Фенрис даже не отмечает этот гадкий праздник. Так что же они все забыли у него дома?
Осаждаемый жуткими демонами Тени, Фенрис открывает для себя Настоящее Значение (Рождества) Сатиналии.
Комментарии:
Крэк. Пародия на «A Christmas Carol» Чарльза Диккенса («Рождественская песнь в прозе»). Некоторые цитаты взяты напрямую из книги.
Однажды — притом не когда-либо, а в канун Сатиналии — Фенрис был занят у себя в поместье. Занят — в смысле, распивал вино. Была холодная, унылая погода, и Фенрис слышал, как за дверью сновали туда-сюда по улице по своим праздничным делам жители Верхнего Города — в бесчисленном количестве, несмотря на погоду, — что отнюдь не поднимало Фенрису настроение. Он неспроста жил в огромном, пустом, усеянном трупами особняке: ему не требовалось постоянное напоминание о существовании других людей. Издав звук отвращения, Фенрис сделал очередной долгий глоток вина.
У дверей послышался грохот. Любой другой обитатель Верхнего города мог решить, что его грабят, но Фенрис лишь раздражённо вздохнул и вооружился мечом — больше по привычке, чем из соображений безопасности. Конечно, это могли быть воры, или работорговцы, или ещё какие-нибудь отморозки, однако Фенрис уже подозревал наиболее вероятного нарушителя спокойствия.
— Весёлого Рождества, Фенрис! — раздался жизнерадостный возглас. Принадлежал он Хоуку.
— Хоук, — ответил Фенрис своим самым, как он считал, терпеливым тоном. Отчитывать Хоука за то, что тот вломился в его дом, было бессмысленно. — Что ещё за Рождество, во имя Бездны?
— И что же в ней весёлого? Какая у меня причина для веселья? Я даже не отмечаю этот гадкий праздник.
— Ну как же, дух Сатиналии! — радостно ответил Хоук, полностью упустив суть вопроса, и нагло попёр в Фенрисову грязную столовую, словно огромный щенок-переросток. Или чересчур дружелюбный медведь. — Не сердись!
— Я всегда сердит, — сердито сказал Фенрис.
— Неважно, Фенрис, ты ведь придёшь на праздничный ужин завтра у меня дома? Ты уже слишком долго сидишь взаперти в своём поместье.
— Мне нравится моё поместье, — возразил Фенрис, с гримасой потягивая «Аггреджио». Обычно он принимал все Хоуковы приглашения, какими бы неприятными они ни были. Даже в Костяную Яму. И даже в компании с магом. Откровенно говоря, Фенрису нечем было больше заняться, а шараханье по окрестностям вместе с Хоуком и его шайкой дебоширов вносило приятное разнообразие в его монотонную жизнь беглеца.
Сегодня, однако, Фенрис чувствовал себя на редкость озлобленным.
— Но ты придёшь? Ну же, Фенрис, Орана взяла выходной, ужин готовит Бодан. Все приглашены!
— Нет, — прорычал Фенрис.
— Почему нет?
— Потому что все приглашены. — Но это не было настоящей причиной. В конце концов, он регулярно присоединялся к этим придуркам, чтобы сыграть в карты или убить парочку-другую незнакомцев — и уже не один год. — К тому же, мне ненавистна Сатиналия. Каждый год наступает, гадина такая, и раздражает меня. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
— Но Мерриль согласилась прийти, хотя она тоже её не празднует. Вы могли бы посидеть вместе в уголке и пожаловаться друг другу на жизнь, как тебе такой вариант?
— О да, якшаться с магом крови. Замечательная идея! — воскликнул Фенрис, чувствуя, как его озлобленность возрастает в геометрической прогрессии. — Нет, Хоук. Всего хорошего.
— Но…
— Всего хорошего, Хоук! — с этими словами Фенрис выпихал Хоука из комнаты и выставил на мороз.
Если закрыть глаза на то, что Хоук ещё полчаса стоял под окнами и махал с глупой улыбкой, то на некоторое время в доме Фенриса воцарился покой.
Но ненадолго.
Следующий посетитель оказался ещё невыносимее. Это был маг.
По крайней мере, магу хватило совести постучать, прежде чем ворваться. Фенрис почувствовал, как у него задёргался глаз.
Стоило признать, после шести лет знакомства Фенрис уже не ощущал к магу ненависти. Разумеется, он считал его раздражающим и глупым ханжой, но если раньше между ними и была какая-то ненависть, то она давно сошла на нет, превратившись в привычные язвительные переругивания. Если бы маг внезапно помер, Фенрис бы, наверное, даже расстроился.
— Убирайся из моего дома, — рявкнул он.
— Ой, какое чудесное приветствие в канун Сатиналии, — хмыкнул Андерс, складывая руки на груди.
— Вздор и чепуха эта твоя Сатиналия. Выметайся!
— Я бы с радостью, — отвечал Андерс. — Здесь настоящая помойка. Поверить не могу, что ты до сих пор не убрал трупы. Но, к сожалению, у меня к тебе дело…
— Не интересуюсь, — перебил Фенрис, угрожающе помахивая мечом. — Сегодняшний вечер я провожу в компании вина. Только я и оно.
— Но Хоук…
— Вон!
— Но детишки, Фенрис…
— Вон! — заявил тот, выталкивая мага за дверь и захлопывая её. Секунду поразмыслив, Фенрис приоткрыл дверь и добавил: — Увидимся на следующей неделе за партией в «алмазный ромб».
Андерс шмыгнул носом.
— Как будто я упущу возможность проиграть тебе свои последние медяки, невыносимый ты скряга.
Фенрис снова захлопнул дверь и с усталым вздохом запер её на засов. Солнце уже садилось. Может, теперь его наконец-то оставят в покое.
Он прикончил бутылку вина, швырнул её в стену и почти ополовинил вторую, прежде чем решил, что с мрачными думами на сегодня покончено. По правде говоря, годовщина смерти Адрианы всегда погружала его в такое настроение. У Фенриса не возникало желания веселиться в такие дни, хотя и не хотелось объяснять это Хоуку.
Достаточно поизнывав в столовой, Фенрис отправился в спальню, чтобы ещё немного поизнывать и там перед сном. Он разжёг огонь за каминной решёткой и разделался с остатками вина. Это был его ужин, в некотором роде. Фрукты. Виноград. Забродивший.
Где-то вдалеке часы Верхнего города пробили полночь.
Огонь в камине уже догорал, когда Фенрис услышал позади себя бряцанье.
Он выругался на тевине. Если это очередной из его треклятых друзей, то недолго и аневризм заработать. Да что не так с этими людьми? Вламываются к нему в дом, заботу проявляют, понимаешь ли!
Однако когда сидящий в кресле Фенрис развернулся, он увидел не одного из своих настырных друзей, а духа.
Или то, что очень напоминало духа. Фантом был светящимся и прозрачным и имел внешность Адрианы — которая, на памяти Фенриса, была мертва, как гвоздь в притолоке. Дух выглядел прямо как она в тот момент, когда Фенрис вырывал её сердце из груди; ну, разве что обзавёлся модным комплектом тяжёлых цепей и замков вокруг пояса.
Фенрис швырнул в духа бутылкой из-под вина.
— Прочь, мерзкий демон! Я не куплюсь на твои гнусные уловки!
Бутылка пролетела прозрачную фигуру насквозь и разбилась о стену.
—Несносный раб, — прошипел дух. — Ты так и не научился манерам.
Фенрис был отчасти уверен, что это его пропитанный алкоголем разум вызывает в воображении призраков из горестного прошлого, но рисковать всё же не хотел. Поэтому он засветил клейма, поднял повыше свой огромный меч и оскалился.
— Я должна передать тебе предупреждение, неблагодарный ты паскудник! — завопил демон, но Фенрис уже рубил его на кусочки.
— Ты об этом пожалеешь! — выл демон, растворяясь в пространстве. Фенрис, тяжело дыша, уставился на то место, где только что стоял незваный гость. Окружающий мир шатался и кренился. Фенрис бросил взгляд на меч в своей руке, почувствовав неожиданную тревогу. Разумеется, это всё ему примерещилось. Он просто думал весь день об Адриане, вот и…
Да, в этом всё дело.
Ему нужно выспаться.
Он рухнул на кровать поверх покрывала, не раздеваясь: почему-то не хотелось, пусть в колючих доспехах и было неудобно спать. Он просто мечтал, чтобы этот день поскорее закончился. В конечном счёте, гроздья гнева взяли своё, и Фенрис уснул.
А проснувшись, увидел сидящего на краю постели знакомого мага крови.
— Привет, — сказала она, помахав рукой с кроваво-красными ногтями.
Фенрис мгновенно сел прямо и хмуро уставился на неё.
— Да что такое со всеми вами, почему вы продолжаете без спроса вторгаться в мой дом?
— Не сердись, — ответила Мерриль, — я Дух Прошлого Рождества.
— Какого ещё «Рождества»?
— Я сказала «Рождество»? — невинно похлопала она ресницами. — Ой, я имела в виду Сатиналию. Я Дух Прошлой Сатиналии.
Фенрис потёр переносицу.
— Мерриль, что тебе нужно?
— Я не Мерриль, — возразила Мерриль. — Я пришла, чтобы показать тебе прошлое.
— А вот это очень похоже на Мерриль, — с подозрением протянул Фенрис. — Объяснись, немедленно!
Мерриль фыркнула.
— Тебе уже до меня должны были всё объяснить! О трёх духах и ночи откровений. Об ужасной судьбе, что тебя ждёт. Ничего не припоминаешь? — Лицо Мерриль медленно вытягивалось, по мере того как она вглядывалась в раздражённого Фенриса. — Ой-ой-ой. Кажется, произошла ошибка. Разве тебя не посетил призрак из прошлого?
— Посетил. Я убил его на месте, как сделал бы любой благоразумный эльф.
Мерриль вздохнула.
— Ну разумеется, чего ещё от тебя можно было ожидать. Что ж, тогда идём.
Она потянулась к Фенрису, и тот не успел остановить её. Мерриль схватила его за локоть и потянула за собой, и вдруг Фенрис обнаружил, что поднимается в воздух над постелью, а в следующее мгновение подлетает к окну и вылетает в ночь.
Отчаянно матерясь, Фенрис пытался найти точку опоры.
— Твоей мерзкой магии крови нет конца и края?!
— Это не магия крови, — раздражённо ответила Мерриль. — Заткнись уже и прими свой поучительный урок.
— Ещё чего! — огрызнулся Фенрис, но, по-видимому, у него не было выбора.
Они взлетали над Киркволлом всё выше и выше, всё дальше и дальше, пока это гнилостное скопище отбросов и подонков окончательно не осталось позади. Фенрис прекратил вырываться и начал цепляться. Похищение каким-то сумасшедшим духом добра не сулило; и хотя Фенрис был ни капли не удивлён случившимся — учитывая, что в его жизни всё шло наперекосяк, рано или поздно нечто подобное должно было произойти, — упасть с такой высоты было бы равносильно смерти, а умирать ему не хотелось.
Для Фенриса это было прямо-таки олицетворением грёбаного праздника. Типичная Сатиналия, ага.
Наконец, дух бесцеремонно сбросила его на землю и приземлилась сама. С руганью отряхиваясь от пыли, Фенрис поднялся на ноги и требовательно вопросил:
— Где мы?
— В Сатиналии твоего прошлого. Надеюсь, ты извлечёшь из неё урок.
Фенрис огляделся по сторонам и тут же почувствовал прилив ярости. Это был старый особняк Данариуса, украшенный в честь праздника остролистом, омелой и парочкой отполированных черепов, принадлежавших бывшим врагам. Фенрис видел других рабов и себя, практически неотличимого от себя теперешнего, за исключением зачёсанных назад волос, обнажавших три лириумные точки на лбу. Фенрис-из-прошлого стоял, сложив руки за спиной, перед закрытой дверью; на лице его ни отражалось ни единой эмоции. В соседней комнате смеялись над чем-то Данариус со своими дружками.
— О да, моё прошлое, — протянул Фенрис. — Прошлое, в котором я был рабом. К чему это всё?
Дух озадаченно свела брови и завертела головой.
— Ой, надо же, что-то тут не так. — Она вытащила толстенную книжищу откуда-то из складок одежды и сосредоточенно залистала страницы. — Увидев этот момент из прошлого, тебе положено ощутить сожаление и ностальгию. Да, я уверена, что так всё и должно быть.
— Ничего подобного я не ощущаю.
— Да-да, ты прав, разумеется, — забормотала дух. — Так не пойдёт. Значит, придётся нам отправиться ещё дальше. — Не успел Фенрис рта раскрыть, как его снова рванули на себя, и сцена из прошлого начала растворяться, мутнеть как сон.
Когда Фенрис снова встал на твёрдую землю, оказалось, что никакой земли под ним нет. Они с духом были одни-одинёшеньки посреди бескрайней белой пустоты.
— Превосходно, — произнёс Фенрис. — Смотри, что ты наделала!
— Ой-ой-ой, как же так, — бормотала дух, расхаживая взад-вперёд и заламывая пальцы, что само по себе невероятно напоминало поведение Мерриль. — Всё пошло абсолютно не так!
— Забыла, что у меня нет воспоминаний из детства? — ехидничал Фенрис. — Да что ты за дух такой! Жалкая пародия!
Глаза духа заслезились.
— Да что ты ко мне пристал! Это трудная работа, и я выкладываюсь на полную! Побывал бы сам на моём месте, ещё не так бы взвыл!
Фенрис лишь презрительно хмыкнул. Ему уже наскучило бесцельно стоять в этой пустоте. Вначале в нём затеплилась было надежда вернуть хоть какие-то воспоминания из прошлого, однако к данному моменту она уже иссякла.
— Всё, неважно, — пробормотала дух. — Я сдаюсь. Можешь отправляться домой и провести остаток планового времени в ожидании второго. А я возвращаюсь к себе, выпить эгг-нога и порыдать.
— Постой, что? Какого ещё второго? — возмутился Фенрис, однако дух уже растворялась в воздухе, а самого Фенриса охватило причудливое ощущение падения в пустоту. В следующий миг он обнаружил себя снова лежащим в постели.
С раздражённым вздохом он принял сидячее положение. Это было повторение того инцидента с Фейнриэлем, в этом Фенрис был уверен. Какая-то ерундистика с Тенью. Но на этот раз Фенрис был готов. Этот «второй» уже не застигнет его врасплох! Фенрис не станет засыпать, нет, он будет поджидать с мечом наготове, и следующего духа постигнет судьба Адрианы.
Но, несмотря на бдительность, следующему духу удалось застигнуть его врасплох. Казалось, только что Фенрис в одиночестве сидел с мечом в темноте, но стоило ему моргнуть, как комната осветилась ярким светом, и откуда ни возьмись появились праздничные украшения. Фенрис вскочил с кровати, занеся меч, готовясь рубить следующее гадкое создание Тени — но замер, как только увидел, кто на этот раз вторгся в его владения.
— Варрик? — изумлённо воскликнул он.
— Нет, Мрачный Эльф, не Варрик, — сказал Варрик. — Я Дух Нынешней Сатиналии.
— Ясно. Как скажешь, Варрик. Может, хоть ты объяснишь мне, что за бред тут происходит?
— Вообще-то нет, — ответил дух. — Я просто потаскаю тебя по Киркволлу и покажу, каких замечательных вещей ты лишаешься, будучи полнейшим Скруджем.
— Замечательные вещи в Киркволле? Смешная шутка, — пробурчал Фенрис. — И что такое «скрудж»?
— Знаешь, пожалуй, ты прав, — усмехнулся дух. — Но Гильдия в любом случае поручила мне эту работёнку, так что идём, хватайся за волосы на моей груди.
— За чт... Нет! Ещё чего не хватало! — Дух в ответ сам схватил Фенрисову ладонь — ловко избежав острых шипов доспеха — и прижал к своей волосатой груди. Едва Фенрис понял, что почему-то не может её отпустить, как дух вылетел в ночь, потащив его за собой.
Фенрис болтался в воздухе, терзаемый порывами ледяного ветра, но волосы на груди Варрика держали его крепко. Наконец они с духом приземлились перед зданием с ярко освещёнными окнами. Судя по всему, внутри здания царили оживление и веселье.
— «Висельник»? — скептично промолвил Фенрис. — Варрик, мы сюда чуть ли не каждый день ходим.
— Заткнись и смотри. — Дух махнул рукой на окно. Фенрис мрачно заглянул туда.
В комнате собрались все их общие друзья, приятели и прочие отщепенцы. Хоук, с красной шапкой на голове, сидел во главе стола и, судя по всему, пародировал кого-то. По правую руку от него сидели Андерс, Мерриль и Изабела, по левую — Авелин, Себастьян и Варрик.
— Варрик, если ты пьёшь там, как ты можешь капать мне на мозги здесь?
— Я не Варрик, — настойчиво повторил дух. — Умолкни уже и смотри! Смотри, как они греются в тепле дружбы, пока ты безвылазно тоскуешь в своём холодном одиноком поместье!
Фенрис смотрел. Спустя несколько партий в карты, во время которых Изабела с Варриком бессовестно мухлевали, Андерс отпустил пассивно-агрессивный комментарий в сторону Мерриль. Та загадочно улыбнулась ему, а Изабела в отместку высмеяла перья на его воротнике. Авелин, которой Андерс даже не нравился, принялась распекать Изабелу, на что та ответила, схватив Авелин за грудь. Возмущенный Себастьян встал и завел лекцию об Истинном Значении Сатиналии и о том, Почему Вам Всем Должно Быть Стыдно, на что Мерриль так глубоко закатила глаза, что целую минуту напоминала одержимую. Хоук, ничего вокруг не замечая, продолжал пародировать — Фенриса, как тот начал понимать со всё возрастающей ясностью, — и в итоге взобрался на стул и немедленно сверзился с него, перевернув карточный стол и тем самым остановив спор.
— И что я должен был здесь увидеть? — спросил Фенрис. — Что мои друзья — сборище придурков? Это для меня не новость, Варрик.
— Разве ты не чувствуешь себя обделённым праздничным весельем?
Фенрис смотрел, как Корфф наорал на компанию за то, что посмели громить таверну в канун Сатиналии, и вышвырнул их на мороз, где те тут же возобновили прерванную ссору. Наблюдавших за ними Фенриса и лишнего Варрика они абсолютно не замечали.
— Эм-м... — протянул Фенрис.
— Ну ладно, ладно, — заворчал дух. — Полагаю, придётся мне сменить тактику. Пора сыграть на чувстве вины.
Они глядели, как Андерс отделился от группы, помахал на прощание и направился в свою канализацию.
— Только не говори, что мы за ним последуем, — пробурчал Фенрис, когда стало очевидно, что так они и поступят.
Фенрис с духом отправились вслед за магом в его грязную дыру под названием жилище. Дух по дороге рассказывал забавную историю о предыдущем бедолаге, к которому применили Метод Скруджа, чем бы это ни было. Тащившийся рядом Фенрис слушал вполуха.
— И каким же образом это вызовет во мне чувство вины? — потребовал он, в конце концов, ответа. — Как будто я не знаю, что маг живет в промозглой вонючей дыре. Мне волей-неволей приходится ощущать исходящий от него запах всякий раз, как он оказывается поблизости.
— Просто смотри, Мрачный Эльф, — повторил дух, пока Андерс отпирал дверь лечебницы.
Внезапно его окружила ватага несчастных сирот и беспризорников, принявшихся дёргать его за одежду своими грязными ручонками.
— Извините, дети, — сказал маг. — Сегодня у меня для вас ничего нет.
Глаза несчастных сироток наполнились слезами.
— Но щегодня канун Рошдештва, — прошепелявил самый младший. В ручонках он держал крошечный костыль.
— Сатиналии, — поправил Андерс.
— Сатиналии, — согласно повторили беспризорники.
Несчастные детишки столпились перед ним с огорчёнными лицами.
— Понимаю, — вздохнул маг. — Но боюсь, придётся вам возвращаться на холодные улицы. И знаете, кого нужно в этом винить?
— Эльфа, который живёт в большом поместье в Верхнем городе? — предположил один из босяков.
— Именно, — подтвердил Андерс. — Почему бы вам не пойти пошвырять камни ему в окна? Уверен, это поднимет вам настроение. Вот, захватите копии моего манифеста. Он его терпеть не может.
Фенрис свирепо воззрился на духа-Варрика. Тот примирительно поднял руки.
— Ладно, признаю, попытка с раскаянием не удалась. Твоя правда.
Они продолжили наблюдать, как несчастные сиротки с хихиканьем разбегались, нагруженные камнями и манифестами.
— К тому же, — добавил дух, — я практически уверен, что это были «Осиротевшие из-за Мора», искавшие лёгкой наживы. Не стоит Андерсу быть таким доверчивым. Интересно, сколько они уже у него выманили?
— Слишком много. Он до сих пор не отдал мне долг.
Дух вздохнул, сверился со свитком пергамента у себя в руках и вычеркнул что-то из списка.
— Что ж, Мрачный Эльф, полагаю, на этом всё. Кажется, кто-то должен был показать тебе женщину, на которой ты не женился, продемонстрировав, как счастлива она без тебя, но Изабела в данный момент кого-то грабит, и я абсолютно уверен, что она и сама ни за что бы за тебя не вышла.
— Создатель упаси, — сухо ответил Фенрис. — Можно мне наконец вернуться в поместье?
— Да можно, можно, — фыркнул дух и пинком отправил его в одну из зияющих чернотой шахт, которыми была усеяна Клоака. Фенрис падал в темноту несколько секунд, чтобы в итоге снова приземлиться на свою кровать.
Ну вот, на этом всё. Так ведь? Три духа, как было обещано. Может, теперь ему дадут поспать?
Хотя, зная своё «везение», Фенрис на это не надеялся. К данному моменту голова у него уже раскалывалась, а сам он практически протрезвел и невыносимо устал от всего этого дерьма. Упав на покрывало, он мгновенно уснул.
Разбудил Фенриса назойливый свет. Солнце часто так поступало по утрам, поэтому у Фенриса в доме были занавешены все окна, однако это не был пронзительный, яркий солнечный свет праздничного утра, это было потустороннее голубоватое свечение. Очень знакомое.
Сев в постели, Фенрис обнаружил себя лицом к лицу с Андерсом. Нет, не с Андерсом — со Справедливостью.
— Маг, — прорычал он, — разве я не велел тебе покинуть мой дом несколько часов назад?
— Ничего подобного, — возразил Справедливость. — Я Дух Будущей Сатиналии.
— А я-то думал, ты демон Мести.
— Нет. Идём со мной.
Понимая, что выбора нет, Фенрис пошёл с ним, несказанно раздражённый тем фактом, что на этот раз приходится тащиться за существом в облике презренного мага.
Они шагали по тёмным, туманным улицам Киркволла; дорогу подсвечивали голубоватые трещины на теле духа. Фенрис решил, что это была не самая худшая Сатиналия в его жизни, но только потому что большую часть своей жизни он провёл в рабстве.
Наконец Справедливость остановился. Сутулившийся и глядевший себе под ноги Фенрис едва не налетел на него. Казалось, Справедливость всматривался во что-то, но точно сказать было трудно, поскольку у его светящихся голубых глаз не было зрачков.
— Что? — рявкнул Фенрис.
Справедливость широким жестом обвёл пространство перед ними, зажав в другой руке свой Посох Предвестника.
— И что я должен увидеть в темноте? Ночь вокруг!
Справедливость тяжко вздохнул. Фенрис кашлянул в кулак. Медленно взошло солнце. Это были неловкие пять минут.
Наконец они могли видеть. Они находились в Верхнем городе, недалеко от дома Фенриса; он узнал площадь перед Церковью. Вот только Церкви на месте не было. Вместо неё дымился огромный кратер, и в сумеречном свете Фенрис разглядел валявшиеся всюду обломки. Каким-то образом Церковь взорвалась.
Фенрис посмотрел на духа. Тот мрачно кивнул.
— Что это значит? — потребовал ответа Фенрис. — Хочешь сказать, если я не проникнусь духом Сатиналии, Церковь взлетит на воздух?
— Ну, — протянул Справедливость, теребя перья на воротнике пальто, — не стану тебя разубеждать.
— Значит… судя по всему, этого не случится.
— Я такого не говорил, — невинным тоном ответил Справедливость.
— Тьфу ты! — сплюнул Фенрис. — Довольно с меня твоих игр, демон! Я возвращаюсь домой, проспать остаток этого жалкого праздника, и в Бездну вас всех!
Фенрис ответил грубым жестом через плечо, дошёл до своей парадной двери и захлопнул её за спиной.
Он не помнил, как добрался до кровати, но проснулся именно в ней, раздражённо щурясь от слепящего солнечного света, который не могли приглушить даже тяжёлые шторы. Головная боль так и не прошла, и отдохнувшим он себя не чувствовал даже близко.
Он ненавидел грёбаную Тень.
Несмотря на усталость, Фенрис не мог снова заснуть, особенно будучи по-прежнему в доспехах. Но и снимать их сил не было. С гудящей головой и ноющей спиной, он поднялся с постели подошёл к окну и резко отодвинул поеденную молью бархатную штору. Двор кишел гуляками и кутилами: все, весёлые и дружелюбные, обменивались подарками и приветствиями на заснеженных улицах.
Фенрис поразмыслил обо всём, что увидел прошедшей ночью, обо всём, что узнал и усвоил. Возможно… он был неправ, проводя праздники в одиноком ворчании в своём пыльном поместье. Возможно, прав был Хоук. Возможно, Фенрису лучше присоединиться к своим друзьям, отужинать вместе со всеми в особняке Хоука.
Да, решил воодушевлённый Фенрис, собираясь в гости и выбирая в дорогу бутылку вина из погреба. Да, совершенно верно. Он не должен проводить Сатиналию в одиночестве, злясь и срываясь на самого себя — нет, он должен пойти злиться и срываться на всех остальных!
Да, именно так он и поступит. Он отправится к Хоуку. И будет жаловаться! О, ещё как будет! Он будет рявкать и огрызаться, сидеть в углу и брюзжать, пить своё вино и портить всем праздник. Он будет громко и пафосно вещать о том, как ненавидит Сатиналию, и будет полным ублюдком… да! Он будет таким ублюдком, каким ему быть ещё не доводилось! Это будет такая степень ублюдочности, о какой Киркволл ещё не слыхивал!
Впервые за неделю воспрянув духом, Фенрис вышел из дома, насвистывая весёлый мотивчик.
