— Знаешь, быть вместе — это не трахнуть и сбежать!
Андерс ошарашенно смотрит на Хоук, фурией влетевшую в клинику.
— О чем ты говоришь?
— Когда мы говорили о том, что будем жить вместе, я это несколько иначе представляла. И уж точно не рассчитывала просыпаться ночью одна, а затем гадать, куда тебя понесло, и во что ты в очередной раз вляпался.
Хоук чеканит каждое слово.
— Я ни во что не вляпался, мне нужно было дописать...
Андерс прикусывает губу и опускает глаза.
— Тебе нужно было очередной манифест дописать, да? А дома ты это сделать никак не мог?
— Я оставил здесь все записи…
Андерс растерянно теребит в руках перо, пачкая чернилами подушечки пальцев. Он ведь действительно не знает, что значит — быть вместе. Убегать привычнее. Незаметно шмыгнуть прочь из темной кладовой круга, лишь только заслышав тяжелые шаги храмовников, и на ходу поправлять помятую мантию. Сбегать от разъяренного толстомордого трактирщика, чья симпатичная супруга согласилась показать свои главные достопримечательности. Иногда можно остаться на день, или на два, лениво нежась в чужой постели. И уйти, простившись второпях, надеясь, что храмовники ещё не успели выйти на след. Андерс нигде не задерживается надолго, ни в стенах круга, ни за его пределами. Раньше не задерживался.
— Ты... ты хочешь, чтобы мы расстались? — переспрашивает он недоверчиво.
Мариан устало прикрывает глаза. “Идиот” — само срывается с губ, и тут же изменяется на “Любимый идиот” — когда в карих глазах появляется обида.
— Придется нам с тобой научиться тому, что значит «быть вместе».
И Андерс учится. Для начала он выясняет, что “быть вместе” — значит разделять интересы друг друга, или, на крайний случай, стараться это делать.
Мариан частенько засыпает у мага на плече, когда тот в очередной раз перечитывает “Справочник лекарственных растений Тедаса”. Андерс аккуратно переворачивает страницу свободной рукой, стараясь не тревожить спящую девушку, и, не удержавшись, прижимает её к себе крепче. Утыкается носом в растрепавшиеся волосы, целует лоб, щеки, нежно касается чуть приоткрытых губ, чувствует, как она сонно потягиваясь, всем телом прижимается к нему. Хоук медленно открывает глаза, и с озорной улыбкой указывает взглядом на книгу. “Не отвлекайся. Там было что-то про веретенку... или эмбриум...”
“…Или это было десять страниц назад, а потом ты заснула”. Андерс отодвигает книгу, уже не заботясь о том, на какой странице они остановились.
Некоторые уроки оказываются менее приятными. Например, Андерс начинает понимать, что быть вместе — означает идти на компромиссы. И тогда, поборов в своей душе кошатника, он просыпается пораньше, чтобы успеть, перед работой в клинике, выгулять здоровенного мабари.
Уже спустя пятнадцать минут маг успевает помянуть всех известных демонов и, к своему стыду, начинает повторяться. А если им навстречу попадаются стражники...
“Авелин, будь ты неладна, какого дохлого архидемона тебе приспичило обучать новичков с помощью мабари?!”
Здоровенный хищник, натасканный на людей в доспехах, начинает облаивать все, что напоминает ему о возможности “покушать новобранцев”.
— Убийца, фу!!!
Его голос разносится по площади, привлекая внимание уличных торговцев и случайных прохожих. Андерс криво усмехается и виновато пожимает плечами в ответ на удивленные взгляды. Да, только Ри могла додуматься, назвать пса Убийцей.
“Быть вместе” — не панацея, это Андерс понимает чуть позже, когда они вдвоем возвращаются из Литейной.
“Мама мертва, дядя, это так... Что? Какая разница как она умерла, если её больше нет... ”
Целитель, — он привык забирать боль одним прикосновением. Но сейчас его дар бесполезен. Неуверенная походка, нерешительные слова, — он пытается подобрать нужные... И Мариан начинает злиться, обвинять магов... Андерс успокаивается, это чувства, это хорошо. Она не молчит, не уходит в себя, не прячется за отупляющее равнодушие. Она обвиняет, — так лучше. Злость вытащит за собой боль, как выжимки из трав вытягивают гной из раны, очищая её, позволяя со временем зажить.
Андерс учится… — Смеяться вместе с Мариан над шутками Варрика, не реагировать на пошлые намеки Изабеллы, отправляться на семейные ужины к Гамлену… Он учится просыпаться рядом с Хоук, не боясь, что это сон, возвращаться по вечерам с работы домой, где его ждут и где ему рады, а ещё...
Андерс учится жить, зная, что скоро умрет, расплачиваясь за своё решение. Он привыкает к мысли, что придется убивать, действуя, когда все остальные застыли в притворном компромиссе. Он свыкается с пониманием, что причинит боль той, кого всегда хотел защитить. Он учится просыпаться с этими мыслями, и засыпать, погружаясь в липкий ужас и удушающую вину. Может быть, всё изменится... может быть, не придется... может быть, найдется другой путь... Но магов не слышат. Стены казематов прочные, не докричишься. Люди отгородились от них, камнем — чтобы маги не могли сбежать, страхом — чтобы оправдать любые зверства, верой — чтобы прикрыть собственное равнодушие. Люди не хотят прислушиваться к чужой боли, а Андерс никак не может разучиться её замечать.
Он просыпается медленно, мучительно выбираясь из сна, заставляющего его сердце в ужасе сжиматься. Мариан рядом, она нежно касается щеки.
— Что случилось, опять кошмар?
Андерс кивает.
— Что тебе приснилось? Взрыв, казематы? То, как мы спасали магов?
— Нет, мне снится другое.
Она садится и подтягивает одеяло к груди.
— Расскажи.
— Ри...
— Расскажи, я прошу.
Он молчит, пытаясь собраться с мыслями.
— Мне всегда снится, что я до сих пор пытаюсь принять то решение...
Андерс вновь учится. — Жить с чувством вины, которое останется с ним навсегда, с хрупкой надеждой однажды искупить свой грех, и со страхом выяснить, что он принял неверное решение. Андерс готов бороться дальше, готов действовать, но сейчас... сейчас он ждет последствий...
