Как хорошо, что на свадьбу принято дарить подарки, и Молли пришла в голову мысль всё разобрать заранее, и подарили много белья, и дом был полон чужих людей, и Гермиона сбежала к сирени.
Гермиона потерянно сидела над кипой белья, над её головой фоном проносился голос миссис Уизли, которая поучала, какое следует приберечь до особого случая, а какое можно будет сразу пустить в оборот.
«Что я вообще здесь делаю?» – Гермиону обуял ужас. Всё это: подготовка к свадьбе, Рон, гости, подарки, это дурацкое белье, – просто нелепая ошибка.
Гермионе очень хотелось ущипнуть себя за руку, чтобы проснуться, но она знала, это не сон, к сожалению, это реальная жизнь.
С истеричным смешком Гермиона вдруг вспомнила анекдот, который недавно прочла в какой-то маггловской газете: «Найди работу, как хочет папа, выйди замуж, как мечтает мама, роди внуков, как требует бабушка, сделай всех счастливыми. Застрелись».
О да! Последнее слово дурацкой шутки как раз очень ясно отражало её душевное состояние.
– Мне нужно.., – Гермиона поднялась и под недоумённым взглядом Молли вышла из гостиной.
«Место, любое место, где можно побыть одной и подумать», – Гермиона лихорадочно прикидывала, куда податься, пока её не взяла в оборот очередная тётушка с какой-то там стороны Уизли.
«Наверх нельзя, – глаза Гермионы лихорадочно блестели, – там Гарри с Джинни, наконец-то уединились.»
Они так мило краснели, когда она пошла вниз разбирать подарки, что сразу было ясно: ближайшие два часа и думать не стоит о возвращении в комнату.
На кухне возился Чарли. Обычно Гермиона не имела ничего против его компании: он был наиболее адекватным в разношерстном семействе Уизли, от него никогда не нужно было опасаться подначек и шуток, как от Фреда и Джорджа, и он никогда не стал бы читать ей нудных лекций, как Перси, и она его вполне понимала в отличие от Билла, который говорил финансовыми терминами с такой скоростью, как будто выстреливал из пулемёта.
Но и к Чарли было нельзя. Если бы он был там один – другое дело. Она бы налила себе кружку кофе, он бы резал овощи для рагу и рассказывал о драконах. Странно... При мысли о драконах Гермиона улыбнулась. Чарли был на них совершенно помешан. Она знала всего трёх людей на земле, столь привязанных к этим жутким созданиям. Одним был Хагрид. Гермиона до сих пор с улыбкой вспоминала их мероприятие по эвакуации маленького, но опасного Норберта мётлами с вершины Астрономической башни. Вторым был, несомненно, Чарли. Весь в ожогах, но от этого ничуть не менее влюблённый в огромных чешуйчатых тварей. Третий… здесь Гермиона вздохнула, был Драко Малфой. Имя-то какое, подстать увлечению!
Она всегда считала Малфоя напыщенным и избалованным индюком, пока однажды не увидела, как он возится с новорождённым дракончиком, которого контрабандой опять раздобыл Хагрид. Малфой аккуратно кормил малыша мясом, поглаживая по шейке, что-то успокоительно ворковал и вполне мирно беседовал с Хагридом, пока никто не видел. Гермиона, решившая зайти проведать лесничего, глазам своим не поверила. И не только глазам, но и ушам, когда Малфой стал советоваться с Хагридом, не стоит ли сильнее растопить печь, а то ему кажется, малыш мёрзнет! Хагрид разрешил, и Малфой, как простой смертный, отправился за дровами. Тут-то они и столкнулись. Слизеринец покраснел, потом побледнел, хотел что-то сказать, но сжал губы.
– Не издевайся!
– И не подумаю, – Гермиона смотрела серьёзно. Малфой чуть расслабился.
– И никому не говори. Даже Поттеру.
– Не скажу.
Вот так, стоя у хижины Хагрида, они заключили мир.
Конечно, Гермионе было очень интересно, с каких это пор Малфой таскается к Хагриду и с чего бы это они подружились.
Если честно, сначала она опасалась, что Малфой, как всегда, замыслил какую-то пакость. Но, наблюдая за возней слизеринца с маленьким дракончиком, она пришла к выводу, что и у хорьков есть сердце. Слабым местом Драко оказались драконы.
Гермиона вздрогнула, услышав, как хлопнула входная дверь Норы. Если она немедленно не уберётся из коридора, не миновать ей очередного знакомства с ближней родней: троюродной тётушкой второй бабушки отчима мужа нашей крёстной.
Девушка вышла в сад. Спрятаться было негде, кроме кустов сирени. Они ещё не до конца облетели и единственные давали что-то вроде укрытия. Гермиона вспомнила, как в детстве играла в парке неподалеку от дома, там тоже были кусты сирени, где детвора строила домики. Всё это было ещё до того, как Грейнджер получила письмо из Хогвартса и ей открылся новый и непривычный мир магии.
Сейчас она уже закончила школу и подумывала об университете. Гермиона мечтала о колдомедицине, но Рон был против, непрозрачно намекая, что лишних денег в семье нет, и вряд ли они потянут такую дорогую специальность. Хотя Рон был вообще против её дальнейшего обучения, считая, что женщине этого не надо, и приводя в пример свою маму, которая и так счастлива, без всяких там университетов. Как только дело доходило до таких бесед, Гермиона всегда молча выходила из комнаты, боясь сорваться и наговорить лишнего. Она же не могла ему сказать, что не все были бы счастливы родить семерых детей и заниматься уборкой, стиркой, готовкой с утра до вечера. Возможно, Молли это и подходит, но Гермиона отнюдь не была уверена, что такая жизнь пришлась бы ей по душе.
«Даже посоветоваться не с кем!» – раздражённо подумала Гермиона, продираясь через ветки сирени. Гарри теперь всё время с Джинни, а Рон… Рон, после того, как стал её парнем, перестал быть её другом. С ним уже нельзя было запросто говорить обо всём, он воспринимал любые темы под углом их личных отношений, и это было тяжело.
Гермиона вздохнула:
– Хоть с кем-нибудь поговорить бы!
– Ну, со мной поговори, Грейнджер, – раздалось с другой стороны кустов.
Гермиона не поверила своим ушам. Это глюк. Она только что о нём вспоминала, вот он и появился.
Глюк собственной персоной шагнул из-за кустов сирени: высокий, худощавый, быстрый и экономный в движениях, неуместно элегантный в своём кашемировом чёрном пальто и шёлковом белом шарфе посреди грядок с фасолью.
– Малфой, – потрясённо прошептала Гермиона, почувствовав сразу нелепость своей прически и старых потёртых джинсов и растянутой толстовки.
– Грейнджер, – в тон девушке отозвался тот, подходя к Гермионе.
Он окинул её взглядом. Она, защищаясь, скрестила на груди руки, обхватив себя за плечи. Малфой неправильно понял её жест: снял пальто, накинул на Гермиону и, укутав её в свой запах, утащил поглубже в кусты подальше от любопытных глаз.
– Привет, Грейнджер, – Малфой не убирал своих ладоней с её плеч, будто придерживая сползающее пальто. – Ты хотела поговорить? Вот он я, золотая рыбка. Можешь говорить, а можешь, – он усмехнулся, – загадать три желания. Обещаю исполнить в честь, так сказать, «знаменательного события», – он поднял брови и добавил: – Но учти, Грейнджер, и подумай хорошенько. Желаний только три. На всю жизнь.
– Я не хочу замуж! – выпалила Гермиона.
– В чём дело? Не выходи, – Малфой был совершенно невозмутим. – И тебе для этого даже не нужно тратить желание, просто откажись.
Грейнджер смотрела ему в лицо и завидовала такому спокойствию и самообладанию.
– Ты не понимаешь, я не могу!
– Конечно, можешь, – Малфой слегка встряхнул её за плечи. – Ты никогда ничего не боялась, так теперь чего трусишь?
– Но я всех подведу, гости…
– Да ты и половины из них не знаешь, – Малфой решительно отметал сомнения. – Что касательно Уизли, – он скривился, – то может пора повзрослеть? Хватит стараться быть хорошей для всех. Так не бывает, Грейнджер, – он легко щёлкнул её по носу. – Нельзя всех осчастливить. Хотя…– он задумался, – осчастливить-то можно, вот только затем захочется сдохнуть, – он криво усмехнулся. – На собственном опыте проверено.
Вспомнив аналогию с анекдотом, Гермиона хихикнула. Малфой одобрительно покосился на её улыбку.
– Смеешься, значит, жить будешь. Так что, Грейнджер, идём? У меня за поворотом машина.
– Машина? Малфой, я брежу?
– Да нет, – он, скривившись, окинул взглядом свадебный шатёр, фонтан и статуи, – скорее всё это похоже на бред. Так что золотая рыбка к твоим услугам.
– Гарри меня убьёт, – с тоской промолвила Гермиона. Она разрывалась между желанием сбежать и всё бросить и ответственностью. Всё-таки всю жизнь она была слишком правильной отличницей.
– Скорее уж Гарри убьёт меня, – спокойно заметил Малфой. – Это же я тебя увезу, можно сказать, прямо против твоей воли.
– Неправда, я поеду по своей воле, – Гермиона с негодованием смотрела на Малфоя.
Тот закатил глаза:
– Ну и глупая ты, Грейнджер.
А затем наклонился и на ухо ей прошептал:
– А мы никому не скажем, пусть думают, что я тебя похитил. И Гарри останется твоим верным другом.
– А ты?
– А что я? Как был слизеринским хорьком, гадом и пакостником, так и останусь. Поверь, я это переживу.
Малфой говорил все эти слова о себе совершенно равнодушно и только потихоньку вёл Грейнджер прочь от Норы. А она шла за ним как заворожённая, вдыхая тёплый и терпкий аромат, впитавшийся в ворот пальто, и с каждый шагом чувствуя, как уходит тяжесть, лежащая камнем на плечах все последние два месяца.
Малфой не врал. За поворотом стояла маленькая спортивная машина, совершенно не вписывающаяся в атмосферу английской глубинки, как и сам Малфой. Драко усадил в неё Гермиону, сел сам, и автомобиль, взревев, взвился ракетой.
– Малфой, – заверещала девушка, – с ума сошёл на такой скорости гонять?!
– Да ладно тебе, Грейнджер, наслаждайся поездкой. Тебе понравится.
Малфой вдруг рассмеялся, как мальчишка, а Гермиона поняла, что он и правда очень молод. И она молода. Хотя уже успела забыть, каково это – быть молодой. За всеми хлопотами и подготовкой к свадьбе Гермионе уже иногда казалось, что ей самой теперь далеко за сто: так тяжело всё давалось.
Она вздохнула, взялась покрепче за ручку двери и огляделась. «Какая красота», – пришла в голову мысль. Они летели высоко в небе, здесь солнце ещё не опустилось за горизонт, оно розово подсвечивало всё, что они пролетали: купы деревьев, белые домики, ленту реки, причал со старыми лодками, стадо баранов, – всё было пронизано розовым светом и само будто светилось.
– Красиво, – прошептала Грейнджер.
– Не то слово, – Малфой смотрел на неё, не отрываясь.
«Куда мне теперь?» – запоздало пришла в голову Гермионе мысль. Она вдруг поняла, что лишилась привычной опоры. Стало страшно. Она вздохнула.
– Малфой, поворачивай, – сказала, не поднимая головы. Голос дрогнул.
– И не подумаю, – слизеринец смотрел на неё, вздернув бровь. – Золотая рыбка выполняет первое желание, даже если заказчик в сомнениях, – вдруг Малфой наклонился и похлопал гриффиндорку по колену. – Не переживай, Грейнджер, всё будет хорошо.
– Что хорошо? – Гермиона шептала, на глазах закипал слёзы. – Куда я теперь пойду, что буду делать?
– Вот это уже разумная постановка вопроса, – Малфой задумался. – Поживёшь у меня. Квартира большая, – предупредил он возможные возражения, – мешать мы друг другу не будем. Это к слову, где жить. А чем заняться… – он задумался, – ты же всегда любила помогать мадам Помфри, вот и иди учиться!
Грейнджер сухо рассмеялась:
– Мне не потянуть оплату учёбы.
Малфой поджал губы:
– Я дам тебе денег. И, – он взмахом остановил готовую взорваться гриффиндорку, – это будет ссуда, на учёбу. Начнёшь работать – вернёшь. Идёт?
И Малфой протянул Грейнджер руку. Устоять было невозможно.
– Идёт, – согласилась Гермиона и добавила: – Это второе.
– Что? – Малфой вдруг смутился.
– Желание второе, – уточнила Грейнджер.
Малфой криво улыбнулся:
– А, да.
И они продолжили путь молча. Гермиона даже уснула.
«Ого, это же надо так расслабиться, чтобы уснуть рядом с Малфоем. Чудеса!» – думала она, когда, прибыв в Лондон, поднималась в квартиру.
– Да, огромная, действительно, – Грейнджер с опаской остановилась в холле. – Как бы не заблудиться.
Малфой, казалось, вовсе не замечал её смущения.
– Идём.
Он быстро провёл её по квартире, показал кухню, гостиную, библиотеку, кабинет и спальню, которая будет её.
– Моя рядом, – уточнил.
Гермиона смутилась. Это Малфой проигнорировал тоже.
Потом Драко отправил Грейнджер отмокать в ванной, заявив, что она явно продрогла, сидя среди сиреневых кустов. Гермиона хотела возмутиться, что, вероятно, кто и простыл, так это Драко – он же отдал ей пальто, – но сил и желания спорить не оставалось, и она отправилась греться.
Когда Грейнджер, кутаясь в большой зелёный халат, вышла из ванной, то обнаружила на кухне Малфоя, в джинсах и белой футболке, босиком, самозабвенно колдующего над плитой.
– Надеюсь, ты не против пасты с сыром, это почти единственное, что я умею делать.
Малфой мельком взглянул на Грейнджер, мостящуюся к столу, после чего подошёл и налил ей большую кружку чая.
– Спасибо, – Гермиона грела руки о чашку, смотрела на Малфоя, готовящего ужин, будто он Чарли Уизли, и думала, что она бредит. Но этот бред не внушал тревоги, скорее он был приятен. Становилось так легко, будто она избавлялась от непосильной ноши, которую приходилось тащить последние месяцы.
К сожалению, безмятежное состояние, охватившее Гермиону, продлилось недолго. Ночью она проснулась в слезах и, даваясь всхлипами, отправилась к Малфою требовать, чтобы он вернул её в Нору, потому что она должна. Что именно она должна, девушка никак не могла толком сказать, и Малфой, хлопая глазами, сидя на кровати, спросоня слушал причитания Грейнджер минут десять, после чего, так ничего и не поняв, затащил её на кровать, закутал в плед, обнял и велел: «Спать!»
И Гермиона отключилась.
Утром ей было бы очень стыдно, но времени на страдания не осталось. Малфой заявился уже в костюме, велел идти к себе собираться, мол, через час собеседование в университете, он договорился.
Грейнджер не успела впасть в истерику. Вообще ничего не успела. Через час, причёсанная и облачённая в элегантный и явно дорогой костюм, доставленный Малфоем, она сидела перед профессорами университета колдомедицины и отвечала на вопросы. Через два – она уже была зачислена на факультет хирургической медицины, самого сложного отделения вуза.
Потом они сидели с Малфоем в кафе, она грела чуть подрагивающие руки о чашку чая и вдыхала свежий аромат лимона, а юноша неторопливо пил свой чёрный, как деготь, кофе.
– Драко… – Гермиона хотела его поблагодарить. Но он остановил её жестом.
– Не надо, – усмехнулся. – Ты забыла? Золотая рыбка к вашим услугам. Есть третье желание?
– Пока нет, – Грейнджер смотрела на Малфоя и не узнавала его. В нём не осталось дёрганности и злости, он был очень спокоен, очень уверен в себе, очень доброжелателен. – Драко, что с тобой произошло?
Он выгнул бровь:
– В смысле?
Она смешалась.
– Ты очень изменился.
– А, – Малфой расслаблено откинулся на спинку стула. – Просто я перестал жить по желаниям других людей: родителей, влиятельных знакомых, недругов. И стал жить по своим.
– И что, стало лучше? – Гермиона слушала заинтересованно, пытаясь понять принципы успеха: ей тоже хотелось быть такой же спокойной и уверенной.
– Да, – ответил Малфой.
– И что ты стал делать? – Грейнджер не унималась. А что вы хотите, она же отличница и перфекционистка.
Малфой усмехнулся:
– Я отказался жениться по приказу отца, бросил финансовую академию, чтобы изучать архитектуру, и похитил со свадьбы девушку, которую люблю семь лет.
Гермиона замерла.
– Не тревожься, Грейнджер. Это только мои проблемы и ни к чему тебя не обязывают. Эй, слышишь? – Малфой пощёлкал пальцами перед лицом задумавшейся девушки и заглянул ей в глаза. – Выдыхай, Грейнджер, я пошутил.
– Правда? – Гермиона смотрела подозрительно и очень внимательно.
– Да.
Гермиона расслабилась, а Малфой просто не стал уточнять, что это его «да» относится к вопросу о финансовой академии. Её он всё-таки закончил. Фондовые рынки – это не шутка, они не терпят авантюристов. Так что за финансовое будущее семьи Малфой был спокоен. Какой семьи? Ну, какой-какой – семьи с Грейнджер. Ясное дело. Осталось только приручить дикого напуганного гриффиндорского львёнка с шоколадными глазами.
Малфой сидел, смотрел на Грейнджер, и его не покидало ощущение, что после стольких лет борьбы с собой, предрассудками и ценностями семьи, он наконец-то поступает правильно.
А вечером Малфой отправил письмо Гарри Поттеру, извещая его, что свадьба не состоится, так как невеста передумала и выходит за другого. Малфой перечитал свиток. Получилось восхитительно нахально и ехидно, и он очень надеялся, что инфаркт четырёхглазого не хватит: всё-таки Гермионе он дорог как память.
Ответ не заставил себя ждать, причём в диких выражениях. Малфоя они не тревожили. Он добился главного: вся ненависть Поттера сосредоточилась на нём. А к такому положению вещей молодой человек был привычен ещё со школьных времён и не считал стоящим внимания.
Через неделю выяснилось, что свадьба всё же состоялась. Невеста – Лаванда Браун. Гости довольны. Рон, судя по фото, тоже. Малфой долго думал, показывать ли «Ежедневный пророк» Грейнджер. Решив, что рано или поздно девушка всё равно узнает о таком знаменательном событии, оставил газету на столе.
Гермиона пришла весёлая и разрумянившаяся от быстрой ходьбы. Малфой предпочитал аппарацию, недоумевая, почему девушка предпочитает такой медленный и неэкономный по скорости способ передвижения, а Грейнджер, смеясь, заявляла, что прогулки на свежем воздухе помогают ей сохранять голову ясной. Драко же про себя рассуждал, что был бы не против, чтобы она не была такой разумной и трезвомыслящей и иногда бы теряла голову, поддаваясь чувствам, если бы это помогло ему стать ближе к ней.
Гермиона сходу начала рассказывать, какие сегодня были лекции и семинары. И вдруг запнулась, увидев небрежно лежащую газету. Малфой внимательно наблюдал, тщательно скрывая нарастающее напряжение. И облегчённо выдохнул, увидев её лицо, когда она, закончив читать, повернулась к нему. Она улыбалась – радостно, освобождённо.
– Какое счастье, Малфой, что ты случайно оказался тогда у дома Уизли.
– Угу, – только и смог выдавить Драко.
Он смотрел на Грейнджер с изумлением. Наивная гриффиндорка. Ага, случайно! Ну да, только четыре часа в кустах просидел, уже прикидывал, как бы проникнуть в дом. Неужели кто-нибудь мог подумать, что Драко Малфой способен отступить, когда он идёт к цели? Как говорится, цель вижу, в себя верю. И вперёд.
Им было очень спокойно вместе. Малфой работал. Когда он сидел с бумагами кабинете, Гермиона никогда его не тревожила. Он же старался не шуметь, когда она уходила заниматься в библиотеку. Они часто готовили какой-нибудь простой ужин (а что может быть проще пасты или риса с овощами), иногда выбирались посидеть в кафе. По вечерам гуляли под ручку, как пожилая семейная пара.
Болтали обо всём и ни о чём, не испытывая от общения напряжения. Ему всегда была интересна её учёба. Она говорила взахлёб, а он с удовольствием слушал.
Иногда они читали вслух книги, сидя у камина. Чаще читал Драко, устроившись на диване и положив ноги на пуфик, а Гермиона укладывалась рядом, подсунув ступни ему под спину, чтобы согреться. И часто так и засыпала. Вообще, в доме Малфоя она, наконец, начала хорошо спать. Кошмары ещё изредка приходили, но всё реже и реже. Тогда она вставала, заворачивалась в плед и шлёпала в комнату Малфоя. Тот пододвигался, что-то бурча, обнимал её, укутанную в плед, притискивал к себе, командовал: «Спать!» – и она засыпала.
Ей было хорошо жить так, но иногда она думала, что слишком привыкла к Малфою: к его запаху – солнце и пряности, – к его невозмутимому спокойствию и надёжности, к его внимаю, к его домашнему виду – босому и в пижамных штанах. Она слишком к нему привыкла. Всё в нём, вплоть до мелочей, стало таким своим: зубная паста, которой он чистил зубы – мята и перец, – его привычка закусывать губу и опускать взгляд, когда он не хотел говорить о чём-то, постукивание ногой под столом, когда волновался. Хотя это и было лишь раз, когда он получил какое-то письмо: за несколько дней до публикации в «Пророке» статьи о реабилитации его отца.
Он стал ей настолько привычен, что она иногда, но удивительным образом всё чаще и чаще, мысленно обращалась к нему: «Родной».
Но Малфой же родным не был: сам говорил, что он всего лишь «золотая рыбка». Она помнила – у неё ещё оставалось третье желание. Но что она могла просить теперь, когда он столько для неё сделал? Спас от брака с человеком, который без труда за неделю нашёл ей замену. Помог исполниться её мечте получить образование и стать колдомедиком. Разве после всего этого она имела право что-то просить?
Гермиона лежала без сна и смотрела на тени, отбрасываемые ветками деревьев на потолок и стены. Слушала мерное сопение Малфоя в соседней комнате и мечтала.
А, была не была, он же сам говорил – мечты исполняю. Она встала, взяла плед и пошла к Малфою. Тот, бурча, подвинулся:
– Опять кошмар?
– Нет, – и замолчала.
– А что тогда? – тихо спросил Малфой. И голос был совсем не сонный, будто он и не ложился.
– Выполни моё третье желание, – Гермиона посмотрела на Малфоя.
Свет луны отражался в его глазах, делая их совсем тёмными, как ночное небо. Она вздохнула, будто ныряя.
– Поцелуй меня.
Малфой улыбнулся. Закусил губу, но глаз не опустил. Смотрел на Грейнджер, и под его взглядом она загоралась, готовая вспыхнуть сверхновой.
И он её поцеловал. Наконец-то! Драко целовал, а в голове проносились мысли, как долго пришлось держаться, не делая и шагу навстречу, быть внимательным «просто другом». Хотя, обнимая и успокаивая девушку после ночных кошмаров, он ночами лежал без сна, представляя…
И всё было, гораздо лучше, чем в мечтах и мыслях, потому что было с ней, живой, отвечающей, нежной.
И не хотелось останавливаться никогда-никогда.
А утром не было неловкости, как будто всё, наконец, сложилось, как надо.
Она уходила на занятия, он занимался бумагам, и оба знали, что вечером сделают пасту, будут болтать и пойдут прогуляться, и будут теперь ещё ночи. Только для них двоих.
Ага, размечтались. Ну, в смысле, в общем-то так и сложилось. Только вот Поттера принесло не к месту. Сначала он долго орал, размахивая руками и не давая вставить другим и слова, а Гермиона чуть не заплакала. Но, посмотрев на Малфоя, велела Гарри заткнуться. После чего подошла и устроилась с Драко в обнимку. Поттер захлопал глазами, потом неуверенно пробормотал, что он, вообще-то, не против. На том и порешили.
Конечно, отношения восстанавливали долго. С Роном так и не удалось вернуть дружескую лёгкость. А встречаясь, Малфой и Уизли обходили друг друга по кругу, как тигры.
Гермиона получила образование, правда пришлось прерваться на два года: родился Скорпиус. Гарри стал крёстным.
Как ни странно, со временем Поттер и Малфой подружились и даже непринуждённо болтали о квиддиче, вспоминая, как соревновались в школе.
Гермиона в эти минуты разглядывала их, сидя в кресле, и поражалась, как же они похожи. Как негатив друг друга: худощавые, быстрые, спокойно-уверенные, чего совсем нет у Рона.
Потом опускала глаза на Скорпиуса, спящего у неё на коленях, и думала, как хорошо, что на свадьбу принято дарить подарки, и Молли пришла в голову мысль всё разобрать заранее, и подарили много белья, и дом был полон чужих людей, и она сбежала к сирени. И там её ждал Драко. И он уговорил её уехать. И решил за неё и не повёз обратно, когда она просила.
Её решение. Его решение. Целая эпоха. Две жизни сложились в одну только потому, что кто-то когда-то сказал: «Да». Вот так одно слово может изменить жизнь, теперь Гермиона очень отчетливо это понимала.
– Поедешь со мной?
– Да.
