Советы Аластора Грюма (проверено на собственном
опыте)
1. Если, проснувшись ночью, вы видите, что в
форточку к вам забрался УпС, то помогите ему выбраться
обратна с помощью лома и топора.
2. Стеклянный глаз,
вставленный в дверной глазок, отпугнёт любого УпСа.
3.
Если УпСы начнут высаживать дверь, то попробуйте
одновременно ломать её со своей стороны, чтобы озадачить
злоумышленников.
4. Если встречный прохожий просит у вас
закурить, то лучше, не дожидаясь нападения, пустить в него
Аваду.
5. Во время нападения никогда не кричите:
"Помогите! Убивают!" Лучше крикнуть что-нибудь
нейтральное: "Немцы!" или "Эй, на пароме!"
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
«Ни секунды ни одной не жалел», - говорит мой рыжий упрямец, по давней своей привычке целуя изуродованную мою руку.
Прижимается щекой к моим коленям – и ни за что ведь не послушается, если прикажу ему встать с мокрой травы…
С тех пор, как оба мы покинули ряды нашей славной армии, Риф мой совершенно распоясался.
Впрочем, я чуть ли не с первого дня нашей связи знал, что упрямство моего давно повзрослевшего мальчика не знает пределов.
Больше этого упрямства только его верность – что и радует до счастливых слез, и огорчает меня бесконечно.
Да, я старый, до сих пор безумно влюбленный в своего рыжего мальчика дурак; и, если он вдруг решит покинуть меня и вернуться к жизни – наверное, я сдохну, до последнего вздоха желая Рифу только счастья.
Бедный, бедный мой…
Сколько раз я приказывал, к примеру, нанять сиделку – неизменный ответ «Чужую тетку?! Нет уж, я лучше знаю, что и как!»
Согласился только на одну уступку: соседская Ада приходит иногда прибраться; и я прекрасно вижу, как неприятны моему капралу полные жалости девичьи взгляды.
Впрочем, с чужими он неизменно вежлив; доброжелательная невозмутимость, разбавленная едва заметной иронией – но я всего-навсего лишен возможности ходить; зрение, между тем, осталось таким же острым, как в молодости.
Перебираю рассеянно коротко стриженные рыжие волосы – каждый раз поражался, какие они мягкие, будто шелк; Зойза мой вздыхает тихонько, устраиваясь поудобней; а я, усмехаясь невесело, вспоминаю, как старательно скрывал он от меня приговор столичных врачей.
Возил на повторное исследование, в другую больницу; с ловкостью прирожденного санитара делал уколы, носил каждое утро в ванную, где ждала уже горячая, смешанная с целебной солью вода; и говорил, излучая уверенный оптимизм: «Все в порядке, мой генерал. Мы с вами пройдем еще по главной улице, вот увидите»
И хотелось, до слез хотелось верить – ведь врачи не боги, ошибаются сплошь и рядом; и чудо возможно, и однажды я действительно поднимусь с ужасного этого кресла; и будем мы с моим мальчиком шагать неспешно по улочкам нашей деревушки; и Риф мой, рыжее мое счастье, будет то и дело напоминать мне, чтобы я не смел переутомляться, что теперь-то у нас полно времени, чтоб обойти всю округу; и улыбаться будет гордо и открыто, как десять лет назад…
Впрочем, мечты такого рода я позволял себе, пока не узнал о смертном своем приговоре – Риф отвлекся на телефонный разговор и забыл спрятать бумаги; а я, конечно же, полюбопытствовал.
Что ж, вот и расплата за наплевательское отношение к своему здоровью. Никогда не любил обследований – ведь нужно было бросать дела на несколько недель, ложиться в госпиталь и маяться бездельем, чего я с юных лет терпеть не мог.
А теперь поздно: последняя стадия, операция уже невозможна; и мое сердце сжимается от ужаса, когда я представляю, что ждет моего мальчика…
Если, конечно, он не одумается и не уедет.
- Я люблю вас, мой генерал, - Риф поднимает голову, смотрит в глаза.
Значит, не одумается.
Значит, решил остаться, умирать вместе со мной.
Значит, я обязан жить как можно дольше; и любым способом должен взять с него слово…
«Не дождетесь» - сколько раз он говорил мне это: хриплым срывающимся голосом, когда оба мы умирали от наслаждения; тихо и уверенно, когда я в очередной раз с наигранным равнодушием предполагал, что очень скоро в его жизни появится кто-нибудь получше изуродованного войной немолодого любовника; злобно и отчаянно – там, в пустыне, дурея от жары и запаха моей крови…
Он прав, я знаю теперь – не дождусь того дня, когда мой рыжий мальчик посмотрит с любовью и нежностью на кого-нибудь другого…