в Гуантанамо, выправку, которую не портит даже голова, которую иностранка держит немного вбок, как будто из-за старой раны.
Женщина рассматривает автомобили из старых фильмов и выбирает ярко-красный – на все время пребывания. Водит «Рено» 1948 года Сантьяго, худой, коричневый и беловолосый.
Дама предлагает называть ее «миссис Гермиона», обещает расплачиваться каждый день, единственное ее требование – не опаздывать.
Она уже знает, какому правилу следуют местные жители – «dejar para manana»*.
Сантьяго не опаздывает, щербато улыбается, выруливает, яростно сигналя; за машиной бегут худенькие босые оборвыши; они проезжают мимо торговок лимонадом, домашними сладостями, зеленью, фруктами, вышитыми и вязаными салфетками; мимо гитариста, день-деньской бренчащего на парапете; мимо облезлых дворцов, ажурных решеток, пальм, цветущих кустарников, и миссис велит ехать: направо, налево или прямо.
Сантьяго включает радио. Такую модель приемника миссис Гермиона видела только в музее… и еще в Хогвартсе.
Сначала звучит музыка – расслабляющая, как теплые волны, лижущие белый песок. Потом сквозь хрипы штатовских глушилок пробивается страстный голос команданте.
Гермиона не особенно вникает, слышит только отдельные слова: «империализмо», «патриа о муэрте».
Женщина полулежит на заднем сиденье, все в автомобиле говорит о былой роскоши – блестящие детали, диваны из натуральной кожи, вазочки для живых цветов на стойках.
В машине хорошо пахнет, поездки ее приятны, но результатов не приносят.
Каждый раз они отыскивают один или другой адрес, миссис Гермиона проходит в дом, иногда не находит человека, иногда находит, но разговоры не удаются, и она возвращается в гостиницу все более и более мрачной.
Наконец, Сантьяго говорит ей:
- Миссис Гермиона, быть может, вы искали не тех людей?
- Кого же я должна была искать, по-вашему?
- Вы объехали семнадцать человек – всех колдунов и ведьм, прибывших когда-то из других стран. По-видимому, это все, кто вам известен. Но ведь, на самом деле, на нашем острове их гораздо больше. Как могли вы - не заметить Франсиско? Ну да, он день-деньской играет напротив входа в гостиницу. Просто потому, что он любит свою гитару и свою музыку и рад ее всем дарить. А половина торговок? Матильда Гойя, Мария Перу, Лукреция Замбули, другие – почему с ними вы не говорили? Ну да, они не такие образованные, как вы, но дело свое знают. Кто лечит болезни, кто помогает рыбакам в море, крестьянам на полях? А эта песенка:
«Где б ты не плавал, где б ты не плавал, милый,
Я прилечу голубкой сизокрылой,
Парус я твой найду над волной морскою
Ты мои перья нежно погладь рукою…»,
разве не буквальный смысл для нас имеет эта песенка?
И если у вас есть какое-то дело до наших волшебников, почему просто не поговорить с ними?
Женщина явно поражена. Она спрашивает:
- А вы, Сантьяго?
- Я простой шофер. А вот с сестренкой моей Анхеликой могу вас познакомить. Она загоняет рыбу в сети, живет в двух кварталах от вашей гостиницы. Быть может, она и других соберет, быть может, они захотят вас послушать. Мы здесь не очень-то много знаем о внешнем мире.
Через три дня Гермиона в доме у Анхелики Агуаскальентес встречает группу старых и молодых волшебников. Она не видит не одной волшебной палочки, ни книги, ни котла, - ничего из того, что, по ее мнению, является неотъемлемым атрибутом магии.
Они рассказывают о себе.
Эти люди непритязательны.
Их устраивает скромная жизнь, к которой они привыкли – не всегда сыты, не всегда нарядны. Но почти всегда веселы и… в гармонии с окружающим.
Они не скрывают – ни своих способностей, ни своих дел. Более того, когда Гермиона произнесла слово «магглы» - иронически переглядываются.
Селена Мендес, такая же бело-шоколадная, как Сантьяго, мягко говорит:
- Рядом с моим домом замечательная булочная. Весь квартал там покупает. Я умею сделать так, чтобы роженица почти не чувствовала боли. Но рожают женщины не каждый день, а завтракают каждый. И что же, я стану меньше уважать дону Мурсию? Оттого, что она не ведьма?
- Наша дона Анхелика умеет так заклясть сеть, что без улова не останетесь, - вступает мужчина в цветной рубашке. Но без рыбаков сеть в море не выйдет!
- А наши сигары? Почему их любит весь мир? И они не приносят вреда здоровью! Это - наш волшебный секрет, но знают его и простые девушки с плантаций и фабрик!
- Но нельзя, чтобы магглы знали о вашем волшебстве! Это… неправильно! Волшебники всех цивилизованных стран поддерживают Статут о секретности!
- Волшебники ваших цивилизованных стран. Они - живут так, как им нравится. Мы -живем так, как нравится нам. Вы, дона Гермиона, не уговорите нас начинать прятаться от друзей и соседей. Как будто мы их кур воруем или чего похуже.
- Да и потом – «цивилизованные»! А ваши волшебники, они что, ощущают себя частью цивилизации? Представляется, что это совершенно не так.
- У вас даже нет министерства магии!
Дона Анхелика подходит к портрету на стене.
- Он, наш Че, должен был стать министром магии. Но его убили. После этого мы решили, что наша судьба будет только в наших руках. Наша судьба. Наша совесть. Наша магия. Наша страна.
Селена Мендес улыбается:
- Мы вовсе не хотим вас обидеть, дона Гермиона. Просто - объясняем вам, что мы живем по-другому. Нам нравится так жить. И менять ничего мы не станем.
- Но через несколько лет вашим островом будут управлять Соединенные Штаты! Гринго, такие же, как я! Магглы, чуждые вам!
- Зачем загадывать? Посмотрим… - отвечает дона Анхелика, и все понимают, что тема исчерпана.
Гермиона Грейнджер-Уизли решается остаться на Рождество. Она так любит солнце, тепло, море – холодов в ее жизни было предостаточно. А Новый Год встретит с семьей.
Сантьяго размышляет, какими должны быть эти холода, чтобы выстыл карий взгляд такой молодой женщины.
Гермионе сообщают еще один адрес – приезжие ведьмы, из гринго. Дона Катарина и ее свекровь.
Гермиона едет в Марисоль – всего несколько крытых пальмовыми листьями домов на деревянных сваях за чертой прилива.
Но теперь она не торопится встретиться с незнакомой ведьмой.
Сняв туфли и приподняв кружевное белое платье (семьсот часов работы, пра-пра-пра-бабки мастериц плели манжеты для камзолов пиратских капитанов – а в пересчете всего два галлеона), она прогуливается в полосе прибоя, ноги ее от хождения по песку стали такими загорелыми и нежными, скоро она вернется к Рону…
В волнах водоросли, моллюски и крохотные рачки, на берегу играет в «замри-отомри» стайка коричневых ребятишек. Играя, они проносятся мимо Гермионы, почти ее не замечая, обдавая всякий раз брызгами, очередной раз звучит «замри», перед Гермионой на одной ноге застывает малыш посветлее других, она смотрит на него… вглядывается… не верит… опускается на колени…
- Как тебя зовут?
- Bonita senora…** - совершенно невероятная улыбка.
- Que tuyo nombre? ***
Но малыш смущен, он впервые видит такую красивую сеньору, смотрит огромными агатовыми глазами сквозь черные прямые пряди. Чужая тетенька повторяет:
- Que tuyo nombre?
ОН - не может быть таким – ростом меньше чем ей по пояс, темно-оливковым, босым, в белых штанах по колено, на шее - какой-то зуб на шнурке.
- Чей это зуб?
- Большого, во-от такого марлина. Он чуть лодку Доминго не перевернул.
В это самое время, из окна дома на сваях за полосой прилива, своего сына выглядывает в подзорную трубу (которая могла бы принадлежать Генри Моргану) молодая женщина. Охает, вскрикивает: «Эйлин, у нас беда!» - и, не отряхнув муки с рук, забыв о палочке, аппарирует на берег.
Только что вошедшая пожилая женщина роняет корзинку с яйцами – пропади он, рождественский пудинг - бегом в дом, к комоду, в ящике две палочки, подзорная труба, быстрее на берег.
Три женщины смотрят друг на друга, и маленький мальчик думает, какие они разные, и какие красивые – худенькие бабушка и незнакомая тетя в платьях, как гребешки волн, а толстенькая мама в красной майке и пятнистых шортах. Он видит глаза бабушки и мамы – они боятся. Они хотели бы спрятать его от красивой незнакомой тети, но боятся, что спрятать не получится.
Он видит глаза красивой незнакомой тети, глаза, цветом как шкурка спелого ореха nues**** – она знает и маму… и бабушку… она долго думала о бабушке плохо, потом совсем забыла о ней, совсем забыла о маме, а теперь видит их и… много-много всего еще… страшно… Ребенок, который ни разу в жизни не болел, валится на песок.
Две женщины делают быстрое движение – подхватить, но мать их опережает, она нежно пристраивает голову сына на свое округлое плечо и несет к дому.
Гермиона и Эйлин, вытаскивая ноги из песка, еле поспевают за Кэти Белл.
Молча они доходят до дома, где живет маленькая семья (дверь не захлопывается перед носом Гермионы, и она решает, что войти можно).
Молча бабушка и мать ухаживают за маленьким Северусом - ничего опасного, просто переизбыток впечатлений - пусть спит, свое рождественские угощение и подарок завтра получит.
Гермиона рассматривает их простое жилье. Кухня – плита и стол под навесом во дворе. Дорожка из красивой гальки, обсаженная цветами. Наверху – три спальни, внизу – холл – прихожая. Плетеная мебель. Здесь не нужно помещение для того, чтобы оставлять уличную одежду и обувь.
Открытая шкатулка с фотографиями. Верхняя – выпуск Кэти Белл, на год старше Гермионы. Гермиона рассматривает лица живых и умерших. Следующую фотографию она взять не решается.
Наконец, Эйлин Принц и Кэти Белл – две вдовы Снейп – спускаются.
- Гермиона, вы останетесь, чтобы разделить с нами ужин Сочельника? – спрашивает Эйлин.
- Останусь. – Гермионе неудобно, что встреча с ней так повлияла на малыша, но она знает, что ничего плохого с ним не произойдет. Кроме того, ей безумно любопытно, хотя она и стыдится своего любопытства.
Зажженные свечи, бутылка «Баккарди», чай, торт. Колючая ветка (растение Гермионе неизвестно) в фонариках. Рождество.
- После того, как я чуть не умерла, прикоснувшись к проклятому ожерелью, мой Северус лечил меня. Если бы не он, в больницу Святого Мунго меня везти было бы незачем. И после того, как я поняла, КАКИМ ОБРАЗОМ он лечил меня, я уже не могла думать о нем плохо. КАК ВСЕ ВЫ. – Кэти Белл смотрит обвиняюще.
- Магглы умеют переливать кровь. Северус просто перелил Кэти часть своей жизненной силы. Быстро, эффективно – но недешево обходится донору, - поясняет Эйлин. – Не нужно, дочка. Гермиона не виновата.
- Я слышала твои слова, когда ты нашла заметку об Эйлин.
(Какие это мои слова? – думает Гермиона.)
- Гарри Поттер сказал «убийца» - а ты с таким сомнением протянула «ммм-да», а после ты сказала, что «зло» - это слишком серьезное обвинение.
- Может быть, - произносит Гермиона. Она не помнит совершенно.
- И я подумала, что у тебя есть – направление поиска, что ты сможешь догадаться, понять, найти доказательства. Доказательства невиновности моего Северуса. Но никто из вас даже… - Кэти прерывисто вздыхает, подняв голову.
- Не нужно, Кэти, - говорит Эйлин. – Гарри Поттеру, Рональду Уизли и Гермионе Грейнджер нужно было уничтожить Волдеморта. Нельзя срубить дерево, не оставив щепок.
- Я полюбила его, – отвечает Кэти, - и часть его со мной.
Она поднимается из-за стола и идет наверх.
- Не разбуди, - оборачивается к ней Эйлин, и уже к Гермионе, - вы специально искали нас?
- Нет, я просто приехала побыть в тепле. Ну и, по службе… Как же вы будете жить дальше? Сколько лет вашему внуку? Ему нужно будет учиться. Я думаю, Хогвартс…
- Нет, - говорит Эйлин.
- Нет, - это Кэти, с лестницы.
Но женщины преодолевают инстинктивный страх.
- Конечно же, Хогвартс, - говорит Эйлин. - Кэти молча кивает. – Только научится отличать английскую речь от испанской, пока у него все слова вперемешку. И много-много теплой одежды.
- А ваша семья? Дети?
- Мы с Роном только думаем, - улыбается Гермиона, - я хочу мальчика и девочку.
- Возьмите трубу. Вы не заметили? Это ведь волшебная вещь. Здесь удобный берег, выходит на северо-восток, - объясняет Эйлин. – Принадлежала Ксавьеру Мануэлю, объясняет все его пиратские удачи – пока не проиграл в карты. В нее можно увидеть то, что хочешь увидеть. Где находится, что или кто рядом.
Эйлин показывает, как раздвинуть коленца трубы, как повернуть колесики наводки.
И через некоторое время Гермиона видит Нору, милую Нору, где еще не наступил вечер Сочельника, Молли и Артура, Чарли, Перси с невестой, Джорджа, грустного-прегрустного Рона и ожидающую первенца чету Поттеров.
Гермионино сердце бьется, она точно знает, что пора возвращаться.
Эйлин провожает ее до места на берегу, где удобнее всего аппарировать, раскуривает свою ежевечернюю «гавану», и долго стоит с огоньком.
-------------
Продемонстрированное знание кубинского языка имеет своим источником «Лингво», и,
по моему скромному разумению, слова означают:
* dejar para manana – не станем откладывать на завтра то, что можно сделать послезавтра.
** bonita senora – понятное дело, все маленькие Снейпики неравнодушны к красоткам.
*** que tuyo nombre – Гермиона забыла надеть свою ажурную шляпку и подумала, что маленький и хорошенький Снейпик ей приглючился от удара солнцем по голове.
****орех nues – это такой орех, который я сама придумала и назвала «орех». Шкурка спелого должна быть такого же цвета, как Гермионины глаза.
