Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Автор честно предупреждает, что в данном произведении Бармаглот ничуть не похож ни на то, что описано у Льюиса Кэрролла, ни на то всемирно известное чудовище, которое изображено на гравюре прекрасного иллюстратора Джона Тенниела. Но то, что Бармаглот - чудовище, это несомненно!
Зима пришла как-то внезапно: за одну ночь выпал снег, укрыв землю мягким покрывалом, одев деревья в белоснежные шубы и подарив всем радость ярких искрящихся рассветов. Светозар, всю жизнь проведший в южных землях, не верил своим глазам – снег не таял, едва долетев до земли, а лежал, всем своим видом показывая, что обосновался здесь всерьез и надолго. Морозный воздух приятно бодрил, освежал, и молодой рыцарь с удовольствием совершал прогулки – как конные, так и пешие. И как приятно было возвращаться после них домой – в свой, пусть и не до конца обустроенный дом, но знать, что тебя ждут – и Тарвел с кружкой исходящего паром глинтвейна, и Лиок, с интересом выслушивающий сумбурные впечатления, и камин с пылающими дровами, и… И много чего, в общем.
Первый месяц зимы незаметно подходил к концу. Дни заметно укоротились, темнело рано, но медленно, а утро приходило неохотно, как бы в раздумьях – а стоит ли? Ночами трещали деревья от мороза, а может быть, это был лед – Светозар не знал точно, но слышал от брандашмыгов, что такое тоже возможно. Как приятно было в такие ночи лежать под теплым одеялом, уткнувшись в родное плечо. А утром нестись на улицу, с разбега нырять в высоченный сугроб – с головой, с веселым визгом – и радостно скакать обратно, в родное тепло.
Чем ближе была ночь излома зимы, тем более странно становилось в лесу. Казалось, что деревья тихонько напевают какую-то необычайную песню, перезваниваются висящие на ветвях сосульки, им вторят щебетом птицы.
– Лиок, а о чем они поют?– спросил как-то во время одной из немногих совместных прогулок Светозар. С наступлением холодов Бармаглот крайне неохотно покидал дом, говоря, что он зимой слишком хорошо понимает, насколько он стар. Что, впрочем, не мешало ему развивать бурную деятельность в течение всего дня.
– О чем? Я точно не знаю. Но если тебе так интересно, поинтересуюсь у лесовиков.
– Ага, как же!– хмыкнул рыцарь.– Найдешь их!
Его интересовал лесной народ, но до сих пор только и удалось узнать, что несколько семей живут в здешних лесах, где-то в самой чаще, и что ходить туда без провожатых не следует. На все предложения «дружить домами» эльфы отвечали неизменно вежливо, но крайне уклончиво, и за все время пребывания в здешних краях Светозар видел их всего раз пять.
– А зачем искать?– неподдельно изумился Лиок.– Вон один из них.– Он небрежно махнул рукой куда-то вверх и вбок, и произнес несколько слов на певучем языке.
Подозрительно зашуршало, и с высокого дерева, простершего ветви над тропой, спрыгнуло невысокое лохматое существо. При ближайшем рассмотрении существо оказалось лесным эльфом в одежде из мохнатых шкур, полностью укутывавших фигуру владельца.
– Доброго дня вам, пришельцы,– едва растягивая гласные, высоким голосом поприветствовал он их.– Что вам надо от лесного народа?
– И тебе приятного дня.– Лиок кивнул в ответ на приветствие.– Не желаешь ли почтить визитом наш скромный дом?
– Холодно.– Эльф передернул печами.– Добычи сегодня не будет.
– Светозар, не возражаешь, если к тебе?..
– Да, конечно.
Кони неспешно несли седоков к дому, а рыцарь, чувствуя на своей талии теплые руки держащегося за него эльфа, размышлял – почему каждый раз, встречаясь с представителями лесовиков, на него находит такое непонятное чувство робости и ожидания чуда. Размышления заняли всю дорогу, и ни к каким выводам Светозар так и не пришел.
Отдав должное обеду, эльф, точнее, эльфийка охотно отвечала на вопросы, сначала Лиока, а потом и Светозара.
– Нет, это не деревья поют. Они не умеют. Хотя весной, когда пробуждаются листья… Это шорьки поют – у них праздник скоро. Да, я видела несколько раз. Интересно? Хорошо, покажу. Это будет через три… нет, через четыре ночи. Надо тепло одеться. И еды взять, только не мяса – они его не едят. Лепешки можно – мальчик знает, какие, их все местные люди едят. Мед еще можно. Но мед лучше я возьму – у нас он лучше. Можно еще вина взять, но это тоже я принесу, ваше они не любят, оно кислое. С юга вино? Ну, не знаю. Может и понравится. Овощи и фрукты тоже можно. Меня? Извините, я забыла. Меня зовут Нейя. А кто вы такие, я знаю – у нас это каждый знает…
На вопрос о судьбе прежнего владельца она сначала отмалчивалась, а потом с неохотой предложила рассказать как-нибудь потом, сказав только что он был «плохим человеком». А утром она ушла – пообещав прийти через четыре дня.
Эта ночь ничем не выделялась среди иных зимних ночей, разве что тем, что она была самой длинной в году. А для Светозара она стала и самой волшебной – ему впервые довелось увидеть, как танцуют шорьки. Сами эти тварюшки были так себе – мелкие, мохнатые, с длинными, почти заячьими ушами и не менее длинными хвостами. Да и жизнь они вели простую – рождались, жили, умирали. Но один раз в году они дарили чудо. Надо было только уметь его увидеть.
На огромной, залитой лунным светом поляне под неясную тягучую мелодию, казалось, рожденную самим лесом, танцевали сотни маленьких шорьков. Подрыгивая в унисон, притопывая лапками, вертясь на месте, как маленькая мохнатая юла, каждая тварюшка ни на миг не нарушала сложного узора танца. Ритм то замедлялся, то убыстрялся настолько, что уже невозможно было уследить за движениями отдельных танцоров… Сколько длился этот невероятный танец, Светозар не знал – может быть, всю ночь, а может, всего лишь несколько мгновений – у чуда не спрашивают, как долго оно гостит у нас.
А потом был самый странный пир в его жизни – они сидели прямо на снегу и делили трапезу с шорьками, снова ставшими обычными зверьками, суетливыми и забавными. Но ощущение причастности к чуду осталось надолго – его хватило до самого праздника весны. Впрочем, это уже совсем другая история.
