Окна гриффиндорской спальни по традиции выходили на солнечную сторону башни. Ученики не удивлялись, когда ранней осенью лучи начинали спозаранку блуждать по подушкам. Однако для Рубеуса Хагрида ранний подъем был пыткой: даже яркий свет не мог выгнать его из постели. Нынешнее утро не стало исключением: Рубеус очнулся, почувствовав, как на него опрокинули ушат ледяной воды.
— Вы там это... Озверели что ли? — пробормотал он, протерев глаза.
— Не даром ты любишь садовых сонь, ох недаром, — пискнул маленький светловолосый Эндрю Найл. Непонятно зачем Эндрю носил пенсне, какие вышли из моды почти полвека назад, что придавало ему вид старомодного денди.
— Метнуть бы в тебя чем-нибудь, да не буду, — пробасил Хагрид, и, тяжело вздохнув, начал собираться. Найл был одним из немногих его одноклассников, к которым парень испытывал неприязнь из-за его постоянных издевок.
Минувшие полгода Рубеус пребывал в плохом настроении. Все началось в апреле, когда он начал выращивать под кроватью детеныша Красной Шапочки — родственника вампира. Если бы об этом узнал профессор Дамблдор, дело, возможно, ограничилось бы выговором. Но кто-то из одноклассников донес Диппету, и в наказание Хагрид просидел в карцере три дня. Сразу после выхода на свободу Рубеусу сообщили о смерти отца, и парень поехал домой на похороны. Опекунство над ним оформила тетя, да и то по просьбе профессора Дамблдора.
В Большом зале царило обычное воскресное оживление. Третьекурсники рассаживались по местам, перебивая друг друга и размахивая руками. Кое-кто кривил нос от подгоревшей овсянки. Одноклассники по традиции отодвигались, когда громадное тело Рубеуса плюхалось на скамью рядом с ними, хотя некоторые продолжали смеяться над его манерой проглатывать сходу большие куски.
— Что же, у меня сегодня хорошие новости, — директор Диппет, улыбнувшись, поднялся из-за учительского стола. — Сегодня для третьеклассников день первого похода в Хогсмид. Попрошу всех, кто имеет разрешение родителей и опекунов, следовать за префектами.
Взволнованный Рубеус неловко опустил руку на блюдце. Третьеклассники с гамом помчались к выходу, и префект Минерва МакГонагалл изо всех сил пыталась разобраться с возникшей у края стола толчеей. У противоположной стены худой темноволосый Том Риддл строил слизеринцев, словно те были геометрическими фигурами. Оливия Хорнби, пользуясь тем, что Том никогда не ругал ее, почти подпрыгивала от радостного нетерпения. Префект Райвенкло Джулия Кэмпбелл давала последние наставления. Подумав с минуту, Рубеус побежал к выходу, боясь отстать от одноклассников.
Зазвенел колокольчик, и школьники с гамом пошли в сторону волшебной деревушки. По небесной синеве медленно ползли рваные облака, и ученики, глядя на покрытую опавшей листвой траву, дули от холода на ладони. Через некоторое время перед ними показались первые домики Хогсмида. Большинство из них казались совершенно новыми: деревушка только начала оправляться от пожара. Кое-где валялись обуглившиеся головешки или почерневшие от гари кирпичи. Рядом стояли голые остовы елей, на которых изредка виднелись мертвые иголки.
— Теперь можете расходиться, — напомнила Минерва. — К шести всем быть на месте — здесь, возле «Трех метел». — Хагрид обернулся, и с интересом заметил, как староста Слизерина читал своим длинную лекцию о Хогсмиде.
Гриффиндорцы разбежались в разные стороны, и Рубеус оказался в одиночестве. Ветер трепал аккуратно убранные копны осенних листьев. Парень побрел в сторону лавки «Трех метел»: именно сюда, как говорил его одноклассник Роберт Хэйбер, заходили торговцы. После недавнего пожара их стало особенно много: торговали всем подряд — от летучего пороха до казеинового клея. В душе Рубеус надеялся, что ему удастся купить здесь какую-нибудь редкую зверушку, однако старался не распространятся о своем плане.
Через некоторое время Рубеус понял, что не ошибся. По петлявшей между домами тропинке шел высокий человек в длинном темно-болотном плаще с накинутым капюшоном. Незнакомец старался идти быстро, хотя заметно прихрамывал на правую ногу. Возможно, Рубеус не обратил бы на него внимания, однако в руках у странного человека был необычный предмет: нечто среднее между ящиком или коробкой. Этот предмет казался похожим на длинную клетку для птиц — по крайней мере, путник нес его, держась за специальную ручку сверху.
Не раздумывая ни минуты, Рубеус помчался за незнакомцем. Несмотря на хромоту, тот уверенно шел впереди, не обращая внимания на громкие выдохи запыхавшегося Хагрида. Возможно, он бы давно его нагнал, однако ему мешали группки учеников, высыпавшие из «Трех метел» и «Сладкого королевства». Парень попытался ускорить шаг, как вдруг почувствовал что-то скользкое под ногами. Через мгновение Рубеус с криком полетел в обрыв.
— Вот черт… — пробормотал парень. Пощупав штанину, Рубеус понял, что она безнадежно испачкана илом. От рубашки исходил устойчивый запах осенней тины. Это был хогвартский пруд, находившийся почти на самой окраине деревушки.
В тот же миг сверху раздался нежный смех. Рубеус поднял голову и с изумлением заметил, что над ним стояли райвенкловки Виктория Спрингфилд и Алиса Вэйтер. Для похода в Хогсмид обе надели легкие жакеты, короткие юбки, длинные темно-синие гольфы, а Виктория даже белые перчатки до локтя.
— Что смеетесь? Больно же... — Рубеус потер ушибленные колени.
— Дуры вы обе... — с обидой выпалил Хагрид. — Куклы расфуфыренные...
— Интересно, его хотя бы сегодня стерилизовали от блох? — спросила Виктория, не оборачиваясь к парню. Алиса звонко рассмеялась, и они, перешептываясь, пошли в сторону заросшего пожелтевшей травой косогора.
Рубеус вскочил и побежал в сторону высокой остроконечной избы. За минувшие два года он привык к постоянным насмешкам и не сильно на них обижался. Через четверть часа сердце парня радостно забилось: человек в болотном плаще заходил в темный паб "Кабанья голова". Ни минуты не раздумывая, Рубеус последовал за ним. При виде вбежавшего грязного великана несколько учеников повыскакивали с места, но Рубеусу было все равно. Осмотревшись, он плюхнулся за столик напротив незнакомого человека, и, не обращая внимания на гам голосов, стал рассматривать его одежду.
Незнакомец, казалось, тоже приметил паренька. Маленькие черные глазки перебегали по забрызганной грязью одежде. Пару раз он усмехнулся, но, взглянув на залатанные ботинки парня, нахмурился. Затем протер накрахмаленной салфеткой бокал сливочного пива и поманил Хагрида к своему столику.
— Ты, смотрю, крепко вымазался, — усмехнулся незнакомец, когда Рубеус, шумно дыша, подошел к его столу. — Будь осторожнее, вода холодная.
— Да я эта... Ничайна упал... — Доверчиво улыбнулся Хагрид. Человек в капюшоне указал ему на грубо срубленный стул, и парень, сопя, уселся на него.
— А ты, случайно, не сын Фридвульфы? — прищурился незнакомец, рассматривая Рубеуса. Лицо незнакомца было покрыто мелкими бугорками и красноватыми отливами, точно было обветренным в холодной стране.
— Сын... — растеряно пробормотал Рубеус. — Токмо я эта... Не знал ее почти совсем. Неужто так похожи? — взглянул он на висевшую у двери кабанью голову, которая, казалось, хищно оскалилась при его словах.
— Немного... — усмехнулся странный человек. — Я просто слышал, будто у Фридвульфы родился сын, которого она бросила. Еще болтали, будто профессор Дамблдор взял в школу полувеликана, — оскалил он щербатые зубы. Кстати, забыл представиться: Свен Скамандер.
— Скамандер? Этот тот путешественник, что ли? — воскликнул Рубеус, от волнения стукнув ладноью по столу.
Имя Свена Скамандера было неизвестно разве что самому отъявленному маглу. Этот прирожденный натуралист облазил дальние закоулки мира и, вместе с тем, обладал редкой способностью влипать в различные переделки. Несмотря на войну, в "Пророке" то и дело писали о его приключениях в джунглях Амазонии и пустынях Аравии. Рубеус узнал о нем еще, когда в первый раз ехал в школу, и по-хорошему завидовал его возможности видеть столько диковинных зверей.
— Вишь ты... Весь свет объездили... — Пробормотал он.
— Не горюй, и твое время придет, — улыбнулся Скамандер. — Хочешь взглянуть, что в этой коробке? — отодвинул он жилистой рукой крышку.
Хагрид с нетерпением взглянул в коробку и тут же издал крик изумления. Внутри сидел самый большой паук из всех, которых ему доводилось видеть. У этого членистоногого было четыре пары блестящих чёрных глаз и восемь волосатых ног, каждая размером примерно с руку первоклассника. Панцирь паука был довольно мягким, по-видимому, он ещё окончательно не сформировался. Продавец посадил его на ладонь, но поскольку паук постоянно норовил выскочить из рук, не уронить его было равносильно попыткам удержать огромный шар. Дважды одна из крючковатых клешней паука заехала Рубеусу по лицу, и если бы они были более твёрдыми, то это оказалось бы намного больнее.
— Паук акромантул, которого я нашел в лесах Борнео, — лукаво улыбнулся Скамандер, словно хотел похвастаться перед Рубеусом своей находкой.
— Правда, красивый! — воскликнул с ликованием Рубеус, на заметив, как посетители пристально смотрят на него.— Лучшее домашнее животное после дракона!
— Забавные создания эти акромантулы, — заметил Скамандер. — Когда вырастают, становятся чрезвычайно опасными для людей, — при этих словах в черных глазах путешественника мелькнул странный огонек. — Но если подружитесь с ним, более преданного друга не найти. Они могут даже разговаривать с людьми. Единственное, кого они смертельно боятся — это змеи.
— Хотел бы я себе такого... — вздохнул Рубеус, погладив паука по мохнатой клешне. Непонятно почему перед его глазами заколыхался зеленый вымпел Слизерина с эмблемой серебристой змеи. Спустя мгновение парень поморщился: паук, исхитрившись, легонько цапнул его за руку.
— Нет, этот к тебе уже не привыкнет, — улыбнулся путешественник, наблюдая за тем, как Рубеус гладит громадную клешню паука. — Но… — чуть не засмеялся он, заметив мелькнувшую тень на лице парня. — У меня есть яйцо такого же акромантула.
— Яйцо? — от восторга Хагрид чуть не подпрыгнул, толкнув длинный стол.
— Да, вот это, — путешественник протянул парню большое яйцо, напоминавшее раздутый белый мяч. Когда Рубеус дотронулся до скорлупы, оно оказалось на удивление теплым. — Можешь вывести его в лесу, но тогда положи его под одеяло, чтобы было тепло. Когда выведешь, будь очень осторожен. Старайся сразу говорить с ним: это важно, чтобы он запомнил тебя.
— Хорошо… Эта спасибо…. А ты не нападай больше, — погрозил Рубеус огромным пальцем. Паук что-то забормотал, но Хагрид не обратил внимания на его слова и любовно погладил яйцо.
«Теперь я спокоен, Фридвульфа, — грустно улыбнулся Скамандер, глядя на счастливую улыбку Рубеуса. — У него будет настоящий защитник», — откинул он назад копну длинных волос.
* * *
Тихонько спустив ноги с кровати, Рубеус осторожно нащупал тапки. Ночь не была его любимым временем суток, если только он не проводил ее в лесу. Лес... При одной мысли мальчика все загоралось от восторга. Лес был его тайной, его радостью, его мечтой. Он до сих пор удивлялся почему многие его однокурсницы взвизгивают от страха при одном упоминании о лесе. Разве можно бояться этого мира раскидистых деревьев, прелых мхов и мокрой травы, их запахов, которые на мгновение заставляли почувствовать себя частицей чего-то доброго и большого.
Он помнил тот давний день, когда отец взял его с собой в заброшенный парк. Это, собственно, был не парк, а небольшая роща из длинных корабельных сосен. Уже вечерело, когда пошел небольшой дождь. Струи хлестали по талому снегу, и он впервые смотрел на убегавшие вверх пирамиды кроны. В воздухе стоял запах хвои, который словно пронзал все тело, даря невероятную силу и легкость. На земле среди хвои валялось много шишек, которые он охотно собрал и все норовил разломать на мелкие деревяшки. Профессор Дамблдор, которому он рассказал про этот поход, погладил его по голове, улыбался и говорил, что все великаны любят лес. Рубеус в ответ недовольно хмурился: свой восторг перед той хвойной рощей он не хотел делить ни с кем.
Набросив халат на красно-золотистую пижаму, Рубеус осторожно вышел из спальни и спустился по лестнице в общую гостиную. В камине все еще мерцало несколько углей. Рубеусу казалось, будто их свет превращается в странные тени. Здесь было почти как в лесу, только теплее и как-то неуютнее. Проскользнув мимо сборища диванов и кресел, Рубеус не спеша выбежал в коридор. Это было удивительно, но в гостиной он никогда не чувствовал себя так хорошо как в лесу. Нимфа, как обычно, ушла из своего портрета куда-то в гости, и парень тихонько пошел по освещенному тусклым светом коридору.
Идти было страшно. Из-за осадного положения факелы по ночам не горели, и приходилось идти на ощупь. Свет горел только в холле: возле громадной статуи вепря стояла каменная чаша, в которой всегда горел огонь. Он освещал тусклую мраморную лестницу неровным светом, от которого по блестящим ступеням плясали рваные тени. Больше всего на свете он боялся попасться новому завхозу Аполлиону Принглу, который, по слухам, был злее карлика Мура: не только порол и, но и сажал в настоящие цепи. Однако сегодняшняя ночь была слишком важной, и Рубеус спешил к большому зеркалу, за которым открывался потайной ход.
О существовании этого хода Рубеус узнал случайно. Как-то раз он наблюдал за тем, как зеркало изучали старшекурсники: слизеринец Том и райвенкловка.. кажется, ее звали Миранда.... Обычно они всегда бродили вместе по школе, пока райвенкловка в прошлом году не умерла. Рубеус недолюбливал их за их насмешки над его манерой говорить и ходить, над его одеждой и волосами. Впрочем, эти двое были неплохие ребята: они не подкладывали ему на стул иглы ежа или дикобраза, не бросали в башмаки песок и не устраивали гадости его домашним питомцам. За минувшие два года трех его мышей скормили лазилям. Та же участь постигла и его черного нюхлера Клоца, чей короткий мех он так любил гладить вечерами. Слизеринка Оливия Хорнби под веселые комментарии подруг каждый раз рисовала ему траурные портреты зверей. Она рисовала настолько хорошо, что питомцы Хагрида получались совсем, как живые, и этот вид съеденных друзей в траурной ленте заставлял его плакать почти, как на настоящих похоронах.
— Вот бы посмотреть, как лазиль пожирает его нюхлера, - мечтательно вздохнула Оливия, вытянув вперед тонкие, как спички, ножки. В ее шоколадных глазах мелькали озорные огоньки, точно она нашла в буфете спрятанную вазочку для конфет.
Староста Минерва МакГонагалл советовала ему проучить наглецов, но Рубеус почему-то совсем не мог драться. Да и драться не было никакого смысла: при малейшей агрессии старосты отвели бы Рубеуса к учителям, а разболтанный великан после истории с троллями и так был на плохом счету.
Яйцо лежало в нише, укутанное большим одеялом. Парень осторожно вынул его и быстро побежал по гулкому коридору. Через некоторое время он выбежал вплотную к Запретному лесу и только здесь зажег ручной светильник. Высоко подняв его над головой, он нашел узкую тропинку,терявшуюся среди толстых черных стволов. Ребеус почувствовал, как по его коже побежали мурашки, и ему очень хотелось верить, что во всем виноват сильный ветер
Дождя не было, но сильный ветер осыпал дорожки осенними листьями. Рубуес положил теплый белый мяч на землю и любовно погладил скорлупу. Результат не заставил себя ждать. Внутри скорлупы тотчас послышался легкий стук. Парень встретил его радостным криком. В тот же миг на яйце появилась первая трещина.
Какое-то время он хмуро смотрел, как белая скорлупа покрывается трещинами. Линии становились все более причудливыми и изогнутыми. Наконец, раздался щелчок, и из одной из них показалась небольшая лохматая клешня.
Мохнатая клешня высунулась наполовину, и тотчас сама без посторонней помощи счистила кусок скорлупы. Рубеус снова погладил волосинки на клешне. Спустя мгновение скорлупа окончательно разлетелась, и из нее показалась маленькая голова с огромными глазами и клыками. Некоторое время детеныш непонимающе смотрел вокруг, а затем, пискнув, обслюнявил руку Рубеуса.
— Привет... Ну, давай знакомится, что ли... — пробормотал парень. — Рубеус меня зовут. Ру-бе-ус... — повторил он.
— Мама... — пробормотала громадный паук. На этот раз клацанье его челюстей показалось Рубеусу каким-то жалким.
— Нет, брат... — улыбнулся он. — У тебя не мама, а друг. Друг, — погладил он паука. — А вот кусаться нельзя, — погрозил он ему пальцем, почувствовав, как его ладонь точно обожгло лезвие бритвы. — Нельзя, понимаешь? — пристально посмотрел он на паука.
Существо ничего не ответило. Несколько минут оно молча прислушивалось к тому, что происходит. Неожиданно паук стремглав побежал к Рубеусу и спрятался под его пижаму. Парень, оторопев, осмотрелся и тотчас услышал, как под дубом шуршат листья.
— Страшно? Не, не бойся: я тебя в обиду не дам, — засмеялся парень. — Ну-ка, лезь! — показал в картонную коробку. Эта была коробка из-под новых туфель его одноклассницы Лайзы Беттс. Из-за дорогой марки коробка была большой и прочной. Рубеус ужасно гордился, что сумел подобрать ее для паука.
Существо, пискнув, засеменило клешнями, залезая внутрь. Глядя на его неумелые попытки, Рубеус рассмеялся: он никак не ожидал, что такой громадный паук окажется таким ужасным трусом.
* * *
Декабрь укутал Хогвартс глубоким снежным покрывалом. В школе уже царило праздничное настроение. Снежинки медленно спускались на парапеты базальтовых башен, словно маня учеников бросить все и бежать во двор. Вокруг школы были развешаны гирлянды с огоньками фей, создавая мерцающую дорожку. Лесничий, тролль по имени Огг, вырезал изо льда несколько скульптур. Профессор Раджан, как обычно, делал свет факелов ярче, чтобы они освещали на Рождество. Поговаривали, что в этом году преподаватели снова расцветят небо Северным сиянием.
Последний день перед каникулами Рубеус пребывал в расстройстве. По оценками он, как обычно, оказался худшим в классе. Профессор Слагхорн грустно говорил о его «успехах», и Оливия Хорнби как бы невзначай бросила в коридоре, что гиганты явно подкачали мозгами. Большинство его одноклассников также смотрели на него с неприязнью: из-за оценок Рубеуса и его постоянному умению влипать в истории Гриффиндор постоянно терял баллы, выходя в аутсайдеры. Парень знал, что многие были бы рады, если его отчислят из школы. Впрочем, это было нереально: за минувшие годы не было случая, чтобы из-за оценок кого-то отправили домой. И все же настроение у Рубеуса после тяжелого вздоха профессора Мэррифот окончательно упало. Парень поплелся в коридор и, присев у окна, стал смотреть, как лесничий тащит по земле громадную сосну.
— Эй, Рубби, чего загрустил? — хлопнул его по плечу Дэниэль Вуд. — Давай-ка поживее к нам. Сейчас Огг ель установит — такое будет!
— Чой-то не хочется… — Пробормотал Рубеус. — Нет, ну правда, — поправил он латанный рукав. — Не хочу.
— Да ладно тебе, громила! Пошли, — потянул он парня…
— Не, не пойду… — шумно выдохнул Хагрид и помотал головй. — Дэниэль был его хорошим приятелем, но сейчас ему почему-то хотелось побыть одному.
— Ну, как знаешь… — гриффиндорец, похоже, слегка обиделся и, пожав плечами, быстро побежал вниз.
Рубеус снова посмотрел в окно. Колючая метель становилась все сильнее. Огг уже подходил к обледенелым ступенькам крыльца. Глядя, как волочатся по снегу обледеневшие иголки сосны, парень задумался над тем, что, возможно, лучше было бы ему не идти в эту школу. Оливия права: здесь должны учиться такие, как она, а не как он...
— Мистер Хагрид? — услышал он веселый голос.
— Профессор Дамблдор? — удивился парень. Преподаватель трансфигурации весело смотрел на него сквозь сверкающие треугольники очков. Перед наряжением елки он оделся в громадную фиолетовую мантию с золотыми звездами, что придавало ему сходство с магловским Санта-Клаусом.
— Мне кажется, Рубеус тебе пора сходить к друзьям, — улыбнулся профессор. — Наряжение елки будет в самом деле великолепным. Не знаю как, но профессор Раджан достал новые гирлянды и даже шары. Все-таки встречаем сорок третий, — почему-то подмигнул он ученику.
— Профессор…. — Хмуро посмотрел вниз Рубеус. — Я совсем провалил тест…
— Тест придется переписать, - весело посмотрел на парня Дамблдор. — А вот у меня для Вас, мистер Хагрид, кое-что есть, — протянул он ему свежий номер «Пророка».
— Профессор… Я эта…. Чой-то не… — вздохнул парень.
— Прочтите, Рубеус. Это очень нужная статья… — улыбнулся его декан. — За ее чтение я даже готов подбросить Вам полбала, — снова подмигнул Дамблдор.
Хагрид со вздохом взял газету, да так и впился глазами в заметку:
Новая выходка Свена Скамандера
Эксцентричность известного путешественника мистера Свена Скамандера по-прежнему не перестает удивлять общественность. На днях стало известно, что он привез осенью в Британию пауков-акромантулов с острова Борнео. Эти чудовища могут достигать поистине гигантских размеров и представляют собой смертельную опасность для человека. По приказу министерства громадный паук Арагорн был уничтожен: малейший побег из неволи привел бы быстрому размножению этих кошмарных животных. Министерство провело рейд в дом Свена Скамандера, уничтожив еще пять крупных яиц.
«Акромантулы настолько опасны, что я почти подумал, будто Свен Скамандер в сговоре с Гриндевальдом», — прокомментировал ситуацию мистер Диггори из министерства. По счастью, акромантулы очень бояться холодов и сквозняков. Нынешней зимой у этих тварей нет никаких шансов на размножение.
Последние строки были аккуратно подчеркнуты чернилами. Рубеус дико осмотрелся, но профессора Дамблдора уже простыл след. Вместо него по коридору вприпрыжку бежали веселые гриффиндорки Лайза Беттс и Мариэтта Донлей. Хотя обе были на третьем курсе, они настолько любили проказить, что частенько устраивали в гостиной настоящие побоища подушками.
— Привет, Рубеус! — радостно махнула ему Лайза. — Пошли смотреть, как будут украшать елку!
— Ваты в этом году будет вдоволь, — заметила весело Мариэтта. — Пошли, а то сидишь, как надгробный памятник, да на снег смотришь. Хоть в Слизерин тебя переводи, ей-богу!
Услыхав про "змеиный колледж", Хагрид недовольно засопел. Девочки рассмеялись, и побежали в полутемный сумрак коридора. В тусклом отблеске летающих свечей, они казались небольшим зимними птицами, случайно залетевшими в школьный двор. Глядя на них, Рубеус сполз с подоконника и чуть не вскрикнул: акромантулы ужасно бояться сквозников, а Арагог так и живет в каменной нише. Хорошо бы ее утеплить немного…. Только вот как?
«Ваты в этом году будет вдоволь», — почудился ему снова голос Мариэтты.
«Наряжение елки будет в самом деле великолепным», — весело подмигнул ему профессор Дамблдор.
Коридор закончился, и Рубеус, едва не споткнувшись, скорее побежал в Большой зал. Мраморные перила были обвиты праздничной мишурой и гирляндами из остролиста. Откуда-то внизу слышался устойчивый запах праздничной смолы. Рубеус тяжело вздохнул и вдруг улыбнулся: впервые после похорон отца ему захотелось заглянуть под рождественскую елку.
