Почему Слизерин в подземельях?
Когда Хогвартс строился, туда забрел Ходжа Насреддин. Посмотрел на стройку и не удержался, чтоб не приколоться: "А вы знаете, как у нас на Востоке строят башни? Копают колодец, обкладывают кирпичом, затем выворачивают наизнанку". Салазар Слизерин восхитился идеей и решил попробовать, вот только вывернуть не получилось.
В этом слишком тихом и слишком белом месте Ичиго постепенно теряет связь с реальностью, и ненавистный внутренний Пустой становится единственным, кто не дает ему сорваться в пропасть безумия.
Знаю только, что где-то на заднем плане творится настоящее месилово. У меня от этих криков скоро башка лопнет, как долбаный арбуз. У Короля с самого утра было хреновое настроение, но эти его крики меня уже просто за-е-ба-ли. Я уже было собрался поделиться с ним наболевшим, как что-то меня остановило, буквально выбивая из легких воздух.
- Выпустите меня отсюда! Выпустите меня отсюда!
На небе начали собираться тучи, и вдалеке угрожающе загремел гром, предвещая новую порцию блядского дождя. Я закатил глаза.
- Слышь, Король, ну чего ты, как девка, сопли опять распустил… Надоело! Я скоро мхом тут порасту от сырости.
Ответа не было. И тут я понял, что дело попахивает каким-то серьезным дерьмом. Как долго я, интересно, провалялся в бессознанке? Особенно учитывая, что для внутреннего Пустого потерять сознание, по идее, должно быть технически невозможно –
Если, конечно, только не –
Если не…
- Король?
Голоса снаружи звучали все тише. Я чувствовал, как из меня стремительно утекают последние силы. И даже ничего, блять, не мог с этим поделать – у нас с рыжеволосым придурком одна на двоих душа, все, что испытывает на себе он, испытываю и я.
А это пиздец, как хуево.
- Король, еблан ты недоделанный, слушай сюда –
- Выпустите меня отсюда, выпустите меня отсюда! Орихиме, ты меня слышишь? Ну, хоть кто-нибудь меня слышит!?
- Да чтоб тебя пустые задрали, Король!
***
Эти твари заперли нас в комнате. Тут все слишком белое, и тихо до такой степени, что даже я иногда слышу свое дыхание. А Пустые, арранкара им всем в задницу, не дышат в принципе! У них – нас – в этом нет физиологической необходимости.
Думаю, дыхание - это один из способов снова почувствовать себя хоть в чем-то похожим на человека. После того, как они отделили меня от Короля, разорвав его цепь – в общем, мне, в каком-то смысле, нравится притворяться живым. Может, это просто глупая привычка из прошлой жизни, но она меня успокаивает… Потому что в существе, разделенном на две неравные части, меньшая часть всегда давится завистью к части большей. Ну, а в случае с Вайзардом меньшей частью является Пустой. То бишь, я.
И я ненавидел то, что мое собственное тело мне больше не подчиняется.
Ненавидел каждую минуту, каждую секунду, которую вынужден был провести, будучи связанным с этим рыжеволосым придурком, жалкой пародией на шинигами, но… Но он Король, а я – Лошадь.
Ничё-о-о, мое время еще придет.
- Это из-за тебя мы здесь оказались, - сказал я со злой издевкой, потому что был в ярости на него, на себя, на эти сраные небоскребы и на этот блядский безостановочный дождь.
Ичиго ничего не ответил. Ну и хрен ему в подмышку.
- Уебок ты бесполезный.
***
- Бесполезный уебок.
- Заткни пасть, Пустой.
Он стоял на коленях, сжимая голову руками. Я практически насильно заставлял себя чувствовать удовольствие от его мучений, потому что именно так должны вести себя нормальные, психически здоровые внутренние Пустые.
- И что ты теперь собираешься делать, ммм? – издевательски пропел я, раздвигая губы в садистской ухмылке. – Ты тут застрял, и никто больше не может тебе помочь, даже эти тупые прихлебалы, которых ты называешь друзьями…
- Заткнись.
- …они наверняка уже о тебе забыли, бросили, оставили позади, как мертвый груз, и в этот раз вытаскивать твою задницу из дерьма больше некому!
- Да заткни ты свою чертову пасть!
Первый раз, когда Король так на меня разорался – заистерил – был первым разом, когда он, наконец-то, смог разорвать со мной связь, запихнуть в самый дальний угол своего сознания и выбросить нахрен ключ. Понимание того, что, как ни старайся, я не смогу почувствовать, что происходит снаружи, хоть я и под лезвием занпакто в этом не признаюсь – испугало меня до усрачки.
Это как слепота без реальных повреждений глазному нерву.
Но иногда я все-таки ловил редкие всполохи от Ичиго, и их было достаточно, чтобы понять примерную картину происходящего. Снаружи был белый, белый и ничего кроме белого, и, в итоге, я был даже немного благодарен за этот неожиданный бойкот.
В конце концов… Может, нам обоим нужно было немного отдохнуть друг от друга, остыть и подумать.
***
Я, как мог, пытался блокировать транслируемое Королем на весь внутренний мир, по самые небоскребы, чувство опустошения – он обычно был очень эмоционален, из тех, кто сначала делает, потом еще раз делает, и только потом думает. Так что этот неожиданный бесцветный кисель на том месте, где раньше всегда находились яркие пятна эмоций, странным образом выбивал меня из колеи.
Я знал, что все это от белого, который слепил нам глаза, и от тишины, которая набатом звенела у нас в ушах.
Что бы эти ублюдки ни делали с Ичиго – они знали, чем его можно сломать.
***
Единственное, что я ненавидел больше, чем свой позорный статус Лошади, это то, как Король отчаянно пытался удержаться на гребне волны безумия, не дать ей себя поглотить. Но я уже знал, что он проиграет. В его голосе еще звучала гордость, эта безбашенная самоуверенность, присущая исключительно Ичиго, но – с каждым днем, с каждым часом, с каждой минутой силы его утекали. Безвозвратно.
- Пустой?
- Ты становишься слабым, Король!
И меня это пиздец, как бесило.
- Ты, тварь такая, недостоин!
И меня это пиздец, как бесило. То, что я был вынужден бессильно наблюдать, как рушится трон под моим Королем.
Я много чего успел обдумать за то время, что был отрезан от мира в чулане его подсознания, но запомнились мне лишь отрывки.
- Какого хрена тебе надо?
В моем голосе звучало разочарование. Я злился, потому что чувствовал себя частично виноватым за то дерьмовое положение, в котором мы оба оказались. Думаю, причина, по которой я сам тогда не съехал с катушек, была только в том, что мне не за кого было беспокоиться. Мне было наплевать на всех и вся, кроме собственного положения в иерархии души Короля.
Ичиго был другим. Он был человеком и у него были те, о ком нужно заботиться. Семья и друзья. Незавершенные дела, недостигнутые цели, неисполненный долг спасти всех, кого только можно и нельзя.
У меня же ничего этого не было.
И меня невъебенно выводило из себя то чувство облегчения, которое появлялось от этой мысли.
- По крайней мере, ты все еще здесь…
И после этой фразы, сказанной неуверенным голосом смертельно больного пациента без надежды на выздоровление – я откуда-то совершенно точно понял, что в конце мы разобьемся на тысячу мелких осколков, а после будем долго и мучительно гореть. Полыхать будем ебаным пламенем.
Как в аду.
***
Маленькие арранкарские ублюдки оставили книги в его комнате. Может, я и надумал себе всякую левую конспирацию, но почему-то мне кажется, что хитровыебанные твари специально издеваются над Ичиго, над его изматывающими попытками схватить за когтистую лапу своих ночных посетителей. Как в тот раз, когда он не спал, наверное, больше трех суток, лишь бы хоть краем глаза увидеть кого-нибудь, кроме себя самого. Но, в конце концов, всегда выдыхался.
Я даже пытался ему помочь, но тоже сел жопой в лужу.
Тогда я понял, что чувство бессилия охуеть, как действует на нервы.
***
- Дождь еще идет?
Ичиго постепенно сдавал позиции. Он стал пытаться начать со мной цивилизованный разговор. Я знал, что не обязан был положительно реагировать на эти его попытки. Но в замечательный план «обложить Ичиго матом по самую макушку» раз за разом вмешивалось непонятно откуда взявшееся и совершенно мне нехарактерное чувство жалости к рыжеволосому придурку. Надо же, как, оказывается, действует на психику недостаток общения. Вон, подопытный уже к Пустому с разговорами полез от отчаяния.
Жопой чую, что я тоже скоро куда-нибудь полезу. Скорее всего, на стенку. Так хочется кому-нибудь вломить, что аж пальцы покалывает и скулы сводит.
А еще я был крайне недоволен тем, какие чувства во мне всколыхнули звуки его голоса после долгого периода упорного молчания. Где-то глубоко внутри я был искренне рад.
Пиздец, короче, полный. Не Пустой, а, блять, девочка-ромашка!
- Да не особо. Так, покапывает только изредка.
Он был удивлен моим ответом. Я, честно говоря, тоже.
- …Это хорошо. – Он замолчал, опуская голову. - Скажи, ты… Ты хоть раз видел в комнате кого-нибудь, кроме нас?
- Нет.
- А-а-а. – Наверняка он думает сейчас что-то, вроде ну, слава богу, я не один такой. Вместо того чтобы взбесить, как вышло бы раньше, меня это, почему-то, успокоило. Видимо, шоковая терапия в несколько месяцев тишины выбивает нахрен всю агрессию даже из самых упрямых, типа меня. – Ну, тогда ладно…
И снова наступила тишина. Но на этот раз я, по крайней мере, точно знал, что это явление временно.
***
Время от времени мы с ним разговаривали. Я занимался аутотренингом, успокаивая себя тем, что окончательно съехавший с катушек Король – это не есть хорошо, и вообще не по правилам. В общем, дурью маялся.
Потому что мы знали, что нам обоим это жизненно необходимо.
Как-то раз, задумчиво размазывая кашу по тарелке и лениво перелистывая странички читанных-перечитанных книг, Ичиго задал мне один интересный вопрос.
- Как долго мы уже здесь?
Ну, что тут скажешь?
- …Около года, наверное.
- Да? Мне казалось, что прошло уже больше двух.
Ну, что тут, блять, скажешь!?
Он постепенно терял чувство времени.
***
Может быть, если я закрою глаза и сделаю вид, что ничего не случилось, то потом окажется, что все это мне просто приснилось в страшном сне.
- Выпустите меня…
В страшном, с-сука, сне.
***
Больше всего меня бесили моменты, когда у него начинала конкретно ехать крыша. Я, стиснув зубы и тихо матерясь себе под нос, терпел, но только потому, что сбегать было некуда.
- Я скучаю по Орихиме. Наверное. Но… я н-не могу. Не так сильно, как раньше.
Тут я уже прислушался, не в силах сдержать любопытства.
- Ты начинаешь забывать своих дружков - прихлебал?
Королю было больно и страшно.
- Кажется, да… О Бо-о-оже – нет – только не это, не хочу, не могу! – Он зажмурился и сжал голову руками, сворачиваясь в клубок. – Пожалуйста, господи, только не это, только не…
И он шептал их имена, повторяясь, снова и снова, что-то вспоминая, а что-то – заучивая заново.
- Так… Так, сначала Орихиме. И Рукия – и… И Ишида, и Чад, Мизуро и Тацуки, и Кейго. Ренджи… Так.
Снова и снова.
- Орихиме, Рукия, Ишида и Чад, Мизуро, Тацуки и Кей-
Тут Ичиго сначала сосредоточенно нахмурился, напрягаясь, а потом широко раскрыл заполненные чистой, животной паникой глаза.
- И Кей-
Он запустил дрожащие пальцы в волосы, выдирая их чуть ли не клочьями, судорожно глотая воздух.
- И Кей… Н-не могу – Я не могу-у-у –
И он задохнулся, обрывая собственный всхлип, уходя глубоко в себя, куда-то, куда даже я не мог дотянуться.
Я не могу вспомнить Я не могу вспомнить Я не могу вспомнить –
Простите меня, пожалуйста.
Простите.
Простите…
А я просто стоял, смотрел и чувствовал ядовитый вкус обжигающей, нечеловеческой ярости на языке на тех ублюдков, что нас заперли в этом аду.
***
- Ты стал бледным, как поганка, Король.
Мы оба старательно игнорировали тот факт, что побледнел он по причине хронической нехватки ультрафиолета. Мы оба слишком давно в последний раз видели солнце. Но на этом изменения в его облике не заканчивались. Ичиго сильно похудел. В конце концов, одними отжиманиями и короткими забегами по периметру комнаты много мускулов не накачаешь. А многочасовые тренировки с тяжелым мечом, по виду больше походящим на тесак, быстро стирались из памяти. Всего лишь еще одно забытое воспоминание.
Теперь рыжеволосый придурок был жилистым и худым, как глиста в стакане. По крайней мере, хоть вовремя пожрать он не забывал.
Это в него, видимо, было вбито на уровне инстинктов.
Ичиго уселся на пол и принялся делать растяжку. С гибкостью у него в последнее время тоже дело значительно улучшилось.
- Да-а-а, скоро мы с тобой станем, как настоящие близнецы, белобрысый.
- В жопу, Король, в жо-пу.
- Знаешь, меня, честно говоря, уже как-то задолбало называть тебя Пустым… - внезапно сказал Король с нехорошим таким, задумчивым выражением лица. И тут я уже навострил уши. Какого, спрашивается, хрена?
- Какого хрена?
Ичиго в ответ пожал плечами.
- А что такого? Придумаю тебе какое-нибудь имя.
- Та-а-ак, стоп-стоп-стоп… А теперь еще раз и с начала – какого хрена?
Ичиго в ответ только ухмыльнулся. Это была, конечно, не обычная его радостная улыбка во все зубы на сто ватт, но хоть что-то. И я сразу же успокоился.
Придурок ебаный.
***
Он звал мать, отчаянно и безнадежно, и гремел гром, и лил проливной дождь из низких, тяжелых туч. Это был первый раз, когда я смог вживую услышать, как жалко ломается его голос во время кошмара во всей своей ебаной красе.
- Мама – мамочка, нет, нетнетнет…
Конечно же, я знал, что он видел. Я знал все его воспоминания, все его кошмары, все надежды и страхи, и она все равно умрет – мы же, как-никак, две части единого целого, но-
- Мамочка…
Самый печальный дождь.
- М-мама.
Ебаные крики, и всхлипы, и плач – и мольбы.
Бля-а-ать, мольбы.
Они выбивали из меня дыхание, как кулак под ребра, и напоминали о жестокой реальности, от которой нихуя не убежишь, о белой комнате-клетке, о пытке тишиной, и об уебке-психопате, который устроил нам такую веселую жизнь. И я ненавидел. Ненавидел так сильно, что темнело в глазах.
- Выпустите меня отсюда… Пожа-а-алста, выпустите, не могу-у-у – я больше не могу.
- Я так по тебе скучаю…
И в этот раз я не стал возникать на тему дождя.
***
Я никогда не поднимал с ним тему кошмаров или забытых воспоминаний, и чувствовал его облегчение по этому поводу. С каких это, интересно, пор это я обзавелся совестью?
И чем, думаете, он меня отблагодарил? Этот еблан-таки придумал мне имя.
- Хичиго, - сказал он однажды, совершенно из ниоткуда, и сначала я подумал, что он опять разговаривает сам с собой, не заметив лишней буквы вначале.
- Что, совсем хуево стало, Король? Тебя, вообще-то, Ичиго зовут, - ответил я осторожно, опасаясь того, что у него последние мозги совсем снесло. Тот же только пожал плечами.
- Нет, я все правильно сказал. Оно теперь твое.
- Типа, имя?
- Ага.
Я не знал, смеяться мне, или ругаться матом. Смеяться хотелось, потому что этот долбоеб все-таки придумал мне имя, а ругаться – потому что сарказмом его не проймешь.
Он даже это забыл.
***
Так я принял самое важное в своей жизни решение. Я все равно займу его место, скину с трона – однажды, но не сейчас. Потому что сейчас это был бы не бой, а избиение младенцев. Потому что он слаб. Потому что он Король. Потому что он еще много чего не всегда хорошего, но и не всегда плохого.
- Эй, Король.
- М-м-м?
- Набирайся сил, да побыстрее. Когда ты станешь сильным, я займу твое место.
Ичиго долгое время молчал, над чем-то думал, но я был рад, что он, по крайней мере, не воспринял это, как жалость. Потому что жалостью тут и не пахло.
Я пытался убедить себя, что истинной причиной было мое желание сразиться с по-настоящему сильным противником, а не этой ошибкой природы, но знал, что вру самому себе.
Пизди дальше, маленький глупый Пустой.
Пизди дальше, улыбайся во все зубы и терпи, сука, терпи.
- Заметано, Хичиго… Заметано.
***
И вот, наконец…
Пришел этот день.
Этот ебаный судьбоносный день.
Помню, как уговаривал Ичиго сделать стрижку и обкромсать нахрен отросшие патлы. Потом он заснул и спал еще четыре раза, я считал, потому что Король больше не мог следить за течением времени.
А потом дверь открылась, и впервые за время нашего заключения сквозняк пронесся по комнате, принося с собой незнакомые запахи. Ичиго сразу же насторожился.
У него были причины.
Когда этот человек – этот человек – зашел внутрь, мое собственное безумие вперемешку с нечеловеческой яростью накрыло меня с головой. Я зарычал на него, и Король хотел спросить, почему – неужели он и вправду забыл? – но я не ответил.
Этот ублюдок.
Этот ублюдок.
- Куросаки Ичиго, - были его первые слова, и Ичиго тут же сжался в комок, закрывая ладонями уши. Я знал, почему. Это было слишком громко, слишком больно – уходи. Я слышал его мысли.
Я знал: Ичиго хотел, чтобы это было просто сном, кошмаром, от которого он мог бы в любой момент проснуться, и отчаянно боялся, что это реальность. Он спрашивал меня, почему, и что, и когда, как, где – и, в особенности, кто.
- Отъебись от него, тварь! – орал я, разрывая глотку, вырываясь наружу хаотичным всплеском энергии – не смотря на слабость моей второй половины, у меня все еще были чудовищные запасы рейацу. Глаза у человека в изумлении расширились, но я знал, что Ичиго ничего не заметил.
Он был слишком занят, пытаясь вобрать в себя все новые-знакомые-полузабытые ощущения сразу.
- Ичиго, посмотри на меня.
- Я сказал, отъебись от него, ты –
Ичиго поднял на него свои пустые, без единого проблеска мысли, глаза, и меня как отрезало от всего происходящего. Но это уже было неважно. У меня была новая цель – удержать этого психопата с замашками на мировое господство как можно дальше от Ичиго.
Это ты сделал его таким, ублюдок.
- Ичиго. Говори. Отвечай мне. Ты же еще не совсем сошел с ума, не так ли?
Да как ты смеешь!
Но Ичиго никак на это не отреагировал, разве что мысленно.
Почему бы, собственно, и нет…
И тут я окончательно потерял контроль.
- Это Айзен, Король! Тот самый ублюдок, который запер нас здесь столько лет назад! – кричал я, и Ичиго широко распахнул в шоке глаза, и понял.
