Первая глава "Даров смерти". Поместье Малфоев, Волдеморт убивает Чарити Бербейдж.
Нарцисса незаметно толкает в бок Люциуса:
-Посмотри на нашего сына. Видишь, какое у него лицо?
-Да.
-Я хочу себе платье такого же зеленого цвета.
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Звонок Ямамото застает Сквало в бою. Последний из врагов отвлекается на неожиданный звук — мгновение, но его хватает, чтобы меч нашел цель. Сквало стряхивает кровь с клинка, загоняет Ало в коробочку и достает трубку.
— Встретить можешь? — Ямамото, как всегда, беззаботно жизнерадостен, но Сквало ловит фоном не тишину додзе, не шелест листвы в парке Намимори и даже не вопли савадовских придурков, а знакомый суетливый шум аэропорта Палермо. Еще с месяц назад Ямамото сразу поехал бы в особняк Варии, но теперь киллеры Мильфиоре отслеживают все подступы. Поэтому — встречи в аэропорту, гонки по городу, чтобы стряхнуть возможный хвост, и съемные квартиры, каждый раз новые.
— Не светись там, — командует Сквало. — Мне нужно полчаса.
На то, чтобы обшарить трупы, уходит несколько минут. Добыча скудная — кольца С-класса, коробочки, три бумажника. Один из ушлепков бумажника не носил, только мелочь по карманам.
Трупы он оставляет. Способ убийства выдает его с головой, но улик в полицейском досье Супербии Сквало и так хватит лет на двести строгого режима, а время — даже не деньги, а жизнь или смерть.
Ямамото ждет в аэропорту, и хорошо, если его еще не срисовали наблюдатели Мильфиоре. Сквало гонит, считая про себя минуты. Слишком многое зависит от того, есть ли поблизости вражеские боевики кроме тех, которых он уложил. Не должно бы, но сейчас ни в чем нельзя быть уверенным полностью.
Но пока что отслеживающий пламя радар чист, и Сквало перезванивает Ямамото:
— Серый фиат, где обычно.
— Три минуты, — отзывается Ямамото.
Эти три минуты кажутся длиннее, чем предыдущие полчаса. Радар чист, и мысли Сквало перескакивают с возможного боя на скорую встречу.
Он скучал. Вонгола и Вария сотрудничают сейчас как никогда тесно, Сквало встречается с Ямамото два-три раза в месяц — достаточно часто для тех, кто живет по разные стороны мира. Но им обоим этого мало. Каждый раз они успевают изголодаться друг по другу так, будто не виделись годы.
И каждая встреча — как последняя.
Ямамото выныривает из толпы, садится на переднее сиденье, и Сквало сразу трогается с места. До их сегодняшней квартиры — несколько минут, если не петлять, заметая следы.
— Цуна прислал меня к Занзасу, — говорит Ямамото. — Привет, Сквало.
У него красные от усталости глаза, слишком всклокоченные волосы и непривычная складка между бровей. В прошлый раз он прилетал всего на несколько часов, согласовать детали совместной операции, и выглядел обычным беззаботным придурком. Что бы ни случилось теперь, Сквало это заранее не нравится.
— Срочно? — спрашивает он. — Занзас за триста километров. Вернется завтра.
— Самолет обратно завтра вечером. — Ямамото смотрит растерянно, будто не может сообразить, что делать дальше. Совсем загнался.
— Расслабься, — радар чист, слежки нет, им везет сегодня. Меньше всего Сквало хочет сейчас петлять по переулкам, рискуя попасть под огонь врага. У них всего сутки, к черту Мильфиоре.
Ямамото сидит, напряженно глядя в окно, плечи закаменели, и Сквало охватывает глухое невнятное раздражение. Дела давно уже идут наперекосяк, но паршивец всегда улыбался. Казалось, и умирать будет, смеясь.
«Разберемся», — обещает себе Сквало, сворачивая к дому. Но тут Ямамото расслабляется, и как будто наваждение спадает: нет тревоги и напряжения, разве что усталость.
— Приехали? — спрашивает он. Тянется поцеловать, и Сквало дергает его на себя, ловит губами губы, зарывается пальцами в волосы. От Ямамото пахнет самолетом, аэродромом, толпой — обычные дорожные запахи, от которых хочется избавиться как можно скорей. На губах вкус дешевого кофе, горький и пережженный.
— Да, — Сквало быстро облизывается. — Пойдем.
Едва войдя в квартиру, они снова целуются, долго и жадно, а потом Ямамото вдруг зевает. Бормочет:
— Прости, устал.
Вид у него и правда слишком уставший — на той грани, когда еда и сон становятся лекарством. Сквало такое знакомо.
— Проходи давай, — усмехается он. — Кухня там. Не знаю, как ты, а я жрать хочу.
В холодильнике есть пиво и стейки. От пива Ямамото отказывается, говорит:
— Свалюсь. Лучше кофе.
— Свалишься, и что? — Сквало пожимает плечами и включает кофеварку.
— Соскучился. Хочу быть с тобой. Не хочу тратить время впустую.
Стейки шкворчат на сковороде, Ямамото жадно втягивает запах жареного мяса и сглатывает.
— Вид у тебя — будто три дня не ел и неделю не спал.
— Примерно так и есть, — Ямамото смеется, как смеются удачной шутке. Но Сквало достаточно его знает, чтобы слышать в смехе усталость и что-то еще, неопределенное, но дергающее нервы — как будто где-то недалеко скребут ногтем по стеклу или ножом по жести. Возвращается ушедшее было раздражение. Хочется взять придурка за грудки и трясти. Вытрясти правду о том, что происходит. Сквало выкладывает стейк на тарелку.
Он умеет выжидать, ловить единственный миг для атаки. Сейчас — то же самое.
Ужин, душ, постель. Ямамото выходит из ванной, уронив мокрое полотенце на пороге, с волос по спине стекают капли. Сквало хочется слизать их — обнять, прижав руки к телу, чтобы не дергался, проследить языком каждую каплю, каждый выступ позвонков, от шеи до ямочки на пояснице, до ложбинки между ягодицами. Вместо этого он толкает Ямамото к кровати:
— Спи уже, что ли. Труп ходячий.
— Иди ко мне, — сонно просит Ямамото. — Обними.
Он засыпает, едва донеся голову до подушки. Сквало лежит рядом, обнимает — ладонь на груди, нос щекочут взлохмаченные, не просохшие после душа волосы. Закидывает ногу на бедра Ямамото, вжимает его в себя, слушает тихое дыхание и стук сердца. Пусть только проснется, недоконспиратор, уж Сквало заставит его говорить. Душу вытрясет, если понадобится.
Забытый кофе стынет, из кухни едва ощутимо тянет его крепким ароматом. Сквало на ощупь находит край одеяла, натягивает на плечи и закрывает глаза. На самом деле он не думает, что заснет: слишком остро, ярко, всем телом ощущает Ямамото рядом. Соскучился — не то слово. Изголодался. Вытрясти душу — отменная идея, но по всем статьям проигрывает долгому жаркому сексу. Сквало ведет губами по влажной шее, гладит ладонью грудь и живот, берет в горсть член и мошонку. Ямамото сонно бормочет — кажется, что-то вполне одобрительное. Но не трахать же его спящего.
Усталость постепенно берет свое, и Сквало уплывает в зыбкую полудрему. Продолжая обнимать Ямамото, слышать стук его сердца и думать о том, чем они займутся утром.
Ямамото будит его в половине шестого утра, и Сквало не сразу соображает, на каком он свете.
— Ты позвонил Занзасу?
— Тебе кошмар приснился? Какой Занзас посреди ночи?
— Черт. Я вчера вырубился, а дело срочное.
— В любом случае вчера Занзаса не было. — Сквало смотрит в растерянные, все еще немного сонные глаза и не выдерживает — подминает Ямамото под себя, целует, жадно врываясь языком в рот, трется членом о гладкий живот. Просовывает колено между бедер: — Раз ты проснулся, можем заняться другими делами. Или, если хочешь, расскажи мне.
У Ямамото стоит, но он все еще пытается проявить ответственность:
— Рассказывать два раза… Когда, ты говорил, он вернется?
— Время есть, — Сквало теребит в ладони его яйца, гладит член. Снова целует, заглушая возражения. Беспокойство в глазах Ямамото сменяется согласием, он обнимает Сквало, прижимается всем телом — жаркий и расслабленный спросонок — и теперь уже сам лезет целоваться.
Он тоже изголодался, это чувствуется. Его горячность заводит, Сквало отрывается от податливых губ, тянется к тумбочке — там, в ящичке, смазка и презервативы. Ямамото поднимает колени к груди, раскрывается, подставляется под смазку. Просит хрипло:
— Вставь, Сквало, вставь мне сразу.
Он ловит взгляд Сквало, смотрит с непривычной, странной жадностью. Это дергает, царапает нервы острым, как в бою, предчувствием. Сквало входит резко, даже грубо — Ямамото протяжно ахает, принимая в себя его член. Сквало замирает. Ему нравятся ощущение первого проникновения, теснота и жар вокруг члена и готовность Ямамото к большему. Он всегда старается продлить эти первые несколько мгновений, прочувствовать их полностью. Ямамото дышит часто и неглубоко, облизывается, хватает Сквало за волосы и притягивает к себе. Целует, впуская в рот язык, и кажется вдруг, что если бы мог распахнуться полностью, до сердца — не в фигуральном смысле, а в самом прямом, — сделал бы и это. Разрешил бы целовать пульсирующие артерии, чувствовать сердце губами. Для Сквало это слишком, перебор — и он отстраняется, кладет ладонь Ямамото на горло. Под пальцами дергается кадык.
— Что происходит? Ты как не в себе, какого хрена молчишь?
Губы шевелятся беззвучно:
— Сквало.
— Тридцать лет Сквало. Сам расскажешь, или?..
Ямамото запрокидывает голову. Теперь под пальцами часто бьется жилка, надави — и через десяток секунд все будет кончено. А сам, поганец, смотрит в глаза жадно и пристально.
— Чертов упрямый пацан, — рычит Сквало. Ямамото резко вертит задом, губы снова шевелятся: «Давай уже», — но это лишнее, хватило бы одного движения. Сквало отстраняется, медленно вынимая член, Ямамото тянется следом всем телом, ищет губами губы, цепляет взглядом взгляд. Обычно он беззаботный, а сейчас — жадный и безжалостный, и это не просто заводит, а напрочь сносит крышу.
Сквало трахает его со странной, почти противоестественной смесью злости и нежности. Вгоняет член на всю длину и вынимает как только может медленно, заставляя стонать и просить. Оставляет синяки на бедрах и засосы на плечах, слизывает мелкие капли пота с шеи и тут же целует полуоткрытый рот. На губах солоноватый привкус.
— Чертов пацан, — повторяет Сквало, кончая. Пережимает член Ямамото у основания, наклоняется, глядит в глаза в упор: — Ну?
Всем своим видом тот просит еще, просит кончить. Подождет. Сквало вынимает член, стаскивает резинку, отшвыривает на пол.
— Издеваешься? — хрипло спрашивает Ямамото.
— Не больше, чем ты, — ухмыляется Сквало и начинает неторопливо ему дрочить. Ямамото дергается навстречу, обхватывает ладонь Сквало своей и увеличивает темп. Обнимает другой рукой за шею, тянет на себя:
— Хочу тебя чувствовать.
— Дам по морде, сразу почувствуешь, — бормочет Сквало. Ямамото кончает, и он ложится на него, обнимает, прижимается. Член трется о член, дыхание щекочет вспотевшую шею, волосы лезут в глаза. — Колись. Ты трахался, как в последний раз.
— Надеюсь, не в последний. — Ямамото целует его, прижимая губами бьющуюся на шее жилку. Задирает голову, смотрит в глаза, неуверенно улыбается: — Просто Цуна придумал план и, ну, может, какое-то время мы не будем видеться.
«Ну», «может» и прочее блеянье не внушают оптимизма, но спорить с одним придурком о другом придурке так же бессмысленно, как ловить дождь руками. К тому же дела теперь таковы, что впору хвататься за соломинку, и если такой соломинкой станет очередной самоубийственный план Савады — почему бы и нет. Чего не отнять у нынешнего Десятого, так это умения вляпываться в безнадежные ситуации, а потом с блеском из них выпутываться. Поэтому Сквало всего лишь интересуется:
— Что придумал твой босс на этот раз?
— Завтра его убьют, — говорит Ямамото.
Это слишком, это переходит всякие границы разума и здравого смысла. Наверное, поэтому Сквало молча слушает дальше. О базе в Японии, о мелких поганцах из прошлого, которым придется сражаться вместо взрослых, о том, что Цуна просил согласовать с Занзасом время общей атаки. О том, что все расписано едва ли не по минутам и обязательно должно получиться.
О том, что они вернутся — потом, если мелкие справятся.
Сквало не спрашивает, насколько сам Ямамото верит в это «если». Он просто обещает себе проследить лично.
Обводит пальцами жесткие линии лица, покрасневшие губы — Ямамото тут же замолкает, прихватывает пальцы, всасывает в рот, облизывает, глядит зазывно: «Давай, трахни меня еще, вставь».
Его тело часто бывает откровеннее слов, сейчас, похоже, как раз такой случай. Сквало разворачивает его, ведет мокрыми от слюны пальцами между ягодиц. Ямамото ерзает, раздвигает ноги. Откровенней некуда, усмехается Сквало. Вставляет ему пальцы, и он стонет, насаживаясь сильнее, сжимается и приподнимается навстречу. Сквало смотрит на часы и посылает все к черту. Вздергивает Ямамото задницей кверху, разводит ягодицы и всаживает ему, как тот хочет, как просит каждым своим движением — сильно и сразу. Трахает, будто может вместить в жалкие десять минут всю оставшуюся жизнь. «Если в последний раз — сам убью», — мелькает неловкая, идиотская в своей беспомощности мысль.
— Только попробуй проиграть, — рычит он, дергая Ямамото на себя, обхватывая его член, чувствуя, как стекают по кулаку капли спермы. — Хоть взрослый, хоть мелкий, только посмей сдохнуть.
— Никогда. Я вернусь, Сквало. Обещаю.
За десять лет Ямамото Такеши ни разу не обманул его, но своим обещаниям Сквало верит больше.
— Конечно, вернешься, — говорит он.
