Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Орочимару и Хидан в качестве напарников отправляются на задание от Акацки, и Хидан неожиданно для себя подмечает, что язык - дело тонкое. Где-то когда-то видела заявку на тему "парень, любящий показывать язык, в один прекрасный день этот самый язык был "пойман", собственно, ртом другого персонажа".
Хидан еще долго ворчал, перепрыгивая кочку за кочкой, используя при этом свою легендарную тройную косу, как посох.
Орочимару засмеялся:
- Ты похож на маленького ребенка, Хидан.
И почему только их вместе отправили на это задание?..
Да, Сасори весь с головой ушел в создание новой игрушки, "совершенного оружия" и "прекраснейшего творения", как он сам это называл, и Орочимару, казалось бы, мог надеяться на отдых.
Но нет - Хидана почему-то тоже решили чем-нибудь (или кем-нибудь) занять. И этим кем-нибудь должен был оказаться именно он, Орочимару-сама, легендарный саннин...
- А, черт, Орочимару, поговори ты с ними уже, они же твои родичи, пускай пропустят нас! - в страхе отпрыгнул мячиком от одной из кочек Хидан: болото кишело самыми разными тварями, и гадюками в особенности.
Орочимару только фыркнул - что с дурака взять. Да и не "родичи" они, так, только оружие в бою, призывное животное, да и то, только змеи - а Хидан приписывал ему всех тварей хладнокровных на свете в друзья.
Змеи, они такие - с ними надо держать ухо востро, уж Орочимару-то это знал.
- Тшш, тихо! - замер саннин вдруг, знаком приказывая остановиться и попутчику. Хидан послушно застыл, балансируя в воздухе, успев, правда, ругнуться пару раз себе под нос перед тем, как замолчать.
Этот лес, и без того гнилой и будто таящий в себе массу угроз и неприятностей, кишел не только болотными тварями.
- Лазутчики? - спросил спустя пару минут Хидан шепотом, видимо, предпочитая открытый бой игре в прятки, вот так вот, в темноте.
- Тшш, я же сказал, заткнуться!..
С Орочимару шутки плохи, и Хидан прекрасно это знал. Да и Какудзу предупреждал. За пару с Сасори...
Но затыкать рот Хидану еще никто не пробовал. Впрочем, это же ради миссии...
Сглотнув, Хидан просто решил подождать - правда, пришлось пнуть прямо в морду нечто плавающее и зеленое, отчаянно надеявшееся вцепиться ему в ногу секунды три назад. Хидан терпеть не мог всех этих гадин. Склизкие они, противные. Фу.
Прямо как Орочимару. Противный и... наверняка склизкий. Интересно, не пахнет ли он тиной?..
И эта его привычка...
В этот момент Орочимару вдруг, почуяв врага, засверкал золотистыми глазами, в предвкушении ("мяса, что ли?", - подумал Хидан), и медленно высунув длинный алый язык, медленно прошелся им по безгубому рту, чуть ли не ниже линии подбородка.
Фу, мерзость какая.
Интересно, зачем ему такой язык?.. И вообще, вся эта внешность...
Ну, вот Кисаме, например, его акулья башка весьма помогает в водных техниках, включая жабры как способ дышать под водой и плавники. Какудзу использовал свои многочисленные швы для проведения атак и удлинения необходимых конечностей - для захвата, допустим, или защиты. Глаза Пейна сами по себе были оружием, как и глаза Итачи. Сасори стал куклой, и стал идеален - точно так же, как он, Хидан, воплощался в свой идеал, когда проводил ритуал - грязный, как имя его бога.
А Орочимару? Зачем этот маскарад? Чем ему помогут длинный язык и щелеобразные ноздри? Или змеиный взгляд?
Это вам не шаринган...
Не успев подумать над тем, как именно, возможно, применяет свой язык Орочимару в обычной жизни, Хидан вдруг стал свидетелем боя, применения всего того, что было ему так противно, на практике.
На них напали - слева, справа, сверху: болото находилось в низине, а поверху - извилистые тропы на корнях деревьев, и кроны выше, над самым краем. Орочимару среагировал мгновенно. Хидан понял теперь, почему их назначили в одну команду: для проведения его ритуала нужна защита, боец на дальних дистанциях, а без ритуала Хидан, в принципе, ни на что ни годен.
Орочимару среагировал мгновенно. Руки в обе стороны вдруг удлинились, подобно белым змеям, и из длинных рукавов живой струей по ним побежала волна - настоящие змеи, призывные, шипящие и явно смертельно опасные.
Они разлетелись в разные стороны, и практически полностью отразили атаку нападавших. Остальные, те, кто сумел пробить оборону, окружили напарников редким кольцом.
Хидан уже было хотел начать свой ритуал - мешкать грешно, коли есть, что убить, но Орочимару шикнул, высунув невообразимо свой и без того нехилый язычок, рыкнув:
- Я сам разберусссс с ними...
Что конкретно было дальше, Хидан не разобрал толком: пара вспышек, вроде бы, кунаи, атака нападавших, и белые змеи, и длинные руки, и вдруг - все тихо, только клубы дыма и тихий смех над телами убитых. Так смеялся только Орочимару.
Болото быстро поглотило трупы.
- Идем, - руки вновь "затянулись" в рукава, как и змеи, и язык, все снова стало обычным: обычный легендарный ниндзя с необычным запоминающимся лицом...
- Ловко ты их, черт бы тебя побрал, - решил было восхититься Хидан, опомнившись.
- Пусссстяки, - прошелестел Змей, уже вышагивающий перед ним, Хиданом, показывая обманчиво незащищенную спину. Интересно, сколько пар острых ядовитых зубов вонзились бы в того, кто посмел бы сейчас попытаться дотянуться до этой белой кожи...
Или только одна?
***
- Хидан, у тебя есть мозги? - послышалось недовольное шипение у него за спиной.
- Черт возьми, твою мать, Орочимару, садюга хренов, помоги мне лучше, чем вот так вот стоять и!..
Когда Хидан наступал на подозрительно идеально геометрически положенную средь листвы веревку, он носом чуял, что то-то не так. И теперь, болтаясь в петле, готов был отправить душу этого гадючного засранца на завтрак Джашину, пусть только освободит его!..
Но, черт, сукин сын не думал даже о подобном. Он спокойно, и даже как-то отрешенно смотрел, как Хидан, брызжа слюной и болтаясь из стороны в сторону, пытается освободиться, а потом вдруг ухмыльнулся - гаденько, иначе не скажешь - и подошел поближе.
- Орочимару, мать твою, быстрее же, немедленно, кому говорят, развяжи меня!..
- Ты покраснел, хи, Хидан, - проклятый язычник с наслаждением облизнул губы; такое ощущение, что это был вовсе не висящий на веревке Хидан, а жаренный кролик.
- Ооооххх, - взвыл проповедник, обреченно обмякнув на только туже затянувшейся после всех приложенный стараний петле, - от тебя никакого проку.
- Это от меня-то? - вскинул Змей тонкую бровь. - Ты себя в зеркало видел?..
- А что, тоже такого себе хочешь?! - Хидан краем глаза заметил, что гримаса, появившаяся на лице "напарника", не была притворной. Орочимару вдруг проворно подошел к туго натянутой веревке и, насупившись, перерезал ее кунаем.
Хидан свалился кулем вниз, подняв облачко пыли.
"Ха-ха-ха, как смешно", - подумал про себя Хидан, садясь и отряхиваясь, хотя никто не смеялся - у Орочимару было все такое же равнодушно-бесстрастное лицо.
- Пошли, - на всякий случай Орочимару пустил вперед них одну из белых змеек-рук, оскаблившись.
- Ты же не хочешь снова попасться на это, верно, идиот?
Пфф. Чтоб его. Слишком много выпендривается.
Как ни странно, обычно словоохотливый Хидан промолчал.
Сам ведь виноват. Такую простенькую ловушку не заметить. Да...
***
- Привал, - довольно сообщил Орочимару, который шел впереди; он подобрал идеальную полянку, и собирался отдохнуть как следует. Главная часть задания еще впереди: они не прошли и половины. Ну что ж, не прошли, так пройдут.
- Кааак, уже? - Хидан не смог скрыть желания покритиковать решения Змея, хоть они и были абсолютно правильными. - Знаешь, мне кажется, это место нам не подходит ("идеальная база"), да и вообще, я совсем не устал и могу работать сколько угодно еще, и...
- Хочешь "поработать" - забирайся в свою палатку и "работай" хоть всю ночь, - буркнул недовольно Орочимару, призывая свои пожитки. - Если ты вообще можешь хоть шагу без меня ступить, - зачем-то съязвил вдруг он.
- Что? Ты думаешь, я без тебя не справлюсь? - принял неожиданно для себя правила игры Хидан. - Если хочешь "поработать" вместе со мной, знай, что я принципиально не ебу таких гондонов, как ты.
Орочимару уже почти сложил палатку, в то время как Хидан все так же стоял посредине полянки столбом.
Орочимару ухмыльнулся, вбивая последний колышек в землю:
- Если тебе не все равно, где ночевать, можешь поспать у двери моей, безопасней будет, - закинул он футон внутрь белою рукой.
- Хо, ты приглашаешь меня в свою палатку? Боюсь, она не выдержит моего прибывания в ней, это слишком для нее, - все ребячился Хидан, сделав пару шагов к вещам напарника.
Орочимару задумчиво промолчал, а после окинул хмурым взглядом сверкающих в темноте глаз незадачливого путешественника:
- Ну, и где твои вещи?..
- Как где? Да и зачем они мне? У меня есть ведь большой и сильный Орочимару, он же защитит меня, - не унимался Хидан, чуть ли не пританцовывая, воткнув в землю рукоятью свою косу, оперевшись на нее.
Орочимару подумал с секунду, и вдруг согласно кивнул:
- А ты продержишься целую ночь в одной палатке с таким шиноби, как я? - на лице его читались явно кровожадные намерения, оно вдруг ожило, из равнодушного сделавшись живым и страстным. Орочимару вообще очень быстро менялся - но такое, по настоящему увлеченное лицо его Хидан видел только в бою.
Однако, странно: он что, всерьез собирается сделать это?
- Не смей сомневаться во мне, язычник, пожалеешь, клянусь Великим Джашином! - пригрозил Хидан грозно и подошел к палатке. Орочимару вдруг, ни слова ни говоря, и лишь улыбаясь - желтые кошачьи глаза блестели во мраке светлячками; он согласно, чуть ли не покорно сделал шаг в сторону пропуская проповедника, с видом охотника, приглашающего свою добычу в поставленную ловушку. Хидан вдруг вспомнил о своем дневном провале: веревке, что петлей обхватила тогда его ногу. Он бы не удивился, если бы это ловушку поставил Орочимару, хоть и знал, что это невозможно и абсурдно.
Хидан, предвкушая интересный бой, наклонившись, вошел внутрь. За ним стоял Орочимару, загораживая и блокируя выход. И только желтые маячки глаз мелькнули меж тканью.
***
- Ну, и чего мы закисли? - поинтересовался Хидан, с ухмылкою восемь на семь разглядывая спокойно сидевшего прямо перед ним Орочимару.
- А ты что хотел? - фыркнул тот.
Поза лотоса необыкновенно шла ему, если можно так выразиться, и только серьги в ушах ходили туда сюда маятниками меж черных прядей волос.
Хидан отметил про себя, что Орочимару очень красив. Вообще, это и с первого взгляда было заметно, но было "но", и не одно: все в нем, начиная от узких зрачков, ноздрей-расселин, длинного языка и змей, вылезающих из-под плаща, и завершая платьем, голосом, манерами, даже фиолетовые отметины на веках - все это пугало и отталкивало, извращало красоту, даже белизна кожи, алебастровая нежность, в свете солнца обычно казалось синюшной.
Живой труп белой змеи, сбросившей на мгновение шкуру?
Кто сидел сейчас перед ним, скалясь?
Этот кто-то был... он не был отталкивающим. Наоборот, он...
- Так что, ты так и будешь занимать большую часть палатки? - Хидан не выдержал: терпеть не мог, когда его игнорируют.
Орочимару чуть прищелкнул пальцами, в сосредоточении положенными на торчащие из-под платья колени:
- Ты намекаешь на то, что я - тоолстый? - у него даже бровь выгнулась как-то по особенному, видимо, он окончательно уверился в том, что Хидан - полный кретин.
- Ну, вообще нет...
Назвать Орочимару толстым было бы святотатством по отношению ко всем мало-мальски полным людям на этой планете. Если он - толстый, то они тогда кто?!..
Хидан никогда не задумывался о толерантности или чем-то подобном. Поэтому он, нетерпеливо щелкнув языком, просто откинулся на свернутый футон, согнув одну ногу в колени, и положив на нее руку.
- Какой приглашающий жест, - нарушил вдруг молчание Орочимару, тяжело глянув из-под полуопущенных век.
- Ты, блять, спать собираешься, или как? - раздраженно поинтересовался Хидан, решив проигнорировать этот странный выпад.
- А я кому-то что-то должен? - вздохнув, высунул язык вдруг Змей, как всегда медленно облизывая тонкие губы.
Хидана это почему-то напрягло, и он вдруг, вспомнив, что даже с Какудзу не был еще так вежлив, как сегодня с ним, резко приподнялся, схватил Змея за горло, и, притянув к себе, поймал вдруг его высунутый язык губами.
Так напряженно и застыли они на несколько секунд - Хидан почему-то настойчиво целовал, иначе не скажешь, рот в рот этого проходимца, а проходимец так и повис на его руке, крепкой хваткой уцепившейся за его горло.
А потом случилось неожиданное и странное: Орочимару ответил на поцелуй.
Хидан, подавшись вперед, уже не держа, а скорее, обнимая неудавшегося напарника, думал о том, насколько длинным может становиться этот язык, и как именно это можно было бы опробовать на нем...
Руки сами потянулись к чужой спине, цепляясь за черные космы, резко вытягивая их вниз. Орочимару вскинулся вдруг, хватка Хидана заставила его запрокинуть голову назад - но лишь на минуту, потому что после Хидан вдруг передумал, и Орочимару со вздохом опрокинулся на одеяла под собой.
Смотря снизу вверх на проповедника, Орочимару будто искал в нем изъяны желтыми бликами кошачьих глаз, и, снова облизнувшись - на этот раз уже очень быстро, наверное, боялся повторения - он спокойно раскинул руки на своем мягком ложе. В глазах играл красками и значениями вопрос: а посмеешь ли ты?
Хидан жестом ответил, что посмеет.
Он оседлал "поверженного" - так обманчиво, но так маняще - противника, начиная расстегивать брюки, и думая только об одном - как бы снова поймать этот чертов язычок. Такой острый, такой длинный...
- Готова, сучка? - он лизнул обнаруженную только сейчас царапину на руке - ею он держал проклятого Змея.
- Много слов, да мало дела, Хидан, - ответил спокойно Орочимару, так спокойно, как будто вещал о новом плане операции или каком-нибудь очередном убийстве.
Когда Хидан таки смог освободиться от мешающих ему штанов, он вдруг подумал, что надо полюбоваться на мерзавца, пока есть возможность - может быть даже, пересчитать все шрамы легендарного саннина, и с точностью до миллиметра заценить член человека, славящегося своею способностью удлинять по своему желанию собственные конечности. Хидана вдруг бросило в жар при мысли о том, как именно Змей мог бы применить эту свою технику, находясь в нем, но додумать не успел - встретил насмешливый, все такой же спокойный взгляд, хоть в его глубине и горели, казалось, огоньки, он был все таким же холодным и безумным, как и всегда.
- Я заставлю тебя кричать от наслаждения, ну или от боли, я еще не решил, - пригрозил в бешенстве Хидан, приставив к горлу распластавшегося под ним мужчины кунай. - Ты у меня о пощаде молить будешь, гадина...
- Плащ сними, или тебе холодно, мальчишшшшка? - насмешливо приподнялся на подушках саннин, снова выпустив на мгновение облизывающий язык. Этого Хидан стерпеть себе не позволил - с отчаянием он откинул прочь кунай и, схватив жертву за подбородок, грубо впился в губы, пытаясь своим языком раскрыть сведенные защитой зубы.
Поняв, что ничего не выйдет, он так же резко отстранился, разжав пальцы, и Орочимару, словно кукла, вновь упал на подушки, даже не пытаясь сопротивляться.
По белой щеке потекла кровавая струйка - дернув вверх кунай, Хидан, наверное, ненамеренно задел кончиком острия равнодушного соперника.
Хидан тяжело дышал, держа кулак на губах: Орочимару умудрился укусить его, но, хоть и было больно, недостаточно для того, чтобы потерять контроль полностью или сдаться. Напротив, эта игривость почему-то забавляла его, и Хидан, улыбнувшись вдруг ехидно сверкающему глазами Орочимару, фыркнул:
- Ты ненавидишь плащи, или тебе не нравится конкретно Акацки?
На нем все еще была "фирменная" хламида - черная ткань с красными на ней облаками, один рукав, как всегда, висел просто так. Хидан всегда ходил без одежды в верхней части тела, она мешала при обрядах, так что даже не подумал о том, чтобы снять плащ: настолько это казалось ему неважным сейчас. Но все же, если смотреть с позиции Орочимару, это наверняка довольно странно - абсолютно голый мужик в черном плаще, сидит на тебе, размахивая оружием, и не скрывая эрекции, но даже не пытается "приставать" к тебе - только язык почему-то не дает ему покоя.
Наверняка, очень смешно.
Выругнувшись, Хидан устроился поудобнее, коленями зажав тонкие белые руки, и принялся медленно, пуговица за пуговицей, раздевать нечаянного любовника. Обнажив грудь, он с восторгом впился губами в чуть розовый сосок, заставив даже Орочимару, вздрогнув, приоткрыть рот в полустоне. Впрочем, вряд ли таких ласк было бы достаточно.
Хидан поражался белизне тела: в ночи оно казалось действительно мраморным; поражался хрупкости, обманчивой, очевидно, конечностей, гибких рук и даже пальцев, тонких до дрожи.
Добравшись до нижней части "экипировки" напарника - плащ Акацки заботливо был сложен вдвое у входа - Хидан не скрывал предвкушения. Он понимал, что тонкость - вот то, что поможет ему выиграть, и действовал крайне осторожно. Орочимару, спокойно ожидающий "продолжения" на нагретых теперь теплом их тел одеялах, даже не дрогнул, когда Хидан, ухмыляясь, взял в руку его член.
"Черт, тонкость, а я и забыл", - ужаснулся в душе Хидан, но, решив действовать напролом, главное - не останавливаться.
Их члены соприкасались, он начал вдруг наступление с тыла - пальцы сами потянулись к анусу Змея. Интересно, каков он на ощупь изнутри, такой же холодный, как его невозмутимый вид?..
Орочимару, будто не ожидая, выгнулся со стоном, пока Хидан, решившись, вонзал в него сразу три пальца один за другим. Орочимару был порядком растянут, но это не отменяло приятной туговатости сжавшихся мышц.
- Тише, тише, расслабься, ну, - уговаривал уже Хидан, чувствуя, как возбуждение уже доходит до края.
Наливаясь болезненной тяжестью, он не мог больше ждать, только не сейчас. Белое тело на темных подушках, раскинутые вокруг длинные черные волосы, пальцы, вцепившиеся в одеяла, худые длинные ноги, широко расставленные сейчас, с такой пошлостью открывая атакам и вставший уже член, с капелькой смазки на головке, и вход, сфинктер которого разрывал сейчас быстрыми уверенными движениями решительный Хидан.
- Чего ты медлишь, ну же, войди в меня! - потребовал вдруг, подаваясь вперед, Орочимару, уже не скрывающий желания на и без того неблагочестивом лице.
- О Джашин, не сбивай меня, не видишь, я занят! - воскликнул было Хидан, уверенный, что ждать и вправду больше незачем.
Подняв ноги любовника себе на плечи, ощущая губами солоноватый вкус его кожи, он, не раздумывая, навалился на него, еле сдерживаясь, чтобы не кончить только от первого движения.
Орочимару застонал в голос, до побеления костяшек на руках вцепляясь пальцами в скромную постель.
- Да... еще... еще...
От этих стонов легче Хидану не становилось - хотелось наплевать на этикет, предполагающий, что кончить должны оба, и, не обращая внимания на темп, вбиваться в такое горячее тело, так охотно принимающее его, пока не можно будет, забившись в судороге, кончить в него, отборно проматерившись, или, быть может, простонав что-нибудь; а после заставить его кончить одними губами и руками, массируя до боли белую кожу, царапаясь и вгрызаясь.
Но почему-то не хотелось так. Хотелось как нибудь иначе. Не так, как хотелось бы только ему.
Орочимару кончать не желал ну никак, так что, когда Хидан, поняв, что больше терпеть не сможет, прохрипел ему об этом, Орочимару, постанывая, разрешил ему кончить, еще ближе придвинувшись и сжав напоследок сфинктер до боли, да так, что Хидан не мог перестать поносить его даже когда последние отзвуки оргазма уже давно оставили его тело.
- Теперь, - приказал Орочимару, бледный, как смерть, сев на тех же подушках, и даже не вытирая испарину на лбу, - тебе придется заняться мной с должным усердием...
И не дослушав, что он говорит, Хидан мягко навалился на него, обняв, и задумчиво слизнул капельки пота на его висках.
Соленые.
По телу пробежала дрожь, когда он почувствовал, как не помещавшийся полностью в его руку член Орочимару упирается в его расслабленную после недавней разрядки мошонку.
- Черт, какой же ты...
- Какой я? - спросил насмешливо Орочимару, буквально отрывая Хидана от себя, чтобы посмотреть ему в глаза. С такого расстояния зрачки Орочимару казались прямыми линиями.
- Высунь язык, - вдруг попросил Хидан серьезно.
- Что?..
- Высунь. Так сложно?..
Орочимару, подумав, улыбнулся:
- Так понравился?.. Хочешь, я использую его в тебе?..
От этого предложения у Хидана потемнело в глазах.
- Выыыысунь же!..
Змей послушно показал кончик языка, и Хидан тут же всосал его в себя, причмокивая и даже постанывая.
Руки Орочимару терпеливо ласкали голую грудь, плечи, спину, опускаясь вниз, к бедрам и ягодицам Хидана; нащупав ложбинку, пальцы еще медленнее стали "подходить", все ближе и ближе к заветной цели.
- Сейчас... - глаза его будто расширились, яркие змеиные глаза в пол лица. - Я хочу...
Облизнувшись еще раз, он вдруг захихикал в своей манере, низко и совсем не весело, и резко опустился вниз, наклонившись; выгнув спину так, чтобы выпячить ягодицы, он быстро "выпустил" язык, словно длинный управляемый хлыст, плотно и безапелляционно обхватывая член вновь возбудившегося напарника. Хидан жадно ловил каждое движение, да он и не мог просто оторвать взгляд, даже если бы вдруг понадобилось бы - Орочимару, пуская слюну, алыми кольцами наматывался на него, и даже после такого кончик языка, довольно длинная его часть, особенно по меркам обычного человека, оставаясь свободным, будто он жил собственной жизнью - то, вытягиваясь и стягивая таким образом это кольцо еще сильнее, мягко полизывал головку, или просто тонкой змеею танцевал в воздухе, извиваясь, и Хидан, уже не сдерживаясь, вспоминал не по алфавиту все известные ему неприличности, покачиваясь на коленях, будто в религиозном экстазе.
Быстро, но ожидаемо, божественный язык вдруг потерял к своей игрушке всякий интерес - Хидан вдруг обнаружил, что есть точки не менее чувствительные, просто, очевидно, нужно знать, насколько и почему.
Откинувшись назад, на пределе раздвинув ноги, блондин, матерясь и чертыхаясь, призывал все муки ада на свою голову; Орочимару, усмехаясь, молчал: он был полностью поглощен своим интересным занятием.
Хидан, двигаясь навстречу, приподнимаясь, постанывая, больше не мог терпеть: хотелось кончить здесь и сейчас, ласки можно оставить на потом. Но только Орочимару заметил движение его руки - Хидан ведь еще даже ничего не сделал, но вдруг понял, что рука почему-то не слушается, не двигаясь. Сквозь ткань плаща он не сразу почувствовал это - холодные гибкие тельца, опутавшие руки и прижавшие их к земле.
- Что за?!
- Заткнись и расслабляйся. Я не отпущу тебя так просто, - спокойно проговорил змей; и как это ему язык не мешает?!
- То есть, ты хочешь сказать, что не дашь мне кончить, хотя то, чем мы тут занимаемся, как бы имеет смыслом именно эт...
Орочимару усмехнулся, ведь именно его действия не дали буйному джашинисту договорить; он сжав пальцы скованных рук в цепкие охапки, тихо чертыхаясь сквозь зубы.
- Черт бы тебя поб... Ой.
Змеям на его руках явно не нравилось, когда их хозяину перечили.
Хидану страшно было подумать, что будет, если Орочимару взбредет в голову использовать и их.
Они такие длинные и толстые, эти змеи...
В таком случае лучше быть послушным мальчиком и сдерживаться, если не хочешь на утро быть изорванным в клочья. И изъеденным. И искусанным.
Одна из змей поднялась слишком высоко, так что ему прекрасно были видны ее длинные острые зубы, когда она вдруг зашипела зачем-то.
Кто их поймет, этих змей...
***
- Орочимару?
- Что?
- А во что ты веришь?
- В последователя Джашина меня хочешь обратить?
- А почему бы и нет.
- Нет уж, уволь. Я верю только в себя, и только себе, и то не всегда.
Молчание.
- Жаль, что ты язычник. Мне бы следовало убить тебя за такие неподобающие богохульственные слова, но...
- Что, вере можно и изменить, ради одного язычника?..
- Не издевайся, просто секс тоже входит в списки обрядов жертвоприношения.
- Что же ты приносишь в жертву своему богу, всего лишь...
- Подожди, или это входит в воспевания?..
Молчание.
- Знаешь, Хидан, я думал, что ты материшься лучше и чаще.
