— Мусор.
Савада молчит, только между пальцев покачивается, подмигивая золотым боком, паркер. Или не паркер. Луссурия бы сказал точно. Нахрен Луссурию. Занзасу скучно.
— Ну мусор же, — тянет он, отчаянно зевая.
Губы Савады изгибаются в полуулыбке, а глаза холодеют. Занзас ухмыляется — сразу видно школу Девятого. Лучше бы он у старого козла чему-нибудь полезному научился.
— Занзас.
Голос у Савады теплый, как яблочное вино.
— Через два часа мы будем на месте.
За иллюминатором тихо плещет вода.
— Ты меня успокаиваешь, придурок? — прищуривается Занзас. В груди разгорается пламя.
— Да.
Савада поднимает голову и смотрит. Глаза у него снова теплые. Занзас отворачивается. Все-таки скучно.
— Мусор, сделай мне минет.
Он предвкушающе сжимает мышцы пресса — после такого предложения с кулаками должен накинуться даже ангел всепрощающий. А Саваде до него далеко. Хорошая драка поможет скрасить остаток пути. Неторопливое движение заставляет повернуть голову. Савада стоит и крутит в руках свою идиотскую ручку.
— Хорошо, — отвечает он, и Занзасу кажется, что он ослышался.
Ручка с тихим стуком падает на полированный столик, и Занзас смотрит на золотистый паркер с недоумением. Паркеру на Занзаса плевать. Савада становится перед Занзасом — серый костюм в тонкую полочку, острые носки полированных туфель — поддергивает брюки и опускается на колени.
Перед глазами лохматая макушка, и Занзас ловит себя на желании запустить в нее пальцы. Твою ж мать.
Теплая ладонь давит на ширинку, он ерзает, но Савада продолжает расстегивать брюки. Невозмутимо, как... Занзас прикрывает глаза и прислушивается — всем телом. Стук чужого сердца отдается в паху, Занзас впитывает его, чувствуя, как вибрирует изнутри Савады, натянутый, напряженный, и Занзасу передается эта дрожь. Он открывает глаза.
Едва заметный румянец разливается по гладким щекам, Занзас обмякает в кресле, раздвигает ноги.
Проворные пальцы расстегивают ремень и вытягивают его из шлевок; паха касается теплый воздух, когда Савада стаскивает с Занзаса трусы.
Тот смотрит на собственный член, покоящийся на жестких черных завитках, видит, как Савада облизывает губы. Когда головки касается язык, Занзас откидывается в кресле и расслабляется.
Осознание — кто и что — закручивается в животе спиралью. Занзас не назвал бы это возбуждением, он много раз его испытывал, и сейчас точно знал — не оно.
Но член наливается тяжестью, увеличивается, упирается в горло, и Савада тяжело дышит, жмурясь. В уголках глаз выступают слезинки, и Занзас аккуратно стирает их указательным пальцем. Он кладет ладонь на затылок, поддерживает голову и осторожно двигает бедрами.
Савада сглатывает, и горячий рот сжимает возбужденный ствол. Занзас выдыхает, отстраняется. Влажная красная головка мажет по припухшей верхней губе, и приходится задержать дыхание, чтобы не кончить. Занзас снова толкается в рот, Савада послушно обхватывает губами возбужденную плоть, и Занзаса подбрасывает, когда кончик языка щекочет уретру. Мать его.
Савада вскидывает глаза, в них плавает гречишный мед. А потом он опускает ресницы и вбирает член на всю длину. Язык скользит вдоль ствола, зубы прикусывают крайнюю плоть, дыхание щекочет основание члена, и Занзасу так хочется кончить, что становится больно.
Он обхватывает лицо Савады ладонями и начинает вбиваться в горячий рот. С каждым толчком накатывает горячая волна, прошивает все тело и рассыпается брызгами на загривке. С каждым толчком Занзас отпускает контроль. С каждым толчком Савада стонет громче.
Занзас кончает, когда Савада сглатывает — стенки горла сокращаются, сжимая головку, и Занзас сыплет проклятьями, изливаясь на раскрасневшееся лицо, трется членом о скользкий от спермы подбородок, выжимая из себя последние капли.
В ушах шумит кровь, сладкая истома окутывает каждую клеточку тела. Занзас успокаивает дыхание. Мысли текут лениво, словно чужие.
— Мусор, — он не узнает собственный голос.
Савада поднимается с колен, достает из нагрудного кармана носовой платок и начинает вытираться. Спермы слишком много, Занзас всегда кончает обильно, Савада крутит в руках платок, словно не понимает, что это такое.
— Мусор, — Занзас, наклонив голову, изучает все еще розовое лицо Савады. — Это был план по моему перевоспитанию? Что-то вроде "Отучим Занзаса предлагать Десятому Вонголе отсосать у себя"?
— Нет, — Савада начинает безмятежно сушить платком слипшиеся от спермы пряди. — Мне давно хотелось, а тут такой шанс.
Занзас давится воздухом и закашливается. Потом смотрит, долго смотрит — и ухмыляется.
— А я уже собирался сказать, что твой план провалился. — Он помолчал. — Но ты все равно меня раздражаешь.
— Меня это устраивает.
Савада усаживается в свое кресло, Занзас заправляет в ширинку обмякший член и думает, что Савада, даже отсасывая, умудрился поиметь его.
Впрочем, Занзаса это тоже устраивает, просто Саваде об этом знать не обязательно.
А еще у Занзаса есть планы на оставшийся путь, и интуиция шепчет, что не только у него.
