Гермиона с утра торчала в библиотеке, Рон отрабатывал наказание у МакГонагалл за неудавшуюся шутку над Лавандой. И Гарри в кои-то веки остался в одиночестве. В гостиной никого не было, кроме Фреда с Джорджем, обсуждавших очередную шалость. Да и они вскоре сорвались с места и помчались по своим таинственным делам, не заметив, как из мантии одного из них выпал пергамент и опустился на пол.
- Эй! – окликнул их Гарри. – Вы потеряли…
Но близнецы уже исчезли из гостиной, не услышав его. Гарри пожал плечами и подобрал пергамент – значит, отдаст позже. Он уютно устроился в кресле возле камина и развернул находку.
Пергамент оказался абсолютно пустым. Гарри озадаченно посмотрел на него, повертел туда-сюда. Ничего. Но это же вещь близнецов – не может быть, чтобы все было так просто. Подумав, Гарри достал палочку и постучал ею по пергаменту. Не зная, какое заклинание следует использовать, он просто направил на него немного магии. И вот тут началось самое интересное.
На пустой поверхности начали проступать буквы, и вскоре появилась надпись небрежным почерком: Мародеры приветствуют тебя. Представься.
Гарри очумело посмотрел на пергамент и тихо произнес:
- Меня зовут Гарри Поттер. Вот это поворот! – появилась следующая надпись почему-то другим почерком: изящным, с завитушками – можно сказать, аристократичным. – А как зовут твоего отца, Гарри?
- Джеймс, - ответил он, начиная заинтересовываться необычным диалогом. Ха! – ответил все тот же «аристократ». – Ты слыхал, Сохатый? У тебя будет сын.
Гарри впал в ступор. Ведь не может же быть, что с помощью этого пергамента с ним разговаривал… его отец? И кто-то еще. Гарри, а как зовут твою мать? – спросил первый собеседник.
- Лили. Йеху! – надпись так и светилась торжеством, и Гарри был уверен, что ее автор, если бы мог, сейчас победно вскинул бы вверх кулак. – Она станет моей женой! Съели? Начинается… - вступил в разговор третий почерк – аккуратный и четкий, как у МакГонагалл. Лунатик, не нуди, - ответил первый.
- Эм… простите, - нерешительно вмешался Гарри. – А вы кто? И что это за пергамент?
Несколько мгновений ничего не происходило, как будто загадочные собеседники были слишком ошарашены, чтобы отвечать. Наконец, отреагировал первый: Как так случилось, что ты не знаешь про карту и наши прозвища? Разве я… отец не рассказывал тебе?
Не успел Гарри что-либо сказать, как появилась следующая надпись почерком «аристократа»: Держу пари: это пагубное влияние Эванс.
Заткнись, Бродяга, - огрызнулся первый.
Гарри невольно хихикнул, но сразу погрустнел.
- Моих родителей убил Волдеморт, когда мне был год от роду. Я их даже не помню. Так что отец не мог мне ничего рассказать.
Снова воцарилось потрясенное (Гарри чувствовал это) молчание. На этот раз длившееся гораздо дольше. А я говорил, что ваше геройство добром не кончится, - вдруг появилась надпись четвертым почерком – убористым, будто мушиной лапкой. Хвост, не будь таким трусом, - ответил «аристократ», и Гарри показалось, что он раздраженно поморщился. Хотя объективно говоря: как может морщиться тот, кто является лишь буквами на пергаменте? Здесь ведь даже интонаций не уловишь. И все же Гарри ощущал их, как будто не видел написанные строчки, а слышал живые голоса. Я просто хочу дожить до старости, - c явной обидой отозвался убористый почерк. Закрыли тему, - вмешался собеседник с аккуратным почерком. А мне все-таки интересно…
Но что бы там ни хотел спросить «аристократ», закончить он не успел. Услышав чьи-то шаги, Гарри прошептал:
- Сюда кто-то идет, потом договорим.
И быстро свернул пергамент. В гостиную зашли несколько старшекурсников и, не обращая внимания на Гарри, устроились на диване. Явно надолго. Вздохнув, он собирался подняться в спальню, когда появилась Гермиона.
- А Рон не вернулся еще? – деловито спросила она, устраиваясь рядом с Гарри.
Он покачал головой и вдруг подумал: надо посоветоваться с подругой – она много читает, вдруг что-то похожее встречала.
- Гермиона, - осторожно начал он. – Предположим, есть кусок пергамента, который с тобой разговаривает. То есть, если ему что-то сказать или спросить, на нем будто кто-то пишет – отвечает. Как думаешь, что это может быть?
- Хм, - Гермиона, успевшая открыть учебник и углубиться в него, нахмурилась, подумала и сделала вывод: - Похоже на чары Персонификации.
- Это как?
Гермиона страдальчески вздохнула с видом: «Меня окружают идиоты».
- Если маг накладывает чары Персонификации на какой-нибудь предмет – в твоем примере на пергамент, – в нем остается отпечаток личности этого человека. Предмет становится условно живым и реагирует на внешние раздражители так, как реагировал бы наложивший чары маг. Именно так делают волшебные портреты: сначала тот, чей портрет рисуют, накладывает на холст чары Персонификации, а потом художник принимается за работу. В результате чары впитываются в краску, и портрет получается как будто живой, - немного помолчав, она добавила: - За исключением тех портретов, которые появляются сами по себе после смерти члена семьи в некоторых чистокровных родах. И директоров Хогвартса. Тут я еще не разобралась, какие чары действуют.
Гарри обдумал информацию – поведение пергамента в целом походило на поведение волшебных портретов.
- А могут несколько магов наложить такие чары на один предмет? – с воодушевлением спросил он.
Гермиона пожала плечами:
- Наверное, - и с любопытством посмотрела на Гарри. – Твой интерес чисто теоретический или ты что-то нашел?
- Второе. Но я хочу сначала разобраться, это… очень личное.
В глазах Гермионы вспыхнуло жадное любопытство, но она не стала настаивать и кивнула. В отличие от Рона, который на ее месте не успокоился бы, Гермиона умела быть тактичной. И Гарри впервые порадовался, что друга здесь нет. Сначала он хотел понять, что происходит. И мог ли его отец быть одним из тех, что наложили чары на пергамент.
Он поднялся в спальню, к счастью, оказавшейся пустой, сел на кровать и задвинул полог. После чего развернул пергамент и коснулся его палочкой.
- Возвращаясь к моему вопросу, - тихонько произнес он. – Кто вы?
Тут же начали проступать буквы: Познакомимся, Гарри. Мы – Мародеры, и это наша карта. Позволь представиться: господин Сохатый, также известный как Джеймс Поттер.
Гарри радостно вздохнул: его надежда оправдалась. Он чувствовал себя так, будто перенесся в прошлое и встретил отца, когда тот был еще школьником. То, что он говорит с подростками, а не со взрослыми людьми, чувствовалось по предыдущей беседе.
Следом появились надписи другими почерками: Господин Бродяга, также известный как Сириус Блэк, - отозвался «аристократ». Господин Лунатик, также известный как Ремус Люпин, - написал «староста». Господин Хвост, также известный как Питер Петтигрю, - заключил последний.
- Рад знакомству, - с улыбкой до ушей произнес Гарри. Чтобы открыть карту, дотронься до нее палочкой и скажи: «Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость», - сообщил Бродяга. А чтобы ее стереть, скажи: «Шалость удалась», - добавил Сохатый. – Желаем хорошо повеселиться.
Гарри не прочь был бы еще пообщаться, но все надписи исчезли, и пергамент будто ждал, что он последует совету. Да и любопытно было, что за карта. Поэтому Гарри сделал, как ему велели, и забыл как дышать от восторга. На пергаменте проступила подробнейшая карта Хогвартса со всеми его обитателями. И только заметив в гостиной точки с именами Фреда и Джорджа Уизли, Гарри вспомнил, что карта вообще-то не его.
Но, с другой стороны, если одним из ее создателей был его отец, то она принадлежит ему по праву наследства. В любом случае, стоит попытаться уговорить близнецов уступить ему артефакт.
Близнецы пришли в восторг, узнав, что отец Гарри – один из Мародеров. «Наших предшественников – благородных, славных помощников новому поколению проказников», - как они выразились. И согласились отдать Гарри карту, заявив: «Мы все равно ее уже наизусть выучили».
***
Летом следующего года, услышав в новостях о побеге из тюрьмы Сириуса Блэка, Гарри тихонько пробормотал:
- Вот и ответ на твой вопрос, Бродяга.
В то, что Блэк – маньяк и серийный убийца, как утверждали по телевизору, он не поверил ни на секунду. И когда, сбежав из дома тети, Гарри встретил громадного черного пса, он бесстрашно шагнул навстречу и сказал:
- Здравствуй, Сириус.
