Ранним утром маленький мальчик в грязных маггловских обносках не по размеру, в очках с разбитой и склеенной скотчем дужкой, внимательно оглядевшись по сторонам, чуть прихрамывая, выбрался из подворотни. Он был лохматый, неумытый и, даже на первый взгляд, весьма недокормленный. На скуле мальчишки наливался немалый синяк, болезненно ныли и другие, невидимые под одеждой. По уже начавшему пробуждаться навстречу погожему летнему деньку Косому переулку оборвыш брел медленно, волоча ноги, опустив голову. Тяжело вздохнув, мальчик сел с краешку на нижнюю ступеньку банка Гринготс. Тело ребенка на мгновение пробила нервная дрожь. Но, решительно стиснув зубы и отчаянно сверкнув зелеными глазищами, маленький оборванец все-таки сделал то, о чем размышлял всю предыдущую почти бессонную ночь.
Он поставил перед собой щербатую кошачью миску, подобранную им ранее на помойке и тщательно отчищенную рукавом, затем пятерней чуть пригладил волосы, чтобы они закрывали лоб, раскатал и разгладил большой неровный кусок пергамента, пристроив его к себе так, чтобы прохожим была видна жирно намалеванная углем надпись: «Помогите сироте на пропитание!»
И приготовился ждать.
Ждать пришлось не слишком долго. Первый же прохожий маг, спозаранку торопясь по каким-то своим немаловажным делам в Гринготс, бросил в миску несколько кнатов. Так и продолжалось. Многие волшебники проходили мимо, не обращая никакого внимания на нищего, но некоторые, сердобольно вздохнув, лезли в карманы или за кошельком. Нещедрым дождичком кнаты и серпы один за другим падали в миску.
Наконец, невнятно пробормотав благодарность очередному пожертвованию, мальчик сгреб в карман мелочь из миски, сунул ее и скатанный пергамент за пазуху и ушел, сгорбившись и поминутно оглядываясь. Но вокруг никому не было до него дела. В Косом переулке царила обычная повседневная суета, маги и ведьмы гуляли, работали, встречались со знакомыми, делали покупки, каждый был занят своими проблемами и заботами.
Первым делом маленький оборвыш зашел в заранее запримеченную лавку на стыке Косого и Лютного переулков, где торговали поношенной одеждой. Детская мантия, которую он себе подобрал, не отличалась ни видом, ни качеством, пестрела набором разномастных заплат, подол был обтрепан, застежки держались на честном слове, да и синий ее некогда цвет вылинял до убогой серости, но стоила так дешево, что оказалась вполне по карману. Остаток милостыни мальчик потратил в пекарне, из которой он вышел, улыбаясь во весь рот и трепетно прижимая к груди большой пакет с плюшками, булочками и пирожками. Больше в этот день сироту никто в Косом переулке не видел.
На следующий день он снова с раннего утра занял место на краешке нижней ступеньки Гринготса. На этот раз собрать необходимую для пропитания сумму ребенку получилось за гораздо меньшее время. Оказалось, что нищему сиротке в мантии волшебника подавали почему-то чаще и больше.
К концу недели бездомный ребенок в Косом переулке более или менее освоился. Он даже осмелился пару раз плотно поесть горячей пищи в дальнем уголке кабака Дырявый Котел и один раз купил себе вафельный рожок с бананово-шоколадным мороженым в кафе Флориана Фортескью. Но по улице он особо не болтался, предпочитая скрываться в своем убежище. Синяк на его лице понемногу светлел, отсвечивая уже не фиолетовым, а желтым, движения ребенка потеряли скованность, он перестал поминутно вздрагивать, дергаться и прихрамывать при ходьбе. Равнодушие людей к тому, что он живет на улице, мальчик принимал как должное. А за то, что ему хоть что-то подают, честно и искренне благодарил.
Но, как оказалось, долго так все мирно и спокойно продолжаться не могло.
Утро выдалось неудачным, почему-то подавали редко и скупо, но маленький попрошайка все-таки почти насобирал мелочи на то, чтобы прокормиться на день. Он не жадничал и никогда большего не просил. Ну разве что на немножко больше, чтобы хватило на какую-нибудь волшебную сладость… Тяга к сладкому и его и подвела, если бы он, как обычно ушел со своего места рано... Но мальчик задержался. И попал под аврорский обход.
А ребенок, просящий милостыню на улице – это непорядок!
- Как тебя зовут, мальчик? – строго спросил бравый подтянутый белобрысый страж порядка.
Его старший и более опытный напарник только усмехнулся в усы, между тем вставая так, чтобы отрезать беспризорнику пути к отступлению.
- Гарри, сэр… - тихо ответил оборвыш.
- Где твои родители?
- Они умерли, сэр.
- Ээээ, значит так, Гарри, - сбившись с сурового тона потянул аврор, - и что ты здесь делаешь?
Ребенок взглянул на взрослого как на идиота, вздохнул и потупил взгляд.
- Дружище, - еле сдерживая ухмылку, вмешался старший аврор, - давай-ка я с ним поговорю.
Напарник, заметно смутившись, согласно кивнул головой.
- Меня зовут мистер Брайт, я и мой партнер мистер Остин – патрульные авроры. То, что ты здесь попрошайничаешь, это скверно, малыш. Дети не должны просить деньги у прохожих на улице. Но, у тебя, наверное, не было другого выхода?
- Ага, - доверчиво согласился мальчик. – Я просто не знал, что мне делать, вот и пришлось...
- Понятно. И, как, Гарри, давно ты здесь промышляешь? И где ты ночуешь, если не секрет?
- Шестой день, сэр. Да какие уж теперь секреты, - понурился оборвыш. – Я сплю в тупичке за торговой лавкой «Совы», там пустая собачья будка, она большая, в ней не дует и даже подстилка есть…
- А раньше где ты жил, скажи мне, пожалуйста?
- Раньше у тети с дядей. Графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре. Меня им на порог подбросили, после того как папа и мама погибли, ну вот им и пришлось взять на себя лишнюю обузу, больше-то я никому не нужен оказался. Но я, честное слово, я там ну никак не мог больше оставаться! И вообще, в этой будке мне спать даже лучше, чем в их чулане под лестницей.
- Твои тетя и дядя держали тебя в чулане под лестницей? – не веря своим ушам, переспросил аврор Остин.
- Ну, а где же еще? Сиротам роскоши не положено. У них свой собственный сын растет, вот у их Дадлика целых две комнаты есть, он же им родной. Ему и игрушки всякие всегда покупали, и сладости, и новую одежду, и кормили досыта, и на море его отдыхать возили. Дадли и в доме, и в саду никогда работал, да и не наказывали его ни за что. И тетушка Мардж, когда в гости приезжала, она, как выпьет лишнего, никогда на него своих бульдогов не натравливала, только на меня. Наверное, за то, что я не такой как они, они ведь нормальные, а я ненормальный.
Авроры переглянулись между собой, ни младший, ни старший из патрульных не находили слов, чтобы как-то прокомментировать свалившееся на них откровения ребенка.
Патрульные обернулись и синхронно нахмурились. Только этого не хватало! Неведомо откуда, неведомо как, да и вообще, вот принес Мордред неприятности… Острое прыткопишущее перо этой стремительно набирающей скандальную известность дамочки-журналистки из «Ежедневного пророка» уже во всю строчило по пергаменту. Вот стерва блондинистая!
- Мисс Скиттер, - нейтральным тоном произнес старший аврор. – Извините, но вы вмешиваетесь в процесс аврорского расследования.
- Ну что вы, что вы, офицер! – любезно заулыбалась журналистка. – Разве я вам мешаю? Я ведь ни единого вопроса даже пока не задавала! Нет ничего противозаконного в том, что я просто тут рядом постою немножко и послушаю, что расскажет этот бедняжка. Прошу вас, продолжайте свою работу, господа авроры!
- Мисс Скиттер, я все же настаиваю, чтобы вы нас покинули и немедленно.
- Ай-яй-яй, как это нехорошо с вашей стороны! Ну, если вы так настаиваете… конечно, я вас оставлю. Все равно, статья о том, как магглы обращаются с маленькими магглорожденными волшебниками уже почти готова! Публика должна это знать! – пафосно заявила журналистка.
- Тетенька, а я не… ну, не этот самый, не магглорожденный, - вдруг, ко всеобщей неожиданности сказал мальчик. – У меня и мама, и папа были волшебниками, а папа даже из самого что ни на есть волшебного рода был.
- Так почему ты оказался у магглов, Гарри? – не удержался от вопроса аврор Остин.
- Из-за мамы, наверное, - ответил оборвыш. - Она-то как раз магглорожденная. Ну и еще, дяденька Хагрид мне сказал, что сам великий волшебник Дамблдор так захотел, и Хагрид в ту ночь сам лично видел, как тот меня под дверью в корзинке положил. Вот тетя и дядя утром, когда там меня нашли, удивились!
- Гарри, ты хочешь сказать, что директор Дамблдор и лесник Хагрид вдвоем озаботились тем, что подбросить тебя к магглам?! – жадно заинтересовалась журналистка.
Рита Скиттер по праву могла называться акулой пера, почуяв сенсацию, да еще и «с душком», она приготовилась вцепиться в источник информации мертвой хваткой.
- Нет! – мальчик отрицательно мотнул головой, но не успели авроры вздохнуть с облегчением, продолжил: - С ними еще тетенька какая-то была, дяденька Хагрид сказал, что она вроде б поначалу возражала, а потом согласилась.
- Почему? – тупо переспросил молодой аврор.
- Потому что Альбус Дамблдор великий волшебник, и он так захотел, - терпеливо объяснил мальчик. – И Хагрид мне очень долго втолковывал, что как мистер Дамблдор захочет, так все и бывает, потому что все всегда его слушаются.
- А сколько тебе тогда было лет, когда господин директор и неизвестная женщина при пособничестве лесника Хагрида подбросили тебя темной поздней ночью ужасным бессердечным магглам, и когда же это было, милый мальчик? – приторно улыбаясь, задушевно спросила Скиттер.
- Нууу, осенью было, кажется, в ноябре. А лет… один год, наверное, тетенька, - мальчик нахмурился, подсчитывая, - ну год и месяца три-четыре еще. На прошлой неделе мне одиннадцать лет стало…
- Значит, первого сентября ты едешь в Хогвартс?
- Неее, не еду…
- Как, неужели у тебя нет письма с приглашением? И билета на Хогвартс-экспресс?
- Мисс Скиттер! Немедленно прекратите! – рявкнул аврор Брайт. – Ваше вмешательство в аврорское дело недопустимо! Больше никаких вопросов. И я вас предупреждаю…
- Но публика имеет право знать! – журналистка повысила голос.
- Вот-вот, мы имеем право знать! И скрывать всякие темные делишки от честных граждан крайне непорядочно! – журналистку неожиданно поддержали.
Авроры, оглядевшись, вдруг заметили, что вокруг них, мальчика и Скиттер уже образовалась небольшая толпа зевак. И все эти люди смотрели на них, а до этого внимательно, весьма внимательно слушали.
- Ммммерлина мать, не надо было опрашивать мальчишку на улице, - сквозь зубы прошипел старший аврор. – Хватать бы его и в отделение…
- Так давай…
- Поздно, Остин. Посмотри на этих людей…
Люди, маги и ведьмы обступили их со всех сторон. Все они смотрели на ежившегося под их взглядами ребенка, даже те, кто ненароком замечал его в переулке раньше, смотрели как в первый раз, пристально, не отрываясь. А еще они негромко переговаривались между собой, тем, кто подходил позже, вполголоса что-то объясняли. Толпа постепенно увеличивалась, чем дальше от центра события, тем глуше были слышны фразы, обрывками: «осиротевший ребенок-маг», «держали в чулане под лестницей», «морили голодом», «наказывали», «заставляли работать на себя как домового эльфа», «травили собаками», «бросили ноябрьской ночью на улице», «магглы», «Дамблдор», «годовалый сиротка»…
- Ты сказал, что твой папа из древнего чистокровного волшебного рода, Гарри, а как его звали, ты знаешь? – заворковала ободренная всеобщей поддержкой настойчивая журналистка.
- Да, конечно, знаю. Папу звали Джеймс Поттер.
- Что?!! Как?!!!
- Поттер!
- Гарри Поттер!
- Гарри Поттер жил в чулане под лестницей у магглов?
- Гарри Поттер был брошен ночью на улице?
- Гарри Поттер! Гарри Поттер! Гарри Поттер! Гарри Поттер!
Толпа забушевала. Множество рук потянулось к мальчику, множество голосов выкрикивали его имя. Ребенок шарахнулся прочь, авроры дружно вскинули палочки и оттеснили наседавших на Гарри людей щитами полудюжины мощных Протего.
- Остин! Немедленно свяжись с авроратом, попроси подмогу! Я пока буду держать щиты, - скомандовал аврор Брайт.
Плотно удерживая волшебную палочку правой рукой, левой аврор аккуратно отвел грязные лохматые пряди волос со лба ребенка. Росчерк шрама в виде молнии. Толпа взревела еще громче.
- Эх, Гарри, Гарри… Ну как же это тебя так угораздило… Ты же не нищий! Ты наследник рода Поттеров, у тебя сейфы в Гринготсе полны золота… Ты же, ты что же, не представляешь, что ты значишь для всего магического мира Великобритании? Для всех нас… Ты – Мальчик Который выжил и спас нас всех, волшебники от мала до велика почитают тебя как национального героя. И ты просишь милостыню на улице, спишь в собачьей будке… Почему же ты не сказал, кто ты?
- А дяденька Хагрид мой ключ от сейфа мне сначала дал, а потом опять забрал, потому что ему так было велено. А потом он оставил меня в городе на Пэддингтонском вокзале, сказав напоследок, что первого сентября будет в Хогвартсе рад видеть. Только вот к Дурслям, к дяде и тете в дом возвращаться мне было никак нельзя, Хагрид, ну… ну в общем, он просил не говорить об этом, только вот… ну так получилось, что он Дадли, их сыночка любимого колдовством изуродовал немножечко. Они и раньше-то меня не жаловали, а после такого… Сэр, никак мне туда больше, ну никак… Я заночевал на вокзале, там меня… магглы… побили и все, что у меня было, отобрали. Как же я поеду в Хогвартс? У меня даже билета нет… И я вернулся в Косой переулок. В нем странновато, но безопасно… жить можно. А почему скрывал, что я Гарри Поттер… Потому что… потому что, когда волшебники меня встречали и узнавали, так не один раз было, все меня хватали, трясли руку, говорили «какая честь, какая честь», но никогда никто даже куска хлеба не дал. А я очень, очень хотел, чтобы у меня было хоть что-нибудь поесть, сэр…
- Две минуты, и наш отряд быстрого реагирования будет здесь, - с облегчением выдохнул аврор Остин.
Аврор Брайт наложил еще один щит Протего, со злостью сверля глазами притулившуюся вблизи ушлую блондинистую журналистку, не упустившую ни одного слова мальчика. Ее быстропишущее перо строчило так яростно, что пергамент только и успевал разворачиваться.
***
Гарри Поттера оставили в покое только ближе к вечеру, и, не дожидаясь, пока стемнеет, мальчик повалился спать. Устал он просто неимоверно. Весь день его таскали туда-сюда, расспрашивали обо всем, пока он не охрип. Ребенка вдруг внезапно со всех сторон окружили вниманием и заботой. Мальчика искупали, переодели, привели в полный порядок, и даже осмотрел целый консилиум врачей. Взрослые солидные властьимущие люди наперебой предлагали ему помощь и поддержку. И вот - спать ему теперь постелили в отдельной комнате, большой светлой, замечательной комнате, которая отныне будет его и только его, на своей собственной кровати, огромной, застеленной чудесным бельем, с кучей подушек, и даже – под балдахином! И завтрак, и обед, и ужин у Гарри были такими, каких он в жизни не пробовал. А уж одежды новой, да вся под его размер, у мальчика появилось видимо-невидимо. Не говоря уже о завалах игрушек, книжек и кучи всевозможных волшебных вещей, что с которыми надо делать, Гарри и не подозревал.
Он был ошеломлен, обескуражен, но очень-очень доволен, только вот вымотан до предела. Уютно устроившись в мягкой удобной постели, мальчик сладко зевнул, прикрыл глаза, закопался в одеяло и сразу же уснул. Спал он крепко, безмятежно и без сновидений.
Пока Гарри спал, Том бодрствовал. Он все еще планировал, рассчитывал дальнейшие действия, пытался предугадать возможные ходы противников и недоброжелателей, разработать наиболее эффективные контрмеры… Пока все шло своим чередом и полностью согласно его самым оптимистичным прогнозам. Том тоже был очень доволен. И он не собирался останавливаться на достигнутом. О нет! Его планы были весьма широкомасштабны и охватывали многие годы вперед. В конце концов, кто кроме него, сможет как следует позаботиться о сиротке?
