Едет в Хогвартс-Экспрессе Дамблдор. Заходит к нему в купе проводница, тут поезд качнуло, и она плюхнулась к старику на колени.
-Ого! - сказала проводница.
-Не "ого", а ключ от Хогвартса, - возразил Дамблдор.
Через час около хогвартских ворот:
-Вот тебе и раз, - подумал Дамблдор, -а ключи-то я дома забыл...
Все права на персонажей принадлежат Дж. Роулинг. Данное произведение создано исключительно в личных развлекательных целях и не влечет за собой коммерческой выгоды
Порыв ветра пронёс мимо обрывок газеты. «исал указ о сниже», - успел прочитать Мандангус. Надо бы купить «Пророк»-то, вдруг министр налоги снизил?
В Лютном было прохладно, особенно под вечер. Мандангус ждал клиента, прислонившись к фонарному столбу, и размышлял о вечном.
Жизнь – чертовски сложная штука, думал он. И устроена до обидного по-дурацки. Покупаешь на распродаже шикарный цилиндр ручной работы, наутро оказывается – колпак с бубенцами.
Проклятый пергамент жёг карман изнутри. Мандангус вздохнул, в сотый раз пробормотал: «Как же тебя угораздило ввязаться во всё это, парень?». Знал он, как. По глупости, как же ещё. Интересно, какую глупость в своё время совершил Дамблдор, что оказался по уши в этом дерьме? Хотелось бы знать. Пожалуй, он хорошо заплатил бы за такую информацию. Может при случае оказаться полезной.
Тринадцать лет, ебическая сила, тринадцать с лишним лет он надеялся, что вся эта мутотень закончилась! Старик грозился, конечно, что Этот-как-там-его вернётся и нельзя расслабляться, но то дело такое, вон министерство регулярно грозится запретить торговать в Лютном, и что? Лет двести уж грозится. И вот на тебе здрасьте, распишитесь в получении пиздеца неописуемого, одна штука.
- Мистер Флетчер, здравствуйте, рад, что мы наконец встретились, – маленький суетливый человечек торопливо пожал ему руку и полез в карман.
Мандангус напрягся. На невыразимцев у него был нюх. Какого рожна от него надо министерским-то? Но клиент, встреча с которым срывалась уже три раза, достал мешочек с честным золотом.
- Что за дерьмо там у ваших творится? – буркнул Мандангус, передавая клиенту артефакт. Плоское солнце с кривой улыбкой, эмаль потрескалась и частично облезла, ушко для цепочки погнуто. Издалека товар, без обмана.
Клиент только плечами пожал.
- Что и обычно. Особого дерьма не заметил. Рутина вульгарис. А что наш Корнелиус на вашего Альбуса наезжает, так это у них сезонное. Каждый, если не ошибаюсь, седьмой год.
- У вашего что, семеро врагов, что ли? – Мандангус проверил золото, проверил мешочек, кивнул.
- Нет, семь пятниц на неделе. Да ничего особенного, пока он не поменяется, не случится, вот увидите.
- Министерский опыт?
- Зал пророчеств. Всего хорошего, мистер Флетчер, огромное спасибо за помощь.
- Бывайте, мистер.
Клиент юркнул в подворотню и быстро скрылся между домами; где-то в глубине Лютного часы проскрипели восемь. Мандангус всё пытался найти эти часы, скрипучие, как старый брюзга, но никак не мог. Поговаривали, что на самом деле их давно спалили вместе с лавкой какого-то чокнутого, продававшего часы «с секретом» - купишь такие, а у тебя или волосы вылезут, или зад чирьями покроется, или жена появится вдруг. Одни неприятности, короче.
Как от Дамблдора, подумал Мандангус, неспешно шагая к себе.
Плутов и мошенников он обычно чуял за версту, но тогда всё-таки дал себя провести. Не провести даже – обдурить, по-глупому разыграть. Купился на басни о Золотом Роге, мифическом артефакте, дарующем мужскую силу в необъятных размерах. Гестия потом, смеясь, стучала его по лбу тонким пальцем и говорила: «Сила мужчины – в уме! Считай, ты свою получил!»
Золотой Рог оказался бараньим, в том смысле, что баран ты, Мандангус, поверил в чушь всякую. Проиграл спор, попал на деньги, деньги предложил Дамблдор, но не просто так, а за мелкую услугу... и ещё одну мелкую услугу... и ещё...
Как на их негласном договоре вдруг оказалась чёртова печать Фидес, интересно? Ведь не подписывали никаких магических контрактов, да и не настаивал Дамблдор никогда, не шантажировал, не угрожал... Просил мягко, да и всё. Откуда взялась мерзко пафосная Фидес, глупая Верность, которая всегда портит хороший бизнес? И есть ли она на самом деле, или Мандангус всё себе придумал?
Что ему до Того-кого-нельзя-называть? Что ему Орден-то? Почему не бросить всё и не смотаться куда-нибудь в Аргентину?
В этот раз ведь старик даже не пришёл. Сову прислал.
«Мандангус, мой мальчик, пришло время действовать. Меня какое-то время не будет, оставляю тебя на хозяйстве в Лондоне. Присматривай там. Уже скоро».
И всё. Чего он дёрнулся-то?
Дома его ждал Грюм. Торчал, собака, у его комода и разглядывал контрабандные цацки.
- Данг, едешь?
- Хоть бы поздоровался. Урод ты, Аластор.
- Едешь?
- Да еду. Куда я денусь от вас... В боевые операции только меня не суй, маньяк!
- Зачем ты мне сдался в боевых операциях? В Дублин слетай. Хочу знать, что за контрабанду оттуда гоняют. Какие артефакты и кто закупает, отдельно – что из тёмного заказывают. Может, удастся предугадать, что готовят засранцы.
- В Дублин не поеду. Старик сказал в Лондоне быть.
Грюм поглядел на него пристально.
- Ладно. Можешь кого-то послать в Дублин?
Мандангус вздохнул. Интересно, можно кого-то сейчас надуть пресловутым Золотым Рогом?
Древние разбирались в жизни не в пример лучше теперешних недоумков. Время определённо закручено в тугое кольцо и крутится, кусая себя за хвост. Оно состоит из бесконечной череды повторяющихся событий. Вытереть пыль со статуи Милдреда Незлобивого – он при этом обязательно чихнёт. Снять упрямого паука с рукава портрета Клодии Акониты. Стереть усы, пририсованные спящему Годфриду Спотыкающемуся. Он всегда спит, ему безразлично, но порядок должен быть. Порядок – это когда всё повторяется правильно. Иногда Аргусу Филчу казалось, что если порядок нарушится, то время запутается и покатится не в ту сторону. И он поставлен сюда, чтобы следить за всем этим. Не зря ведь его назвали Аргусом, верно? Хоть что-то в его жизни произошло же не зря?
Надменно задрав хвост, миссис Норрис мявкнула и гордо обошла лежащую на полу мышку. Опять намусорили, негодяи.
Миссис Норрис хорошо. Она кошка, она точно знает, стоит есть угощение или нет. Над ней не подшутишь. Не дождётесь, мерзавцы!
Девять вечера. Да, они всегда подходят к коридору Зебедии Правильного ровно в девять. Обычно в это время в Хогвартсе шумно, и Аргус с миссис Норрис прячутся здесь, в дальних коридорах, от диких взрывов детского хохота и неприлично громких разговоров. Сейчас, благодаря директору Амбридж, смеха и криков стало намного меньше. Это прекрасно, но порядок есть порядок, и потому они тут.
Злые языки говорят, что Аргус Филч ненавидит смех и веселье. Что они понимают? Он ненавидит детский смех, детские шутки, потому что они всегда злые. Всегда бьют, щиплют, смеются всегда не с тобой, а над тобой, дети – самые жестокие существа на свете. Если бы Аргус мог выбирать, он никогда, никогда не оставался бы там, где много детей! Но разве может сквиб в магическом мире выбирать, где ему оставаться?
Если бы не эти злые шутки, он бы, наверное, был сейчас счастлив где-нибудь в маггловском мире. Делал бы всякие маггловские штуки, или продавал свежие овощи, или красил дома... Ну или чем там занимаются магглы. Разводил бы кошек, как Арабелла! А теперь – дверь захлопнута, и выхода нет.
Аргус наклонился к миссис Норрис, погладил по серой спинке. Когда ему плохо, миссис Норрис всегда знает. Как бы далеко ни ушла, возвращается, трётся о ноги, утешает. Без неё совсем бы пропал.
За поворотом Аргус тихонько ахнул и остановился. Барельеф, изображающий Дикую охоту, какой-то малолетний вандал неравномерно выкрасил в фиолетовый цвет. А через десять минут надо быть у директора Амбридж. Таков порядок. Но оставить фиолетовый кошмар тоже нельзя! Это тоже порядок, и этот порядок главнее! Аргус решительно подошёл к барельефу. Директор Амбридж прекрасно обойдётся без него.
И Директор сегодня тоже прекрасно обойдётся без него, Аргуса Филча, присматривающего за директором Амбридж. Хогвартс главнее всех их политических игр.
Аргус помнил этого мальчика, Тома. Он тоже любил злые шутки, пожалуй, побольше других. Но со взрослыми всегда был безукоризненно вежлив. Если бы все дети были такими, Аргус счёл бы их терпимыми. Они не могут не быть злыми, но хоть сдерживать свою злобу могли бы!
Впрочем, когда Том вырос, он перестал сдерживаться. Другие дети здесь, в Хогвартсе, испортили его. Аргус говорил Директору, хотя нет, он тогда не был Директором... А, неважно.
Краска отмывалась плохо. Без магии вообще плохо убирать последствия заклинаний. Но что ему остаётся? Он должен делать свою работу.
Сегодня пятница, значит, у него в почте уже лежит очередной выпуск «Магии для чайников». Она не помогает, сейчас-то он точно знает. Сквиб не может колдовать, просто не может и всё. Это была очередная жестокая шутка, сейчас он даже знает, чья... А, забыл. Но точно знал. Надо посмотреть, где-то наверняка записано. Очень жестокая шутка: Аргус тогда поверил и не ушёл в маггловский мир. Он так надеялся, что не надо ничего менять, что он может стать здесь таким же, как все! Но это был обман. Дурацкий розыгрыш. Слово-то какое противное: розыгрыш! Весёлая шутка, сломавшая ему жизнь. Но читать «Магию для чайников» и пытаться последовать её советам – тоже порядок. Так надо.
Потом был Директор. Тогдашний Директор, Армандо Диппет. Он предложил Аргусу место в школе, и Аргус согласился. С тех пор он много раз пытался сменить работу, но никому в магическом мире не нужен сквиб. Только Хогвартсу.
Они подписали магический контракт. Один из немногих случаев в жизни Аргуса, когда его по-настоящему коснулась магия. Он помнил свой договор, как будто смотрел на него каждый вечер. Маленькая, почти неприметная печать внизу – рукопожатие и над ним полукружьем слово Fideus – клянусь. Печать Фидес, её ставят на магические контракты. С того дня он был верен Хогвартсу. А с некоторых пор быть верным Хогвартсу означало быть верным Дамблдору.
«Я не знаю, сколько меня не будет, пока остаёшься на хозяйстве, - сказал ему Директор. – Присматривай тут за всем».
Легко сказать – присматривай. А как присматривать, когда нарушен порядок? Когда Директором в Хогвартсе один, а командует другая, когда детям запрещают быть злыми, а Хогвартсу – стоять на месте? Разве можно запретить детям быть злыми? Шутить, разыгрывать, смеяться? Разве это правильно – отдавать приказы, исполнить которые невозможно?
Аргус должен присматривать и за директором Амбридж тоже. За ней, пожалуй, в первую очередь. Это несложно. Директора Амбридж, так не любящую детей, легко любить. Легко говорить ей, что дети невыносимы, никого не уважают и только и ищут возможности нарушить правила. Ведь это правда, в конце концов! Легко отмывать со стен оскорбления в адрес «розовой Долорес». Вот отмывать Хогвартс от самой директора Амбридж будет непросто. Но сейчас об этом не надо думать. Время – последовательность действий. Сначала одно, потом другое.
Барельеф наконец чист. Аргус пошёл дальше, аккуратно стёр пыль со старых часов, не забыв завести их. Как хорошо, что сейчас здесь никто не живёт! Иначе бы обязательно сломали старую вещь. И так вон Дикую охоту испоганили, негодяи.
Часы показывали ровно девять.
Аргус даже сморгнул от неожиданности. Не может такого быть! В девять он стоял у Зебедии Правильного! С тех пор прошло минут двадцать, не меньше, он же ещё барельеф оттирал!
Ну вот. Доигрались. Порядок нарушился слишком сильно, и что-то пошло не так. Бесконечные события, которые должны следовать строго одно за другим, перемешались, и время запуталось, выпустило хвост изо рта. Куда оно теперь идёт? Назад? В сторону? Что так сильно нарушило порядок? И что теперь будет с Хогвартсом?
Несколько секунд Аргус поколебался – продолжать выполнять свою работу или это уже не имеет значения? Потом вспомнил Директора. «Присматривай тут за всем...» Интересно, какая злая шутка заставила его ввязаться во всё это? Кто был тот шутник?
Надо скорее написать письмо. Объяснить. Докричаться, он же Директор, он должен понять! Он ведь тоже расписывался на договоре с печатью Фидес.
Может, ещё удастся всё исправить.
Часы бомкнули десять. Сегодня Корнелиус Фадж засиделся на работе, пора домой. Зато проект договора с Испанией готов, осталось шлёпнуть печать и отправить международникам. Уже пятница, рабочая неделя заканчивается совершенно замечательно.
Печать нашлась не сразу. Слишком маленькая, она затерялась в ящике, среди прочих нужных мелочей. Корнелиус считал, что её давно пора сменить на более массивную и представительную. И обязательно со львами. Львов можно одеть в мантии, и пусть держат корону, например. В общем, должно быть сразу понятно, что это печать серьёзного государства, серьёзного министерства, не глупая шуточка какая-нибудь. А то – крохотная, еле заметишь, рукопожатие и над ним корона, а снизу Fideus.
Говорят, ей несколько сотен лет. Корнелиус повертел невзрачную печать в руках, пожал плечами. Тем более пора менять.
Зачем заверять проекты международных договоров, как магические контракты, Корнелиус не знал. Но так предписывал дипломатический протокол.
Отправив пергамент международникам, министр с чистой совестью отправился домой. Рассеянно махнул рукой вешалке, пискнувшей «До понедельника, сэр!», отметил, что в мешочке, висящем у камина, осталось мало летучего порошка. Не забыть сказать секретарю.
Зеркало на стене напротив встретило Корнелиуса обиженным «Опять чёлка растрепалась!». Радостно подпрыгивая, подбежали тапки. «Кофе будем?» - пробасил кофейник.
- Нет-нет, – торопливо ответил Корнелиус, – кофе не будем. Уже поздно, я ложусь спать.
Свой дом министр очень любил и уют в нём создавал годами. Было очень важно не забывать о том, что его дом – его крепость, даже в самые тяжёлые времена. Грозит ли отставка, трясёт ли страну пресловутый «тёмный террор» - всегда должно оставаться место, где можно отдохнуть, и об этом месте надо заботиться. Помнится, в день, когда убили две аврорские семьи, он купил изумительный подсвечник. Политические противники назвали это цинизмом. При чём тут цинизм? Корнелиус искренне переживал. Бросил на поиски убийц лучших людей. Поддержал экстренные полномочия для Крауча – уже тогда своего основного конкурента, между прочим. Выступил с речью, которую пришлось дважды прерывать – ему становилось плохо с сердцем.
Почему, проделав всё это, он не имел права купить себе что-то в дом? Поддержать собственное душевное равновесие? Или убитых можно было вернуть, одевшись в рубище, посыпав голову пеплом и с горестными стенаниями пройдясь по магическому Лондону?
Министр всегда оставался верен своему долгу. Богиня Фидес, стоящая в министерстве среди других статуй, должна быть им довольна. Но ведь есть ещё человек Корнелиус Фадж, обычный человек, не сделанный из стали, не зачарованный от усталости и уныния. Не Дамблдор, одним словом. Слава Мерлину, в детство пока не впал.
О том, что Дамблдор, возможно, ни в какое детство не впал, думать не хотелось. Слишком страшные шуточки он шутит.
Тот-кого-нельзя-называть в своё время наводил на Фаджа ужас. Он появлялся из ниоткуда и исчезал в никуда, оставляя после себя трупы. Его боевики нападали в любое время суток, не жалея ни женщин, ни детей. В то время ни один из них, министерских, не чувствовал себя в безопасности, независимо от происхождения. Все понимали: Тот-кого-нельзя-называть стремится захватить власть, а значит, рано или поздно придёт за ними. Когда годовалый ребёнок, так и не осознав, что произошло, прекратил этот кошмар, они долго не могли поверить и вместе с Дамблдором искали, настороженно следили, напряжённо ждали.
Но шли годы. Тот-кого-нельзя-называть не появлялся, и даже его сторонники поверили, что он исчез навсегда. Жуткие рожи стали опять превращаться в нормальные лица, чудовищные Пожиратели Смерти оказались обычными людьми, готовыми жить мирно, подчиняться закону и сотрудничать с министерством. Радикалы кричали, что министр обязан посадить в Азкабан каждого, кто был причастен к организации Того-кого-нельзя-называть, но разве он не присягал на верность всей магической Британии, то есть каждому населяющему её волшебнику? Разве они не такие же подданные? Имеет ли он право предъявлять к ним какие-то претензии, когда они решили больше не нарушать общественный порядок и всемерно поддерживают законную власть?
Наконец получилось поверить, что повторения «тёмного террора» не будет. Наступил мир, такой долгожданный, такой необходимый измученной магической Британии. И что теперь делает Дамблдор? Рассказывает небылицы про возвращение Того-кого-нельзя-называть! Да разве можно шутить подобным? Это не тема для розыгрышей и политических спекуляций! Дамблдор, конечно, достойный, заслуженный человек, но он зашёл слишком далеко, и теперь Корнелиус просто обязан остановить его. У него есть свой долг, который он выполнит, невзирая на чины и заслуги! Если бы сам Дамблдор тоже занялся выполнением своего долга и беспокоился о порядке в Хогвартсе, а не играл с министерством в глупые игры, все бы только выиграли.
Впрочем, хватит об этом. Уже поздно, он дома, впереди выходные, пора спать. Усилием воли Корнелиус заставил себя не думать о вредном старикашке и почти заснул.
С постели его сорвал сигнал тревоги. Протяжный, тоскливый вой, с сорокового года звучавший только во время министерских учений. Но об учениях сообщают заранее! Неужели что-то на самом деле стряслось? Что-то... настолько ужасное?
Корнелиус вскочил с постели, набросил мантию, путаясь в рукавах, и бросился к камину. Жетон-пропуск выпал из кармана и чуть не остался дома, Корнелиус едва успел заметить металлический блеск на ковре. «Опять растрёпан!» - сонно пробурчало зеркало, но это уже не имело значения.
Министерские камины работали безостановочно, пропуская заспанных, растерянных людей. Как же это не походило на чёткую, выверенную обстановку учений! Никто не раздавал указаний, все бегали, спрашивая друг у друга, что произошло. Корнелиус решительно направился туда, где раздавался шум и вспыхивали заклинания. «Неужели Дамблдор?» - мелькнуло в голове.
Но вместо опостылевшего старика Корнелиус увидел бледное лицо с красными глазами – страшное, искажённое злобой, практически безносое. В последний раз он видел Того-кого-нельзя-называть совсем не таким, но узнал его сразу. Наверное, его невозможно не узнать, будь он с бородой до пола или с птичьим клювом, Корнелиус всё равно сразу же понял бы, кто перед ним.
Он выхватил палочку, но воздух будто застыл, невероятно замедляя движения. Тот-кого-нельзя-называть взглянул на министра, его губы насмешливо искривились, палочка в уродливой руке шевельнулась – и Корнелиус, так и не успевший договорить заклинание до конца, отлетел в сторону и упал. Из кармана его мантии выпала и покатилась по каменному полу маленькая старинная печать.
-...Если нужна будет моя помощь, меня всегда можно найти в Хогвартсе. Мне дойдут письма, адресованные директору.
Говорить так с Фаджем было неприятно, будто щенка носом в лужу тыкал. Но выхода не было. Корнелиус должен делать, что надо.
Альбус повернулся к Гарри.
- Бери портключ.
У Гарри был мутный взгляд, кажется, он сильно пострадал.
- Увидимся через полчаса, – тихо, но настойчиво сказал Альбус. – Давай. Раз... два... три!
На душе было тяжело. Тело устало, как обычно после серьёзных передряг, хотелось двигаться медленно-медленно, голос в голове растягивал слова, и чудилось, будто часы тикают втрое реже обычного. Но расслабляться рано.
- Эй, Альбус, куда её? – Мандангус хрипит – то ли сорвал голос, то ли просто Тонкс тяжёлая.
- В Мунго. Помочь?
- Не. Сам, – Данг заходится в кашле, пытаясь поменьше трясти раненую. Сдавленно ругается и аппарирует.
- Альбус! – стуча посохом, подходит Аластор. – Идём, что ли?
Дамблдор облегчённо кивает и хватается за старого аврора. Пусть небольшая, но передышка. По дороге из Хогсмида можно собраться с мыслями.
- Всё, старик, – Грозный Глаз отряхивает мантию Альбуса, счищает что-то палочкой, – я домой. И ты иди. Провожать не надо?
- Не надо, спасибо, Аластор. До Хогвартса я доберусь сам.
Сегодняшний день принёс много, не растерять бы. Хогвартс отвоёван. Бедная Минерва, ей тяжко пришлось. Министерство вынуждено признать Волдеморта существующим. И самое главное – Гарри. Удивительный мальчик. Он так замечательно справился, подумать только, какой умный и понимающий ребёнок! Альбусу невероятно повезло с ним – если, конечно, здесь уместно слово «повезло».
Так страшно каждый раз пробовать людей на прочность, особенно когда от этих людей многое зависит. Но Гарри из всех, пожалуй, самый сильный. Хотя – кому ведомы человеческие пределы?
Про Сириуса Альбус старался не думать. Всё равно Гарри потребует объяснений и придётся говорить об этом. Возможно, даже прямо сейчас, как только он доберётся до Хогвартса. Давным-давно Том сказал ему: вы, мол, манипулятор, сидите за шахматной доской и переставляете людей, словно фигурки. Жертва ладьи, шах пешкой... Нет, Том. Когда сбивают шахматную фигуру, сердце не болит.
Альбус помнил их всех. Карадока Дирборна, Эдгара Боунса, Марлин Маккинон, Доркас Медоуз, Бенджи Фенвика и десятки других. Иногда он вглядывался в лица тех, кто окружал его сейчас, и думал: кто из них умрёт следующим? Выживет ли хоть кто-то, когда всё закончится? Сердце болело и болело, но он продолжал делать то, что следовало. В этом не было добра, уж кто-кто, а Альбус Дамблдор понимал, куда ведёт дорога, по которой он идёт. Но так было надо.
Сейчас надо подумать о тех, кто остался. Альбус невольно улыбнулся, вспоминая решительные лица. Суровая Тонкс, совсем молодая, он в её годы был куда глупее; Ремус, усталый, замученный, но всё так же упрямо делает своё дело; Мандангус, слабый, трусливый, но драться в министерство зачем-то полез; Минерва, жёсткая, бесстрашная, как будто и впрямь её отец – бог-громовержец и ей ничего не грозит...
Грозный Глаз в своё время говорил, что неплохо бы заключить с каждым орденцем договор, так, дескать, удастся избежать предательств. Можно подумать, никто никогда не находил способа обойти условия магического контракта. Единственная нерушимая печать Фидес – та, которую человек создаёт в сердце. Ты можешь быть каким угодно, но если ты искренне верен чему-то, тебя нельзя купить или заставить.
Каждый человек предан чему-то. Один – семье, другой – дружбе, третий – Хогвартсу. Четвёртый верит, что в любой ситуации нельзя убивать, пятый – что не может служить добру тот, кто применяет Непростительные.
Альбусу надо просто собрать их всех вместе. И повернуть дело так, чтобы ради своей верности они делали одно с ним дело. Потому что он верит: люди, подобные Тому, никогда не должны придти к власти. Нет большего зла, чем власть человека, преданного лишь себе. Меньшее зло – есть. И Альбус сейчас – меньшее зло.
- Здравствуйте, Директор.
Аргус, как обычно, занят делом. Какая разница, что уже почти полночь? В Хогвартсе непорядок!
- Здравствуй, Аргус. Спасибо, что присмотрел тут за всем. Я буду у себя.
- Хорошо, – Филч кивнул и продолжил заниматься своим делом.
С Альбусом здоровались портреты и призраки. Заворчала, отодвигаясь, горгулья. Ну вот и всё. Кажется, передышка закончилась. Сейчас придётся говорить с Гарри, потом придёт Северус, или Помона, или Минерва... Кто-то из тех, с кем Альбуса соединяет его личная печать Фидес.
Он им нужен.
