Благодаря Рем Миса узнает о Кире. Шинигами упоминает о нем косвенно, вскользь, рассказывая о другом боге смерти по имени Рюук. Он обманул Короля, знает Миса, и заполучил еще одну Тетрадь, которую и отдал Кире.
Рем не понимает, зачем она так часто спрашивает о Кире, о мире Богов Смерти и о тетрадях. Рем - шинигами, и она сама как-то признала, что их способ мышления кардинально отличается от людского.
А Мисе любопытно. Сначала она довольствовалась тем, что следила за новостями о Кире по телевизору или на вебсайтах, но теперь Миса равна ему по силе – нет, даже сильнее, потому что у нее есть глаза шинигами – и Миса хочет, чтобы он узнал о ее существовании. Пусть знает, что она ему помогает и хочет встретиться с ним лицом к лицу, хочет понять, почему он все это делает. Ведь Кира вполне мог бы использовать Тетрадь ради личной выгоды. Так могла бы поступить и сама Миса, если бы Кира не показал своим примером, что делать.
Она думает, что увидит его один разок и успокоится, но, встретив Лайта Ягами впервые, Миса жаждет узнать о нем больше, и в итоге эта идея поглощает ее целиком. Миса хочет понять его, этого серьезного молодого парня, по чьим следам она шла, а еще Миса хочет глупо, по-девичьи заставить его улыбнуться.
(У Мисы есть кот. Она знает, что любопытство многому учит, если не убивает).
ii. Сила
Смысл в силе. Смысл в том, чтобы найти Киру, посмотреть на Киру, на этого парня моложе ее, на молодого бога, что держит трепещущий мир в своих ладонях. Смысл в том, чтобы посмотреть ему в глаза и заставить перед собой склониться.
Кира - Лайт Ягами – так умен, что способен ускользнуть от L, но недостаточно, чтобы получить глаза шинигами, недостаточно, чтобы ускользнуть от нее.
Она актриса, она знает толк в высокомерии и гордости, знает, что, когда он их проглатывает, на его языке остается очень неприятный, горький привкус. Она заставила этого идеального мальчика давиться своей гордостью, и сила в этом – как в огне, как в цунами, как в земле, содрогающейся в конвульсиях под ее ногами и погребающей под собой города, как в новом имени, написанном ее почерком на развороте Тетради.
Миса улыбается, склонив голову, флиртует, наблюдает за его тщательно контролируемой паникой. Загоняя Лайта в угол, из которого ему уже не выбраться, она внимательно следит за его яростью и отчаянием. Жадно ловит каждое мгновение, когда он, наконец, склоняется перед ней, проклинает ее, ломается.
Миса не дура, иначе она не сидела бы здесь, напротив мальчика с ярким и колким, взглядом. Миса не дура, она знает, что он убил бы ее, если б смог, но у нее есть глаза шинигами, а еще у нее есть Рем. И каким бы Кира ни был гением, он падет перед ней, потому что у него нет ни того, ни другого.
Миса в своих ладонях держит бога.
(Ей не нравится его шинигами: он смеется так, словно знает что-то, о чем она даже не догадывается).
iii. Гордость
Миса знает страсть, знает, как ее успокоить или воспламенить, воспалить, как зараженную рану. Во взгляде Лайта Ягами страсти нет, и это вызов, который приняла бы любая имеющая гордость женщина. Миса гордостью не обделена, и она принимает вызов. Когда Лайт Ягами смотрит на нее, в нем не пробуждается желание. По крайней мере, успокаивает себя Миса, другие девушки тоже не вызывают у него ничего, кроме равнодушия. Лайт – один из тех людей, которые горят ярко и жарко за идею, а человеческим желаниям они должны быть обучены. Миса клянется себе, что научит Ягами Лайта.
Если бы Миса могла встречаться с ним в открытую, отсутствие интереса с его стороны уже давно заставило бы ее уйти, хлопнув дверью, чтобы выхаживать свою уязвленную гордость. Если бы Миса могла целовать Лайта, когда вздумается, вся новизна давно бы стерлась и потеряла свою притягательность, и она бы бросила его так же, как и всех бесчисленных бывших бойфрендов. Миса привыкла получать то, что хочет. Но впервые ее желание не было удовлетворено по первому требованию и, хотя она и понимает все возражения Лайта и что это для их же безопасности, она все равно безрассудна в своем стремлении захватить его, привязать к себе во что бы то ни стало.
Когда Миса думает о других девушках, жмущихся к ее Лайту, в ее душе зарождается ярость. Это как оскорбление, громкое сообщение всему миру, что Миса не может удовлетворить своего бойфренда и ему приходится встречаться с другими, даже если сама Миса прекрасно знает, что это неправда. Она не боится их, никого из них, даже эту «утонченную» Такаду, потому что знает, что Лайт - это Кира, и что в конце концов он все равно вернется к ней. У него просто нет выбора.
Она их не боится, но ей все равно хочется поставить на нем свое клеймо. Миса хочет, чтобы все его внимание было сконцентрировано только на ней одной, она хочет этого так сильно, что иногда становится трудно дышать. Она думает, что теперь знает, каково это – кого-то любить.
(Рем все пытается объяснить ей что-то про Лайта, но она говорит какие-то глупости о шинигами, смертности и пустоте в том месте, где у людей обычно расположены чувства. Миса ни-че-го не понимает.)
iv. Сопротивление
Мисе страшно, Мисе невыносимо страшно. Ее ноги болят – нет, это даже не боль, это что-то за гранью боли. Она чувствует запах своего собственного ужаса, горький и острый, как пот и моча; и кровь – она прокусила себе губу перед тем, как ей вставили кляп. И она одна в темноте, совсем одна, с ней только искаженный механический голос.
Миса ругается, кричит и плачет, не добиваясь в итоге от голоса ничего, кроме холодного, безэмоционального «что ты знаешь о Кире?»
Она отчаянно хочет протереть ладонями лицо и смыть со щек липкие дорожки высохших слез, и именно невозможность сделать что-то столь же простое, сколь необходимое, сильнее всего подталкивает Мису к краю.
пожалуйста, пожалуйста, я больше не могу, пожалуйста, дайте мне умереть
Ее похититель - определенно извращенец, но не из тех, какими она привыкла манипулировать поворотом бедер или взглядом из-под ресниц.
Они задают ей вопросы о Лайте и Кире, но Миса не спала уже много дней, не считая нескольких минут легкой дремы между одним допросом и другим, и ее желудок завязывается узлом в судорогах, пытаясь от отчаяния проесть свои собственные стенки, и тело ее кричит от напряжения, а Лайт и Кира начинают расплываться в раскалывающейся от боли голове. Но нет, Лайт – ее парень, а Кира – существо без голоса и лица, которое уничтожает преступников, как, например, уже уничтожило убийц ее родителей и ее преследователя. У них нет ничего общего.
Она представляет лицо Лайта в своем воображении так четко, как только может, словно воспоминание из лихорадочного сна, но это не помогает, нисколько не помогает. Но Миса твердо уверена, что Лайт не позволит тому, кто с ней это сделал, остаться безнаказанным. Кира, сердито думает она, неосознанно соединяя их в единое целое, Кира научит их всех, что значит платить по счетам за совершенные преступления, за ее ужас и бессилие. Это единственный раз, когда она думает о Лайте, как о Кире.
(До самой смерти Миса будет спать с включенным светом. Если бы кто-нибудь спросил ее, почему, она бы ответила, что причина не в боязни темноты (откровенная ложь), а в желании четко видеть окружающее сразу после пробуждения, чтобы порадоваться наступлению нового дня.)
v. Ненависть
Миса ненавидит Лайта, вот только это неправда. Не-прав-да.
Миса ненавидит стальной браслет на его руке, соединяющий его с Рюузаки, а еще она ненавидит то, что они должны встречаться под безжизненными объективами камер. Она ненавидит то, как Рюузаки завладевает вниманием Лайта, стоит ему сказать хоть слово, ненавидит, как Лайт всегда за ним наблюдает краем глаза, настороженно и в то же время восхищенно. Миса еще помнит то время, когда он точно так же наблюдал за ней, словно боялся, что стоит только отвести на мгновение взгляд, и она сделает что-нибудь нехорошее за его спиной, будто не понимая, что Миса любит только его и больше никогда никого не полюбит.
Она ненавидит то, как Рюузаки может сказать что-нибудь, что угодно, даже полную глупость, зная, что полностью завладевает вниманием Лайта. Она ненавидит то, как Лайт не находит ничего неестественного в том, чтобы просто протянуть руку и дотронуться до Рюузаки, пихнуть его. Но больше всего, больше всего она ненавидит то, что Лайт к нему чувствует и как его глаза загораются при малейшей провокации. Миса читает любовные романы, она знает, к чему приводит все это демонстративное цапанье.
Миса ненавидит Рюузаки с ожесточением, которое не может до конца скрыть, несмотря на весь свой актерский талант. Когда она видит их вместе с этой отвратительной цепью, соединяющей их запястья в качестве материального свидетельства того, что теперь Лайт принадлежит Рюузаки, она ненавидит Лайта. Ненавидит его до безумия, потому что сразу становится очевидным, что Лайт и Рюузаки обитают в своем собственном мире, одном на двоих, и для нее там места нет.
«Впустите меня!» - хочется ей прокричать, но она проглатывает слова, прежде чем те успевают вырваться, потому что Миса энергичная и красивая и о таких вещах даже не задумывается. Миса не наблюдает за мерзким сталкером-извращенцем своего бойфренда с отчаянным желанием поменяться с ним местами, завидуя той близости, которая образовалась в их отношениях с Лайтом. Миса счастлива, счастлива, счастлива. И она совершенно не завидует их способности просто взять и отключиться от всего окружающего мира, заполняя пространство исключительно друг другом, их умению проваливаться в свою собственную вселенную с ограниченным правом доступа, не менее ощутимую, чем тишина в разговоре или молчаливое понимание.
Если ты смог найти в своем сердце место для него…
(Она ненавидит то, как улыбается Рюузаки своей холодной самодовольной улыбкой, и она ничего не может поделать, потому что боится его до дрожи. Даже ради Лайта Миса не вернется по доброй воле туда, где темно, где связаны руки, где кляп - нет. Но Лайт смотрит на него с восхищением - так, будто он вовсе и не мерзкий извращенец).
vi. Надежда
Рюузаки – L – мертв, и Лайт попросил ее переехать к нему, и Мисе кажется, что весь мир лежит у их ног, а до финишной прямой – всего полшага, и все идеально, идеально, идеально.
Миса закрывает глаза на то, с каким выражением лица Лайт иногда дотрагивается до шрамов на запястье, оставленных наручниками, и на то, как он иногда оглядывается через правое плечо, словно ожидая увидеть там чей-то скрюченный силуэт.
Рюузаки мертв, и у Мисы больше нет нужды смотреть в его пустые глаза, всегда следящие за Лайтом, ей больше не нужно смотреть, как Лайт игнорирует ее, чтобы сконцентрироваться на L и на их игре в кошки-мышки. Теперь у них есть время – у Лайта есть время, – чтобы научиться ее любить.
Миса так счастлива, и все просто идеально.
(Она ненавидит, как на нее смотрит Рюук, словно она не достойна его внимания, словно она не знает, что он думает, будто Миса – полная дура).
vii. Выгода
Смысл – в выгоде, смысл – в силе, в контроле и в том, какое Лайт может придумать ей наилучшее применение. Иногда Рюук начинает над ним подшучивать и спрашивать, мол, неужели это все, на что Миса годится. А Лайт отвечает, что иногда всерьез задумывается о том, чтобы убить ее во время секса на пике оргазма, и что больше тут ничего не скажешь.
(Когда журналисты спросят у Мисы во время интервью, какая часть тела у нее самая любимая, она им ответит, что ее парень любит ее глаза и что сначала он влюбился именно в них, а во все остальное – только потом. Лайт прочитает это в журнале и будет до слез хохотать.)
