Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Ноябрь тысяча девятьсот восемнадцатого. Перешагнувший тридцатилетний рубеж Овечкин Петр Сергеевич проживает чужую юность как свою, а столь непохожий на него поручик Евгеньев охотно штабс-капитану в этом помогает. Позже тоска по Петербургу, которого Овечкин не увидит еще очень долго, смешивается у него с тоской по тому, кто уже не вернется. И слова приходят сами.
До роковой встречи с Валеркой Мещеряковым остается еще без малого два года.
Комментарии:
Можно считать прямой отсылкой к тексту "Наши встречи", шестая и седьмая глава. Таймлайн: ноябрь-декабрь 1918 года, гражданская война. POV Овечкина.
Навечно юному и несуществующему (в каноне) поручику Евгеньеву, который запал мне в душу, да и не только мне.
Чистый лист неделим, равнодушен к началу истории,
пока утренний кофе диктует быть честным с собой.
А романс полевой записать бы, быть может, и стоило:
способ верный бороться с гнетущей подкожной тоской.
Знаешь, мой человек, самый искренний в данном отрезке,
не бреди рано утром на площадь чужих городов,
раз как прежде дрожит тетивой солнцем залитый Невский,
после нас перетоптанный сотнями ног и следов.
Эти полчаса в день, что ценнее часов предыдущих,
эта память – о разном, об общем, мальчишеский вздор.
Каким нужным покажется мне город недостающий,
и каким отрезвляюще важным – у углей костра разговор.
***
Что же, мой Петербург, утомленный, живой и привычный,
равнодушный к приезжим и цепко держащий своих,
попрошу тебя в долг о бесстыдно, бессовестно личном,
пока собственный голос в мятежной груди не затих:
Видишь, мой человек... Он, увы, слишком рано родился,
но свой внутренний свет не успел на пути растерять.
Так – хотя бы себе – сохрани его в окнах-бойницах,
раз теперь он из тех, что при жизни уже не догнать.
И пусть смотрят колодцы дворов, как и в юности, вверх,
а бездонные воды попробуют боль захлестнуть.
В этом городе жил – и остался один человек,
научивший другого за копотью видеть весну.
