Гарри Поттер, который только что пронесся мимо ведьмы, сидящей в регистратуре на четвёртом этаже, резко остановился и помчался назад:
– С Рождеством, мадам Манкли!
Ведьма улыбнулась и пододвинула вазу поближе к краю стола:
– Хлопушку хочешь?
– Конечно! Спасибо. – Гарри сунул в вазу обветренные покрасневшие руки.
– Бери две, – она понизила голос до шепота. – Он уже взял одну, но я уверена, что он не прочь открыть ещё вместе с тобой.
Гарри широко улыбнулся в ответ, сверкнув белыми зубами; потом поднял брови и приоткрыл рот: его осенило. Он выудил из кармана джинсов раздавленный липкий пакетик:
– Леденец?
Ведьма поджала губы и, помедлив над слипшимся комком, наконец выбрала один. Очистив его от налипшей корпии, она бросила леденец в рот:
– Спасибо.
Мальчик вертел хлопушки в руках, переплетая их веревочные концы. – Ну, до свидания. – Гарри удрал раньше, чем она смогла ответить, и дверь захлопнулась за ним в то же мгновение, когда прозвенел лифт.
– Гарри! О, этому ребенку нужен поводок и ошейник. Привет, Фло. С Рождеством.
– С Рождеством, Лили. Он уже убежал.
– Я и не сомневаюсь. Он носится как угорелый, едва мы вышли с Диагон-аллеи. Гарри все время убегает вперед, Джеймс плетется позади, а я между ними как перекладина… И мы до сих пор не купили индейку.
Ведьмы заговорщицки улыбнулись друг другу.
– Лили, кажется, узел недостаточно тугой, – пробормотал подошедший к столу Джеймс, не отрывая взгляда от пакета в руках.
– И не надо тугой. Он не сможет открыть подарок, завязанный крепче, чем гоблинский кошелек, – сказала Лили почти раздраженно, расписываясь в журнале за всех троих.
– Хлопушку? – мадам Манкли снова протянула вазу, Лили отрицательно мотнула головой, пряди рыжих волос качнулись у подбородка. Джеймс взял себе одну, вручив Лили пакет, чтобы освободить руки. Из хлопушки вылетела большая шляпа, с мелкими лиловыми цветочками на траве по краю обвислых полей.
– Э-э, наверное, я всё-таки пас…
Они нашли Гарри растянувшимся на ковре в гостиной. Нацепив черную кожаную кепку с цепочками, он уже рылся в своем рюкзаке в поисках фломастеров.
– Это точно нормально для детской хлопушки?
– Это шляпа, Лили, а не садомазохистская игрушка.
Лили покраснела.
Сириус надел две шляпы из хлопушек: академическую шапочку и поверх нее ещё феску. Он брал у Гарри очередную вещь и складывал их в одну из двух кучек, взамен протягивая Гарри что-то из третьей.
– Привет, Сириус. С Рождеством.
Лили поставила пакет на тумбочку и уселась на один из диванов.
Джеймс решил встать позади неё.
– Эй, – он откашлялся. – Эй, Бродяга.
Сириус посмотрел на них и помахал, затем взял у Гарри плоскую деревянную коробку с фломастерами и поставил её в среднюю кучку. Другой рукой он вытащил бумажную чашку из третьей кучки и вручил её Гарри.
– Мы можем положить сюда сломанные кончики… Нет? - Гарри подмигнул Сириусу, когда тот помотал головой. – Это мне? Хорошо. Спасибо. – Чашка отправилась в сумку к связке соломинок, перемотанных нитью, засушенной бегонии и трём праздничным шоколадным лягушкам – от обычных они отличались тем, что вместо того, чтобы прыгать, квакали рождественские песни.
Гарри складывал всё в рюкзак, и скоро обмен завершился, они поделили бумагу и поставили посередине коробку с фломастерами. Когда Сириус улёгся на живот, феска свалилась, но кисточка академической шапочки продолжала болтаться прямо у него перед глазами, так что ему приходилось постоянно сдувать её.
Лили положила пакет на колени и начала перебирать ленту, завязывая и развязывая бант, а Джеймс наклонился к спинке дивана, скрестив руки и упираясь локтями в мягкую обивку.
– Он выглядит счастливым.
– Он всегда радуется, когда приходит Гарри.
Джеймс фыркнул:
– Я и говорю о Гарри.
Лили подняла широко раскрытые зеленые глаза, прикусив нижнюю губу:
– И что в этом странного?
– Ему почти тринадцать. Он не должен так радоваться…
– Чему? – в голосе Лили послышались резкие нотки. – Визитам к крёстному на рождество?
– Скоро он перерастет рисование и хлопушечные шляпы. А Сириус…
– А Сириус нет, – вздохнула Лили. Джеймс уставился на свои сложенные руки, ковыряя кричащую обивку. – Джеймс, Гарри никогда не чувствовал себя неловко рядом с Сириусом. Он никогда не…– она хотела сказать, что Гарри никогда не знал Сириуса другим, но боялась, что речь о проецировании их собственных чувств на сына будет бесконечной.
– Мам, – Гарри подошел к Лили, сжимая в руке пачку ярких картинок. Он разложил их по дивану рядом с ней. – Сириус хочет попить. Не давайте ему подарок, пока я не вернусь! – и он убежал посту медсестер.
– Жаль, что он это сделал, – сказал Джеймс.
– В этом нет ничего дурного…
– Контр-заклятия для Ferralingua не существует. Это ненормально – в его возрасте продолжать притворяться, что слышишь голоса…
– Джеймс, – Лили кивнула в сторону лежащего на ковре человека, крепко сжимающего в кулаке фиолетовый фломастер. – У него нет проблем со слухом.
Джеймс покраснел и понизил голос:
– Я просто… Это ненормально.
Она поджала губы:
– Иди и поговори с ним, пока Гарри не вернулся и не захватил его. Он *может* услышать.
– Знаю, – Джеймс выпрямился и одернул мантию, не глядя прямо ни на Лили, ни на Сириуса. Он обошел диван и присел на корточки, смотря через плечо Сириуса на по-детски беспорядочное нагромождение кругов и квадратов: рисунок явно не предполагался абстрактным. – Эй, Бродяга. Что рисуешь?
Сириус лишь бросил на него взгляд голубых глаз, но он и не ждал ответа.
– Мы с Лили решили перебраться в Хогсмит. Дом кажется слишком большим, учитывая, что Гарри почти весь год в школе. – При упоминании имени Гарри фломастер на мгновение замер, и Джеймс продолжил более уверенно. – Ты же знаешь, что его взяли в команду по квиддичу. Ловцом, не охотником, но всё-таки… Первый раз он играл в прошлом месяце. Разгромили Хаффлпафф со счетом двести восемьдесят – девяносто, – Джеймс было замолчал, но слова вырвались сами собой. – Бродяга… Зачем я только позволил тебе…
Сириус не отрывал взгляд от рисунка, но фиолетовый фломастер замер.
– Я…– внезапно горло перехватило, и он не мог выдавить ни слова больше, ощущая спиной взгляд Лили. Сириус безучастно смотрел на бумагу, и Джеймс испытал эгоистичное желание заставить Сириуса вспомнить себя, если даже при этом пришлось бы вспомнить время, которое лучше забыть. Джеймс хотел сказать: "Спасибо", но не мог.
Продолжая бесцельно водить фиолетовым фломастером по листу, другой рукой Сириус вытащил из кармана бледно-зеленой мантии клочок бумаги и сунул его в руку Джеймсу. Он начал разворачивать её, но костлявые пальцы сжали его руку, когда вошёл Гарри с наполненной до краев чашкой.
– Отдай ему теперь подарок, мам.
Пока Сириус распаковывал красно-золотое лоскутное одеяло, которое Лили сшила своими руками, Джеймс развернул бумажку: это был уголок страницы летнего выпуска "Квиддичного обозрения" со статьей о "Нимбусе 2001" – метлы, вызвавшей много восторженных разговоров за обеденным столом Поттеров. Сердце Джеймса учащенно забилось, когда он увидел в углу корявую надпись печатными буквами: "ГаРРи".
Джеймс сомневался, что Сириус знает, кто распоряжается его средствами, но, взглянув на сына и лучшего друга – Гарри хвалил рисунок, а Сириус сиял, сдувая дурацкую кисточку от лица – он опустил бумагу в карман. Может быть…
– Гарри, – Лили заправляла шарф за воротник. - Через час мы приглашены на чай к Лонгботтомам. Давай прощайся.
Гарри обнял Сириуса за шею и неуверенно поцеловал его во впалую щёку:
– Увидимся на Пасху.
– С Рождеством, Сириус. – Ещё один поцелуй.
– Пока, Бродяга. Я…Я подумаю об этом. – Взгляд голубых глаз скользнул по Джеймсу и остановился на Гарри. Сириус наморщил нос, и Гарри почему-то захохотал.
Сидящая за регистрационным столом четвёртого этажа мадам Манкли помахала на прощание, улыбаясь мальчику, идущему теперь между родителями:
