Зимой, ближе к концу декабря, в любом поместье должны быть растоплены все камины, гореть все свечи и шуметь в предпраздничной суматохе прислуга. В самом большом зале обычно ставят прекрасную, украшенную игрушками и конфетами ель. Самые лучшие повара готовят стол к Рождеству, а в вечер праздника собираются члены семьи и их друзья, звучит живая музыка, и кажется, что в воздухе витает
волшебство.
Поместье Транси молчит. Покрытое выпавшим снегом, точно плотной паутиной, оно не дышит жизнью и уже давно отвыкло от рождественских гимнов. Если предыдущего хозяина просто не устраивал этот праздник, то новый… Он просто не знает, что такое Рождество. Дом глядит во тьму тёмными, слепыми окнами, и лишь в нескольких горит огонь.
Клод чувствует, слышит эмоции своего нового хозяина. «Это и есть волшебство?» – спрашивает себя Алоис, наблюдая, как его дворецкий… вернее, его демон украшает маленькую комнату. Сам он сидит в кресле и зябко кутается в тёплый плед, как-то непонимающе рассматривая небольшую сосну. Разве может какое-то деревце нести в себе праздник?
– Рождественское дерево, мой господин, издревле считалось отображением языческого мирового древа, что само по себе являлось основой жизни, – редкая ухмылка чуть видна на лице демона, – или же Вы хотите понять, что такое Рождество?
– Клод, мне холодно, – капризно произносит граф, забираясь с ногами в кресло. Фаустус же понимает – его хозяин уходит от темы, но не настаивает на разговоре. Лишь накрывает мальчика ещё одним пледом. Тот чуть улыбается и прикасается большим пальцем к своим губам.
– Странно всё это, – говорит он, пока дворецкий добавляет кокса в камин. И добавляет: – Рождество праздновать.
Выговариваться будет? Плакать? Или, может, грязно поносить всех, кто отобрал у него детство? Но нет, маленький паршивец – не стоит так думать о хозяине! – молчит и задумчиво посасывает кончик ногтя. Когда он делает так, то становится похожим на пытливого, но с сумасшедшинкой учёного, чья душа была с легкой горчинкой, покрытая лёгкой пылью знаний. Или на ту шлюшку, что раздумывала о том, за какую цену продать свою душу, тут же оценивая и самого клиента. Душа её была пряной, нежной, но спрятана под слоем грязи, налетевшей с рук лапавших её мужчин. Алоис-Джим одновременно похож и не похож на них. Он горючая смесь эмоций и мыслей, что готова взорваться в одно мгновение. Клод невольно облизывается, чувствуя запах столь волнующей души. В воздухе кроме этого аромата точно распускается букет из хвои и корицы.
Стол давно накрыт, а юный господин все не спешит приступать к трапезе, рассматривая причудливые игрушки на сосне. Аккуратно развешенные, точно по невидимым ниточкам, абсолютно правильно. Идеально. Демон доволен своей работой, но видит несколько недочётов – скатерть чуть неровно лежит на столе, некоторые блюда выглядят не столь презентабельно, как необходимо, и даже пара игрушек висит чуть криво, проклятая неуклюжесть во время первых дней в мире людей! Фаустус желает взрастить душу прекрасной и идеальной, превратить Джима Маккена в Алоиса Транси, и этому отнюдь не способствуют такие мелочи.
Он коснулся было одной из игрушек, остановившись из-за повелительного тона графа:
– Не смей! – и смущается, сжимается в комок, забыв, что здесь он хозяин, а не дворецкий, – было бы слишком идеально, – произносит он виновато, и Клод с интересом склоняет голову набок.
– Что плохого в идеальности, господин?
– Жизнь пропадает, – передёргивает плечами Алоис, и демона захлёстывает буря его эмоций – страх, ощущение ненужности, и одновременно заполняющее всё внутри чувство лёгкой эйфории. Сумасшедший и непонятный коктейль. А потом господин вздыхает и начинает долго, порывисто говорить. Всё же выговаривается.
– Сколько раз видел этот праздник в окнах деревенских соседей. Видел смех, веселье, счастье от полученных подарков. И столько жизни, лёгкая суматоха во всём… Я удивлялся – почему они могут праздновать, а мы с Лукой нет? Почему Рождество для них, для богатых, для живущих одной семьёй, а не для простых сирот? Несправедливо. Противно. Завидно. Желал, чтобы все сдохли – так и случилось в конце-концов. Рождество – отвратительный день. Был. Ведь с тобой я провожу свой первый настоящий праздник, Клод, – смеётся он, что самое интересное, искренне и беззлобно, – разве не смешно, провести лучший день на земле с демоном, что желает поглотить твою душу?
Несомненно, душа этого ребёнка станет деликатесом. Такой противоречивый, ярко вспыхивающий от маленькой искры, жестокий, но ещё и… Трогательный? Крупица вечности в его груди порхает светло-голубым мотыльком, позабыв, что сети давно расставлены, и рано или поздно паук поймает свою законную добычу.
– Клод. Прошу, – Алоис тянет подошедшего дворецкого за рукав к себе, и касается мокрым большим пальцем его подбородка, – скажи мне своё имя.
Он улыбается, сладко-сладко и искушающе. Инкуб в человеческой плоти. И не просьба звучит из уст его – приказ. Странный, очень неожиданный, и не сказать правду невозможно.
– Моё имя Клод Фаустус, господин. Разве Вы… – его речь обрывается звонкой пощёчиной. В глазах Транси сверкают бешеные огоньки, губа прикушена, вот-вот совсем прокусит и кровь пойдёт. Он нервно дрожит, и голос его дрожит:
– Скажи мне своё имя! Почему мне приходиться приказывать?! Отвечай!
Звенит хрустальный сервиз, что украшает стол, и неуместно с потолка падает на пол между человеком и демоном веточка омелы. Потрёскивает огонь в камине. Покачиваются игрушки на Рождественском дереве. И, наконец, Фаустус нарушает молчание:
– Моё имя – то, что дал мне мой господин. Иного у меня нет. Было, да, – это прямой приказ, и ослушаться, обойти никак нельзя, только скрипеть зубами остаётся, – но теперь оно стёрто годами, веками, уже вторым тысячелетием… И не знает его никто, кроме самого Дьявола.
Граф молчит, граф не слушает – внимает, и в его глазах отражается многое. Безумие. Боль. Ненависть. Омерзение смешанное с жалостью – к кому, к себе или к демону? Смешно! Но чувствует. Пытается понять. И вроде как понимает, что не столько про себя говорил Клод, сколько про него самого. Его имя – то, что дал ему извращенец Транси. Было, но теперь оно стёрто временем, и не знает его никто, кроме Демона.
Алоис неожиданно фыркает и берёт в руку бокал, расплескав по блузке и до этого белоснежной скатерти вино.
– Ох, Клод, совсем мы с тобой засиделись с дурацкими разговорами! Рождество, как-никак, будь этот праздник неладен, – бормочет он, взбалтывая тёмно-вишнёвого цвета жидкость, – не забудь, сейчас мы дебоширим, а завтра необходимо прибраться и найти новую прислугу. Люди могут заподозрить неладное, если вспомнят, что не видели, чтобы от нас уходили люди, – он хихикает и отхлебывает почти половину бокала. Неожиданно разумный, неожиданно открытый.
– Слушаюсь, Ваше Величество, – преклонил Фаустус колено перед своим господином. – Всё будет сделано
– Не будь таким идеальным и холодным, – вновь фыркает тот, – Это делает тебя скучным и слишком пресным.
А потом пробило двенадцать. Алоис удивлённо вскидывает брови, точно в первый раз слышит этот звук, а потом подскакивает и сильно зажмуривает глаза. Мысли текут быстро, сменяясь одна за другой, пока не остаётся лишь одна: «Хочу умереть от рук этого демона… счастливым». Клод чуть усмехается и поправляет выбившуюся из причёски прядь.
«Будет исполнено, господин».
Говорят, под Рождество,
Что не пожелается,
Всё всегда произойдёт,
Всё всегда сбывается…
***
Мгновение – они летят в пустоте, каждый пытается дотянуться до меча Леватайн первым. Мгновение – и Фаустус понимает, что не успеет. Мгновение – и совсем не больно, когда меч в руках Михаэлиса разрывает грудную клетку и ломает рёбра.
Только удивление, что перед глазами проносятся мгновения последней жизни и контракта. Сочельник, неделя с исполнения контракта, подарок хозяина, – «Я хочу, чтобы ты носил эти очки! Ты выглядишь не таким идеальным, даже несколько уязвимым» – загаданное желание, смешной спор об идеалах…
«Вы были правы, господин. Идеалы холодны и пресны, как и душа юного Фантомхайва. Сколько её не приправляй, пусть и горит ярче всех, но она не греет. Ваша душа пусть и угасала, меркла, когда Вы всё сильнее влюблялись в меня и погрязали в грехе, но пахла, волнующе и одуряющее приятно».
– Душа господина? – разве высказал Клод свои мысли вслух? – Не смешите меня, вы игрались с душой совсем другого мальчика, и его имя – Алоис Транси, – Михаэлис усмехается, довольный своей победой, совсем не понимающий, что на самом деле и сам побеждён.
Но исполнение последнего желания противника – дело чести даже для демона. В нагрудном кармане, та самая подаренная на Рождество пара очков, и от воспоминаний у поверженного демона дёргаются уголки губ.
Страсть обратив в лицемерие. Мальчик, что так страстно возлюбил его, повернул ход игры против Демона. Ложь о том, что он желал, искренне хотел: поглотить душу Алоиса в те моменты, когда он хотел заполучить душу Фантомхайва, в реальность. Бродячего пса, маленькую жертву обстоятельств, что первое своё Рождество встретил с демоном, превратить в настоящего графа. Таков дворецкий…
Господина Алоиса Транси.
Пахнет хвоей и немножко – корицей…
